Глава 3

НАЦИОНАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА («Русская государственная идея в советской форме»)

Самоопределение наций. — На пути к федеративному союзу. — Устои советского федерализма — Становление и трансформация «национал-большевизма».

В решении национального вопроса партийно-государственной властью также наблюдается преемственность по отношению к «старому порядку».

Национальная политика большевиков постепенно приобретала черты все более прочного сплава прежней имперской идеи, выра¬ботанной и осуществляемой монархией на протяжении ее много¬вековой истории, и большевистских программных установок, трансформировавшихся по мере приближения и осуществления революции в России. Разумеется, сказанное не следует понимать упрощенно. Восприятие российской государственной традиции в этой области едва ли было осознанным и при случае категорически отрицалось большевистской властью. Однако оно стало реально¬стью, и во многом практическое воспроизведение прошлого курса стало возможным благодаря тому, что большевистская концепция пролетарского интернационализма как основы сохранения единого и сплоченного социалистического многонационального государ¬ства не только не противоречила этой традиции, но, напротив, способствовала ее воссозданию и развитию, хотя бы и под новыми лозунгами и при другом идеологическом обосновании.

Одним из главных положений большевистской партии по на¬циональному вопросу было требование «права на самоопределение за всеми нациями, входящими в состав государства», сформули¬рованное еще II съездом РСДРП в 1903 г. На поронинском сове¬щании ЦК РСДРП в октябре 1913 г. и VII апрельской конферен¬ции 1917 г. в это положение были внесены два уточнения: вначале говорилось, что самоопределение «угнетенных царской монархией народов» предусматривает в том числе их «отделение и образова¬ние самостоятельного государства», а далее указывалось, что это «непозволительно смешивать с вопросом о целесообразности отде¬ления той или иной нации».

Большой интерес в связи с этим представляют взгляды В. И. Ленина, изложенные в письме к С. Г. Шаумяну от 6 декаб¬ря 1913 г.: «Мы за демократический централизм, безусловно. Мы за якобинцев против жирондистов... Мы в принципе против фе¬дерации — она ослабляет экономическую связь, она негодный тип одного государства. Хочешь отделиться? Проваливай к дьяволу.

730

если ты можешь порвать экономическую связь... Автономия есть наш план устройства демократического государства. Отделение вовсе не наш план. Отделение мы вовсе не проповедуем. В общем, мы против отделения. Но мы стоим за право на отделение ввиду черносотенного великорусского национализма, который так испо¬ганил дело национального сожительства, что иногда больше связи получается после отделения!! Право на самоопределение есть ис¬ключение из нашей общей посылки централизма... Но исключе¬ние нельзя толковать расширительно».1

Таким образом, и самоопределение, и право на отделение — а не само отделение — в значительной мере рассматривались Лени¬ным как предпосылка и как демократический лозунг для последу¬ющего перехода к достаточно жесткому централизованному уни¬тарному демократическому государственному образованию, обес¬печивающему, говоря современным языком, единое эконо¬мическое пространство или тесную хозяйственную интеграцию всех частей государства. Следует заметить, что на апрельской кон¬ференции демократический характер лозунга самоопределения едва не был вообще отвергнут, ибо первоначальный проект резо¬люции по национальному вопросу, принятый большинством ре¬дакционной комиссии усилиями Г. Л. Пятакова, содержал тезисы о том, что разрешить национальный вопрос может лишь «метод социалистической революции под лозунгом „Прочь границы!»», о недопустимости «раздробления крупных государственных образо¬ваний на мелкие государства», оценивал право на самоопределе¬ние как «просто фразу, без всякого реального содержания».2 Лишь вмешательство Ленина позволило сохранить в резолюции форму¬лировки самоопределения наций.

В первые дни после Октябрьской революции лозунг права на¬ций на самоопределение еще подтверждался в таком основопола¬гающем документе советской власти, как «Декларация прав наро¬дов России». Но уже в январе 1918 г. в докладе по национальному вопросу на III съезде Советов И. В. Сталин фактически отрицал самостоятельное значение национального вопроса и сводил все противоречия между советским центром и правительствами наци¬ональных окраин бывшей империи к конфликту, содержанием ко¬торого была проблема власти, считая, что местная буржуазия лишь придает ему национальную окраску. Исходя из этого, Ста¬лин указал на необходимость толкования принципа самоопреде¬ления как права на самоопределение не буржуазии, а трудовых масс данной нации.

Сталинская точка зрения была горячо поддержана на VIII съез¬де Н. И. Бухариным, который говорил, что при курсе на про¬летарскую диктатуру «мы не можем выставлять лозунг права на¬ций на самоопределение», ибо это было бы признанием фиктивной «воли нации», включающей и буржуазию. По его мнению, преж¬ний лозунг самоопределения годится лишь «для колоний, для гот-

1 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 48. С. 234—235.

2 Седьмая (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП (б): Стенографи¬

ческий отчет. М., 1958. С. 212, 282—283.

731

тентотов и бушменов, негров, индусов» и проч., т. е. там, где про¬летариат не оформился как класс и нации еще стоят на низшей ступени исторического развития.3

Выступивший вслед за ним В. И. Ленин в осторожной форме критиковал эту позицию, считая замену понятия «самоопределе¬ние наций» формулой «самоопределение трудящихся» преждевре¬менной и проявлением «революционного нетерпения». Он пола¬гал, что старый лозунг надежнее, в том числе и из тактических соображений.

В дебатах на съезде нашла выражение и самая радикальная по¬зиция по вопросу о самоопределении. Ее выдвинул Г. Л. Пятаков. Он отвергал как «бессодержательный и голый» принцип самооп¬ределения наций, так и формулу самоопределения трудящихся. Он считал, что даже и пролетариат той или иной страны не вправе самостоятельно решать вопрос о самоопределении и тем более от¬делении, должен действовать с учетом «строгой пролетарской цен¬трализации и пролетарского объединения» в интересах рабочего класса «всего капиталистически развитого мира».4

Программа партии, принятая на VIII съезде РКП (б), хотя и от¬ражала в какой-то мере ленинскую точку зрения, представляла собой несомненный компромисс между его позицией и радикаль¬ными взглядами многих участников дискуссии: право на самооп¬ределение не упоминалось, «право на государственное отделение» предлагалось «в целях преодоления недоверия со стороны трудя¬щихся масс угнетенных стран», преимущественно применительно к «колониям и неравноправным нациям».

В тезисах Сталина «Об очередных задачах партии в националь¬ном вопросе», опубликованных перед X съездом, 10 февраля 1921 г., основным условием решения этого вопроса назывались по¬беда Советов и установление диктатуры пролетариата, понятие «право наций на самоопределение» отсутствовало и употреблялась лишь формула «право наций на государственное отделение» с ого¬воркой, что «изолированное существование отдельных советских республик» фактически невозможно.5

С критикой тезисов Сталина выступил нарком иностранных дел Г. В. Чичерин. Чичерин за годы эмиграции и напряженной дипломатической работы в 1918—1920 гг., очевидно, упустил из виду, что из программных документов уже исчезло положение о праве наций на самоопределение. Он отметил, что последнее не является «исключительным лозунгом российской рабоче-кресть¬янской революции», как полагал Сталин, а довольно широко ис¬пользуется в политике государств, представляющих «наиболее развитой капитализм». Далее Чичерин указывал, что решение на¬ционального вопроса по-своему осуществляется на основе инте¬грирующих процессов и тенденций современным империализмом, а не зависит лишь от установления диктатуры пролетариата, что

3 Восьмой съезд РКП(б): Стенографический отчет. М.; Пг., 1919. С. 40—41.

95—96.

4 Там же. С. 67—70.

5 Сталин И. В. Соч. Т. 5. С. 15—29.

732

сталинские представления об империализме и многонациональном государстве устарели и национальное угнетение уже не выступает в большинстве своем в чистом виде (господствующая нация и угнетаемая нация).6

В выступлениях ряда делегатов на съезде, представлявших на¬циональные районы (Украина, Закавказье), отмечалось, что ста¬линские тезисы «развивают отвлеченные принципы права наций на самоопределение и отделение», на практике вовсе не решают проблем национальных отношений, которые партия «проглядела», определеннейшим образом «прозевала», не учитывая несомненно¬го роста национального движения и его значения. Сами же эти принципы истолковывались иными участниками дискуссии лишь как проявление «свободы национального самоопределения к ком¬мунизму».7

В дальнейшем понятие самоопределения наций вовсе исчезло из лексикона партийных документов, а право на отделение стало носить чисто абстрактный характер, ибо не было подкреплено ни одним реальным случаем в условиях формировавшегося Союза.

Наиболее крупные государственные образования на Западе и Северо-Западе страны — Польша и Финляндия — в конце концов добились национальной независимости, что, в общем, предусмат¬ривалось большевиками, тем более что соотношение сил здесь ока¬залось не в пользу Советской России.

В Эстонии, Латвии и Литве «самоопределение» дважды меняло свою окраску. В 1918 г. здесь были провозглашены независимые советские республики, установившие тесные связи с большевист¬ской Россией, с несомненным намерением последующего вхожде¬ния в состав создаваемого единого государства. Однако внутренние процессы в них и помощь извне привели уже в 1919—1920 гг. к закреплению и признанию Западом малых независимых буржуаз¬ных стран в этом регионе. Но в отношении некоторых из этих государств классовая, революционная или военная «целесооб¬разность» порою неожиданно возвращали наиболее рьяных руко¬водителей большевиков к постановке вопроса об обратной «сове¬тизации» самоопределившегося и отделившегося народа. Так бы¬ло, например, осенью 1919 г., когда Л. Д. Троцкий предлагал использовать красные войска, преследующие отступающие части генерала Юденича, для вторжения в буржуазную Эстонию. Ле¬нин, Чичерин и Политбюро ЦК РКП (б) не без колебаний решили, однако, воздержаться от такого плана. Основной причиной их воз¬ражений были опасения международных осложнений и стремле¬ние эстонского народа и правительства мирно урегулировать от¬ношения с Советской Россией.8

Иные формы и иные результаты имели процессы самоопреде¬ления Украины и Белоруссии. На Украине восстановление доре¬волюционного статус кво после распада Российской империи по-

6 Правда. 1921. 6, 8, 9 марта.

7 Десятый съезд РКП(б): Стенографический отчет. М., 1963. С. 202, 204—

205, 206, 704.

8 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 51. С. 69, 80.

733

шло по пути развития внутреннего процесса военно-политической борьбы и советизации Украины, естественно, при значительной помощи большевистской России. Аналогичным образом складыва¬лась обстановка в Белоруссии.

Что касается внутренних национальных областей бывшей Рос¬сийской империи, то здесь восстановление правления центральной власти и их последующее включение в РСФСР на правах нацио¬нальных автономий происходило более успешно на основе «сове¬тизации», проводимой отчасти местными большевиками коренной национальности и в еще большей степени — российскими комму¬нистами. Естественно, что эта «советизация» подкреплялась и ча¬стями Красной Армии, высвобождавшимися от участия в граждан¬ской войне после победы над белыми на Восточном и Южном фронтах. Проживавшие в Поволжье, Дагестане, отчасти в Крыму, на Северном Кавказе, в Сибири татары, башкиры, казахи, кирги¬зы, чуваши, калмыки, буряты и др., подвергавшиеся угнетению как при царском режиме, так и в период недолгого правления бе¬лых генералов, оказались довольно восприимчивыми к большеви¬стской пропаганде и политике по привлечению на свою сторону национальных меньшинств. Создание в 1920—1922 гг. автоном¬ных республик и областей — Башкирской, Татарской, Чувашской, Казахской, Калмыцкой, Дагестанской, Горской, Бурят-Монголь¬ской — оказалось более или менее приемлемым для народов этих районов решением административной проблемы и в то же время сохранило все центральные полномочия в руках большевистского руководства в Москве. Подобным же образом, но более сложно развивался процесс нового «освоения» центральной властью рай¬онов Средней Азии (Туркестана), где базой для большевиков слу¬жили некоторые анклавы со значительными прослойками русского и рабочего населения. Оставляя на некоторое время в качестве са¬мостоятельных наименее подготовленные для прямого вхождения в РСФСР «народные республики» (Хивинская, Хорезмская, Бу¬харская) , большевики пошли по линии создания автономной Тур¬кестанской Советской республики — обширной территории, охва¬тывавшей многие народы Средней Азии.

С использованием гораздо более жестких методов «советиза¬ции», если не сказать «завоевания» или «оккупации», проходил процесс «самоопределения» в Закавказье, и прежде всего в Грузии. В Азербайджане, Армении, Грузии вслед за правительствами мус-саватистов, дашнаков, меньшевиков, которые провозглашали не¬зависимость этих республик, приходила новая стадия «самоопре¬деления». Ее наиболее характерными чертами были создание «рев¬комов», большевистского подполья, использование национальных конфликтов в пограничных районах для последующего заявления об угрозе со стороны находившихся здесь сил империалистов и «националистических правительств» интересам трудящихся масс, некоторым национальным меньшинствам да и самой Советской России. Затем после подчас инспирированных «восстаний» и «вол¬нений» трудящихся в этих республиках «на помощь» к ним при¬ходили части XI Красной Армии и обеспечивали принудительное самоопределение на основе советизации «по-большевистски». Один

734

из старейших грузинских большевиков, Ф. Махарадзе, в секрет¬ном докладе в ЦК РКП (б) от 6 декабря 1921 г. следующим обра¬зом описывал обстоятельства «советизации» Грузии: «Когда нача¬лось наступление красных войск, ни одна ячейка и ни один член партии в Грузии о намерении и целях наступления не были осве¬домлены и ничего об этом не знали... Вступление Красной Армии в Грузию и провозглашение советской власти приняли явный ха¬рактер внешнего завоевания, так как в это время никто не думал об организации восстания внутри. В момент провозглашения со¬ветской власти в Грузии не числилось ни партячейки, ни отдель¬ного члена партии, которые смогли бы создать организацию вла¬сти. .. Отсюда берет начало наш неуспех в деле советского строи¬тельства в Грузии».9

Вместе с тем нельзя не отметить, что и советизация, и после¬дующее установление тесных отношений с РСФСР имели и поло¬жительное значение для народов бывшей Российской империи. Почти повсюду к 1921 г. с помощью Советской России была пред¬отвращена экспансия против этих территорий иных и соседних государств. Советская Украина благодаря Красной Армии сумела освободить значительную часть своей территории от оккупацион¬ных австро-германских войск и их пособников, а затем и захва¬ченные в результате польского наступления в 1920 г. земли, вклю¬чая некоторые районы левобережной Украины. Подписанный позд¬нее между Советской Россией и Польшей Рижский мирный договор 1921 г. обеспечивал целостность советских Украины и Бе¬лоруссии на большой части их территории, за исключением запад¬ных районов, и положил конец дальнейшим притязаниям их со¬седей. На Кавказе заключение Московского и Карсского договоров с Турцией 1921 г. при активном участии РСФСР также аннули¬ровало многие территориальные притязания и захваты Турции в отношении Армении, Грузии и Азербайджана. Зато отделившаяся в качестве самостоятельного государства Литва потеряла в резуль¬тате польской агрессии свою столицу Вильно и Виленскую обл. Тартуский же договор РСФСР с буржуазной Эстонией, напротив, стоил советской России утраты трех русских уездов Псковской губ., отошедших к Эстонии. Следовательно, «советизация» в це¬лом при некоторых территориальных уступках и потерях, особен¬но со стороны Украины, Белоруссии, Армении и в малой степе¬ни — России, обеспечивала целостность значительной части этих основных, национальных регионов. С завершением гражданской войны, разгромом интервентов на Востоке страны и воссоединени¬ем огромных районов Урала, Сибири и Дальнего Востока с цен¬тральными областями советская власть была распространена поч¬ти на всю территорию бывшей Российской империи, за исключе¬нием части Польши, Финляндии, Прибалтики, западных окраин Украины и Белоруссии и некоторых других районов.

Вместе с тем к концу гражданской войны все главные этниче¬ские части бывшей империи, имея в большинстве своем те или

9 Социалистический вестник. 1922. № 19 (41). С. 11 — 12.

735

иные военно-политические и хозяйственные соглашения с Совет¬ской Россией, не составили еще единого с нею государства, хотя, несомненно, руководствовались указаниями Москвы по многим политико-экономическим вопросам. Поэтому чрезвычайно важно остановиться хотя бы кратко на втором фундаментальном поло¬жении большевистской партии по национальному вопросу — ее представлениях о характере и форме государственного образова¬ния после победы Октябрьской революции и реализации этих взглядов на практике.

До 1917 г. В. И. Ленин и большевики, в сущности, были сто¬ронниками сохранения крупного централизованного, унитарного государства, допускающего национально-территориальную авто¬номию отдельных народов в рамках этого единого государства. Однако ход развития событий в национальных окраинах после ре¬волюции и распада царской монархии побудил большевиков и Ле¬нина признать не только возможность, но и целесообразность фе¬деративного устройства как средства привлечь на сторону Совет¬ской России многочисленные народы бывшей империи. Вот почему первые же программные документы советской власти, написанные Лениным, его выступления в начале 1918г. выдвигают федерацию советских национальных республик как тип государственного устройства народов России. Однако уже в Конституции 1918г. фе¬дерация, говоря словами Сталина, рассматривалась как переход¬ная ступень «от принудительного царистского унитаризма» к «братскому объединению трудовых масс всех наций и племен Рос¬сии» для достижения конечной цели — «будущего социалистиче¬ского унитаризма».10 Но во взглядах на федерацию существовали серьезные различия как среди отдельных лидеров партии, так и особенно между ними и работниками национальных республик и областей.

Уже на VIII съезде РКП (б) при обсуждении проекта программы партии В. И. Ленин признавал, что именно реальные изменения в положении народов бывшей империи побудили по-новому поста¬вить вопрос о типе государства. До революции, говорил он, «не было еще пролетарских республик. Когда они явились и только • той мере, в какой они явились, мы смогли написать то, что мы тут написали: „федеральное объединение государств, организованны» по советскому типу»», заметив при этом, что «советский тип ста¬новится международным».11 При обсуждении этого вопроса про¬граммы на съезде выявилось довольно жесткое унитаристское по¬нимание советского федерализма со стороны многих ораторов-Г. И. Ломов (Оппоков) высказывался за «максимальную центра¬лизацию» со средоточением управления «в едином экономическом центре» для всех республик, «которые объединены с нами по фе¬деративному принципу». Г. Л. Пятаков сожалел о том, что,

10 Стали.». И. В. Соч. Т. 4. С. 66—73.

11 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 38. С. 151.

736

желая оторваться от жизни», большевики были вынуждены отка¬заться от прежней «общенациональной политики». М. П. Том¬ский, соглашаясь с Лениным, считал, что к национальным движе¬ниям и к отказу от чистого интернационализма в крайних его про¬явлениях некоторое время еще придется «относиться как к неизбежному злу».

В заключительном слове В. И. Ленин призывал к осторожности в отношении форсирования даже «хозяйственного единства», к до¬стижению общности — не административным путем, а на добро¬вольной основе, предостерегал от перескакивания через естествен¬ные фазы развития федерализма, от игнорирования национальных особенностей.12 Кстати говоря, год спустя В. И. Ленин как праг¬матик отмечал, что характер федерации может определяться в за¬висимости от объективных условий развития — либо в направле¬нии большего централизма, либо, напротив, большей самостоя¬тельности ее участников.

Отметим, что тезис о «федеральном объединении государств, ор¬ганизованных по советскому типу», во-первых, отражал позицию и тех кругов в партии, которым было свойственно «революционное нетерпение» в решении национальной проблемы, а, во-вторых, по существу оставлял открытым вопрос о формах, методах и темпах создания федеративного национально-государственного образова¬ния. Это уже содержало в зародыше опасность централистски-ад-министративного подхода к решению сложнейшего вопроса о ха¬рактере и сущности многонационального государства.

Анализ постановки и рассмотрения вопроса о федерации на X и отчасти XI съездах РКП (б) лишь усиливает впечатление, что эти опасения становились все более оправданными. В докладе Ста¬лина на X съезде РКП (б) федерация советских республик выгля¬дит уже как императив (никакие другие варианты не были пре¬дусмотрены), а «той искомой формой государственного союза», ко¬торую он предлагал воспроизвести, его «живым воплощением», объявляется исключительно РСФСР.13

Однако уже на этом съезде представители тогда еще самосто¬ятельных советских национальных республик, в частности Укра¬ины, — В. П. Затонский и Н. А. Скрыпник — высказали иную точку зрения. Они отмечали недооценку Сталиным сложности на¬циональных движений, чрезмерное увлечение централизмом, ко¬торое у иных «перепутывается» с привычными представлениями о «единой и неделимой», отмечали явный сталинский акцент или «намек» при постановке национального вопроса на то, что «невоз¬можно существование отдельных независимых республик».

Через год, на XI съезде РКП (б) (март—апрель 1922 г.) Н. А. Скрыпник в выступлении по отчету ЦК специально вновь отметил опасные явления административного и формально-бюро¬кратического подхода к решению проблем национально-государ¬ственного строительства. Он говорил, что национальные вопросы решаются отдельными лицами и руководимым ими советским ап-

12 Там же. С. 183.

13 Сталин И. В. Соч. Т. 5. С. 39.

24 Власть и реформы

/ о I

паратом на основе лозунга «единая и неделимая Россия». В отно¬шении Украины и других советских национальных республик Скрыпник подчеркнул «тенденцию к ликвидации... государствен¬ности рабочих и крестьян, ... ликвидации государственности Ук¬раины».14 Заявление Скрыпника было оставлено на съезде без от¬вета и без внимания, если не считать, что сторонник Сталина Д. 3. Мануильский поспешил от имени украинской делегации от¬межеваться от него, ничего не сказав по существу затронутого вопроса.

В связи с определением форм, методов и темпов национально-государственного строительства, связанных с созданием федера¬тивного союза, получившего в конце концов название «СССР», возникли острейшие дискуссии в высших партийных инстанциях, отдельных республиканских партийных организациях, на XII съезде РКП (б) (апрель 1923 г.) и состоявшемся после него специальном Четвертом совещании ЦК РКП (б) с ответственными работниками национальных республик и областей в составе 86 участников (июнь 1923 г.).

