Тема 13: Социология финансового поведения населения

Финансовое поведение населения как объект исследования в различных социальных дисциплинах.

Субъекты финансового поведения. Определения личных сбережений населения. Показатели потока и запаса сбережений.

Экономические модели сберегательного поведения населения. Взаимосвязь экономики и психологии в исследованиях финансового поведения в экономической психологии. Индекс сберегательных настроений Дж.Катоны.

Экономико-социологические исследования финансового поведения населения: социальная укорененность финансового поведения населения (В. Зелизер), влияние распределения власти в семье на принятие финансовых решений (Ж. Пал).

Проблемы операционализации понятий дохода и сбережений в обследованиях домохозяйств и пути их возможного преодоления. Анкетные вопросы о доходах и сбережениях населения. Парадоксы сберегательного поведения населения в России.

Экономические, психологические и социологические объяснения участия населения в финансовых пирамидах.

Вопрос 1. В чем заключается специфика экономико-социологического подхода к изучению сбережений по сравнению с экономическим подходом?

В экономической социологии стало общим местом начинать исследования с критики модели экономического человека за ее абстрактность и оторванность от реальной жизни. А фраза о необходимости быть ближе к жизни и включать социальные факторы в анализ стала настолько ритуальной, что, возможно, уже требуются аргументы не в защиту этого тезиса, а предупреждение против его бездумного тиражирования. Стоит разобраться в том, является ли абстрактность недостатком экономических моделей, и что может предложить экономическая социология взамен.

Прежде всего, следует обратить внимание на то, что абстрактность модели не тождественна оторванности от жизни, и является не столько недостатком, сколько определением того, что обычно понимается под моделью.

С другой стороны, неизмеримость социальных факторов не означает их второстепенности, поскольку если что-то неизмеримо, это еще не означает, что оно не важно. В том случае, если исключение неизмеримых социальных переменных из модели приводит к пропуску важных переменных, то спецификация модели оказывается неверной, и как следствие при тестировании такой модели исследователи получают несостоятельные и смещенные оценки. Понимание этого замкнутого круга существует как у экономистов¹⁴, так и у социологов¹⁵.

Если модель не удалась, можно оставить на время попытки моделирования и спуститься на уровень описания, где задачей является выявление как можно большего числа характеристик интересующего нас объекта

Однако даже наиболее полное описание не может заменить собой анализа, поскольку в лучшем случае в результате сбора информации об изменениях характеристик объекта во времени или пространстве мы получаем так называемые «стилизованные факты» (“stylized facts”), т.е. некоторые устойчивые паттерны поведения рассматриваемого объекта. Поэтому не так уж редко в экономико-социологических работах можно встретить обвинения экономистов в оторванности их моделей от жизни одновременно с использованием понятийного аппарата экономических теорий и тестированием экономических гипотез

Предпосылки экономического подхода:

Во-первых, экономическое поведение чаще всего рассматривается изолированно от социального. Однако не нужно думать, что экономисты не понимают, что реальность сложна и многообразна, экономические факторы переплетены с политическими, религиозными, властными. Но они обращают внимание на то, что многие из социальных факторов довольно стабильны.

Тем самым, экономическое поведение аналитически обособляется от того социального контекста, в котором оно протекает в жизни¹⁶

Во-вторых, предполагается, что человек свободен в своих действиях и ограничен лишь имеющимися в его распоряжении ресурсами и ценами на те товары и услуги, в которых он заинтересован. Эта предпосылка позволяет вынести за скобки не только социальную составляющую, поскольку изолирует индивида от его социального окружения, но и мотивационную, так как информация о мотивах действий в таком случае выводится не со слов действующих акторов, а из наблюдений за их поведением¹⁷. Это, с одной стороны, повышает достоверность полученных результатов, поскольку есть основание предполагать, что лучше делать выводы о скрытых мотивах человеческого поведения по тем поступкам, которые люди совершают, чем полагаться на их слова, но с другой – открывает простор для конструирования артефактов, если действия интерпретируются искаженно.

Наконец, в качестве предпосылки о логике поведения человека, поставленного в ситуацию выбора при упомянутых ограничениях, принимается постулат о рациональности действующих субъектов, которая в наиболее общем случае подразумевает максимизацию полезности и непротиворечивость выбора¹⁸.

