Эволюция понятия

Понятие «суверенитет» возникло в позднее Средневековье в ходе борьбы, с одной стороны, с феодальной раздробленностью и за централизацию государственной власти, а с другой — за освобождение светской государственной власти из подчинения Церкви.

В Средние века верховная власть была разделена: она принадлежала королю, но при нем существовали совещательные органы с представительством могущественных сеньоров (советы, парламенты, кортесы), которые существенно ограничивали свободу действий правителя особенно в сфере законодательства Утверждение верховной власти короля и превращение его в полновластного суверена было общей тенденцией для стран Западной Европы в XIV–XVI вв.

В Средние века власть государя была ограничена Католической Церковью. Слова Апостола Павла о том, что нет власти не от Бога, трактовались в том смысле, что повиновение Богу (и соответственно Церкви) было обязательным для светских властей.

Реакцией на попыт­ки полностью подчинить государство Церкви стала разработка концепции государства как сугубо светского учреждения. Результатом указанных тенденций — централизации государственной власти и освобождение последней из-под непосредственного влияния Папы Римского — стала концентрация в руках некоторых королей (поначалу лишь наиболее могущественных — французского, испан­ского и английского монархов) весьма существенных полномочий, которые превратили их в верховных правителей на подвластных им территориях.

Понятие суверенитета было введено французским юристом XVI в. Жаном Боденом и первоначально сохраняло связь с феодальным правом, обозначая власть верховного сюзерена в противоположность власти вассальных правителей. В трактате «Шесть книг о государстве» (1576 г.) Ж. Боден дал классическое, повсе­местно цитируемое определение суверенитета как абсолютной и незыблемой власти монарха в государстве. Если для Ж. Бодена понятие суверенитета исходно означало власть монарха на господство в своем королевстве, то впоследствии значение данного термина расширилось, он стал употребляться для обозначения контроля государя над территорией страны, владение ее землями. Впервые полнота власти (именно так и называ­ется «суверенитет» в латинских оригиналах документов того времени) на определенной, четко обозначенной территории была гарантирована Вестфальскими договорами 1648 г., положившими конец так называемой Тридцатилетней войне. С тех пор суверенитет получил вполне определенную «привязку» к территории, которая сохраняется до сих пор.

Следует отметить, что в развитие концепта суверенитета как основополагающего принципа международного права Вестфальскими соглашениями эта полнота власти определялась не для одного государства, а для ряда государств. При этом с точки зрения международного права подразумевалось, что все суверенные государства имеют равный статус (на практике это было совсем не так). С тех пор принцип равенства суверенных государств на международной арене стал ключевым для международно-правовой доктрины. Появление принципа права на самоопределение- Аугсбургский мир- "Чья власть,того и вера".

Важным для политической мысли Нового времени был вопрос об источниках суверенитета. Первым, кто попытался дать ответ на этот вопрос, был английский политический мыслитель XVII в. Томас Гоббс, создавший теорию абсолютного «народного представительства». Т. Гоббс связывал переход человека из «естественного состояния», характерной чертой которого была «война всех против всех», к «общественному состоянию» с заключением так называемого «общественного договора». Последний невозможен без наличия механизма, который гарантировал бы его выполнение и наказывал нарушителей его положений. Таким механизмом является государство или суверен, представленный единичным или коллективным правителем. Члены общества, заинтересованные в выполнении общественного договора, сознательно делегируют свои полномочия суверену, чтобы тот гарантировал соблюдение этого договора и служил верховным судьей в вопросах веры и прочих сужде­ний и мнений в вопросах, могущих иметь значение для государства.