Отметим следующие этапы создания жестко централизованно¬го государства.

Прежде всего выдвижение Сталиным идеи об «искомой фор¬

ме» такого многонационального объединения — РСФСР. Эта идея

была воплощена в проекте так называемой «автономизации», при¬

нятом комиссией Оргбюро ЦК РКП (б) на заседаниях 23 и 24 сен¬

тября 1922 г. Суть этого документа состояла в том, что единым

государством объявлялась РСФСР, в которую на основе договора в ка¬

честве автономий входили бы бывшие независимые советские

республики — Украина, Белоруссия, Азербайджан, Грузия, Арме¬

ния. Решения высших органов государственной власти РСФСР и наи¬

более важных ее комиссариатов становились бы обязательными для

центральных учреждений и объединенных комиссариатов этих ре¬

спублик.

Создание в спешном порядке под нажимом Сталина,

поддержанного секретарем Закавказского бюро ЦК РКП (б)

Г. К. Орджоникидзе, Закавказской Советской Федеративной Со¬

циалистической Республики.

Столь же поспешно и почти без прений на X Всероссийском

и I Всесоюзном съездах Советов 26—27 декабря 1922 г.15 были

приняты договор и декларация об образовании СССР в составе:

РСФСР, ЗСФСР, Украинской и Белорусской Советских Респуб¬

лик. Формально это объединение было создано согласно ленин¬

ским рекомендациям как федеративный союз республик. На деле

же почти неограниченные полномочия ряда ключевых высших ор¬

ганов власти и управления нового многонационального государ¬

ственного образования (позднее закрепленные актами 1923—

1924 гг.), реальное ущемление политического суверенитета вхо-

14 Одиннадцатый съезд РКП (6): Стенографический отчет. М., 1922. С. 64—66.

^ См.: Десятый Всероссийский съезд Советов: Стенографический отчет. М., 1923. С. 2—4, 184—198; I съезд Советов СССР: Стенографический отчет (30 де¬кабря 1922 г.). М., 1922. С. 3—11, 19.

738

дящих в его состав национальных республик уже ориентировали формируемый фактически «сверху» Союз на быструю трансфор¬мацию в централизованно-бюрократическое, унитарное по своему характеру сообщество.

В. И. Ленин в своих записках «К вопросу о национальностях или об „автономизации»» усматривал много общего между ста¬линской «затеей с автономизацией», которая была «в корне невер¬на и несвоевременна», и новым способом создания Союза: аппа¬ратный подход к достижению единства как проявление традиции, унаследованной от царского бюрократического шовинистского рос¬сийского аппарата; великодержавный тон по отношению к «наци¬оналам», в частности грузинам, при решении вопросов националь¬но-государственного строительства; нарушение в связи с этим ра¬венства и проявление «национальной несправедливости» и т. д. Вывод Ленина никак не соответствовал мажорной оценке, давае¬мой новому многонациональному государственному образованию Сталиным и его окружением. Ленин писал: «Не следует зарекать¬ся заранее никоим образом от того, чтобы ... вернуться на следу¬ющем съезде Советов назад, т. е. оставить Союз Социалистиче¬ских Республик лишь в отношении военном и дипломатическом, а во всех других отношениях восстановить полную самостоятель¬ность отдельных наркоматов».16

Интересно, что ленинская оценка плана и методов создания СССР перекликалась с точкой зрения меньшевистского зарубеж¬ного органа: «Четыре государственные единицы, которые входят в это объединение, были и до сих пор подчинены центральному мо¬сковскому правительству, их торжественное объединение, отме¬ченное съездом, представляет на деле скорее урегулирование не¬которых внутренних отношений в пределах РКП, чем действи¬тельный новый государственный союз... Но от этого еще как небо от земли далеко до действительной федерации самоопределяю¬щихся и свободных народов, и вся „реформа» ни в малейшей сте¬пени не отразится на взаимоотношениях национальностей России и не даст им того самоуправления, которое немыслимо при ны¬нешнем коммунистическом аппарате. Так многие, даже полезные сами по себе политические реформы превращаются в условиях коммунистической диктатуры в мелочную ведомственную пере¬стройку».17

4. Проблема создания Союза довольно явственно выявила и в центральном партийном руководстве, и среди партийных и совет¬ских работников ряда союзных республик несколько течений и групп, по-разному подходивших к ее решению. Самыми ярыми поборниками идеи создания федерации по образцу единого уни¬тарного государства, имперского по сути, были некоторые «наци¬оналы», оказавшиеся более правоверными русскими шовиниста¬ми, чем многие великороссы по рождению и вероисповеданию. К их числу относились прежде всего И. В. Сталин, Г. К. Орджони-

16 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 356—362.

17 Социалистический вестник. 1923. № 2(48). С. 4.

739

кидзе, Ф. Э. Дзержинский, Д. 3. Мануильский, Ш. Элиава, М. Орехалашвили, А. Енукидзе, М. Лукашин и др.

В. И. Ленин, Л. Д. Троцкий, Н. И. Бухарин, Н. Н. Крестин-ский принадлежали к другой группе в высшем коммунистическом руководстве, каждый из членов которой ставил во главу угла принцип интернационализма, но утрачивал или не имел по раз¬ным причинам прочного положения в руководстве партией (Ле¬нин — из-за болезни, Троцкий — вследствие надвигавшегося уст¬ранения его от всякого участия в принятии важнейших политиче¬ских решений, Бухарин как слабый организатор и т. п.).

Позиция Зиновьева и Каменева, осознававших возможные от¬рицательные последствия прямолинейной политики Сталина в на¬циональном вопросе, но склонных к компромиссу, в то время была продиктована в первую очередь заботой о единстве складывавше¬гося с его участием «триумвирата» и реально способствовала про¬ведению централистской политики генерального секретаря. Среди крупных партийных и советских работников различных союзных республик выявились как сторонники Сталина, люди беспринцип¬ные или же связанные пресловутой «партийной дисциплиной» ап¬паратного толка, насаждавшейся генсеком, так и значительная группа самостоятельно мыслящих политиков, предвидевших всю пагубность недооценки сложности национального вопроса и реше¬ния его единственно с классовых позиций. В качестве наиболее решительных оппонентов Сталина по вопросу о создании единого многонационального государства и понимания федерализма вы¬ступали на Украине М. В. Фрунзе, а в еще большей степени — X. Г. Раковский, Н. А. Скрыпник, Г. Ф. Гринько, В. П. Затон-ский. Совершенно необоснованно было обвинение их Сталиным в том, что они отстаивали позиции создания государства конфеде¬ративного типа. На деле же это была точка зрения, имевшая в виду построение такого федеративного сообщества союзных рес¬публик, в котором последние не подавлялись бы центром, а сохра¬няли бы достаточные суверенные права, особенно в области наци¬онального, социального и экономического развития.

В Грузии сталинской линии на «автономизацию», принуди¬тельное форсированное объединение закавказских республик в ре¬гиональное государственное образование противостояли видные руководители ЦК партии и советские работники: Ф. Махарадзе, П. Г. (Буду) Мдивани, А. Сванидзе, К. Цинцадзе и др.

Болезнь Ленина и последовавшее вслед за тем его фактическое «выпадение» из государственной жизни и политической борьбы позволило Сталину уже на XII съезде РКП (б) навязать свою ли¬нию в вопросе о создании союзного многонационального федера¬тивного государства. Сталин фарисейски подчеркивал такие эле¬менты советского федерализма, как добровольность союза, уступ¬ка республиками лишь части прав при сохранении единства действий и единого государства (как проявление их «независимо¬сти»), возможность одностороннего выхода их из союза, что с уче¬том административного его «сколачивания» выглядело явной де¬магогией. Но в его докладе имелся один положительный момент — тезис о необходимости достижения не только юридического, но и

740

фактического, социально-экономического равенства националь¬ных районов и республик, вошедших в единый союз. Резолюция XII. съезда РКП (б) по национальному вопросу завуалированно признавала реальную опасность поворота создаваемого Союза ССР от социалистического федерализма к централизованному унитаризму как основе многонационального государства. Это «признание» было также несомненной уступкой и яростной ленин¬ской критике великодержавных методов, применявшихся Стали¬ным при решении этого вопроса.

* * *

Ознакомление с материалами периода дебатов о создании со¬юзного федеративного государства позволяет увидеть основные черты, внесенные сталинской группой в решение национального вопроса. Прежде всего это были гипертрофированный «классовый подход», абстрагирование от реальных условий развития межна¬циональных отношений и восприятие пролетарского интернацио¬нализма как доминанты для любой формулы объединения разных национальностей в государственное образование социалистическо¬го толка. Вследствие этого сама национальная проблема уже с ру¬бежа 1922—1923 гг. стала рассматриваться верхушкой руковод¬ства партии и страны как принципиально решенная на указанной основе. Все остальные вопросы национально-государственного строительства и взаимоотношений между центром и националь¬ными республиками все более относились к разряду второстепен¬ных, побочных.

Истолкование партийно-государственной верхушкой СССР в 1923—1924 гг. классового подхода как уже обеспечившего прин¬ципиальное решение национального вопроса становится все более очевидным из отчетного доклада ЦК РКП (б) XIII съезду партии, с которым выступил один из членов тогдашнего «триумвирата» Г. Е. Зиновьев. Отмечая, что на XII съезде РКП (б) национальный вопрос «был единственным политическим облаком (если только были действительно политические облака)», оратор блестяще про¬демонстрировал господствовавшее в партийном руководстве по¬верхностное отношение к этой сложнейшей проблеме. Он отнес к «области деталей» все конкретные вопросы, связанные с обеспече¬нием прав национальных республик, национальных меньшинств и т. д.18 Второй характерной чертой, внесенной большевиками (уже независимо от принадлежности к сталинскому течению в партии или к его оппонентам), было проистекающее также из классового подхода восприятие решения национального вопроса как определенной тактики для реализации общей стратегической задачи — создания социалистического унитарного государства. Показательны оценки прямолинейного и административного ста¬линского подхода к национальному вопросу как к тактике, про¬звучавшие в выступлениях ряда ораторов на XII съезде РКП (б). Полемизируя с И. В. Сталиным, Мдивани говорил: «Я имел слу-

18 Тринадцатый съезд РКП (б): Стенографический отчет. М., 1963. С. 42—43, 241—242.

741

чай присутствовать на одном из ответственных заседаний, где один из членов ЦК заявил, что вопрос национальный для нас — вопрос тактики. Этот член ЦК забыл, что это не тактический воп¬рос, а вопрос программный»,19 Об этом же свидетельствовал X. Г. Раковский: «Я помню одно слово тов. Сталина, чрезвычайно характерное. Когда я вернулся из-за границы после принятия про¬граммы о союзе, тов. Сталин мне говорил: „Вы знаете, многие спрашивали меня: это надолго, это не дипломатический ли шаг?». Да, товарищи, вся национальная политика, все наше советское строительство в межсоюзных отношениях для большинства у нас, на Украине, а здесь, в России, еще больше, понимались как изве¬стная стратегическая, дипломатическая игра».20

Еще одной важной чертой или особенностью подхода ста¬линского большинства к решению национального вопроса было сведение его с точки зрения практического осуществления во мно¬гом к задаче выравнивания экономического уровня республик и национальных образований (развитие промышленности, строи¬тельство ряда хозяйственных объектов, культивация тех или иных технических видов в земледелии и т. п.).

Будучи сама по себе позитивной, эта идея подъема производи¬тельных сил союзных и автономных республик в рамках «единого экономического пространства» учитывала также многие интересы централизованного государства. Поэтому очень часто этот процесс сопровождался пренебрежением к суверенитету национальных об¬разований, приводил к тому, что центр сковывал их инициативу в самостоятельном определении и решении хозяйственно-полити¬ческих задач, навязывая им однобокое экономическое или сель¬скохозяйственное (на основе монокультуры) развитие.

Характерной чертой национальной политики большевизма бы¬ло систематическое и целенаправленное использование ряда пар¬тийных, государственных и общественных институтов, которые бы¬ли призваны обеспечить устойчивость новой системе, — коммуни¬стическая партия, профсоюзы, Красная Армия, союзные комисса¬риаты и ведомства, союзно-республиканские комиссариаты, дер¬жавшие в подчинении и под контролем все основные республикан¬ские и местные органы власти и управления. Это закрепляло уни¬тарный характер государства. Остановимся хотя бы коротко на роли двух таких институтов: коммунистической партии и Красной Ар¬мии.

Как известно, большевики еще до революции решительно от¬вергали принцип федеративного устройства партии. На VIII съез¬де РКП (б), в условиях, когда еще существовали многие отдельные советские национальные республики и до их объединения в одно общее государство было еще далеко, тем не менее уже рассматри¬вался и был решен вопрос об отказе от федеративного принципа построения партии и ее развитии исключительно на интернацио¬нальной основе при строгом подчинении центральному партийно¬му руководству. «Все решения РКП и ее руководящих учреждений

19 Там же. С. 454.

20 Двенадцатый съезд РКП(б): Стенографический отчет. М„ 1923. С. 454.

742

безусловно — обязательны для всех частей партии, независимо от национального их состава. Центральные комитеты украинских, латышских, литовских коммунистов пользуются правами област¬ных комитетов партии и целиком подчинены ЦК РКП».21

Естественно, что этот принцип по мере нарастания в партии административных методов руководства все больше отражал ин¬тересы центра, и все меньше учитывались национальные особен¬ности и условия работы в тех или иных республиках. Уже в 1920 г. возник конфликт из-за вмешательства ЦК РКП (б) в работу укра¬инской организации, завершившийся фактическим разгоном ЦК КП(б)У.

С объединением национальных республик в СССР централи¬зованная партия становится цементирующей и направляющей его силой. Уже национальный состав съездов партии за эти годы не мог не оказывать влияния на решения этого высшего органа вла¬сти прежде всего с точки зрения интересов российского центра и его унитарной политики. Данные о национальном составе XII— XVI съездов РКП (б)—ВКП(б), приводимые в докладах их мандат¬ных комиссий, свидетельствуют о том, что преобладающую часть делегатов составляли русские (60—65 %), значительную долю — евреи (7—11%), постепенно несколько возраставшую — украинцы и белорусы (5—9 % и 1—3 %). Остальные националь¬ности неизменно составляли не более 1 % делегатов съезда. Разу¬меется, это не могло не сказываться на формировании общей уни¬таристской политики партии, а следовательно и государства, при решении национальных проблем развивавшегося Союза.

В этом же направлении действовал и другой объективный фак¬тор—национальный состав самой партии. К 1924 г. националь¬ный состав партии, по данным доклада И. В. Сталина XIII съезду РКП (б), выглядел с точки зрения наиболее представленных в ней народностей следующим образом: русские — 72%, украинцы — 5,9 %, евреи—5,2 %, представители всех мусульманских наро¬дов — 4 %. Остальные, по его словам, «мелкие национальности, вроде латышей, грузин, армян и пр.» составляли весьма небольшое количество.22

Национальный состав партии диктовал кадровую политику в отношении партийных организаций союзных республик, обеспе¬чивал преобладание в них представителей русских и других наци¬ональностей, которые так или иначе учитывали прежде всего ин¬тересы центра, и тем более позицию ЦК партии в Москве.

На XII съезде РКП (б) выступающие критиковали партийное руководство за его нежелание или неумение наладить работу пар¬тийной организации Украины с учетом основного состава ее насе¬ления. Н. А. Скрыпник приводил пример, когда на украинской партийной конференции, кстати, почти единодушно принявшей тезисы по национальному вопросу (март 1923 г.), соответствую¬щие положениям Сталина, председатель одного из губисполкомов

21 КПСС в резолюциях... М., 1983. Т. 2. С. 105.

22 Тринадцатый съезд РКП (б): Стенографический отчет. С. 117.

743

остановил обратившегося к нему на украинском языке кооперато¬ра словами: «Говорите со мной на понятном языке».23 Отчасти из-за недостатка подготовленных коммунистов на местах, и еще больше в силу централизованной природы партии Учраспредотдел ЦК РКП (б) практиковал направление на руководящую партий¬ную работу преимущественно лиц, не принадлежавших к основ¬ной национальности той или иной республики. К 1924 г. за период после создания СССР из 655 откомандированных этим органом на работу в национальные республики и области только 165 человек (25 %) были работниками этих районов, и то не всегда связанны¬ми с местным населением знанием языка.24

Учитывая фактическое сращивание партии и государства при руководящей роли первой следует отметить и мощную прослойку представителей интересов центра в государственном аппарате на¬циональных республик по сравнению с лицами коренной нацио¬нальности. Так, к концу 1927 г., по данным доклада председателя ЦКК—РКИ Г. К. Орджоникидзе, госаппарат СССР разбух до 3 млн. 722 тыс. человек, из которых 2 млн. относились к его административно-управленческой части. Национальный состав этой части аппарата определялся на 70 % русскими, 19,7 % еврея¬ми, и только 10,3 % приходилось на прочие национальности. Наци¬ональный состав аппарата республик создавал все условия для рос¬та влияния центра: на Украине, в столице (Харьков), русские со¬ставляли 33,4 % служащих, украинцы — 30,5 %, евреи — 30,3 %, прочие—5,8%; по всей республике соответственно: 17,2 %, 54,3 %, 22,6 % и 5,9 %. В Белоруссии в госаппарате русских было 4,9 %, белорусов —60,4 %, евреев —30,6 %, прочих —4,1 %; в Грузии русских — 11,4 %, грузин —59,7 %, армян — 15,5 %, ев¬реев — 1,7%, прочих —11,7 %; в Азербайджане русских — 25,3 %, тюрков 40,3 %, армян —23,8 %, евреев —5,8 %. В сред¬неазиатских республиках, Татарии и Башкирии русские составля¬ли в столицах и губернских городах до трех четвертей всех работни¬ков госаппарата.25 Естественно, что партийные органы в этих усло¬виях становились мощным инструментом проведения политики

центра.

Об этом свидетельствуют, например, многочисленные факты, конфликты и «перегибы», связанные с осуществлением нацио¬нальной политики на Украине, в частности решение Оргбюро ЦК РКП (б) в ноябре 1922 г., признавшее «ошибочными соображения ЦК КП(б)У о нецелесообразности высылки за границу украинской профессуры».26 Примерно в это же время ответственный работник ЦК РКП (б) Я. А. Яковлев в выступлении на XII съезде партии от¬мечал, что в государственном аппарате Украины наблюдаются «дух великорусского шовинизма и национализма», — засилие «бю¬рократии из русских и русифицированных евреев, являющихся

23 Двенадцатый съезд РКП(б): Стенографический отчет. М., 1923. С. 526.

24 Известия ЦК РКП (б). 1924. № 5. С. 15.

25 XV съезд РКП(б): Стенографический отчет. М., 1935. С. 442—444.

26 Отечественная история. 1993. № 6. С. 113. Оппозиционную русскую про¬

фессуру, как известно, к тому времени уже выдворили за границу.

744

наиболее последовательными проводниками великорусского нацио¬нального угнетения, наиболее чистым осколком от старой буржу¬азии». Он же весьма остро ставил вопрос о сопротивлении «со сто¬роны чиновничьего аппарата комиссариатов» переводу делопроиз¬водства на язык соответствующей республики, говоря, что такая психология «может облегчить нашим врагам попытки превраще¬ния любого противосоветского движения в движение национали¬стическое».27 Острейшая дискуссия по проблеме «украинизации» партийной и государственной работы в республике и борьбы с «ук¬раинско-националистическим уклоном» наркома просвещения Ук¬раины О. Я. Шумского и его группы развернулась на XV съезде ВКП(б) с участием Н. А. Скрыпника, Ю. Ларина, Н. И. Бухарина.28 Основная причина этих конфликтов состояла в неумении пар¬тии наладить сколько-нибудь эффективную работу в связи с обо¬стрением национальной проблемы на Украине. В 1926—1927 гг. партия, учитывая рост антисоветских, антирусских и антисемит¬ских настроений, выявившихся среди части крестьянства, в эко¬номических, нэпманских кругах и особенно среди интеллигенции, попыталась проводить так называемую «украинизацию» партий¬ного и советского аппарата, с тем чтобы выровнять опасный крен, взятый в проведении кадровой политики. Однако «украинизация» привела к «перегибам» в отношении русскоязычных работников не только в аппарате, но и в школах, на производстве и т. п. На¬чалась и травля украинцев-коммунистов, которые стали квалифи¬цироваться как изменники, ренегаты, «презренные малороссы». Против Шумского выступил Сталин.29 ЦК ВКП(б) пошло по ли¬нии «проработки» украинских коммунистов в некорректных стать¬ях Ю. Ларина в журнале «Большевик», посылки на Украину ко¬миссии Е. Ярославского и т. п. Именно это послужило причиной острой дискуссии на XV съезде ВКП (б). В дальнейшем националь¬ная политика сталинского руководства на Украине представляла собой шараханье из стороны в сторону (замена «украинизации» аппарата его «деукраинизацией») и, в сущности, была направлена на достижение одной цели — сохранение в полной мере централи¬зованного руководства из Москвы и подбор таких кадров в респуб¬лике, которые проводили бы эту политику любой ценой. Естест¬венно, что в таких условиях говорить о самостоятельности Укра¬ины в решении политических, национальных и экономических проблем развития не приходилось.

Еще одним важнейшим инструментом осуществления унитари¬стской политики стягивания национальных республик и областей в единое сверхцентрализованное государство стала Красная Ар¬мия. Ее роль в этом стала проявляться в конце гражданской войны еще в то время, когда приходило становление отдельных незави¬симых советских республик. Наступление войск Пилсудского в Га¬лиции и на Украине в 1920 г. дало толчок для большевистских

27 Двенадцатый съезд РКП(б): Стенографический отчет. С. 547.

28 См.: XV съезд РКП(б): Стенографический отчет. С. 716—719, 722, 781 —

784, 821—822.

29 См.: Сталин И. В. Соч. Т. 8. С. 149—154.