Одним из преимуществ этого допущения является то, что оно позволяет формулировать гипотезы, которые могут быть протестированы на эмпирических данных. Причем следует отметить, что подобная методологическая позиция, несмотря на кажущуюся примитивизацию процесса принятия решений и сведение к обыденному, к здравому смыслу, помогает экономистам избегать рассуждений лежащих на поверхности.

Абстрактность экономических моделей, несовершенность образа атомизированного эгоиста, карикатурность рационального максимизатора – все это изображает экономический подход в излишне негативном свете, поскольку не упоминаются те преимущества, которые дает анализ, обладающий всеми этими «негативными» чертами. Экономический подход в таком представлении выглядит по большей части бессмысленным и противопоставляется единственно «правильному» социологическому методу. Однако такая односторонняя критика создает искаженный образ того, что должно быть сделано для преодоления указанных недостатков,

В ответ на усиление специализации экономики социологию можно перевести из вторичной, по отношению к экономике, дисциплины в комплиментарную, хотя бы на концептуальном уровне. Именно специализация экономической теории расчищает место для экономической социологии и помогает начать новый виток борьбы за свой статус.

На наш взгляд, позиция экономической социологии заключается не в размежевании, а в сближении с экономистами в тех случаях, когда уместность применения экономического метода по отношению к тем или иным конкретным экономическим проблемам стоит под вопросом. Таких проблем немало, и сами экономисты часто прекрасно понимают те ограничения, которые накладывают на них предпосылки экономического анализа.

Экономическая версия принципа методологического индивидуализма с экономико-социологической точки зрения также нуждается в переосмыслении. Так, например, если речь заходит о принятии финансовых решений в семье, то без внимания нельзя оставить вопрос о распределении финансовой власти внутри домохозяйства и праве распоряжаться семейными денежными ресурсами. Но даже и тогда, когда речь идет о формально индивидуальных действиях, выбор как целей, так средств их достижения осуществляется не из безграничного набора существующих возможностей, а зачастую определяется историей предыдущих взаимодействий, кристаллизовавшихся в социальной структуре и культуре общества. Особенно важным это становится в условиях неопределенности, когда сравнительная калькуляция издержек и выгод различных вариантов затруднена.

Наконец, если исходить из понимания того, что принцип рациональности в экономическом анализе принимается в качестве важнейшей предпосылки для упрощения анализа, то бессмысленными представляются все попытки обосновать его естественными склонностями людей. Более того, попытка представит рациональность, понимаемую как максимизирующее поведение, природным свойством человека превращает этот мощный аналитический инструмент в догму, закрывающую перед исследователями альтернативные способы рассуждения. Экономической социологии ближе подход, когда рациональность рассматривается не как постоянная, а как переменная составляющая поведения. Бесспорно, что поведение людей в основной своей массе разумно и последовательно, но форма проявления рациональности может варьировать, и тогда задачей исследования становится выявление принципов рационального поведения, которые в этом случае представляются устойчивыми паттернами поведения, встроенными в формальные или неформальные институты общества. Вследствие этого действия, которые могут быть представлены как рациональный расчет на уровне предельных величин, на деле могут оказаться результатом переплетения экономического интереса, принуждения и социальной нормы¹⁹. Учет институциональной природы рациональности поведения становится особенно важным при исследования финансового поведения домохозяйств.

Таким образом, экономико-социологическая альтернатива экономической модели человека предполагает указание на существование иной комбинации объясняющих факторов, которая может быть подвергнута проверке на соответствие имеющимся эмпирическим данным.. Однако при этом нужно иметь в виду, что соответствие или несоответствие теории и наблюдений в настоящее время является не столь независимым критерием, как это представлялось раньше, и теперь с его помощью стало труднее однозначно оценивать правильность теоретических воззрений.

Поэтому не столько эмпирические данные как таковые являются критерием истинности существующих теорий, сколько принятие или отторжение компетентным научным сообществом их возможных интерпретаций. Чем шире рынок идей, тем выше конкуренция между существующими теориями, и как следствие этого – сильнее теория. Разрешить имеющееся противоречие между теорией и данными можно различными путями – можно отказаться от теории, или наоборот, развить имеющуюся, разглядев закономерность в отклонениях, или собрать новые данные, если подозрение падает на ошибки измерения.