Идея «народного представительства» получила развитие в учении знаменитого деятеля эпохи французского Просвещения Ж. Ж. Руссо о «народном суверенитете», наиболее полно изложенном в его трактате «Об общественном договоре». В отличие от Т. Гоббса, Руссо не считает, что суверен — это представитель народа. По его мнению, суверен един и не может быть никем представляем. Сувереном является народ, заключающий общественный договор, а не «лицо или собрание лиц» (по Т. Гоббсу). Суверен — это «политический организм», «коллективное существо», «условная личность». Он появляется в силу гипотетического «первого соглашения», благодаря кото­рому народ конституируется как народ. С этого момента у народа и появляется неотчуждаемый суверенитет. «Подобно тому, как природа наделяет каждого человека неограниченной властью над всеми членами его тела, общественное соглашение дает политичес­кому организму неограниченную власть над всеми его членами, и вот эта власть, направляемая общей волей, носит, как я сказал, имя суверенитета» . При подобной конструкции правители, которым народ-суверен вручает власть, не являются суверенами в прямом смысле слова, а выступают в качестве «слуг народа», выполняющих чисто функциональные, управленческие задачи. Они легко сменяемы в случае необходимости, ибо суверенитет (полнота власти) по-прежнему сохраняется за народом.

Для Ж. Ж. Руссо власть политического организма, т. е. суверена, безгра­нична. Она основана на общей воле, которая выступает движущей силой развития общества

.

Концепция Ж. Ж. Руссо «народного суверенитета» была подвергнута острой критике из разных политических лагерей за ее радикализм, толкающий народ к конфликту с правящим режимом. Наиболее содержательной была критика концепции «народного суверенитета» великим немецким философом Г. В. Ф. Гегелем, являвшимся сторонником конституционной монархии. Как и Руссо, Гегель выступал за целостность государства и суверенитета, но считал неверным противопоставление суверенитетов народа и правителя.

После дискуссий вокруг доктрины «народного суверенитета» концепт суверенитета просуществовал без особых изменений до конца XIX в. Ситуация изменилась в начале XX в., когда известный немецкий социолог и политолог Макс Вебер ввел понятие легитимного насилия. По его мнению, это средство со временем монополизировало государство. На определенной территории именно оно располагает исключительным правом на легитимное насилие. Власть и склонность к применению насилия могут быть присущи различным общественным институтам, но положение государства — совершенно особенное, так как только оно имеет легитимное право на насилие и потому является единственным сувереном на территории той или иной страны.

Видение государства как "аппарата насилия" сложилось уже в рамках марксистской традиции, начиная со знаменитой работы Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». В. И. Ленин в своих работах (например, в «Государстве и революции») развил этот подход применительно к реалиям начала ХХ в.

Марксизм-ленинизм трактовал государство прежде всего как «машину угнетения» одного социального класса другим. Однако,наряду с насильственной функцией государства марксистско-ленинское обществоведение отмечало и ряд важных общенациональных функций этого политического института, таких как проведение общественных работ, с объемом которых не могут справиться частные лица; защита общества от антисоциальных (криминальных) элементов; защита страны от внешних врагов и поддержание внешних сношений с другими государствами.

Марксизм-ленинизм явился инициатором дискуссий по вопросу о новом концепте — национальном суверенитете. Именно под влиянием СССР тезис о праве наций на самоопределение был включен в Устав ООН в качестве одного из важнейших принципов международного права, а народы, боровшиеся за свою независимость, получили статус субъекта международного права (наряду с государствами и международными организациями). В своей внутренней политической жизни СССР и другие страны социализма, организованные по федеративному принципу (Югославия, Чехословакия), очень быстро отказались от доктрины «национального суверенитета» и эволюционировали в сторону фактического унитаризма, сохраняя федерализм лишь как некий декорум. Отметим, что в период распада системы социализма право наций на самоопределение сыграло с указанными федеративными государствами злую шутку, послужив легитимным поводом для их развала. В 1990-е годы Россия с трудом смогла сохранить свое государственное единство, столкнувшись с многочисленными проявлениями национального сепаратизма в его как радикальной (Чечня), так и «мягкой» (Татарстан, Башкортостан) формах1. При этом сепаратисты всех видов неизменно апеллировали к праву наций на самоопределение и сохранению своего национального суверенитета.