745

пропагандистов и публицистов к отождествлению Красной Армии с чисто национальной русской политической силой. Такая точка зрения была выражена, например, в статье Ю. Стеклова «Народ¬ная оборона — национальная оборона».30 На X съезде партии воз¬никла и первая — безрезультатная — постановка вопроса о необ¬ходимости интернационализации состава Красной Армии, форми¬рования красноармейских частей не только из русских, но и из представителей народов, проживающих в местах дислокации под¬разделений. Формирование красноармейских частей «из тузем¬цев», по мнению автора этого предложения, партийного и совет¬ского работника в Туркестане Г. И. Сафарова, нужно было «для того, чтобы они почувствовали непосредственную живую связь, свое равноправное положение в Советской России», и для преодо¬ления «тех осложнений, которые нередко вызываются операциями воинских частей в местностях, населенных национально чуждым им населением».31

Однако подход руководства РКП (б)—ВКП(б), его оценка роли Красной Армии в национальном вопросе были совершенно иными. Сразу же после образования СССР И. В. Сталин в организацион¬ном отчете ЦК XII съезду сформулировал новое представление об армии как о военно-политической структуре, на которую возла¬гались задачи «перемешивания» и «перевоспитания» представите¬лей различных национальностей и различных районов страны в единый монолит, действующий в соответствии с планами и указани¬ями партийного центра. Это должно было служить интересам цен¬трализации и унитаризации многонационального государства. Но эта сталинская линия не встретила единодушного одобрения. Некоторые политические деятели национальных республик в члены ЦК РКП (б) высказывали критические взгляды по этому вопросу.

Так, Н. А. Скрыпник довольно решительно осуждал практику «перемешивания» и «переучивания» на партийно-русификаторской основе тех контингентов Красной Армии, которые создавались за счет представителей национальных республик. На Украине, гово¬рил он, «последняя мобилизация взяла в армию 60 000 украин¬ских крестьян, которые пошли в Россию. А на каком языке они получают просвещение? Ведется культурно-просветительная ра¬бота на украинском языке? Нет. Армия до сих пор остается ору¬дием русификации украинского населения и всего инородного на¬селения... Необходимо по этому вопросу принять меры, чтобы на¬ша армия не была орудием русификации».32

Его точка зрения была поддержана Я. А. Яковлевым, который также считал, что при таком подходе проявлялась старая государ¬ственная традиция — «инерция великорусского командного аппа¬рата», который в своей огромной массе по-прежнему состоял из русских.33

Наметившаяся тенденция превращения Красной Армии в инс¬трумент укрепления унитарного государства стимулировалась двумя факторами ее развития после окончания гражданской вой¬ны. Первый (объективный) заключался в достаточно высокой и стабильной доле в составе вооруженных сил русских по нацио¬нальности (две трети, а командный состав, с учетом влившейся в нее во время советско-польской войны 1920 г. громадной части старого офицерского корпуса, почти целиком комплектовался из великороссов), а также в известной мере русифицированных украинцев и белорусов. Уже в силу этого армия представляла собою государственную структуру, отражавшую политические интересы центра.

Второй фактор —политика ЦК РКП (б), направленная на уве¬личение в Красной Армии партийно-комсомольской прослойки, особенно среди ее командного состава. Согласно данным, комму¬нисты (члены и кандидаты в члены ВКП(б)) и комсомольцы (чле¬ны и кандидаты в члены комсомола) составляли в рядах Красной Армии: в 1923 г. - 13,7 %, в 1926 г. - 26,8 (29,9 %). Командный состав большевизировался еще более усиленным темпом и харак¬теризовался следующими показателями: число партийцев среди командиров всех степеней было в 1920 г. — 10,5 %, в 1927 г. — 54 %; среди командиров рот, полков и дивизий в 1926 г. члены партии составляли от 51 до 54,5 %, среди же командующих кор¬пусами-85 %.3«

Все это обеспечивало полное подчинение Красной Армии цен¬тральному военному и партийно-государственному руководству Кремля. Частичный ее переход в 1920-е годы на территориальные (в том числе и в ряде республик) способы формирования не играл существенной роли для укрепления и тем более обеспечения прав союзных республик и национальных автономий. Уже само по себе наличие такой армии служило гарантией осуществления государ¬ственной политики в интересах центра, независимо от того, затра¬гивали ли решаемые им задачи эти права. Если высшее партийное руководство приходило к выводу, что его национальная политика и функционирование Союза как унитарного государства ставились под угрозу, армия получала приказы, направленные на устране¬ние возникших «опасностей». Так было, например, в конце авгу¬ста—начале сентября 1924 г., когда крестьянское восстание в Гру¬зии было усмирено войсками Красной Армии.35 Манипулирование частями Красной Армии было предпринято и в связи с «деукраи-низацией» начала 1929 г., когда центр, борясь с «местным нацио¬нализмом», стал переводить в украинские школы, учреждения, органы госаппарата людей из Москвы. Тогда же, по свидетельству главы чехословацкой миссии в России, имевшей и представитель¬ство на Украине (в Харькове), «украинские полки были переведе-

746

30 См.: Известия. 1920. 18 мая.

11 Десятый съезд РКП(б): Стенографический отчет. С. 271, 707.

32 Двенадцатый съезд РКП(б): Стенографический отчет. С. 523.

33 Там же. С. 547—548.

34 См.: Итоги деятельности Советской власти в цифрах. С. 79; XV съезд

РКП (б): Стенографический отчет. С. 441—442.

35 См.: Социалистический вестник. 1924. № 18 (28). С. 1—5.

747

ны в РСФСР, и, наоборот, русские полки переводятся на Украи¬ну».36

* * *

С укреплением и возрастанием роли Красной Армии к концу гражданской войны и ее «внутренними» операциями 1920— 1921 гг. (ликвидации «антоновщины», махновского движения на Украине, «завоевание Грузии» и т. п.) отчасти связано и возрож¬дение имперской идеи, или традиции, «русской государственности в советской форме», которая стала оказывать мощное влияние на национальную политику большевистского руководства.

Вопрос о восприятии новой властью российской государствен¬ной традиции в решении национального вопроса до самого послед¬него времени, в сущности, даже и не ставился отечественной ис¬ториографией. В статьях А. П. Ненарокова несколько ограничива¬ется суть проблемы, так называемый «национал-коммунизм» выводится почти исключительно из XII съезда РКП (б), который якобы знаменовал собой его «торжество».37

Представляется, что возрождение российской имперской идеи на советской почве было более сложным и длительным процессом и вряд ли можно датировать его каким-то конкретным событием. Однако наиболее резко слияние интересов большевистского руко¬водства с начавшимся оживлением русских национальных чувств проявилось в конце гражданской войны, когда польское наступле¬ние и попытка Врангеля в целях его поддержки ударить в тыл красных войск вызвали взрыв патриотизма среди бывшего офи¬церского корпуса царской армии. По инициативе врангелевских офицеров и по предложению В. И. Ленина в сентябре 1920 г. по¬следовало за подписью председателя Совнаркома, а также предсе¬дателя ВЦИК М. И. Калинина, наркома по военным и морским делам Л. Д. Троцкого, бывших русских офицеров и генералов — главкома С. С. Каменева, председателя Особого совещания при главкоме А. А. Брусилова — «Воззвание к офицерам армии барона Врангеля». Оно призывало их отказаться от роли пособников ин¬тервентов и их приспешников, сложить оружие и переходить на сторону Советской России.38 Это обращение привело к притоку в ряды Красной Армии офицеров старой службы и стало, по словам Э. Карра, началом «молчаливого союза между русским национа¬лизмом и коммунистическим интернационализмом».39 События конца гражданской войны и послужили истоком так называемого

36 АгсЫу Рес1ега1пи1о т1ш$1егх1уа гаЬгашсшсЬ уёа, РоНИскё 2ргауу (РгаЬа).

Мозкуа, 1929, N 71, 16.111.

37 Ненароков А. П. 1) Семьдесят лет назад: национальный вопрос на XII съез¬

де РКП (б) // Отечественная история. 1993. № 6; 2) 1923-й, XII съезд— крах боль¬

шевизма и победа национал-коммунизма // М. Гефтер. Инакомыслящий. М..

1993. С. 271—281.

38 Правда. 1920. 12 сент.

39 См.: Карр Э. История Советской России: 1917—1923. Большевистски

революция. С. 294. М., 1990. Т. 1. Кн. 1.

«национал-большевизма», который точнее было бы охарактеризо¬вать как возрождение имперской идеи в большевистской межна¬циональной политике, или, как это еще лучше выразил Буха¬рин, — «русской государственной идеи в советской форме».

Это не осталось незамеченным для внимательных наблюдате¬лей-современников. Одним из первых аналитических материалов на эту тему стала статья видного деятеля зарубежной социал-де¬мократии С. Сумского — «О национал-большевизме». Автор особо отмечает два фактора, которые способствовали появлению и укреплению этого явления. Первый из них — Красная Армия, ко¬торая соединила все основные народные коммунистические и патриотические силы.

Вторым обстоятельством, повлиявшим на складывание идеоло¬гии «национал-большевизма», стала позиция известного сборника «Смена вех» и группировавшихся вокруг него эмигрантских кру¬гов, которых «привел к большевизму ... национализм и патрио¬тизм, самый подлинный патриотизм, чуждый всяким софизмам, вывертам и схоластике». В результате, по мнению С. Сумского, и стал складываться тот синтез социалистических представлений и задач и национально-государственных устремлений, который, в сущности, и означал возврат к русской имперской идее в новой советской оболочке. «Коммунисты, ведя борьбу за торжество III Интернационала в Западной Европе, пользовались — и доволь¬но искусно — национальным подъемом в России — пишет автор. — Но это было возможно потому, что патриотические настроения шли по линии большевистских интересов. Это создавало и обрат¬ную возможность — использование большевизма для достижения совершенно определенных национальных задач. Пусть большеви¬ки тешатся тем, что водружают красное знамя в Варшаве или Ан¬горе. На самом деле они защищают независимость России от раз¬бойничьего нападения Польши, а союзом с Турцией осуществляют или подготовляют осуществление исконных национальных задач на Ближнем Востоке. Пусть большевики насаждают коммунизм на Украине, в Грузии, Сибири или Азербайджане. На самом деле они объединяют российскую государственность, которой в ином случае грозил бы совершенный распад. Таковы предпосылки на¬ционал-большевизма».40

Становившийся все более очевидным «национал-большевизм» дал толчок для дискуссий в партийной среде относительно места «русской идеи» в национальной политике и национально-государ¬ственном строительстве, и в неменьшей степени — об источниках и носителях этого «уклона». Уже на X съезде РКП (б), в докладе и тезисах по национальному вопросу И. В. Сталина и в выступ¬лении активного участника прений и автора проекта поправок и дополнений к этому докладу от имени туркестанской делегации Г. И. Сафарова, оба «уклона» — «великодержавный шовинизм» и «местный национализм» — ставились на одну доску. При этом

40 Социалистический вестник. 1921, № 21. С. 3—4; см. также: 1924, № 18 (88). С. 4.

748

749

первый трактовался исключительно как инициатива местных ком¬мунистов-великороссов или старых чиновников. О том, что вели¬кодержавные настроения получили широкое распространение в центральных органах партии и государства, эти ораторы не гово¬рили.41 Их точка зрения хотя и имела под собой определенное ос¬нование, однако решительно противоречила реальности и оценкам В. И. Ленина, Н. И. Бухарина, Л. Д. Троцкого. Последний, на¬пример, видел источник «великодержавности» в «значительной части партийных работников центра», «некоторых центральней-ших работников», в чьих взглядах «сквозила дремучая и только нечаянно потревоженная дискуссией великодержавность».42

На том же X съезде РКП (б) В. П. Затонский по сути одним из первых открыто поставил вопрос о появлении и нарастании в ру¬ководстве партией «своего рода русского красного патриотизма», тенденции к «единой и неделимой». Он считал, что причиной этого были, с одной стороны, чувство гордости, появившееся у значи¬тельной части партии за превращение России в авангард мирового революционного движения, с другой — превратные представления о необходимости безграничного централизма, при которых совет¬ская федерация стала отождествляться с русской, а существование отдельных независимых республик было вовсе поставлено Стали¬ным под сомнение. Затонский говорил, что возникшее течение в партии все более становится «пережитком старой национальной идеологии со стороны российских товарищей»: «Сплошь и рядом вы встретите... некоторое смешение понятия советского единства с тяготением к «единой и неделимой».43 Проблема возрождения российской государственной идеи в национальной политике боль¬шевистского руководства стала еще более обостряться в связи с переходом в 1922—1923 гг. к решающей стадии национально-го¬сударственного строительства и образования единой союзной фе¬дерации.

В марте 1922 г. на XI съезде РКП (б) Н. А. Скрыпник подчер¬кивал прямую связь лозунга «единая и неделимая Россия», выдви¬нутого Деникиным и Врангелем, а затем воспринятого «движени¬ем сменовеховцев и интеллигенции», с линией действий в нацио¬нальном вопросе «отдельных лиц» в руководстве и «весьма многих советских аппаратов», «зараженных сменовеховцами». Он оценил эту позицию как идеологическую платформу «старой царской Рос¬сии» и потребовал, чтобы ЦК РКП (б) ясно и определенно оценил «данное явление» как несовместимое с национальной политикой партии и советской власти и чуждое им.44

Следующим этапом самой острой схватки в партии по поводу, в сущности, уже оформившегося практически «национал-больше¬визма», был конфликт между Сталиным и Лениным, связанный с созданием Закавказской федерации. Именно тогда Ленин наибо-

41 См.: Десятый съезд РКП (б): Стенографический отчет. С. 185, 192—193,

703, 704, 708.

42 Цит. по: Ненароков А. П. Семьдесят лет назад... С. 118.

43 Десятый съезд РКП (б): Стенографический отчет. С. 203—204.

44 Одиннадцатый съезд РКП (б): Стенографический отчет. С. 64—66.

750

лее резко обрушился на проявления этой линии в политике партии и государства, употребляя для ее оценки самые «крепкие» выра¬жения («великорусский шовинизм», развитие традиций «россий¬ского аппарата», заимствованного «от царизма и только чуть-чуть подмазанного советским миром» и т. п.). Эти черты старой русской государственности восприняли, по его мнению, и многие «обрусев¬шие инородцы», которые «всегда пересаливают по части истинно русского настроения». Специально касаясь другого уклона (мест¬ный национализм), Ленин считал его постановку на одну доску с великодержавным шовинизмом неправомерной, особенно когда он связывался с обвинениями в пресловутом «социал-национализме», приравненном к «политическому преступлению». Он говорил, что в существующих условиях это явление имеет определенное исто¬рическое оправдание, выступает как защитная реакция на угне¬тение, которое испытывалось в прошлом малой нацией со стороны большой и сохраняется до сих пор в фактическом их неравенстве. Поэтому, полагал Ленин, необходима особая щепетильность, су¬губая осторожность, предупредительность и уступчивость по отно¬шению к «обиженным националам».45

На XII съезде выявились три позиции по отношению к идеоло¬гии «национал-большевизма». Члены «триумвирата», Сталин и Зиновьев, после острейшей реакции Ленина на проявления «вели¬кодержавной» линии среди партийно-государственных лидеров шнуждены были признать, что она действительно получила рас¬пространение. Однако Сталин не хотел признать какой-либо склонности руководства партии и тем более своей к восприятию этой традиции, заметив, что она лишь «проникла» и в «некоторые наши партийные учреждения».46 Зиновьев, в основном поддержи¬вая положения доклада Сталина, которые «обрисовывали» опас¬ность того, что великодержавный шовинизм с помощью сменове¬ховцев «поднимает голову», также не мог не признавать очевид¬ного. Он отметил, что великорусский шовинизм «имеет самое опасное значение..., имеет за собой 300 лет монархии и импери¬алистическую политику», а из лагеря сменовеховцев осыпают нас приятными «комплиментами», полагая, что Кремль «проводит в жизнь идею единой неделимой России».47

Делегаты украинской партийной организации — Г. Ф. Гринь¬ко, Н. А. Скрыпник, X. Г. Раковский, от грузинской — Ф. Маха-радзе, К. М. Цинцадзе критиковали партийное руководство за поддержку в многонациональном государстве традиций «глубо¬чайшей централизаторской инерции», проведение политики «ве¬ликодержавной и колонизаторской», направленной на «обрусение» союзных республик, выступали против сталинской теории «двух национализмов» и подхода к союзным республикам «с каратель¬но-державным аршином», отвергали способы решения межнацио¬нальных проблем на основе «ведомственной, аппаратной, бюро¬кратической психологии» и системы управления, формируемой из

45 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 214, 356—362.

46 Сталин И. В. Соч. Т. 5. С. 244.

47 Двенадцатый съезд РКП (6): Стенографический отчет. С. 553.

751

людей, «одержимых великодержавностью», и т. п.48 Отчетливо интернационалистическую точку зрения, соответствующую взгля¬дам В. И. Ленина, высказывал лишь Н. И. Бухарин. Именно он всесторонне охарактеризовал опасность политики тех партийно-государственных деятелей, «которые выступают сейчас носителя¬ми русской государственной идеи в советской форме» и «ущемля¬ют другие национальности». Бухарин также глубоко обосновал по¬зицию Ленина о недопустимости постановки вопроса о «двух национализмах» как равнозначных и равно опасных.49

Завершением и определенным итогом дискуссии о соотношении между ролью российской государственной традиции в политике партии и «уклоне» к местному национализму стало дело М. С. Султан-Галиева, видного татарского политического деяте¬ля, который критиковал Сталина в национальной секции XII съез¬да РКП (б) и был арестован за «попытку создать организацию, противопоставленную партии и советской власти в области наци¬ональной политики». Это инспирированное Сталиным при попу¬стительстве Каменева и Зиновьева «дело» стало прологом Четвер¬того совещания ЦК РКП (б) с работниками национальных респуб¬лик и областей, которое состоялось в Москве 4—12 июня 1923 г.50 Оно знаменовало, в сущности, отказ сталинской группировки от тех словесных уступок, которые были сделаны на XII съезде РКП (б) при оценке возросшей опасности великорусского шови¬низма в национальной политике партии. Позицию, связанную с переоценкой и ревизией ленинских взглядов по этому поводу, за¬няли В. В. Куйбышев (докладчик от ЦКК по делу Султан-Галие¬ва), Сталин, Орджоникидзе, Мануильский, Зиновьев и др. После¬довательно ленинскую линию отстаивали лишь Троцкий и пред¬ставители Украины (Скрыпник, Гринько, Раковский). Они и ряд представителей других национальных республик возражали также против явного акцента на борьбе с «национал-уклонизмом» как главной опасностью в партии. Это совещание, по словам А. П. Не-нарокова, «стало поворотным пунктом в утверждении сталинских подходов к осуществлению национальной политики партии». Ве¬ликодержавный шовинизм как проявление линии центра старани¬ями Сталина и его группы был отодвинут на второй план, и ему «удалось взять своеобразный реванш за то, что XII съезд «недоо¬ценил его указания на опасность уклона к национализму на мес¬тах. Именно с этого момента он получил возможность вкладывать в понятие „национал-уклонизм» все более и более зловещее со¬держание» «

51

48 Двенадцатый съезд РКП(б): Стенографический отчет. С. 460, 525, 532,

536.

«49 Там же. С. 561—565.

50 См.: Четвертое совещание ЦК РКП (б) с ответственными работниками на¬

циональных республик и областей в Москве 9—12 июня 1923 г.: Стенографиче¬

ский отчет. М., 1923; Известия ЦК РКП(б). 1924. № 5. С. 13; Сталин И. В. Соч.

Т. 5. С. 203—341; Ненароков А. П. Крах попыток прогностического анализа меж¬

национальных отношений // Отечественная история. 1992. № 2. С. 3—23.

51 Ненароков А. П. Крах попыток прогностического анализа... С. 5.

В 1926— 1928 гг. общая проблема проявлений великодержавно¬сти в политике партии не рассматривалась вовсе, разве что оппо¬зиция, переменив фронт, стала критиковать сталинское руковод¬ство за «колонизаторскую и империалистическую политику» в на¬циональных республиках Востока, а некоторые их представители (Икрамов — Узбекистан) отваживались лишь на отдельные робкие замечания о том, что «есть еще... старые „русские» колонизатор¬ские приемы с ненавистью к националам, но они исчезают с каж¬дым днем все больше и больше».52

В последний раз до «великого перелома» проблема «двух укло¬нов» неожиданно прозвучала в отчетном докладе И. В. Сталина на XVI съезде ВКП(б) в июле 1930 г., но в весьма своеобразной интерпретации. Оба они были названы «ползучими» и «не столь заметными и напористыми», как внутрипартийные — «левый» или «правый». При этом стимулом для их роста стала, по мнению Ста¬лина, «атмосфера обострения классовой борьбы». В результате «великорусский шовинизм», например, изображался как инстру¬мент борьбы против политики партии в национальном вопросе. В сталинских рассуждениях он хотя и именовался «самым опасным видом русского национализма», но сводился по существу к теоре¬тизированию о невозможности добиться исчезновения наций, их национальных и бытовых различий, перейти к одному общему «великорусскому языку», что социализм не есть ликвидация куль¬тур разных народов, а развитие их как национальных по форме и социалистических по содержанию, и т. п. Никакого указания на наличие великодержавных настроений в среде партийного руко¬водства в докладе не было, содержался лишь глухой намек на при¬частность к нему оппозиции, и открытое заявление, что подобные настроения «отражают стремление отживающих классов господ¬ствовавшей ранее великорусской нации вернуть себе утраченные привилегии».53

Рассмотрение вопроса о становлении «русской государственной идеи в советской форме» было бы неполным без хотя бы краткого изложения основных тенденций ее воздействия на последующую политику в области межнациональных отношений применительно к тем регионам, которые оказались постоянными «носителями» так называемого «национал-уклонизма».

Главным в развитии «национал-большевизма» были не прояв¬ления русского национализма и шовинизма как таковых, а воз¬рождение и осуществление жесткой по существу имперской, де¬ржавной, централистской линии в межнациональной политике. Уже на рубеже 1920-х—1930-х годов партийные руководители, так или иначе связанные с развитием РСФСР, стали ощущать оп¬ределенное «растворение» или даже «ущемление» интересов соб¬ственно России и русских в этой союзной, а по существу старой имперской политике. В этом смысле показательно неожиданное появление «русского вопроса» в полемике на XVI съезде РКП (б)

52 См.: XV съезд РКП (б): Стенографический отчет. С. 167, 169.

