Военно-идеологический сепаратизм

Классическим и наиболее серьезным примером сепаратизма является Чечня, где идеологам независимости удалось не просто добиться у части общества поддержки идеи обособления, но и поставить ее сторонников под ружье. Следует выделить две составляющих сепаратистской идеологии. Первая – классическая партизанская, основанная на модели «сопротивления агрессору». Вторая – контрпропагандистская и существующая не столько для внутреннего, сколько для внешнего употребления: ее целевой аудиторией является российское и зарубежное общественное мнение. Здесь чеченские радикалы демонстрируют готовность к опоре на собственные силы, жесткое противостояние «агрессору», наличие серьезного военного потенциала, апелляция к мировому общественному мнению. «Экспортная версия» в большей мере имитирует идеологию, делая ставку не на PR самих чеченцев, а на дискредитацию противника.

В отличие от «партизанской» модели, контрпропагандистская линия дает крайне ограниченный результат. Не случайно попытки сепаратистов открыть «вторые фронты» на Западе или в северокавказских республиках серьезных результатов не дали. Возможности для экспансии сепаратистской идеологии в соседние национальные республики по-прежнему невелики: финансово они очень сильно зависят от Москвы, к тому же население Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесии и Дагестана из-за его этнической неоднородности крайне сложно мобилизовать на борьбу с «русской экспансией». Поэтому периодически возникающие проекты вроде «Великой Адыгеи» на базе Кабарды, Черкесии, Адыгеи и Абхазии носят пока исключительно виртуальный характер.

Интеллектуальный сепаратизм

Другой пионер «парада суверенитетов» – Татарстан – переживает сейчас интересную эволюцию. Радикальные национальные движения номинально существуют и даже проявляют в «Интернете» некоторую активность, однако давно уступили лидерство «мягким сепаратистам», использующим лозунги обособления исключительно как ресурс для торга с федеральным Центром. Кроме того, Татарстану удалось стать главным претендентом на роль альтернативного официальной Москве генератора гуманитарных подходов, создающим собственную модель исторического, этнологического и политологического описания российской реальности. Именно интеллектуальная деятельность канализирует в республике татарскую активность. Здесь проявляют большой интерес к взаимодействию с другими, альтернативными московской, исследовательскими школами, существующими на Украине и в странах Восточной Европы.

Молодой сепаратизм

Сепаратистские настроения среди финно-угорских народов, проживающие на территории нынешних Марий Эл, Мордовии, Удмуртии, Карелии, Коми.Однако возможности для создания альтернативной официозу исторической и культурной традиции здесь весьма велики. Это обусловлено несколькими причинами. Во-первых, финно-угры относятся к одной этноязыковой общности, близки по чертам быта, культуры, уровню развития социально-экономических традиций, историческому опыту (совместное сопротивление татаро-монголам, Казанскому ханству, Московской Руси). Во-вторых, процессы глобализации поощряют свободный информационный обмен как между проживающими в России финно-уграми, так и взаимодействие с этнически близкими эстонцами, финнами и венграми (которые, в свою очередь, готовы спонсировать проекты информационного и культурного сотрудничества). В-третьих, большая часть финно-угорских регионов (особенно в Поволжье) заметно отстает по уровню жизни от других территорий и болезненно ощущает недостаток внимания федеральных властей к своим проблемам. Иногда это сопровождается недовольством отдельными политическими шагами Москвы – такими, как попытка ввести кириллическую основу всех официальных языков в РФ, вызвавшая широкий протест в Карелии.

У сепаратистской активности в этих регионах существует два источника. Первый – стремление местной элиты к повышению собственного статуса (а иногда и улучшению материального положения) через контакты с Финляндией, Венгрией и Эстонией. Значительная часть недавних лидеров национальных движений уже стала частью местного истеблишмента. Большинство из них делает акцент на возрождении культуры финно-угорских народов, обходя вопросы «политического самоопределения» стороной. Второй – деятельность местных маргинальных сил, обвиняющих региональные власти в «потакании» Москве («партия Дорьям асънымос» в Коми, группа эрзянских националистов вокруг газеты «Эрзянь Мастор» в Мордовии). Национал-радикалы высказывают крайне негативные оценки российского влияния на историю финно-угорских народов, обвиняя Москву в ассимиляции, а также в колониальной политике выкачивания Особенностью предлагаемой национал-радикалами идеологической модели является апелляция к первым годам Советской власти и к Ленину, с именем которого связывают провозглашение права наций на самоопределение. В эту логику вполне укладывается резкая критика сотрудничества местных властей с Русской православной церковью, в которой радикалы видят одного из проводников «имперской политики».

При этом финно-угорским национал-радикалам (сконцентрированным в Северо-Западном и Приволжском федеральных округах) еще предстоит определиться с выбором стратегических союзников. Первый путь («Зюйд Ост») предполагает реанимацию проекта «Идель-Урал» и ориентацию на сотрудничество с Татарстаном. Второй вариант («Норд Вест»), ориентированный на интеграцию финно-угорских народов в Европу (где их естественными союзниками будут Будапешт, Хельсинки и Таллинн) сложнее, но и привлекательнее. Этот сценарий может быть реализован лишь в случае активизации сепаратистских настроений в русских регионах Северо-Запада России. Подобная модель представляется пока крайне эксцентричной, но все же есть несколько обстоятельств, делающих ее гипотетически возможной. По своему экономическому потенциалу и развитости инфраструктуры Северо-Запад опережает большинство регионов РФ, а географическое положение крайне благоприятно для «автономного» существования. Очевидно, что идеологическое обоснование такой автономии тоже является «делом техники» (например, противопоставление новгородской и санкт-петербургской исторической традиции «московской). Некоторые эксперты, говоря о неоднородности русского населения в РФ, выделяют наряду с «московским», «южным», «уральским» и «сибирским» еще и «северо-западный» русский субэтнос, способный к культурной переориентации на Польшу и Литву.

Существует соблазн заявить, что союзники у финно-угорских сепаратистов на Северо-Западе РФ существуют уже сейчас. Действительно, косвенные указания на это существуют – например, идея проведения в Ивангороде референдума о присоединении к Эстонии, а среди русских Карелии существует интерес к созданию совместно с Финляндией «еврорегиона», изоляционистские настроения иногда проявляются в Санкт-Петербурге (вот несколько любопытных фрагментов из заявлений «питерских сепаратистов»: «Мы в полной мере отдаем отчет в том, что с момента разгрома Новгородской республики войсками Московских царей, на территории исторической Ингерманландии никогда не было действительно демократического и правового устройства — ни в годы Московской, ни Шведской оккупаций». «Всей страной в "золотой миллиард" безусловно не попасть. Но 5-6 миллионов человек, проживающих в геополитически важном районе, войти туда еще могут… Работать над тем, чтобы граница "Большой Европы" прошла не по Нарве, а по Волхову, мы считаем делом достойным и нужным».

Однако громко заявившие о себе проекты – «Ингерманландия», «Движение за автономию Петербурга» - носят скорее эпатажный и квазисепаратистский характер (выступление за предоставления региону максимальных торговых свобод). Поэтому для реализации проекта «проникновения в Европу» финно-угорским национал-радикалам предстоит, как минимум, дожидаться очередного дезинтеграционного цикла в развитии России.