53 Сталин И. В. Соч. Т. 12. С. 362—371.

752

753

между делегатом от Самарской парторганизации М. М. Хатаеви-чем и председателем Совнаркома РСФСР С. И. Сырцовым. Пер¬вый, исходя из соображений «рационализации», в сущности пред¬лагал ликвидировать основные хозяйственные ведомства РСФСР, слив их с союзными, чтобы последние практически «ведали всеми делами» этой федеративной республики. Сырцов же осторожно возражал против «ликвидации правительственных органов РСФСР», хотя, видимо, постоянные обвинения в великодержавности побу¬дили его сказать, что работники российских органов «не цепляют¬ся за определенные формы государственности».54 Подоплекой этой спонтанной дискуссии, несомненно, было настолько укоренивше¬еся отождествление политики союзного центра с собственно рус¬ской государственностью, что само собою возникло и соображение о ненужности Российской Федерации, поскольку считалось, что либо она взяла на себя все прерогативы Союза, либо последний абсорбировал все ее полномочия, не оставив ей ничего существен¬ного из прав многонационального государства. Это лишний раз свидетельствует о том, что, возродившись как «национал-больше¬визм», русская государственная идея, в сущности, растворилась в политике сколоченного на месте прежней империи союзного соци¬алистического сообщества. Отсюда и все проявления «русской идеи» в развитии СССР оказались в гораздо большей степени от¬ражением державной имперской политики, чем каким-то видом русского национализма, шовинизма и т. п.

С этой точки зрения и следует оценивать те положительные, и в большей степени — до поры не слишком явные отрицательные моменты, которые содержала национальная политика центра в от¬ношении народов союзных, автономных и национальных респуб¬лик, областей, округов. К первым, позитивным, можно отнести так называемую «коренизацию» процесса социально-экономиче¬ского развития этих регионов («украинизация», «белорусизация» и т. п.), т. е. известное усиление национальных моментов в пар¬тийном и государственном строительстве, воспитание и выдвиже¬ние местных национальных кадров на руководящую работу, пе¬ревод деятельности аппарата на использование родного языка, подготовка рабочих и специалистов из представителей основной народности республик, областей и т. д. Очень важным фактором советско-партийной национальной политики стало осуществление ликвидации фактического неравенства народов бывших окраин империи, «выравнивания уровня экономического развития» пере¬довых и прежде отсталых районов, подъема их производительных сил, ориентации на развитие науки и научно-технического про¬гресса, строительство ряда предприятий республиканского и союз¬ного значения, базирующихся на полезных ископаемых, сырье, рабочей силе того или иного национального региона.

Столь же значительным и существенным для многих, особенно находившихся на низкой стадии исторического развития, народов (Крайнего Севера, Казахстана, Средней Азии) было осуществле-

ние так называемой «культурно-бытовой» революции, приблизив¬шей их к более высокой цивилизации Европейской России и тем самым поднявшей и общий социально-экономический, культур¬ный и бытовой уровень жизни. Особенно явственными были целе¬направленная поддержка самого широкого развития и внедрения местных языков в управление, суды, школу, монопольную регио¬нальную государственную и партийную печать, создание письмен¬ности у ранее отсталых народов, организация ликвидации негра¬мотности. Однако забота большевистского руководства о развитии национальной культуры применительно к ее начальной стадии (родного языка, письменности и т. д.) имела два существенных изъяна. Во-первых, она вольно или невольно становилась сред¬ством разобщения наций и народов, их рассредоточения по отно¬сительно замкнутым миркам внутреннего национального разви¬тия, позволявшим тем увереннее и эффективнее проводить общую державную линию политики центра в социально-экономических и политических вопросах. Во-вторых, «культурно-национальная политика» мало затрагивала именно главные проблемы государ¬ственности и волеизъявления наций и в общем была сходной с так¬тикой по отношению к «инородцам» Николая I — «всякий народ пусть молится Богу по-своему, только непременно молится за са¬модержца всероссийского». Это вполне соответствовало сталин¬ской формуле о необходимости развития культуры — «националь¬ной по форме, социалистической по содержанию».

Сложной и неоднозначной выглядела политика экономическо¬го развития союзных и автономных республик. Присущий ей цен¬трализм нередко приводил к ущемлению национальных интере¬сов, росту недовольства на местах той ролью, которую занимал тот или иной регион в союзном разделении труда. Особенно остро это ощущалось на Украине.55 Национальная политика Центра в области экономики сопровождалась повышением роли союзных хозяйственных органов и игнорированием местных республикан¬ских. В республиках Средней Азии и Казахстане остро реагирова¬ли на линию однобокого сельскохозяйственного развития на осно¬ве монокультуры — хлопка, которая рассматривалась националь¬ной интеллигенцией как проявление того, что российский пролетариат «болен колонизаторской болезнью». Обычным явле¬нием стали бюрократические методы рассмотрения и утверждения вопросов о строительстве почти всех значительных хозяйственных объектов в республиках — исключительно в центральных эконо¬мических ведомствах Союза. Помимо экономического развития, централизм управления республиками и национальными района¬ми сказывался и на тех элементах политической жизни, которые допускались еще в пределах становящегося все более унифициро¬ванным государства. На местах ощущали методы нажима и адми¬нистрирования при решении вопросов ликвидации культурной от¬сталости, полное пренебрежение при этом всякими элементами «национального самоопределения», внедрение под видом «корени-

54 XVI съезд РКП (б): Стенографический отчет. С. 165, 221—222.

55 Там же. С. 243.

754

755

зации» тех форм общественной жизни, которые не соответствова¬ли национальным обычаям и особенностям.

В целом внешне благополучная картина развития наций и на¬родов в едином Союзе не отражала всех противоречий, неудовлет¬воренности, той опасной энергии недовольства, которая скаплива¬лась в тех или иных регионах. До поры до времени жесткая цен¬трализация и становившаяся все более очевидной державная унитаристская политика загоняли эти процессы вглубь. Однако всякое ослабление центральной власти могло привести к достиже¬нию критической массы этой энергии, взрыву в так, казалось бы, прочно сколоченном едином многонациональном унитарном госу¬дарстве. Пока устойчиво держались обручи, скрепляющие его кор¬пус (единая партия, профсоюзы, армия, другие государственные институты), подтачивавшие его центробежные силы сравнительно легко преодолевались.

Фурман Д. От Российской империи до распада СНГ http://www.polit.ru/article/2005/10/05/furman/

Лекция Дмитрия Фурмана

Мы публикуем полную стенограмму лекции главного научного сотрудника Института Европы РАН, доктора исторических наук, профессора Дмитрия Фурмана, прочитанной 29 сентября 2005 года в клубе “Улица ОГИ” в рамках проекта “Публичные лекции "Полит.ру”.

Дмитрий Ефимович Фурман – один из самых глубоких российских социологов, исследователей СНГ, специалист по становлению и развитию политических режимов, проблемам демократии и воспроизводства власти. Серия его работ об Украине, Белоруссии, Азербайджане и др. с общим подзаголовком “общества и государства” имели огромное, в том числе и практическое значение, давая научный, недоктринерский взгляд на отношения обществ и государств в России и в СНГ.

Данная лекция представляет собой масштабное описание продолжающегося процесса распада Российской империи, которая в отличие от всех других континентальных империй имела второй пик территориального господства в ХХ веке. Потрясающе поучительный парадокс эпохи, по Дмитрию Фурману, состоит в том, что русский национализм, боровшийся за сохранение империи, объективно способствовал ее распаду, а большевики, настроенные антиимперски, интернационалистически и даже русофобски, смогли снова собрать империю.

“Русский национализм попадает в ловушку: его борьба за величие России приводит к разрушению того государства, в рамках которого Россия только и могла бы быть великой…Если бы горбачевский центр столкнулся лишь с сепаратизмом национальных республик, он бы еще мог с этим справиться… С русским сепаратизмом справиться было невозможно. Создание российского президентства и избрание Ельцина президентом России явилось переломным моментом в процессе распада союзного государства”.

В обсуждении участвовали Виталий Лейбин (ведущий), Борис Львин, Андрей Илларионов, Людмила Вахнина и др.

Лекция Дмитрия Фурмана

Во-первых, в этой лекции я хочу попытаться обрисовать логику процессов, происходящих на постсоветском пространстве. На самом деле, это не постсоветское, а постимперское пространство, оно создано Российской империей, и все те элементы сохраняющегося единства, которые есть на этом пространстве, порождены общей историей, порождены принадлежностью всех стран СНГ и стран Балтии к Российской империи и ее преемнику — СССР. Задача — понять логику происходящих там процессов интеграции и дезинтеграции.

Во-вторых, на что я хочу сразу же обратить ваше внимание, процессы, которые шли на этом пространстве, являют собой уникально яркий пример тщеты человеческих усилий. Как я дальше буду говорить и как я постараюсь показать, регулярно по ходу всей истории распада этого пространства все усилия, которые были направлены на его сохранение, вели к его распаду, а те усилия, которые были направлены скорее наоборот, на его разрушение, могли вести к его восстановлению и укреплению. Процесс, который в конечном счете сводится к дезинтеграции пространства, не зависит от человеческих усилий, и его почти невозможно было ни ускорить, ни замедлить.

Это была некоторая общая прелюдия.

Российская империя — это одна из многих империй, существовавших в XIX — начале ХХ века. По своей организации Российская империя резко отличается от колониальных империй западных народов и очевидно ближе по своей структуре к таким континентальным империям, как Австро-Венгерская и, особенно, Турецкая. Хотя общих последовательных работ, которые бы серьезно сравнивали структуры этих империй, насколько я знаю, нет. Здесь еще непочатый край работы.

В чем принципиальное отличие колониальных империй западных стран и континентальных империй? В колониальных империях есть четкая и ясная грань между метрополией и колониями. Ясно, где кончается метрополия и где начинаются колонии. Эта грань прежде всего пространственная. Франция — колонии, Англия — колонии. Но с этой пространственной границей связаны культурные границы и правовые границы. Есть четкое разделение между гражданами метрополии и подданными империи.

При такой организации процессы, происходящие в метрополии, могут лишь в очень отдаленной перспективе затрагивать колонии. Метрополия может демократизироваться, там могут совершаться вообще невесть какие процессы: например, вся французская история XIX века. До колоний это не доходит. Колониями все равно управляют присланные чиновники. То есть в конечном счете это где-то доходит, но доходит лишь очень опосредовано и очень нескоро. Франция могла стать республикой, сохранив свою империю. Была Французская республика для себя и Империя для народов колоний.

Некой аналогией этому может служить другое общество, где есть жесткая грань. Это совсем другое, но есть схожие элементы. Могла быть более или менее демократическая структура в ЮАР по отношению к белым, потому что была четкая грань, которая отделяла белых от черных, точно так же, как и в южных штатах во времена рабства. Была демократия для себя.

В континентальных империях не было такой четкой грани. Это различие не так очевидно. В Турции никогда не было ясно, где кончается собственно Турция, этническая Турция. И в Российской империи никогда не было ясно, где кончается Россия.

Не было ясно территориально: единое государство, единый состав подданных. Не было ясно культурно: границы русского народа определялись очень медленно и очень постепенно, до сих пор не до конца ясно, где проводить границу между русскими и белорусами, русскими и донскими казаками, русскими и украинцами, в свое время — русскими и сибиряками.

В такой ситуации, в таком государстве не может быть демократизации метрополии при сохранении империи. Процессы демократизации в таких государствах сразу же захватывают всю территорию и ведут к дезинтеграции империи.

Процессы демократизации, изначально не столько политической, сколько социальной, шли в Российской империи на протяжении всего XIX века. Они расшатывали Российскую империю так же, как процессы демократизации и модернизации в целом расшатывали все империи в этот период - прежде всего континентальные, но в конечном счете, с некоторым запозданием, и колониальные.

Эти социальные процессы: урбанизация, расширение связей, усиление горизонтальной и вертикальной социальной мобильности, сбивание населения в какие-то большие группы, распространение грамотности и средств массовой информации, ослабление сословного сознания и усиление, соответственно, этнического сознания приводили к процессам, разрушавшим эти империи. Это были процессы нациеобразования, сбивания этих неопределенных этнических групп — наций. В Российской империи этот процесс принимает две формы.

Прежде всего, в XIX веке он принимает форму появления русского национализма, славянофильства. Идея славянофильства — это превращение неопределенного этнического государства — вообще оно считается вроде бы русским, но прежде всего это государство — империя Романовых... Один из министров Николая I, Канкрин, сказал, что, по идее-то, не надо говорить “русские”, лучше изобрести какое-то другое слово и называться, как он предлагал, или “петровскими”, или “романовскими”. В некотором роде идея советского народа. Славянофилы же хотели превращения империи в русское государство.

Чего они требовали: ограничения роли нацменьшинств, которая была колоссальной в XIX веке, особенно роль немцев; русской колонизации окраин; прекращения того ненормального состояния, с точки зрения русского национального сознания, когда центр мог иметь меньшие гражданские и юридические права, чем инородческие периферии; унификации империи, то есть создания единой административной сетки, единой администрации империи в целом. В целом имелось в виду превращение Российской империи в Русскую империю.

Но параллельно с этим идут другие процессы нациеобразования у других народов, населяющих империю. Как русский народ превращается в современную нацию, так превращаются в современные нации и другие народы. Это процессы идут параллельно, и на протяжении всего XIX и в начале ХХ века усиливается национальная борьба.

Царская власть, которая постепенно теряет старую традиционалистскую легитимизацию, поддается русским националистическим идеям и начинает постепенно осуществлять националистическую программу. Программу русификации. Чем больше она ее осуществляет, тем больше противодействие ей со стороны поднимающихся национальных движений других народов. Особенно со времен Александра II нарастает национальная борьба, причем она возникает там, где ее никто не ждал и не предполагал. Возникает украинское самосознание, и появляется украинское национальное движение.

Все внимание русского национализма, славянофильства в Литве было приковано к полякам, а в Лифляндии и Эстляндии — к немцам. Они казались врагами, они казались опасными. В результате вдруг неожиданно появляется национальное движение народов, о которых никто даже думать не думал, — латышей и эстонцев, движение значительно более серьезное и значительно более опасное для России, чем маленькая немецкая верхушечная прослойка. И так далее.

Процессы нациеобразования — как образования русской нации, так и образования других наций, — постепенно подтачивают империю. Так же, как они подтачивали в этот период и Турецкую империю, которая потихоньку разваливалась, и Австрийскую, которая сначала стала из Австрийской Австро-Венгерской, а потом обе эти компоненты - и Австрийская, и Венгерская - начали постепенно расшатываться.

Во время Первой мировой войны, в качестве ее результата происходит распад Российской империи, происходит он практически одновременно с распадом двух других континентальных империй: Турецкой и Австро-Венгерской. И происходит это по схожим причинам: организм империи был расшатан длительным процессом нациеобразования, затем по нему был нанесен удар военным поражением.

До этого момента история Российской империи и истории других континентальных империй идут параллельными путями. Дальше начинается резкое расхождение. Ни Австро-Венгерская, ни Турецкая империя не смогли восстановить единство своих имперских пространств, а пространство Российской империи было восстановлено.

Почему это получилось? Это принципиальное отличие судьбы Российской империи от судеб двух других связано с тем, что в России к власти на волне революции приходят большевики. Истинными восстановителями империи были большевики. Здесь мы впервые встречаемся с очень сильным примером описанного мною выше парадокса: того, как человеческие усилия ведут к совершенно другим результатам, чем люди предполагали и хотели.

Русский национализм, конечно, не хотел разрушения империи. Он хотел превращения ее в Империю русского народа. Но он подтачивал империю. Русские “белые” в качестве одного из основных своих лозунгов приняли лозунг о единой и неделимой России, то есть речь шла о восстановлении имперского пространства. Борясь под лозунгом единой и неделимой России, они создали себе врагов в лице всех национальных движений, которые возникли в этот период на имперском пространстве.

Большевики совершенно искренне не желали восстановления империи. То государство, которое они создавали, которое они видели, в их сознании не было преемником старого государства. Это было началом чего-то принципиально нового, что в конечном счете должно было охватить все человечество. Это была догматическая квазирелигиозная страстная интернационалистическая идеология. Именно это и позволило сохраниться имперскому российскому пространству. Интернационализм большевиков разоружал все национализмы. Большевики искренне были готовы принять и воплощать в жизнь все националистические программы, которые вообще возникли на территории Российской империи.

При одном условии. Это условие для националистов в то время могло казаться не самым важным. Сейчас нам оно кажется самым важным, тогда это могло быть по-другому — господство коммунистической партии большевиков.

Для какого-нибудь азербайджанского националиста, основная идея которого заключалась в том, чтобы сделать каким-то образом нацию из аморфной массы, сделать азербайджанский язык, научить всех говорить на хорошем азербайджанском языке, дать всем национальное самосознание — в конце концов не так важно, если большевики сделают это под своими лозунгами, да и лозунги не такие уж плохие.

Именно этот страстный интернационализм, именно страстное нежелание восстанавливать империю позволили ее восстановить. И искреннее желание восстановить империю не позволило белым сделать это.

В самом названии нашего государства было заложено отсутствие преемственности с Российской империей. Его не назвали Российским союзом, Союзом наций Российской империи — просто Союз советских социалистических республик, который в конце концов должен был стать союзом всех народов мира, которые рано или поздно должны были совершить у себя социалистические революции.

В ситуациях выбора между белыми и большевиками для всех националистов в общем-то выбора не было. Ясно, что большевики неизмеримо лучше, что большевики — союзники. В результате под большевистскими лозунгами было восстановлено единство имперского пространства и были потеряны лишь те части, в которых жили народы с наиболее четко и давно сформировавшимся самосознанием. Ушли финны, республики Прибалтики, которые потом мы вернули, и Польша.

На каких основах могло быть восстановлено старое государство, какие идеи были в нем заложены? Естественно, в их числе была идея полного равноправия. Государство это могло быть, в соответствии с большевистской идеологией, лишь федерацией равных народов, в котором нет никаких признаков национального угнетения. Но федерация равных народов, в которую на единых правах входит такой колоссальный народ, как русские, и такой маленький народ, как, скажем, буряты или даже грузины, — это просто немыслимая ситуация. Это утопия, и такого государства быть не может.

Понятно, почему быть не может. Если государство построено на принципе равноправия, - то есть каждый народ имеет, грубо говоря, один голос - то маленькие, крохотные народы могут иметь право вето и могут распоряжаться невероятными ресурсами всего этого пространства. Если этого нет, то государство все равно превращается в государство основного народа прежде всего. И построение на этом пространстве реальной федерации равных народов было невозможным. Это было утопией.

Однако созданное большевиками государство реально и не было федерацией. Равноправие народов и федерализм были элементами большевистской идеологии, причем имевшими непререкаемое догматическое значение. Но именно догматический, квазирелигиозный характер этой идеологии исключал добровольность и какой бы то ни было реальный федерализм, как он вообще исключал какие бы то ни было свободы. Идеологические догмы требовали федерализма и равноправия. Но квазирелигиозный характер идеологии требовал абсолютной унитарности. В результате возникает государство, в котором догматически закреплены принципы равноправия и федерализма, но которое на самом деле более унитарное и более централизованное, более жестко управляемое, чем предшествовавшая Российская империя.

С самого начала это государство было построено на прямо противоположных друг другу основаниях. И соединение их, возникновение такого государства было возможно лишь при господстве догматической идеологии, которая позволяет не замечать противоречий, которая позволяет таким фикциям существовать в течение долгого времени. Все понимают, что вроде бы никаких добровольности и равноправия нет и быть не может, но все же все в них верят.

И очевидно, что это был единственный путь, следуя которому можно было воссоздать единство этого пространства. Воссоздать его просто как новый вариант Российской империи было уже невозможно. Процессы нациеобразования зашли достаточно далеко. И даже если представить себе ситуацию, что белые каким-то образом побеждают, через некоторое время все начнет разваливаться. Задержать процесс развала на все годы существования советской власти, очевидно, можно было только этим очень своеобразным и странным путем. Что и было сделано.

Но все эти годы в специфических советских формах, в новых формах, продолжались те же самые процессы, которые подрывали Российскую империю. Те же процессы нациеобразования были задержаны, но они продолжались внутри нового советского государства, и в конце концов, когда к концу советского периода стало ясно, что находящийся в идеальных условиях, полностью защищенный от каких-либо угроз извне, организм государства подточен этими процессами до такой степени, то распад его потребовал минимальных усилий, произошел с удивительной легкостью и с удивительной простотой.

Как происходил национальный распад советского государства? Я уже говорил, что Российская империя разрушалась с двух концов: и посредством российского национализма, который стремится превратить ее в империю русского народа, в национальное государство, и посредством национальных движений других народов, которые пытаются этого не допустить. С тех же двух концов разрушалось советское государство.

Вначале созданное большевиками государство мыслилось не как преемник империи. Но что такое унитарное государство, жестко централизованное, возникшее на территории бывшей Российской империи, в котором естественный центр — Москва (и Санкт-Петербург, но это неважно), в котором единственный возможный и естественный язык национального общения — русский, во главе которого стоят или русские, или обрусевшие - как сейчас говорят, русскоговорящие - представители национальных меньшинств? Вне зависимости от своей идеологии это государство объективно является новым вариантом Российской империи.

Отчасти это выражается даже в его формальной организации. Формальная организация советского государства могла ну очень далеко отстоять от его реальной организации. Правовые конструкции могли быть самыми разными, потому что государство не было основано на этих правовых конструкциях. Но даже при таком возможном расхождении реальности и правовых конструкций, тем не менее, все равно была воссоздана некая иерархия народов. Существовала фикция — равноправие великой России и маленькой Грузии, но даже в чисто теоретической конструкции мы не могли подключить к этому, скажем, Бурятию и Адыгею. Это было бы просто слишком смешно. В это невозможно было бы поверить.

В рамках даже формальной структуры советского государства были большие различия между Россией и другими республиками. Россия не имела своей Академии наук, не имела своего ЦК. В некотором роде она как бы была лишена того, что имеют другие республики. Почему? Потому что было ясно понимание того, что общесоюзный ЦК, общесоюзная Академия, все эти общесоюзные институты и есть, в основном, российские. Появление вторых — собственно российских — означало бы создание двух реальных центров сил, что невозможно и что привело в конце концов к крушению государства, когда эти институты все-таки появились.

Постепенно, хотя и довольно быстро, происходит процесс, когда главенствующее положение России в этом государстве начинает постепенно осознаваться, начинает переходить из реальности в сферу идеологии. Эсхатологические ожидания мировой революции отходят в прошлое. Мировая революция не происходит, и при Сталине происходит важная идеологическая трансформация, которая, как и многие подобные трансформации, внешне может казаться незаметной, из-за того что словесное изменение очень маленькое. На самом деле, оно имеет глубочайшее значение.

Сталин говорит о возможности победы социализма в одной отдельно взятой стране, в СССР. Если до этого СССР мыслится просто как первый взятый мировой революцией плацдарм, и смысл существования СССР — это дальнейшее распространение этой революции, когда, как это было у ранних большевиков, он может быть брошен в “топку” мировой революции, он слуга мировой революции. Теперь возникает прямо противоположное. Если возможен социализм, возможно осуществление утопии в одной отдельно взятой стране, то эта страна становится высшей ценностью, и, наоборот, все мировое коммунистическое движение должно происходить вокруг этой страны и для этой страны.

Постепенно преданность большевиков мировой революции трансформируется в преданность государству, первому в мире социалистическому государству. И это государство, по мере отступления эсхатологических ожиданий... А собственно говоря, у нас в 20—30-е годы происходит примерно то же, что происходило после победы христианства. Очень интенсивные ожидания второго пришествия Христа и тысячелетнего царствия Христова не могут быть отменены — это догма, но это пришествие может быть отодвинуто на когда-то, Бог его знает, когда. То же происходит с идеей мировой революции и конечной победы социализма — когда-то.

По мере этой трансформации государство начинает все больше и больше осознаваться не как зародыш новой хилиастической всемирной общности, а как преемник старого государства. Это новое государство с новой идеологией, но и в новой идеологической форме это то же государство, которое создавалось и расширялось русскими самодержцами и теми русскими полководцами, чьими именами стали называть ордена.

Если Ленин, страстный интернационалист, очень страстный противник русского шовинизма, даже можно сказать, наверное, русофоб, выражаясь современным языком (есть его фраза, которая сохранилась в мемуарах Горького: “Умный русский человек или еврей, или с примесью еврейской крови” — жутко русофобски звучащая фраза), то Сталин, с одной стороны, продолжая быть марксистом, верным учеником Ленина и даже новым классиком марксизма, с другой стороны, уже классический русский авторитарный владыка, верный ученик Ивана Грозного и Петра I.

Эта возникающая при Сталине поразительная комбинация имперских символов, ощущения преемственности со старым российским имперским государством и одновременно сохраняющихся марксистских и интернационалистических символов, по-моему, совершенно идеально выражена в одной фразе нашего старого гимна — совершенно потрясающая по своей противоречивости и по своему безумию фраза: “Союз нерушимый республик свободных // Сплотила навеки Великая Русь”. То есть республики свободные, но союз их вечный и нерушимый, и сплотила их одна республика — Великая Русь.

Я говорил о первых ловушках, о тех ситуациях, когда люди стремились к одному, а получалось все совершенно по-другому. Белые стремились воссоздать единую Россию, и это не получилось. И вдруг в 30-е годы некоторые белые начали понимать, что абсолютно антинациональные силы, эти большевистские комиссары, в громадной степени состоявшие из бывших представителей национальных меньшинств, неожиданно ее восстановили, что все возвращается на свои места. В 30-е годы ощущения очень многих белых эмигрантов и неэмигрантов, “внутренних” эмигрантов, оставшихся в России, сводились к тому, что: Боже мой, ничего страшного не произошло; было смутное время, но страна продолжает жить, мы снова живем в этой стране — это наша страна.

И наоборот. Те ультраинтернационалисты, которые создавали это государство, попадают в ловушку. Государство оказывается не их, значительная их часть идет в лагеря и гибнет.

Война с фашистской Германией — это уже не революционная война, не идеологическая даже война, это прежде всего Отечественная война. И в ходе этой войны, этого периода, Сталин практически восстанавливает территорию Российской империи: возвращает Прибалтику, и после победы над Гитлером Российское государство в своей новой форме достигает немыслимого величия. Таких государств в истории практически не было, когда из одного центра управлялась территория от Меконга до Эльбы. Это больше, чем то, что было у Чингисхана.

Очень интересно, что это новое осмысление СССР как продолжения Российской империи, как продолжения того же государства, старого русского государства, является некоторым ограничением российской экспансии. Факт, на первый взгляд, может быть, даже несколько странный: в сознании Сталина границы старой Российской империи значили очень много. И он их практически не решался переступать. Ленин и вообще ранние большевики, конечно, не задумываясь, переступили бы их. У них просто не получилось, но совершенно ясно, что если бы победила венгерская революция, Венгрия вошла бы в Союз Советских Социалистических Республик. Сталин воссоздал старые границы Российской империи, но не присоединил даже Польшу: он создал систему вассальных государств, которые фактически были подчинены Москве, но все-таки не входили в состав СССР.

Здесь очевидно, присутствует какое-то понимание, что включение этих государств разрушит структуру. Мы включим большие народы с сильным самосознанием, и сохранение русского государства уже будет невозможно. Все-таки прежде всего русское государство.

Империя начинает принимать форму трех концентрических кругов. Самый маленький круг — это Российская Федерация и маленькие народы, которые включены в нее. Дальше второй круг — это теоретически равноправные республики, входящие в СССР. Третий, самый большой, самый широкий круг — это вассальные государства, которые теоретически вообще являются независимыми, они связаны как бы только партийными узами и межгосударственными соглашениями.

Эпоха Сталина — это эпоха предельного напряжения обоих компонентов осмысления советского государства: и марксистского осмысления, и русского националистического осмысления. То есть Сталин - и классик марксизма, новый Ленин, и новый Иван Грозный. И такое интенсивное соединение столь противоположных компонентов могло происходить лишь в условиях очень сильного террора, который не давал задумываться, и в условиях очень больших побед, которые вроде бы легитимизировали эту ситуацию. Если мы победили Германию, если мы распространили свое влияние и на Китай, и на Вьетнам, и на куда угодно, - значит, это правда, значит, все так возможно.

После разоблачения культа личности интенсивность обоих этих компонентов ослабляется, новые правители уже и не классики марксизма, и не новые Иваны Грозные — Петры Первые. Но страстный интернационализм раннего большевизма уже не восстановим. И начавшийся еще при Сталине, а затем продолжившийся процесс распада внешней советской империи усиливает национально-русский компонент в восприятии советского государства.

Территория соцлагеря, как он сформировался при Сталине, слишком велика, чтобы она могла реально контролироваться из одного центра. Уже при Сталине появляются первые трещины: отпадает Югославия. После смерти Сталина отпадают Китай, Албания, Северная Корея, и усиливаются тенденции к самостоятельности как в форме национальных, антикоммунистических движений, так и в форме стремления к самостоятельности самих коммунистических верхушек.

Процесс расширения империи начинает сменяться процессом ее сжатия. Он в какой-то степени камуфлируется появлением наших новых союзников и сателлитов в 60-е годы в ходе распада колониальных империй, но идея победы социализма во всем мире и эсхатологический компонент в осмыслении СССР практически исчезают. Процесс имперского переосмысления внешней политики, начавшийся при Сталине, фактически завершается в эпоху Брежнева. СССР теперь мыслится просто великой державой, ведущей с другими державами лишенную какой бы то ни было ясной перспективы вроде победы социализма во всем мире бесконечную борьбу за влияние, такую же бесконечную и, в общем, бессмысленную, как борьба империалистических держав в начале ХХ века. Вечная борьба без логического конца и идейной перспективы.

Постепенный упадок марксистско-ленинской идеологии и некоторое ослабление идеологического контроля приводят к тому, что русский национализм вновь начинает оформляться как относительно самостоятельное движение, несколько оппозиционное. То есть все процессы происходят примерно такие же, как и в ХIX веке. И отношение власти к появляющемуся русскому национализму примерно такое же. Как Николай I боялся и не любил славянофилов, потому что понимал, что славянофильские идеи и доктрины при всей их формальной лояльности несколько разрушают империю, подтачивают ее основы, так же и советская власть несколько боялась русского национализма. И как утрачивающая традиционную легитимизацию царская власть начинает искать какую-то новую идеологическую опору, и эта новая опора оказывается национализмом, которому она поддается, точно так же и советская власть, которая утрачивает старые коммунистические идеологические основания.

Продолжается русификация, с большей интенсивностью, чем в царское время, достигает колоссальных успехов. На этот раз ей в большой степени способствовало исчезновение конфессиональных барьеров. В царскую эпоху был очень жесткий барьер: стать русским можно было, лишь перейдя в православие, что довольно трудно. Здесь это не требовалось, барьеры были более легко преодолимы. Также этому способствовала модернизация общества: практически всеобщая русская грамотность, громадная мобильность, потребность в языке межнационального общения.

Возникает идея слияния наций. Фактически это означало их слияние на русской культурной основе, расширение пространства русского языка и расширение русской нации. И к концу советской эпохи могло казаться, что это, в принципе, уже не то чтобы за горами: действительно, процесс русификации зашел очень далеко. Но, как в эпоху Российской империи успехи русификации не могли компенсировать ослабление традиционалистской лояльности к самодержавию, так и успехи русификации в СССР не могли компенсировать упадок скрепляющей государство идеологии. Тем более, что ряд структурных элементов, имманентных советскому государству, ограничивали возможность русификации и, наоборот, способствовали прямо противоположным процессам — процессам становления из окраинных этносов современных наций. Для них становится все более и более тесной оболочка становящегося все более и более русским союзного государства.

Коммунистический интернационализм был закреплен догматически, и это накладывало определенные ограничения на возможность трансформации государства в национально русское. Федерализм был фиктивным и не мог не быть фиктивным, но одновременно он был догматически принятым, он был одним из сакральных элементов идеологии.

При этом в республиках велась работа с “национальными” кадрами - та же самая работа, которая шла в Российской империи. В Российской империи не по отношению к развитым народам, имевшим свою сформировавшуюся и развитую элиту, как поляки, а по отношению, например, к казахам, к более отсталым народам, (то же делали англичане и французы в своих колониальных империях) создается слой европейски образованных, но принадлежащих к данному этносу людей, без которых невозможно управление. И именно этот слой становится в дальнейшем руководителем всех антиколониальных войн. Созданный самой империей для управления колониями слой и становится той новой элитой, которая ведет антиколониальную борьбу.

Сам процесс становления из колониальных народов новых наций в громадной степени совершается руками колониальных владык. Англичане создают индийские языки: они их фиксируют, они создают грамматику, они определяют границы между ними и так далее.

Что происходит в советской России: продолжаются все те же процессы, что шли в Российской империи, только с большей интенсивностью и с большим размахом. Изучаются и кодифицируются языки, создаются словари и учебники. Быстро достигается всеобщая грамотность, изучается фольклор и записываются народные эпосы. Развивается социалистическая по содержанию, но все же национальная по форме литература, а также театр, живопись, современная музыка, культивируется (хотя и в каких-то ущербных формах — нигде нельзя было говорить о русском завоевании) национальное самосознание. Государство стремится развивать национальную интеллигенцию, национальную бюрократию, без которой вообще невозможно управление. Более того, стремление ускорить модернизацию отсталых народов порождает систему привилегий для них при приеме в вузы, приеме в партию и так далее. Система некоторой дискриминации русских в обмен на признание их старшими братьями, что сохраняется почти до конца советской эпохи.

Государство стремится создать в республиках все атрибуты полноценных социалистических наций и государств. В каждой республике должны быть свои ЦК, Верховные советы, Советы министров, Академии наук, творческие союзы, театры, филармонии, свои памятники великим людям прошлого, признанным идеологически приемлемыми. И если при Ленине при всем страстном интернационализме большевиков реально окраинными республиками управляли не представители местных народов, а кто угодно, присланный из центра, то со сталинской эпохи возникают новые советские элиты, и управление республиками переходит в руки представителей местных национальных элит. Устанавливаются границы между республиками. В Российской империи вообще не было этих границ, были губернии. Советская власть вначале создает эти границы, но они мобильные и могут меняться. Но по мере общего окостенения советского государства границы, которые изначально создаются во многом случайно, окостеневают, и переход республик в иной статус или присоединение области одной республики к другой, что очень легко осуществлялось при Сталине и еще было возможно при Хрущеве — пресловутый Крым, — становится затем абсолютно невозможным. Межреспубликанские границы приобретают незыблемость государственных.

Практически незыблемыми становятся и национальные границы. Один очень важный интересный момент советского государства — это, конечно, паспорта, фиксация по родителям национальной принадлежности. Если бы этой фиксации не было, то процесс русификации, перехода в русский народ был бы очень облегчен. Громадное количество людей — половина Украины! — говорила по-русски. Если бы не было вот этого, у них бы постепенно утратилось национальное самосознание, мало ли, что человек имеет фамилию на “-нко”. Но паспорт не дает это сделать до конца, там все равно зафиксировано, что ты украинец, еврей или кто угодно.

Пока сохраняет свое значение коммунистическая идеология и государство управляется не своими формальными конституционными органами, а подчиняющимся жесткой дисциплине партаппаратом, федерализм остается камуфляжем, фикцией. Но постепенный упадок коммунистической идеологии вел к тому, что как во внешнем круге империи, в странах народной демократии, ослабевал контроль Москвы и фиктивная независимость этих стран становилась все более и более реальной, так и внутри СССР своеобразную реальность начал принимать советский федерализм. СССР к концу своей жизни, естественно, не был той федерацией, которую провозглашала советская Конституция и которая вообще не могла существовать. Но он и не был тем унитарным государством, каким он должен был быть на основании также превращавшихся постепенно в фикцию партийной дисциплины и партийного устава.

Республиканские элиты непрестанно выражали свою преданность идеалам коммунизма, русскому старшему брату — замечательная фраза Шеварднадзе о том, что солнце для Грузии встает на севере. Но удовлетворенная этим и стремящаяся лишь к стабильности Москва не вмешивается во внутренние дела республик. Фактически национальные республики превращаются в нечто вроде вассальных царств, где правили местные элиты, руководимые несменяемыми рашидовыми, кунаевыми, алиевыми и так далее.

Очень интересные события — это, конечно, события 1986 года в Алма-Ате. Горбачев посылает туда русского, и возникает восстание. До такой степени зашли процессы, которые шли постепенно, медленно и незаметно, что коммунистическое казахстанское руководство стало осознаваться как национальное руководство. Попытка убрать его привела к восстанию. Это был очень важный момент, своего рода момент истины.

Постепенно возникает еще один интересный и важный момент. Реальные, неформальные механизмы социальной жизни начинают все больше и больше определяться не нормами коммунистической идеологии, а нормами национальных культур. И все отчетливее проступают национальные различия. Формально общественная жизнь Эстонии подчинялась тем же законам, что и жизнь Туркмении. Фактически же внутри СССР начинают складываться абсолютно разные общества. И то, что после распада СССР невероятно быстро они пошли совершенно разными путями и очень быстро достигли предельных точек, возможных в их политическом развитии, говорит о том, что все это уже было заложено в них.

Фактически к концу советского периода обруч коммунистической идеологии предельно ослаб, а степень готовности нерусских наций СССР к самостоятельному государственному существованию была во много раз выше, чем во время распада Российской империи. Национальные государства вылупились из советского яйца уже практически полностью сформировавшимися национально-государственными организмами. Поэтому и сам этот распад произошел значительно менее болезненно, чем в 1917 году.

В 1917 году начался хаос. Границы не были определены: ни одна нация не знала своих границ. Сразу же начинается борьба всех со всеми. Теперь же есть границы, есть четкое определение того, кто входит в эту нацию, есть сформированные языки, есть система власти, сформированная элита — есть все.

Однако когда мы говорим о подготовленности распада СССР, мы должны очевидно различать объективную подготовленность и субъективную готовность к этому общества. Особенностью распада СССР, с моей точки зрения, было сочетание очень высокой объективной подготовленности — сама легкость этого распада говорит о том, что СССР созрел для него, — и очень низкой субъективной подготовленностью. Как очень больной человек может не знать о своей болезни, так СССР был на грани смерти, но советское общество об этом не знало.

Эта особенность проистекает из самой природы советского общества. Тоталитарное общество — и его руководство, и массы населения — по определению не может знать само себя, у него нет инструментов самопознания, его болезни и слабости глубоко запрятаны от него самого. Поэтому его реформирование, предпринятое Горбачевым, было попыткой лечить организм, анатомия и физиология которого были абсолютно не известны. Причем не только Горбачеву, но и вообще никому. Американцам так же, как и нам.

Естественно, столкнулись с непредвиденными результатами реформаторских действий. Самым важным из них было быстрое разрушение советского государства, которое, как быстро выяснилось в ходе перестройки, скреплялось лишь обручем КПСС и распалось, как только этот обруч был снят.

Распад этот не был подготовлен, и в условиях СССР он и не мог быть подготовлен какой-либо длительной антиимперской и сепаратистской борьбой, как, например, борьба за независимость Индии, которая велась десятилетиями. Он был подготовлен процессами, которые шли под поверхностью общественной жизни, значение которых совершенно не осознавалось. Поэтому он прошел с удивительной скоростью, но практически неосознанно.

К чему приводит горбачевская либерализация? Она вызывает к жизни националистические движения, как сепаратистские движения в Прибалтике, так и полусепаратистские, направленные друг против друга; возникает масса национальных конфликтов. Эти движения не представляют собой смертельной физической угрозы для государства и могли быть относительно легко подавлены силой. Но их подавление означало бы конец предпринятой Горбачевым либерализации, и центр на это не идет.

Между тем по мере ослабления центра, роста низовых националистических движений и опасности, исходящей от неконтролируемых процессов в России республиканские номенклатурные элиты сами начинают склоняться к сепаратизму. Республиканские власти быстро шли к пониманию того, что в их руках есть механизмы, позволяющие им контролировать их страны. Что независимость и отказ от коммунистической идеологии, в которую уже практически никто из них не верил, будет означать не только освобождение от контроля Москвы и освобождение от угрозы со стороны своих националистов, лозунги которых они таким образом перехватят, но и резкий подъем собственного социального статуса. Сохранение власти сложившихся внутри советского государства национальных элит потребовало разрушения этого государства.

СССР разрушался не только процессами, происходившими в национальных республиках, но и процессами, происходившими в русском обществе. Здесь Горбачев сталкивается с демократическим антикоммунистическим движением во главе с Ельциным. Оно смогло захватить руководство Съездом российских депутатов, а затем добилось победы своего лидера на выборах президента России. После этого конфликт российской демократической оппозиции и Горбачева принимает форму конфликта российских и союзных органов власти.

Идеология российского демократического движения очень аморфна. Она соединяла очень разные и противоречивые элементы, очень эклектична. В ней есть реальный антиимперский компонент. Но в ней был и другой компонент, без которого, наверное, победа не была бы возможной.

Это русско-националистический компонент. Одним из важнейших элементов агитации Ельцина и демократов являлось утверждение, что Россия эксплуатируется союзным государством, что она неполноправна (например, нет своего ЦК).

Насколько это было искренне и насколько это было демагогией, сказать невозможно. Я думаю, что они сами не могли бы это сказать. Но с политической точки зрения эти лозунги были очень выгодны. Выдвигая их, демократическое движение солидаризировалось с противниками горбачевского либерализма из противоположного имперского, русского шовинистического лагеря, фактически создавая с ними единый антигорбачевский фронт.

И здесь опять мы видим те ловушки, которые история расставляет разным идеологическим течениям. В очередной раз русский национализм попадается в ловушку. Русский национализм, как и в Российской империи, не стремится сначала к распаду империи, а потом — к распаду СССР. Он стремится к превращению СССР в государство с ясными преимуществами русских, ясное национально-русское государство. Он не хочет, чтобы русский народ продолжал приносить какие-то жертвы. Это старший, главный народ, и он должен ощущать свое главенство и старшинство.

Но именно выдвижение такого рода лозунгов и привело к разрушению того государства, только в котором Россия и могла бы быть великой державой. Очень характерно, что первым мысль о возможности выхода России из состава СССР озвучил не кто-либо из демократов-западников, а русский националист писатель Распутин. Русский национализм попадает в ловушку: его борьба за величие России приводит к разрушению того государства, в рамках которого Россия только и могла бы быть великой.

Если бы горбачевский центр столкнулся лишь с сепаратизмом национальных республик, он бы еще мог с этим справиться. Если бы он столкнулся с этим сепаратизмом и небольшим чисто демократическим движением в России, он бы тоже смог справиться. Но когда он сталкивается с мощным движением, которое синтезирует, комбинирует и демократические лозунги, и идеи национализма, он уже справиться не может. С русским сепаратизмом справиться было невозможно. Создание российского президентства и избрание президентом России Ельцина явилось переломным моментом в процессе распада союзного государства.

Этот распад происходит очень быстро, но он происходит в результате действия самых разных сил, и лишь очень немногие, не самые важные и сильные из них, сознательно стремятся к этому распаду.

Даже Ельцин и его ближайшие соратники, которые упорно боролись с союзным центром и призывали голосовать на референдуме против СССР, не имели никаких ясных идей о будущем Союза. Борьба с союзным руководством была для них прежде всего не идейной борьбой с империей, а борьбой за власть, в которой они могли использовать самые разные лозунги и самых разных союзников. И когда после августовского путча ГКЧП стало ясно, что центр предельно ослаб и больше не представляет угрозы, а нерусские республики готовы к отделению, у Ельцина и его сподвижников возникла идея, что они смогут перехватить союзную власть.

Это очень интересный период, в будущем, наверное, он будет очень много изучаться — период между августовским путчем и Беловежскими соглашениями. Ельцинская власть стала угрожать союзным республикам территориальным переделом и фактически войной, если они выйдут из Союза. То есть только что они боролись с Союзом, и тут же начался новый период, очень недолгий, когда они пытались сохранить Союз, - но поставив себя на место Горбачева, на место союзного центра.

Идея Беловежских соглашений, положивших конец существованию СССР, возникает у российских лидеров в самый последний момент. Можно сказать, что эти соглашения буквально свалились на голову неготовому к ним народу. Это сочетание объективной подготовленности и легкости распада с субъективной неготовностью к нему, его неожиданностью — специфическая черта гибели тоталитарной советской империи.

Государство полностью защищено ракетами от любой угрозы извне. Через КГБ оно защищено от любой попытки революции снизу и сепаратизма. И пало оно не в результате военного поражения, не в результате длительной борьбы народа за освобождение, но и не в результате сознательного отказа от империи главной имперской нации. И произошел распад настолько легко и быстро, что население, прежде всего русское, просто не могло поверить, что это действительно факт: что государство, создававшееся веками и просуществовавшее века, действительно погибло. Несерьезность акта роспуска СССР — где-то в Беловежской пуще собрались три человека и за пол-литра все решили — выглядела анекдотически и не позволяла осознать действительное значение этого события.

Это во многом определило специфику российского постимперского синдрома и тех отношений, которые возникают на постсоветском и постимперском пространстве, оформившемся, за исключением стран Балтии, в виде СНГ.

Затем происходит следующее. Все-таки это некоторое пространство — сохраняется единство СНГ. СНГ — последняя, третья форма, самая мягкая и самая аморфная форма существования того же самого пространства. И постольку поскольку сохраняется это пространство, оно воспроизводит ту же самую логику, те же самые процессы, которые ему имманентны.

Какие это процессы? СНГ так же невозможен как единство равноправных государств, как не был возможен Советский Союз. Такого быть не может. Это пространство по своей конфигурации может быть лишь российскоцентричным. Борьба за его интеграцию — это борьба за воссоздание российскоцентричного пространства, за создание третьей формы практически того же самого государства.

При этом продолжаются процессы разрушения этого пространства. Вначале, в XIX веке, происходит некоторое оформление, появление самих идей и некоторое зарождение наций, не имеющих ни границ, ни государственных структур. Появляется, например, идея украинцев. Первый распад оборачивается хаосом.

На протяжении советской истории фактически формируются более или менее жизнеспособные, хоть и очень слабые, национальные государства. В рамках СНГ продолжает идти этот же самый процесс. Государства, возникшие в 1991 году, были очень слабы. Они были во много раз сильнее и во много раз жизнеспособнее, чем те образования, которые возникли в 1917 году, но все-таки еще достаточно слабы. Сейчас они уже оформились в достаточно жизнеспособные нормальные государства, они привыкли к своей независимости. Практически последнее и самое основное, что сохраняет сейчас единство этого пространства, та связь, которая сохраняется, — это природа политических режимов.

Все режимы стран СНГ (кроме Молдовы), в общем, однотипны. Это режимы имитационной демократии, которые используют демократическую форму при неправовом авторитарном содержании. И поэтому любые стремления их на Запад, стремления выйти из этого пространства имеют достаточно жесткие пределы.

Кучма очень хотел быть на Западе, быть членом западного сообщества — искренне хотел. Но одновременно с этим он хотел поддерживать внутри Украины ту структуру, которая просто несовместима с западными нормами. То же самое с Исламом Каримовым, который с громадной радостью бросается в союзники Соединенных Штатов, но не желает терять власть.

Сохранение вот этих режимов — это практически последняя связь, последнее, что соединяет. Любая попытка уйти упирается в саму природу, сам характер политического строя.

Это скрепляет единство СНГ, но это же делает в конечном счете неизбежной и его дезинтеграцию. По самой своей природе эти режимы не очень долговечны, они не могут самосохраняться бесконечно. Победа оппозиции в той или иной форме, более или менее бархатные революции неизбежны. Но при ситуации, когда Россия является центром как бы священного альянса, сохраняющего эти режимы, все оппозиции самой логикой вещей становятся антироссийскими. Следовательно, любое изменение СНГ, что мы видим, становится антироссийским.

И относительно устоявшееся вроде бы к середине 90-х годов единство этого пространства в начале 2000-х годов начинает разрушаться вновь.

Я попытался предельно сжато и, наверное, не очень хорошо описать очень длинный процесс. Процесс, который начинался в XIX веке через зарождение современных наций и который еще даже не до конца закончился. Реальный процесс распада имперского пространства занимает даже не сто лет, а значительно больше. И, очевидно, полное его завершение придется на время жизни следующего поколения.

Обсуждение

Андрей Илларионов: А почему режим в Молдове так сильно отличается от других режимов в СНГ?

Фурман: Молдова — это единственная страна СНГ (именно СНГ, а не постсоветского пространства, где есть балтийские страны, в которых система ротации нормальная), где происходила регулярная правовая демократическая смена власти. При всех, так сказать, недостатках этой страны — тем не менее. Там сначала произошел переход власти от Снегура к Лучинскому, потом пришли коммунисты. Эта система имеет иную логику.

На всем остальном постсоветском пространстве было всего два случая демократической смены власти, но оба потом привели к тому, что люди, которые пришли в результате ротации, сразу же начали создавать структуры, при которых следующие ротации невозможны. Это Украина и Белоруссия. В 1994 году Кравчук — Кучма (это был первый случай демократической ротации) и, конечно, Лукашенко. Но дальше все: оба попытались процесс сдержать. Поэтому Молдова — это исключение, это страна, которая находится как бы на полпути между странами с едиными демократическими правилами игры, какими являются страны Прибалтики, и остальными постсоветскими странами. И, между прочим, она ближе к Прибалтике.

Лейбин: Я хотел бы в начале обсуждения, во-первых, напомнить о нескольких предшествовавших лекциях, которые с другой стороны описывали тот же объект, и, во-вторых, задать вопрос, который мне кажется проблемным.

Я хочу напомнить о лекции Алексея Миллера, посвященной тому, как формировался русский национализм в XIX веке. Может быть, разговор пойдет о столкновении искусственного и естественного в описании исторических событий. Дмитрий Ефимович предложил нам естественную логику, а Алексей Миллер рассказывал нам, как проектным или культурно-сознательным образом формировались нации. Грубо говоря, можно было бы предложить такую структуру русского национализма, который бы ввел поголовное русскоязычное школьное образование на территории Украины, или же можно предложить такую политику, при которой на другой территории изучался бы украинский язык. Кроме естественной компоненты, есть и очевидная искусственная компонента. И, кажется, для описания истории понимать возможности искусственно-естественного подхода.

И второе. На прошлой лекции у нас был Рифат Шайхутдинов, который в свое время опубликовал у нас на “Полит.ру” текст, который назывался “Роспуск СНГ”. Не буду долго рассказывать, но основной смысл состоял в том, что необходимо немедленно начать самим управлять роспуском СНГ как раз с целью сохранения культурных, экономических, политических возможностей для России на этом пространстве.

Упомяну еще лекцию Александра Зиновьева, который указывал на наличие как естественных, так и искусственных факторов социологии распада СССР. Есть также ряд известных экономических интерпретаций крушения советского хозяйства. Я бы хотел лишь сказать, что большое и глубокое обсуждение могло бы строиться в логике выяснения оснований различных профессиональных подходов.

А теперь попытаюсь задать вопрос. Если мы имеем дело с естественной картиной, как, например, судьба звезды (про нее из физики известно, что она распадается известным набором способов, так что можно всегда посчитать, исходя из ее плотности, к чему она придет).  Мне кажется, что с интригующим вопросом на основании квази-естественной картины остался вопрос о том, где конец этой системы.

Философия и рефлексия по поводу образования наций в XIX веке присутствовала во многих философских системах, в том числе и у Ленина, который сознательным образом обсуждал право наций на самоопределение и заложил это в идеологию. Но при этом у Ленина-то был ответ на вопрос о том, чем это все должно закончиться. Здесь я пока ответа на этот вопрос не вижу.

Например, мы сталкиваемся с такими территориями, где Советским Союзом был более-менее завершен национальный проект,  но при этом они слишком противоречивы либо по своему внутреннему устройству, чтобы сформировать стабильное национальное государство, либо по структуре социума, экономики и так далее, не совсем понятно, на чем будет основываться их независимость.

Дмитрий Фурман: Не очень понял, что из экономики может быть понятно.

Лейбин: Не знаю, может быть, мало что можно сказать из экономической рамки. Но наш экономист, Григорий Гриценко, утверждает, что если внутри страны даже в условиях достаточной открытой экономики есть несколько (почти) полных производственных циклов, то основания для суверенной политики есть. А если нет собственной экономики, то непонятно, как должно строиться ее поведение в мире, например, откуда возьмутся национальные интересы.

Отдельный пример с Украиной, где был вроде бы был реализован очень мощный национальный проект, и нынешние националисты, с которыми я разговаривал, вполне сознают, что они использовали Ленина и Сталина, для того чтобы создать украинскую нацию. “Использовали”, разумеется, в кавычках - была принесена жертва, но именно в союзе с советскими властями была создана украинская нация и территория.

И тут возникают разные проблемы. Националисты, с которыми я разговаривал, говорят, что историческая судьба (рассуждают в естественном жанре), что логика исторического процесса в том, что сейчас там уж точно все будут знать украинский язык. На вопрос о том, что делать с русскоязычными людьми и регионами, они отвечают, что есть историческая необходимость, и значит, мы усилим государство и будем их переучивать. Грубо говоря, их представления о создании собственного независимого государства еще более проблемные, чем при Советском Союзе – они готовы пойти на конфликт с большой частью населения, и чем этот конфликт разрешится – не очень ясно.

Образовались страны, которые не дошли до конца в своем нациогенезе. Есть простые выходы. У Прибалтийских республик их вопрос о суверенитете был решен посредством присоединения к Европейскому союзу. Это один из вариантов “смерти звезды”. Но ведь не хватит Евросоюза на весь мир. Если процесс нациогенеза — это мировой процесс, то растворение в Европейском Союзе – ответ, который годится не для всех. И построение суверенной и самостоятельной страны – тем более не для всех.

Фурман: На самом деле, вы задали несколько вопросов.

Первое — насчет того, что говорит Миллер. У меня нет ни малейшего противоречия с этим.

Лейбин: Да, это я понимаю.

Фурман: Империи распадаются, должны возникать и возникают некие новые национальные образования. Но какими они будут, в каждом конкретном случае решается борьбой. Та карта постсоветского пространства, которую мы сейчас видим, — это одна из возможных карт для эпохи, скажем, Александра II. Действительно, могли быть другие варианты.

Наверное, могла быть большая Россия. Это рассуждение Миллера я вполне приемлю, но есть одно “но”, о котором он сам говорит: если бы у нее были силы обучить русскому языку украинских крестьян — но сил-то таких не было.

Могло быть наоборот, мог возникнуть целый ряд наций, о которых мы сейчас и не подозреваем, в каких-то других границах. На грани нациеобразования было донское казачество. У них было довольно сильное самосознание. Первый серьезный сепаратизм в России — вообще сибирский, даже до украинского (не говоря о польском, конечно). Еще были другие несостоявшиеся нации, как мегрелы и прочие.

Здесь я никакого противоречия не вижу. Реализовался один из мыслимых вариантов рождения новых национальных образований. Обязательным было одно — распад. То же самое с распадом Австро-Венгерской империи. Результат, возникшие границы — естественно, они не были детерминированы. Могла быть большая Венгрия, меньшая Венгрия. Но распад был неизбежен.

Второй вопрос, который касался более или менее жизнеспособных национальных государственных образований. Я думаю, что это действительно так. Есть нации, которые в силу своих исторических особенностей имеют очень ясные границы или с какими-то другими нациями, или со всеми нациями вообще. Например, есть нация армяне, где совпадают этнос и религия. Такое совпадение создает жесткую границу со всеми — других таких нет. Чисто догматически им близки эфиопы и некоторые части Индии, но это слишком далеко.

И наоборот, есть образования, где границы неясные и неопределенные. Это русские и украинцы, русские и белорусы. Это несостоявшиеся образования наподобие полешуков, которые не смогли выделиться ни от русских, ни от белорусов; то же и с русинами на Украине. Здесь все зависит от воли, от комбинации исторических обстоятельств, от появления каких-то страстных людей, от живого хода истории — возникнет или не возникнет такое образование.

И, как всегда в таких случаях, процесс может быть не доведен до конца. Или же он может принять какую-то странную форму. Белорусы как нация, можно сказать, не состоялись. Процесс не дошел до конца, потому что белорусский язык практически утерян, сейчас он как-то воссоздается. Но тем не менее государства эти, раз они уже возникли, жизнеспособные на века, и поддерживаются они какими-то уже иными силами. Они могут сами воспроизводить и создавать, навязывать свой язык. Действительно, это кажется искусственным, но на самом деле, это естественный процесс нациеобразования, потому что в любом подобном процессе всегда заключены такие моменты: моменты навязывания, моменты насильственной унификации.

В свое время французы растворили в единой французской нации множество несостоявшихся наций (хотя Корсику, например, растворили не до конца). Как они это делали? Навязыванием правильного языка. Причем не говорилось: “Вы не смейте говорить по-провансальски”, — но: “Говорите культурно, говорите нормально по-французски”. Где-то это получается, где-то не получается или где-то получается не до конца.

Теперь о том, где конец. Вы знаете, мне кажется, что конца нет. Стоит только возникнуть как бы самодостаточному национальному государству, оно тут же начинает интегрироваться в какие-то наднациональные структуры типа Европейского союза.

Сами эти этапы все время переходят из одного в другой. Я отнюдь не хотел сказать, что образование национальных государств — это венец и высшая точка развития. Мы видим на примере Западной Европы, что сразу же за этим процессом начинаются другие. Но по отношению к процессу распада имперского пространства это действительно некая конечная точка.

Гущенко: Вы совершенно правильно сказали, что Сталин не хотел пересекать некоторых границ, которые совпадали с границами Российской империи, потому что понимал, что будет происходить потеря устойчивости этого нового образования. Иными словами, он понимал, что это образование устойчиво в рамках определенных границ. Оно теряет устойчивость, если что-то прибавлять к этим границам, но оно также теряет устойчивость, если от них что-то отрывать. Мы являемся свидетелями этого сейчас.

Когда от образования, существующего в этих границах, — Советского Союза, Российской империи — начинает что-то отрываться, новое образование оказывается менее устойчивым, оказывается не устойчивым. Это те проблемы, которые мы видим сейчас в Российской Федерации, которая не является устойчивым государством, к очень большому сожалению.

Здесь существует перекличка с предыдущим вопросом о том, где же конец. Хотелось бы услышать ваше мнение как исследователя: в чем причина этой неустойчивости, когда что-то отрывается? В чем причина того, что именно эти территории в конечном завершенном ансамбле образуют устойчивую конструкцию?

Фурман: Вы знаете, мне кажется, что нет ничего имманентного этому пространству, что бы создавало устойчивость этой конструкции, кроме одного — привычки. Эти границы были, они есть.

И здесь возникает следующее. Если пространство начинает разрушаться, то действительно возникает цепная реакция.

Распад СССР. Есть некая конструкция, созданная в сталинское время, и в ее рамках белорусы имеют как бы права советской социалистической республики, а Татарстан не имеет. Бог его знает, почему, какие там были соображения, — это никого не волнует. Сама эта иерархия, сама конструкция не совпадает с реальным уровнем нациеобразования: татары значительно более четко нация, чем белорусы.

Естественно, что при распаде СССР, процесс не может остановиться на искусственных границах, поскольку они чисто формальные, юридические — хотя распад изначально идет по ним. Есть реальный процесс консолидации, образования наций, и становится видно, что белорусы, которых практически вытолкнули из СССР, не хотели этого. И теперь они как-то вроде бы пытаются вернуться. А народы, у которых значительно большие культурные основания для отделения, не могут уйти.

Естественно, что распад империи перешагивает эти границы и продолжается внутри России. Разница между татарами и белорусами — это юридическая разница. А для татарина она не существует, для чеченца она не существует. Поэтому процесс, конечно, пойдет дальше, процесс на этом остановиться не может.

Гущенко: Тогда второй вопрос вслед первому.

Я думаю, никого из нас не устроит перспектива именно такого хода этого процесса. Вопрос, конечно, очень сложный, но тем не менее: что нужно сделать, чтобы повернуть процесс в другую сторону?

Фурман: В какую сторону? Где другая сторона?

Гущенко: В сторону, противоположную той, куда он движется сейчас. Я думаю, никто из нас не хочет жить в государстве, которое развалится.

Лейбин: Ненаучный, но правильный вопрос! С одной стороны, есть объективный процесс распада империи, а с другой - есть самоопределение граждан. Что делать нам, гражданам, в политическом смысле?

Фурман: Какие есть варианты.

Есть вариант держать. Это можно делать очень долго. Я не знаю, можно ли до бесконечности, но очень долго.

Тем более, что процесс перешел границы Российской Федерации, он не мог там остановиться. Но есть и другие моменты.

Российская Федерация значительно устойчивее в некотором роде, чем СССР, просто по соотношению наций. В России есть четкое большинство, и нам противостоят народы, в общем-то, довольно маленькие, которые мы можем довольно легко подавить, что мы, по сути, и делаем — взять хотя бы чеченцев, народ очень своеобразный, но тем не менее. Мы можем их подавить.

Сколько мы можем это продолжать? Кто его знает... Соотношение сил, между прочим, меняется, меняется и внутри Российской Федерации — не в пользу русских. Но это просто соотношение этнических групп внутри государства. Российский народ – многонациональный.

Когда явно можно уйти? Например, Канада: квебекские французы знают, что они могут уйти. И каждый раз у них не хватало голосов на референдуме: уходить еще, да Господи... В общем, много хлопот, много проблем. И в последний момент они получают какое-то удовлетворение своих требований, и на этом все заканчивается.

Если можно уйти, если дверь открыта, то уход будет откладываться. Но для этого надо открыть дверь. И конечно, кто-то ринется в эту дверь, если она будет открыта, — это неизбежно. Ясно, что ринутся чеченцы, например.

Предположим, что есть открытая дверь. Не думаю, что в нее ринутся Мордва и Чувашия. Может быть, даже татары... Это же невероятно сложный процесс. Но для этого должна быть открытая дверь. Должно быть по-настоящему демократическое общество, допускающее и уход.

Других вариантов я не вижу. Может быть вариант первый — потери, сжатие до уровня Московской Руси. Второй вариант — держать, пока есть силы. И третий вариант — построение демократического общества, в котором можно уйти. Между прочим, это наименее вероятный вариант в ближайшей перспективе. Французы знают, что они могут уйти, и не уходят.

Брусиловский: Я хотел бы напомнить, что существуют две теории, описывающие процесс нациеобразования. Есть классическая теория, которая говорит, что сперва формируется национальное самосознание, которое создает нацию, нация затем создает культуру, и увенчивает это все государство.

Существует другая теория. Ее блестяще формулирует Шпенглер, который говорит, что культура формирует нацию. Сперва некоторое количество энтузиастов формируют культуру, потом эта культура формирует нацию, и уже за этим следует государство.

Эта теория, на мой взгляд, имеет куда больше шансов на существование — посмотрим на тех же украинцев, которых в XIX веке как нации, в общем-то, не было. Не было литературного языка, и Шевченко писал, если сравнить с нынешним литературным языком, как Бог на душу положит, он писал “на Украине”, что сейчас считается жуткой крамолой. Азербайджанцев как нации в начале ХХ века, в общем-то, тоже практически не было.

Фурман: Никого не было...

Брусиловский: Более того, даже не было такого названия. Они назывались татарами, были бакинские татары.

Соответственно, переходя к империи. Теория о том, что национальное сознание уже так усилилось, что к моменту Первой мировой войны взорвало империю, на мой взгляд, явный перебор. Империя сохранилась и после Первой мировой войны. Недаром большевикам удалось настолько легко собрать единое государство — в России был так называемый имперский синдром. Как все время говорили нам в 90-е братья-прибалты: у русских имперское сознание и синдром, они империалисты в принципе.

Более того, очень интересно выглядит ваша теория о том, что большевики победили белых, потому что за них были местные националисты. Это немножко аберрация взгляда. Националисты стали за большевиков несколько позднее. Если мы посмотрим на те же Украину и Азербайджан, то увидим, что все местные националисты были яро против большевиков. И всюду националисты были яро антибольшевистскими. Другое дело, что потом националисты стали большевизироваться.

Насколько я понимаю ваш взгляд на СССР, кажется, что это классическая попытка представить СССР действительно империей, пусть поплоше и похуже, но все же империей. Не проще было бы считать, что СССР все-таки был принципиально антиимперской системой, какой он и задумывался. Это очень оригинально — думать, что большевики были интернационалистами и хотели одного, а получилось у них все совершенно по-другому. Может быть, у них получилось именно то, что они хотели.

Мало того, можно рассматривать советскую систему именно как принципиальную деимпериализацию Российской империи. Российская империя не ушла, и эта единая страна начала деимпериализироваться именно в 20—30-е годы, именно в результате конкретных усилий большевиков. В отличие от англичан, которые языки поддерживали чисто утилитарно, большевики именно развивали нации, и как только эти нации развились до товарного состояния, Советский Союз и был взорван.

Процесс деимпериализации, включавший работу над языками, — если вы помните, в 30-е годы большевики десяткам народов придумали языки, — дал мощное развитие культуры.

Фурман: Знаете, я не понимаю возражения. Я вроде бы во всем с вами согласен и, кажется, то же самое и говорю.

Лейбин. Я, наверное, не очень точно рассказал о правилах игры у нас. Мы здесь занимаемся, в первую очередь, пониманием, пытаемся “взять” кусок знания лектора. И это нельзя сделать, если мы начнем пересказывать разные альтернативные схемы, которые как-то устроились у нас в головах, – так пройти нельзя. Бросать в друг друга абстрактные схемы – бесплодное занятие, болтовня. Поэтому вопрос снимается по соображениям соблюдения регламента. Нужно сначала понять логику доклада, основания суждений.

Людмила Вахнина (“Мемориал”): Мне бы хотелось, чтобы в этой аудитории, где идет такое осмысление, все-таки не забывали реальность, которой мы были свидетелями.

Я совершенно не согласна с тем тезисом Дмитрия Ефимовича, что российское демократическое движение включало в себя русскую националистическую компоненту. Я не знаю, что там Ельцин в себя включал, но я сама, будучи в той среде, видела, что, в общем-то, на самом деле было настроение покаяния: мы держим другие нации, не отпускаем их, и мы должны отпустить их.

К сожалению, действительно, это был некоторый перекос. Первая статья, с которой я рискнула выступить в прессе, была именно о том, что было большой ошибкой - отдавать русскую национальную идею, русское национальное самосознание в руки таких людей, как, скажем, Жириновский. Мы позволили в сознании людей придать демократии какой-то оттенок антирусскости.

Что было, то было — из песни слова не выкинешь. Я помню, что даже русским, которые бежали из Таджикистана, не совсем верили: ну да, не может быть. Всегда казалось, что русские все равно где-то неправы.

Может быть, это был какое-то странное, не укладывающееся в схемы явление, но оно было, и я сама его видела.

Фурман: Я понимаю то, что вы говорите. Но, вы знаете, без вот этого компонента, я думаю, победа была бы невозможна. Вот смотрите: как она становится возможной.

Прежде всего, нужно было, чтобы большинство людей проголосовали за введение российского президентства. “Разве мы хуже других?” — вот какая идея здесь работала. Россия встает, Россия встанет. Голосование за российское президентство — это значительно больше, чем голосование демократов. И голосование за Ельцина было неизмеримо больше, чем горстка демократов. Это можно посмотреть по цифрам. Можно посмотреть, что такое ельцинское большинство, как оно сделано — это все легко показывается на основе результатов голосования. И что потом от него быстро остается — собственно ядро. Ядро — это то, что потом составит собой голосование за Гайдара, за “Демвыбор России” — это очень немного. Тот блок, который победил, был неизмеримо больше.

И, наконец, просто в самом этом движении были разные люди: и Руцкой там был (о Хасбулатове не говорим, он - особая статья). Но была масса людей с четко националистическим сознанием.

Вахнина: Их выперли. Был Михаил Астафьев — его выперли, и он стал ярым националистом.

Фурман: Вы знаете, я не уверен, что его выперли. Может быть, он сам ушел. Так или иначе, без них, без этих людей, ничего бы не было.

Лейбин: Иными словами, можно быть по одну сторону баррикад и не знать, кто еще на этой стороне. Но факта линии фронта это не отменяет.

Алдонясов: Здесь в ваш адрес было несколько вопросов относительно финализма, относительно того, куда мы идем. Но вы честно сказали, что не знаете.

Мне кажется, что ваш честный ответ объясняется тем, что несмотря на очень серьезные исследования, которые вы провели, по той или иной причине вы не произвели четкую классификацию типов государств — может быть, вы сделали это в каких-то ваших работах, но не сочли уместным сделать это здесь. Я в свое время занимался этой проблемой; здесь существует пять типов, и в этой классификации и кроется ответ на вопрос о том, куда же мы идем.

Наиболее распространенная классификация выглядит следующим образом. Есть государства унитарного типа, государства федеративного типа, государства-конфедерации, государства имперского типа и различные союзные государства и межгосударственные образования. И вот когда вы очень образно привели первый куплет из гимна Советского Союза, это было правильно, но вы не сказали главного. На самом-то деле, какого же типа государство было построено в нашей стране, это государство ведет свою биографию с 30 декабря 1922 года, когда был образован Союз Советских Социалистических Республик. Так что же это за государство?

Я утверждаю, что, на самом деле, это было государство уникального типа, и поэтому все ваши аналогии империи — почему они проскальзывают. Союз — это не империя, это не унитарное государство, это не федерация, это не конфедерация, это нечто совершенно особое, и здесь-то и заложен ключик к тому, чтобы делать прогнозы.

Поэтому когда Ельцин начал эксплуатировать идею независимости Российской Федерации... Причем сама Россия — это федерация, РСФСР. Они начали эксплуатировать идею независимости, и у нас в центре Москвы есть площадь Независимости. Независимости от кого? Это был неудачный брак или что?

И сегодня сама Россия, называющаяся Российской Федерацией, тоже является крайне экзотическим федеративным образованием. И в ядре этой химеры — мы с вами живем в химерическом государстве и всегда жили в химерическом государстве, но Советский Союз был ультрахимерой, а теперь у нас, скажем так, химера меньшего масштаба — так вот в центре, эпицентре этой химеры прочно сидит так называемый русский вопрос. И поэтому ответ на вопрос о том, куда же мы пойдем, — я, в принципе, мог бы наметить. У меня есть одна большая статья, которую я могу вам передать, — там я анализирую эти вопросы — процесс будет идти совершенно однозначно: он будет идти в сторону национализации.

А это связано с понятием нации — что такое нация. Ельцин запустил процесс искусственных субъектов федерации, у нас сейчас их 89, но нет на территории Российской Федерации ни одного субъекта, который бы в полном объеме мог единолично представлять политические интересы самого большого народа, который живет на этой территории, русского народа. Имеется сорок девять областей и большое количество национальных образований, статус которых был повышен от автономных областей типа Еврейской автономной области в составе Хабаровского края - до независимых. Но по-прежнему не решен русский вопрос. Поэтому противоречие будет нарастать и приведет либо к дальнейшему распаду, либо к новой переструктуризации.

Какой — это уже проблема отдельного доклада.

Лейбин: Данный вопрос, несмотря на то что вполне можно соглашаться с тезисом об особости советского проекта, попадает под то же определение, что и один из предыдущих. Вы стремитесь сами прочесть лекцию, рассказать о каких-то своих схемах, вместо того чтобы работать на понимание. Так невозможно коммуницировать.

Фурман: Я убедился за свою уже довольно долгую жизнь, что девяносто девять процентов споров возникают оттого, что люди не очень хорошо могут донести свою мысль и не очень хорошо понимают друг друга. Очень часто люди встают, начинают тебе возражать и повторяют абсолютно то же самое, что ты говорил. Или же повторяют это в каких-то других словах, им кажется, что это что-то другое.

Я опять не пойму, где расхождения. Наверное, они есть, но, для того чтобы нам с вами их определить, надо еще посидеть и понять это. Пока я не понимаю.

Алдонясов: Из вашей теории не следуют выводы, вот в чем дело. Вам еще надо подсказывать, где вы ошибаетесь.

Фурман: Не знаю, не знаю.

Борис Львин: Ограничусь одним конкретным вопросом. Дмитрий Ефимович, вы обратили внимание на эпизод между путчем и Беловежской пущей и сказали, что в этот момент ельцинское правительство вело себя как бы по-имперски...

Фурман: Ну стало жалко им Советского Союза. Если бороться за власть с Горбачевым — это одно дело. Когда вроде бы власти нет, можно теперь все захапать.

Борис Львин: Дмитрий Ефимович, я в это время тоже жил в этой стране — я не помню этого. Вы не могли бы все-таки более конкретно показать, какие были действия?

Фурман: Был, во-первых, так называемый меморандум Вощанова. Это был официальный меморандум, который гласил, что в случае выхода из состава СССР Россия оставляет за собой право пересмотреть границы.

Львин: Это было неправильно?

Фурман: Я не говорю о том, что было правильно и что неправильно. Но какой был смысл: сохранить это образование. Это была угроза, которой испугались все.

Бесконечно на протяжении этой истории люди хотят одного, а получают другого. Я знаю газеты того времени в республиках: это была паника, и уже после этого все разбегались. А хотели сохранить. Вот так было.

И была еще целая серия заявлений такого рода.

Это очень интересный период, он как-то очень незаметно прошел.

Ольга Лобач: Тезис, который был на слуху пятнадцать лет назад, о том, что Россия ущемленная...

Фурман: Она и сейчас “ущемленная”, это никуда не денется.

Ольга Лобач: Как раз очень важно, что сейчас это имплицитно присутствует в общественном сознании, и как оно тогда не осознавалось, так не осознается и сейчас.

Фурман: Все правильно.

Андрей Илларионов. Но это означает, что было три стадии, если я правильно понимаю, эволюции имперского пространства: империя, Советский Союз, СНГ. Один из естественных вопросов заключается в следующем: это высшая и последняя стадия, как нас учили по другому поводу, или же мы можем предположить еще какие-то другие стадии по этому пространству? По той части пространства, которая остается на территории Российской Федерации? Само такое наименование — федерация — не означает ли очередное издание империи, хотя неполной? Какие стадии возможны здесь? Я не говорю о сроках, конечно, их невозможно назвать.

Я понимаю, что здесь многое зависит от его величества исторического случая, но тем не менее: есть ли какие-либо критерии, на которые можно было бы посмотреть, по крайней мере, в отношении каких-то конкретных примеров?

И один очень конкретный вопрос. В связи с Польшей: почему Сталин не повторил с Польшей то, что он сделал с Прибалтикой и с Молдавией? Если вспомнить 1939 году, знаменитое сообщение ТАСС — не поручусь за точность цитаты — о том, что этот буржуазный ублюдок Польша наконец-то перестал существовать. Это исходило также из понимания теми людьми границ Российской империи на период 1913—1917 годов, и, казалось бы, чем Польша отличается от той же Прибалтики?

Фурман: Начну с первого вопроса. Я согласен со всем тем, что вы говорите. Является ли СНГ третьей и завершающей стадией — конечно. Для пространства в целом, безусловно, это третья и решающая стадия. Для нас, для того, что осталось, — конечно, это что-то другое.

Товарищ, который выступал некоторое время назад, отметил одну очень интересную вещь. Действительно, внутри этого уже усеченного оставшегося куска, население которого составляет меньше половины населения СССР, воспроизводятся те же процессы. Опять-таки русские ущемлены.

Более того, происходит один удивительный процесс. Незаметный, но очень важный. Отношения между центром и национальными республиками в составе Российской Федерации одно к одному с отношениями между союзным центром и союзными республиками. Шаймиев, Муртаза Рахимов и так далее — одно к одному. И последствия те же самые.

Что нужно было советской власти? Рашидов лоялен? — Лоялен. Шеварднадзе может сказать, что солнце восходит на севере? — Может. Все им приносит и планы выполняет. А как он там со своими грузинами управляется — кому надо в это лезть. Никому в это лезть не надо.

И там возникают свои, практически полностью законченные системы власти. Этот процесс снова повторяется, уже в усеченной форме, по отношению к более слабым и более маленьким нациям, но все же повторяется.

Путин может все, но скинуть Илюмжинова очень трудно. Он этого инстинктивно боится. Он так же этого инстинктивно боится, как Брежнев боялся скинуть какого-нибудь Рашидова.

Теперь насчет Польши и Прибалтики. Мне кажется, что разница описывается очень просто: Прибалтика маленькая, а Польша большая. Присоединение Прибалтики не разрушает соотношения сил в национальном масштабе. Присоединение сорока миллионов поляков — тогда было не так, но все равно соотношение приблизительно такое — это присоединение слишком большого народа, с которым Россия слишком уж намучилась во время империи. Поэтому лучше для стабильности самой России держать их в вассальном состоянии, чем в состоянии союзной республики.

Мне кажется, это очень просто. Было бы эстонцев десять миллионов, может быть, тоже бы подумали, а с одним миллионом решили не церемониться — как-нибудь переживем.

Андрей Илларионов: Если можно, еще один небольшой вопрос, касающийся Молдовы, того факта, что она по многим параметрам демократического развития оказывается ближе к Прибалтике, чем к другим странам СНГ. С чем это связано? Связано ли это с наследством двадцатилетнего периода существования Молдовы в составе Румынии в межвоенный период и иным легалистским наследием?

Фурман: Вы знаете, я могу сказать вам только одно: мне самому очень хотелось бы это понять. Я не могу сказать, как я это понимаю. Я думаю над этим и пытаюсь что-то понять, но пока ничего не могу сказать. Но не думаю, что это наследие Румынии, — все-таки это довольно жутковатое наследие: диктатура Антонеску, и до этого... Безусловно, это наследие лучше, чем советское, но все равно достаточно жутковатое.

И Бессарабия внутри Румынии тоже занимала очень своеобразное положение... Не могу сказать, недостаточно понимаю. Но факт есть факт.

Пашутин: У меня очень короткий вопрос, к теме понимания. Мне очень симпатизирует ваше представление об иронии истории. Скажите, а русское национальное самосознание, которое сейчас вроде бы испытывает новый подъем, — оно так же разваливает современное государство, как и прежде? Эта тенденция продолжается, с вашей точки зрения?

Фурман: По-моему, да. Берем такую ситуацию: распадается Советский Союз, и каждая из маленьких союзных республик понимает, что Россия ей не угрожает и вмешиваться ни во что не будет. Не было бы ни устремления в НАТО Прибалтики, ничего подобного. Все центробежные силы порождаются наличием центростремительных. Чем больше центростремительная — тем больше центробежная. Если ты, как мы это делали в начале, говоришь о пространстве “своей ответственности”, — у нас даже в начале была идея, что, может быть, Запад это даже как-то официально признает, признает такой статус СНГ, — естественно, что из этого пространства все будут убегать.

Мы сейчас запрещаем татарам перейти на латиницу. Естественно, что латиница становится символом для татар, и они все равно будут на нее переходить, и все такое прочее. Все продолжается в этом отношении и дальше.

Вопрос из зала: Скажите пожалуйста, что вы называете социальной демократизацией?

Фурман: Я имею в виду: освобождение крестьян, падение дворянства, усиление социальной мобильности. В государстве XVIII века сословная принадлежность значила больше, чем этническая принадлежность. И прибалтийский дворянин-немец был ближе русскому дворянину, чем его крепостной крестьянин. С падением крепостного права, с распространением образования, с усилением мобильности связи русский — русский усиливаются, а связи русский дворянин — немецкий дворянин ослабевают.

Лейбин: В завершение мы традиционно просим лектора резюмировать то, что здесь сегодня произошло, и я также хотел бы задать к этому специальный вопрос. Поскольку у нас здесь не совсем научный интерес к теме и Дмитрий Ефимович выступает в печати в том числе и по актуальной политической ситуации, очень важно, как может быть этот материал превращен в гражданское самоопределение. Понятно, что не нужно делать таких же глупостей, которые были описаны. Это легко читается.

Но есть ведь и обратная сторона этой же полемики. Всем известно, чем опасны распады и недоделанные нациогенезы, сколько крови льется под лозунгами национального самоопределения. Никому не хотелось бы, чтобы на обломках России было такое. Как встроить самоопределение, гражданскую позицию в такую ситуацию?

Фурман: Так как это мое заключительное слово, то я, во-первых, всех вас благодарю. А во-вторых, я перед всеми вами извиняюсь, потому что я лектор очень плохой — я это сознаю и знаю. Я как-то пишу довольно легко, но говорить мне трудно: я нервничаю, сбиваюсь, и с этим, наверное, были связаны многие элементы непонимания, когда я не мог достаточно адекватно донести какие-то вещи.

Как все это использовать... Мне кажется, что вообще задачей исследователя является найти некую логику. А как это использовать — это уже дело других, это не собственная наша задача. Чисто теоретически, мы говорим: вот такой набор связей. А потом кто как хочет, так это и использует.

Мне кажется, что выводом из всего этого является одно: чем более открытой будет дверь, тем больше у нас шансов на сохранение того, что осталось. Если татары будут знать, что теоретически, посредством каких-то референдумов они могут уйти, процесс отделения Татарстана может идти сто лет и никогда не завершиться, как не завершается процесс отделения Каталонии. Чеченцы уйдут, это ясно. Они уже ушли.

И отношения будут более нормальными. Русский нажитый империей капитал в СНГ просто грандиозен. Все элиты - русскоязычные. Ведь на протяжении всего этого времени русская пресса — что сейчас сходит на нет — была для них более интересной, чем их собственная. Еще недавно они знали нас лучше, чем своих. Я был просто потрясен: азербайджанцы знают всякие русские фигуры, например, политические, лучше, чем я. Они больше за этим следили.

Капитал грандиозный. Если бы не попытки сохранить это пространство, если бы мы отпускали, этот потенциал бы естественно работал.

Англия явно перестала быть угрозой для Индии. И в Индии расцветает потрясающая англоязычная литература. В начале там были идеи на волне энтузиазма отменить английский язык и заменить его хинди. Потом стало ясно, что нечем его заменять, и связи остаются колоссальными. Для любого индийского ученого быть изданным в Дели — это меньше, чем быть изданным в Лондоне. Почему? Потому что четко ясно, что никакой угрозы нет. Если бы от нас так же не исходила угроза, весь этот нажитый грандиозный капитал работал бы в нашу пользу.

Шесть типов демографической динамики народов России

В рамках публикации результатов Всероссийской переписи населения 2010 г. Федеральная статистическая служба России обнародовала данные о национальном составе населения страны. Изменения в нем, произошедшие за 8 лет со времени предыдущей переписи (2002 г.) и за 21 год со времени последней советской переписи (1989 г.), привлекают немалый общественный интерес. Они оказались, в частности, в центре внимания последнего выпуска демографического журнала «Демоскоп».

Основные итоги демографической эволюции России последних двух десятилетий можно сформулировать следующим образом.

1. Численность населения России с 1989 г. по 2002 г. сократилась на 1,26%, с 2002 г. по 2010 г. – на 1,59%, в целом с 1989 г. по 2010 г. – на 2,83%, или на 4,1 млн. чел., со 147,0 до 142,9 млн. чел.

2. Среднегодовая скорость снижения численности населения России в последний межпереписной период по сравнению с предыдущим возросла вдвое: если с 1989 г. по 2002 г. население России сокращалось на 0,1% ежегодно, то с 2002 г. по 2010 г. – уже на 0,2% ежегодно.

3. Динамика численности различных народов России была разной – и по направлению и по темпам. В результате этого заметно изменилась этно-национальная структура населения страны.

4. Так, например, удельный вес крупнейшего российского этноса – русских – в общей численности населения России снизился с 81,5% в 1989 г. до 79,8% в 2002 г. и до 77,7% в 2010 г., или на 3,8 п.п. Общая численность русских за это время уменьшилась на 8,8 млн. чел. – со 119,9 до 111,0 млн. чел. Скорость среднегодового сокращения численности русских за два межпереписных периода возросла почти вдвое – с 0,26% в среднем в год в 1989-2002 гг. до 0,54% в среднем в год в 2002-2010 гг.

5. Анализ данных переписей позволяет выделить шесть основных типов демографического поведения 41 крупнейшего (более 100 тыс. чел. в каждом) народа России. Основные результаты такого анализа приведены в следующей таблице.

1. «Эмигранты».

В эту группу входят 6 народов, удельный вес которых в численности населения России падал катастрофическими темпами – как в силу низкой рождаемости и высокой смертности, так и в силу массовой эмиграции их представителей за пределы России, а также возможной ассимиляции. Это белорусы, украинцы, немцы, евреи, коми и грузины. Совокупная численность народов этой группы с 1989 по 2010 г. упала на 4 млн. чел – с 7,4 до 3,4 млн. чел., или на 54,3%. Их общий удельный вес в населении страны сократился на 2,7 п.п. – с 5,0% до 2,4%, а средняя скорость снижения их численности в 2002-10 гг. составила 4,9% в год.

2. «Угасающие».

В эту группу входят 5 народов, удельный вес которых в численности населения России сокращался быстрыми темпами – прежде всего в силу низкой рождаемости и высокой смертности. Это удмурты, чуваши, мордва, марийцы и молдаване. Совокупная численность народов этой группы с 1989 по 2010 г. снизилась на 939 тыс. чел – с 4,4 до 3,4 млн. чел., или на 21,5%. Их общий удельный вес в населении страны сократился на 0,6 п.п. – с 3,0% до 2,4%, а средняя скорость снижения их численности в 2002-10 гг. составила 1,6% в год.

3. «Сокращающиеся».

В эту группу входят 7 народов, удельный вес которых в численности населения России снижался умеренными темпами – по совокупности разных причин. Это адыгейцы, башкиры, татары, азербайджанцы, казахи, кабардинцы и русские. Совокупная численность народов этой группы с 1989 по 2010 г. снизилась на 8,4 млн. чел. (в 2002-10 гг. – на 5,3 млн. чел.), или на 6,6%. Их общий удельный вес в населении страны за 21 год снизился на 3,3 п.п. (на 2,3 п.п. за последние 8 лет), а средняя скорость снижения их численности в 2002-10 гг. составила 0,5% в год.

4. «Умеренно растущие».

В эту группу входят 9 народов, удельный вес которых в численности населения России увеличивался умеренными темпами – в основном благодаря превышению рождаемости над смерностью. Это осетины, корейцы, буряты, балкарцы, армяне, чеченцы, калмыки, ингуши и якуты. Совокупная численность народов этой группы с 1989 по 2010 г. увеличилась на 1,8 млн. чел., или на 25,7%. Их общий удельный вес в населении страны возрос на 1,3 п.п., а средняя скорость увеличения их численности в 2002-10 гг. составила 0,6% в год.

5. «Быстро растущие».

В эту группу входят 11 народов, удельный вес которых в численности населения России возрастал быстрыми темпами – в основном благодаря значительному превышению рождаемости над смерностью. Это тувинцы, табасараны, цыгане, аварцы, карачаевцы, лакцы, ногайцы, турки, лезгины, даргинцы и кумыки. Совокупная численность народов этой группы с 1989 по 2010 г. увеличилась на 1,5 млн. чел., или на 66,5%. Их общий удельный вес в населении страны возрос на 2,6 п.п., а средняя скорость увеличения их численности в 2002-10 гг. составила 1,6% в год.

6. «Иммигранты».

В эту группу входят 3 народа, удельный вес которых в численности населения России увеличивался самыми высокими темпами – не только благодаря превышению рождаемости над смерностью, но главным образом благодаря иммиграции. Это таджики, узбеки, киргизы. Совокупная численность народов этой группы с 1989 по 2010 г. (по переписной статистике) увеличилась на 387 тыс. чел., или в 2,9 раза. Их общий удельный вес в населении страны возрос на 0,3 п.п. – до 0,4%, а средняя скорость увеличения их численности в 2002-10 гг. составила 10,1% в год.

«Не указавшие национальность».

Отдельную группу, заслуживающую обязательного упоминания, составляют жители России, не указавшие свою национальность. Совокупная численность этой группы с 1989 по 2010 г. увеличилась на 5,6 млн. чел., или в 362 раза за 21 год (в 2,9 раза за последние 8 лет). Ее удельный вес в населении страны вырос за 21 год на 3,9 п.п., а средняя скорость увеличения ее численности в 2002-10 гг. составила 18,4% в год.

В целом численность населения первых трех групп народов (сокращающих свой удельный вес) с 1989 г. по 2010 г. уменьшилась на 13,4 млн. чел., а их удельный вес в численности населения России снизился на 6,6 п.п. – с 95,2 до 88,6%.

В целом численность населения последних четырех групп народов (увеличивающих свой удельный вес) с 1989 г. по 2010 г. возросла на 9,3 млн. чел., а их удельный вес в численности населения России вырос на 6,6 п.п. – с 3,8 до 10,4%.

http://aillarionov.livejournal.com/476194.html

Советская экономика: достижения, проблемы и результаты для современной России

Вопросы:

1. Истоки тоталитарной экономики в России.

А) Особенности Первой мировой войны в области экономики.

Б) Экономика и управление в условиях мировой войны.

В) Влияние войны на складывание экономической модели социализма в России.

2. Альтернативы экономического развития советской России в 1920-1930-х гг.

3. Тенденции и прогнозы экономического развития России в ближайшие десятилетия.

Источники:

*1. Продовольственный вопрос в связи с общим состоянием народного хозяйства. Краткое содержание доклада В.Г. Громана // Организация народного хозяйства. Материалы по V очередному съезду Всероссийского союза городов. М., 1917. С. 5-9.

*2. Организация промышленности во время войны. Тезисы к докладу Л.Б. Кафенгауза // Там же. С. 9-10.

*3. Литошенко Л.Н., Чаянов А.В. Свод пожеланий по вопросам организации продовольствия армии и населения // Там же. С. 11-13.

*5. Новая модель экономического роста. Обеспечение макроэкономической и социальной стабильности // Стратегия-2020: Новая модель роста – новая социальная политика М., 2009. С. 10-31. См. файл.

Литетарура.

*1. Бокарев Ю.П.. Экономические преобразования в СССР во второй половине 20-х – начале 30-х годов и мировое социально-экономическое развитие // Нэп: за­вершающая стадия: соотношение экономики и политики : сб. ст. – М., 1998. (См. отдельный файл)

1. Продовольственный вопрос в связи с общим состоянием народного хозяйства. Краткое содержание доклада В.Г. Громана // Организация народного хозяйства. Материалы по V очередному съезду Всероссийского союза городов. М., 1917. С. 5-9.

ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫЙ ВОПРОС В СВЯЗИ С ОБЩИМ СОСТОЯНИЕМ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА

Краткое содержание доклада В. Г. Громана. /Октябрь 1916 г./ 1. Война есть прежде всего колоссальное небывалых размеров хозяйственное предприятие, которое вовлекает в свою сферу огромное количество рабочих сил, поглощает громадную долю сырья и фабрикатов, в корне изменяет направление производства, переводя его на выработку предметов снаряжения, обмундирования, питания и создания условий передвижения многомиллионных армий.

2. Властно вторгаясь в обычный мирный строй народнохозяйственной жизни, требования войны производят дезорганизацию этого строя, которая, будучи предоставлена стихийному процессу, неизбежно приводит к распаду товарообмена, к расстройству транспорта и к порче денежного обращения и системы кредита, к сокращению производства и в конечном счете к истощению народно-хозяйственных сил.

3. Процесс истощения идет все усиливающимся темпом, благодаря растущему спросу армии и уменьшающейся, вследствие потерь и повторных мобилизаций, рабочей силы.

4. Наиболее ярким выражением процесса истощения является все усиливающийся перевес спроса над предложением, и отсюда бешенный рост цен и даже абсолютный недостаток продуктов.

5. Благосостояние различных классов населения подвергается резким колебаниям преимущественно в сторону ухудшения положения массы населения.

6. Только сознательное приспособление всей народно-хозяйственной жизни и государственного хозяйства к требованиям войны может предотвратить дезорганизацию, ослабить процесс истощения.

7. Металлический голод, угольный голод, дровяной голод, кожевенный кризис, кризис мучной, мясной, рыбный, масляный - все это явления по существу одно и того же порядка, - все это неизбежные следствия неприспособленности народного хозяйства к требованиям войны.

По каждому рынку имеются специфические формы выражения общего процесса истощения и распада, но сущность процесса едина./.../

11. Кризис продовольствия распространяется на все без исключения продовольственные продукты и на их совокупность. Неизбежно ограничение потребления и распределение продуктов по предельным нормам (карточная система на все продукты), технические и экономические меры, допускающие такую систему. Но нормирование потребления неизбежно требует и организации снабжения, а следовательно, всеобщей регулировки перемещения продуктов от рук производителя через транспорт и закупочно-распределительный аппарат к потребителю.

Следовательно режим свободной торговли должен быть оставлен и заменен системой государственно-общественных организаций, которые, будучи построены на началах преобладания представителей общественных учреждений, кооперативных, промышленных, торговых и рабочих организаций, привлекут к делу снабжения на началах торговой комиссии или публично-правового поручения общественные учреждения, кооперативы и торговые организации.

Самый перечень форм продовольственного кризиса и его проявлений указывает, что продовольственный кризис есть следствие общего состояния народного и государственного хозяйства. Поэтому и система мер, направленных к облегчению кризиса, и организационный аппарат должны быть частью общей системы мер и цельного организационного аппарата, направленного на приспособление всего народного хозяйства к требованиям войны. Пора признать, что учреждения, созданные законом 17 августа, подлежат коренному пересмотру в направлении единства учреждений, регулирующих хозяйственную жизнь в целях снабжения и армии и населения, путем привлечения к активной ответственной работе общественных сил и подчинения всего административного аппарата государственно-общественным органам, на которые будут возложены задачи борьбы с хозяйственным кризисом.

Система мер должна определяться основной руководящей идеей подчинения частных интересов требованиям национального целого, а организационный аппарат должен обеспечить возможность согласования деятельности правительственных, общественных, торгово-промышленных, сельскохозяйственных, трудовых и научных сил страны.

Совершенно очевидно, что такой организационный аппарат требует предоставления самодеятельности всем слоям населения. Необходимо вместе с тем еще и еще раз высказать непоколебимое убеждение, что лишь правительство ответственное перед народным представительством, может создать необходимую организацию.

Во главе регулирования хозяйственной жизни должен стоять министр снабжения, член ответственного кабинета, и целая система совещательных, распорядительных и контрольных органов центро-крупнорайонных, губернских, мелко-районных, в которых было бы обеспечено преобладающее представительство, наряду с ведомствами, Общественных Союзов, военно-промышленных комитетов, рабочих и кооперативных организаций, общественных по промышленности, сельскому хозяйству и торговли, организаций по типу Центрального Комитета Общественных организаций по продовольственному делу. В круг задач этой системы учреждений должны войти снаряжение армии и снабжение армии и населения всеми необходимыми продуктами, и в этих целях должно быть предоставлено право регулировать производство, организацию, И распределение труда, в связи с мобилизационным планом, обмен и транспорт и распределение потребления, т. е. право реквизиции, установления цен, установления правил перевозки и торговли, ограничения потребления. /.../

Весь государственный механизм должен выполнять задания этой организации. /.../ /.../ По продовольственному вопросу необходимо признать, что режим свободной торговли должен быть возможно скоро и полно заменен государственно-общественной организацией; пользуются торговлей лишь как агентом на ряду с общественными и кооперативными организациями. Необходимо прекратить практику частных, бессистемных реквизиций и перейти, в случае отсутствия добровольных предложений, к планомерной, заранее объявленной, системе реквизиций запасов, начиная с крупных /.../ Должна быть установлена карточная система распределения сахара, товарной муки, мяса и жиров.

/Печатается по: Организация народного хозяйства. Материалы по У очередному съезду Всероссийского союза городов. М., 1917. С.5-9./

Литошенко Л.Н., Чаянов А.В. Свод пожеланий по вопросам организации продовольствия армии и населения // Там же. С. 11-13.

(Составлен Л. Н. Литошенко и А. В. Чаяновым на основании резолюции последних общественных съездов и собраний).

1. В целях обеспечения армии и страны продовольствием и важнейшими продуктами обрабатывающей и добывающей промышленности должен быть твердо и последовательно проведен принцип общественно-государственной регулировки главнейших отраслей народного хозяйства.

2. Для осуществления означенного регулирования должен быть создан единый общественно-государственный орган, наделенный достаточными полномочиями (министерство снабжения) с необходимым числом распорядительных отделов и системой местных органов, построенной по тому же принципу сочетания общественных и ведомственных элементов.

3. Система органов, регулирующих продовольственный вопрос, должна войти как часть в общую систему единой организации снабжения армии и населения.

4. На означенные общественно-государственные органы возлагается ответственная обязанность снабжения продовольствием населения страны на основах государственной монополии, уже заложенной в существующем порядке снабжения и долженствующей быть развитой в стройную и последовательно реализуемую систему.

5. Местные органы должны быть построены на следующих основаниях:

а) Губернские уполномоченные, являющиеся исполнительными органами местных совещаний, должны быть избраны земскими собраниями, а для городов, выделенных в особые продовольственные единицы, городскими думами. На означенных уполномоченных возлагается организация местного продовольствия и закупка зерновых продуктов для армии и населения. Заготовка других продуктов подчиняется их контролю и руководству.

Должность уполномоченного оплачивается, и в распоряжение его отпускаются достаточные средства на организационные расходы и создание местного аппарата для соевременного и полного осуществления намеченного закупочно-продовольственного плана.

б) При создании местного аппарата необходимо исходить из правил 10октября и обратить особое внимание на повсеместное образование районных и волостных органов с широким общественным составом. На эти мелкопорайонные органы должна быть возложена прежде всего обязанность, опираясь на местные кооперативы, закупать у крестьян и помещиков продукты по твердым ценам, собирать их и подвозить к складочным пунктам. Те же органы ведают распределением продуктов в деревнях, а в городских поселениях эта обязанность возлагается на городские управления.

в) Все общественные и правительственные органы, участвующие в продовольственном деле, являясь составными частями единой публично-правовой организации, финансируются в меру надобности за счет государственного казначейства.

6. Местные органы должны быть регулярно осведомляемы о ходе продовольственного дела, сущности и результатах, принимаемых в центре мероприятий. В свою очередь на местные органы возлагается обязанность широкой популяризации продовольственного плана и разъяснения населению необходимости принимаемых мероприятий.

7. На эту же систему органов и в особенности на волостные ячейки должна быть возложена в случай ее необходимости добровольная или принудительная разверстка среди населения того количества продуктов, которое подлежит заготовке в данном районе.

8. Должны быть внесены поправки и изменения к действующему плану снабжения продовольственными продуктами. Важнейшим из них являются:

а) проверка потребностей армии и удовлетворение их в первую очередь с учетом насущных потребностей населения;

б) распространение плановых перевозок с соответствующей им разрешительной системой на всю империю по отношению к железным дорогам и водным путям;

в) создание базисных складов на границах хлеботорговых районов;

г) упорядочение распределения продуктов с введением для некоторых продуктов (сахар, товарная мука, крупа, мясо и жиры) имперской карточной системы;

д) установление однообразного порядка определения такс на местах в соответствии с твердыми ценами и координирование их в центре;

е) построение общего плана снабжения и проекта его по месячной реализации на основе деления России на хлеботорговые районы в соответствии с данными сельскохозяйственной переписи;

ж) в плане должен быть разработан порядок не только закупки зерна, но и хранения и переработки его в муку и крупу.

9. Необходимо заблаговременное принятие мер по организации посевной площади в 1917 году и вообще к увеличению сельскохозяйственной продукции.

10. Необходимо решительное и планомерное государственно-общественное регулирование цен и производства важнейших промышленных продуктов массового потребления и принятие мер к снабжению ими деревни.

11. Желательно учреждение постоянной парламентской комиссии, осуществляющей контроль над органами снабжения армии и населения.

Общие предпосылки:

1. Ответственное министерство.

2. Волостное земство.

3. Кооперативный закон.

15 ноября 1916 года.

Бокарев Ю.П.. Экономические преобразования в СССР во второй половине 20-х – начале 30-х годов и мировое социально-экономическое развитие // Нэп: за­вершающая стадия: соотношение экономики и политики : сб. ст. – М., 1998.

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ

В СССР ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ

20-х – НАЧАЛЕ 30-х ГОДОВ

И МИРОВОЕ СОЦИАЛЬНО-

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ

С 1925 г. Госплан приступил к составлению контрольных цифр развития народного хозяйства. Период относительно либеральной экономической политики, на которой выросла нэповская система, закончился. СССР перешел к тотальному народнохозяйственному планированию. Началась эпоха масштабных экономических преобразований. Частное предпринимательство вытеснялось. Сокращалось число выдаваемых патентов. Пересматривались арендные договоры. Росло налогообложение предпринимателей. Развертывалась индустриализация. Активизировалось строительство совхозов и колхозов.

Несмотря на то, что в современной литературе свертывание нэпа оценивается весьма критически, результаты начатых во второй половине 20-х гг. экономических преобразований нельзя не признать внушительными. Если сопоставить производство некоторых продуктов в СССР и ведущих западных странах, то получится следующая картина (см. табл. 1).

С 1925 по 1931 гг. добыча каменного угля в СССР выросла на 215%, тогда как во Франции – только на 6%, а в остальных ведущих западных странах она упала: в Германии – на 11%, в Англии – на 12%, а в США – на 33%. Выплавка чугуна в СССР за тот же период увеличилась на 277%, тогда как во всех ведущих странах она упала: во Франции на 4%, в Германии – на 40%, в Англии – на 41%, а в США – на 49%. Валовой сбор пшеницы с 1925 по 1930 гг. в СССР возрос на 26%, тогда как из ведущих западных стран только США превзошли эту цифру (28%), в Германии рост составил 18%, а в Англии и Франции наблюдалось уменьшение сбора на 20% и 30% соответственно.

Таблица 1.

Продукция некоторых отраслей народного хозяйства

в СССР и ведущих западных странах∗ Годы	СССР	США	Англия	Франция	Германия
Добыча угля ( млн. т)
1925	17,0	527,9	247,1	47,1	132,6
1926	26,0	596,7	128,3	51,4	145,3
1927	32,3	542,4	255,3	51,8	153,6
1928	35,8	516,6	241,3	51,4	150,9
1929	41,7	546,1	260,8	53,8	163,4
1930	47,1	482,1	247,7	53,9	142,7
1931	53,5	396,3	221,4	50,1	119,1
Выплавка чугуна (млн. т.)
1925	1,3	36,7	6,4	8,5	10,1
1926	2,3	39,3	2,5	9,0	10,9
1927	3,1	36,4	7,4	3,4	7,9
1928	3,4	38,0	6,7	7,7	10,1
1929	4,3	43,0	7,7	10,1	9,7
1930	5,0	31,9	6,3	6,0	12,8
1931	4,9	18,7	3,8	8,2	6,1
Валовой сбор пшеницы (млн. квинталов)
1925	213,7	181,4	14,4	90,0	32,2
1926	248,9	226,2	13,9	63,2	26,0
1927	216,8	239,1	15,2	75,2	32,8
1928	219,7	249,0	13,5	76,6	38,5
1929	188,8	220,2	13,5	87,1	33,5
1930	269,5	231,6	11,5	62,9	37,9

* Народное хозяйство СССР. Статистический справочник. 1932. М., 1932. С. 607-639.

Конечно, надо принять во внимание, что западные страны с 1929 г. вошли в полосу «великой депрессии». Но, во-первых, то, что экономическое развитие СССР не испытало на себе воздействия этого масштабного мирового кризиса, явилось достижением; а во-вторых, и в последующие годы экономика СССР развивалась очень динамично.

До 80-х гг. стандартной мерой экономического прогресса служил национальный доход. В настоящее время наиболее употребляемой в западной статистике мерой является валовой национальный продукт (Gross Domestic Product – GDP). Он может быть рассчитан различными способами. Во-первых, как сумма валовой добавленной стоимости без стоимости потребленных материальных ресурсов, а также оказанных экономическим единицам услуг. Во-вторых, как сумма доходов народнохозяйственных единиц и населения от экономической деятельности, а также амортизационных отчислений. В-третьих, как сумма размеров конечного потребления, валового накопления и баланса внешней торговли.

В 1991 г. в США вышло исследование Ангуса Маддисона, где GDP был рассчитан за период с 1400 по 1989 гг. для 13 европейских стран, а также США, Канады, Японии и Австралии¹. Во многих случаях автор был вынужден использовать статистические зависимости и соотношения, а также оценочные данные. Но относительно рассматриваемого мною периода с 1913 по 1940 гг. его расчеты заслуживают доверия. Я дополнил исчисления Маддисона своими исчислениями GDP в СССР, произведенными на основании народнохозяйственных балансов, а в тех случаях, когда балансы не исчислялись, найденными мною статистическими соотношениями между национальным доходом и другими народнохозяйственными показателями, с одной стороны, и GDP, с другой стороны². Результаты приведены в таблице 2.

Если принять уровень GDP в 1913 г. за 100%, то окажется, что после существенного отставания от западных стран в 1917–1925 гг., СССР в 1926–1930 гг. сравнялся по накопленному уровню экономического роста с западными странами, а с 1931 г. превзошел его. В последующие годы экономический рост СССР уже заметно опережал рост экономики западных стран.

В 1989 г. мною опубликованы результаты математического моделирования альтернативного для СССР пути экономического развития³. Была проанализирована ситуация, в которой верх берут не сторонники госплановских «Контрольных цифр», а приверженцы Наркомфина, протестовавшие против чрезмерного увеличения денежной эмиссии. Модель строилась по известным принципам макроэко-

Таблица 2

Динамика валового национального продукта

в СССР и ведущих западных странах

(1913 г. = 100)* Годы	СССР	Авст-рия	Англия	Герма-ния	Ита-лия	США	Япо-ния
1913	100**	100	100	100	100	100	100
1914	97**	83,5	101,0	85,2	99,9	92,3	97,0
1915	90*	77,4	109,1	80,9	111,8	94,9	106,0
1916	77*	76,5	111,5	81,7	125,4	108,0	122,4
1917	65*	74,8	112,5	81,8	131,3	105,3	126,5
1918	57	73,3	113,2	82,0	133,3	114,8	127,8
1919	45	61,8	100,9	72,3	111,0	115,8	140,9
1920	35	66,4	94,8	78,6	101,3	114,7	132,1
1921	34	73,5	87,1	87,5	99,8	112,1	146,6
1922	50	80,1	91,6	95,2	104,9	118,3	146,2
1923	66	79,3	94,5	79,1	111,3	133,9	146,3
1924	69	88,5	98,4	92,6	112,4	138,0	150,4
1925	71	94,5	103,2	103,0	119,8	141,2	156,6
1926	91	96,1	99,4	105,9	121,1	150,4	158,0
1927	97	99,0	107,4	116,5	118,4	151,9	160,3
1928	105	103,6	108,7	121,6	126,9	156,3	173,4
1929	132	105,1	111,9	121,1	131,1	163,0	178,8
1930	157	102,2	111,1	119,4	124,6	147,5	165,8
1931	170	94,0	105,4	110,3	123,9	135,2	167,2
1932	189	84,3	106,2	102,0	127,9	117,1	181,2
1933	202	81,5	109,3	108,4	127,1	114,7	199,0
1934	233	82,2	116,5	118,3	127,6	123,7	199,4
1935	298	83,8	121,0	127,2	139,9	133,6	204,9
1936	360	86,3	126,5	138,4	140,1	152,7	219,8
1937	409	90,9	130,9	153,4	149,7	160,2	230,3
1938	450	102,5	132,5	169,1	150,8	152,9	245,7
1939	501	116,2	133,8	182,7	161,8	165,0	284,4
1940	535	113,2	147,2	184,0	162,8	178,2	292,7

* Источники: Maddison Angus. Dynamic Forces in Capitalist Development. A longrun comparative view. Oxford University Press, 1991; Gregory Paul R. Russian National Income. Cambridge University Press, 1982; Materials for a Balance of the Soviet National Economy. Cambridge University Press, 1985; Народное хозяйство СССР 1922 – 1972. М., Статистика, 1972 и др.

** Данные по Российской империи без Финляндии и Польши.

номического моделирования: первоначально в соответствии с определенной экономической теорией (я использовал, как и многие эконометристы, кейнсианскую теорию), определялся набор значимых народнохозяйственных показателей, затем методом пошаговой регрессии устанавливались устойчивые взимосвязи между ними, после этого строилась система уравнений и, наконец, изучалось, как поведет себя модель в случае изменения тех или иных параметров. Такие модели широко используются в мировой эконометрической практике для прогноза и регулирования народнохозяйственного развития⁴.

Моделирование показало, что государство отнюдь не вольно в своей денежной политике: сокращение денежной эмиссии привело бы к отливу денег с банковских вкладов и в результате денежное обращение заметно не сократилось бы. Однако в этих условиях субсидирование и кредитование промышленности сделалось бы невозможным, что привело бы к заметному снижению темпов ее роста. В результате товарооборот уменьшился бы на 22,4%, что привело бы либо к значительной инфляции, либо (в случае жесткой ценовой политики) к такому обострению товарного голода, какого страна еще не знала.

Ясно, что государство не осталось бы пассивным наблюдателем происходящего, а активно вмешалось бы в экономические процессы. Какими могли бы быть его действия? Предположительны три варианта: а) расширение эмиссии в целях финансирования промышленности (этот вариант реализовывался в действительности и просчитывать его нет нужды), б) увеличение прямого и косвенного налогообложения и в) изъятие денежных излишков у населения путем привлечения их на вклады и распространения облигаций государственного займа (отчасти это тоже имело место, но не в условиях денежной рестрикции).

Расчеты показали, что в этих условиях критическое положение сложилось бы в области сельскохозяйственных заготовок, и недостаток сырья сковал бы развитие легкой промышленности. Следовательно, основные задачи народнохозяйственной политики с неизбежностью сместились бы в область сельского хозяйства⁵.

Этим выводом я завершил анализ своей модели. После некоторой доработки она может дать ответ на более кардинальный вопрос, а именно: как бы развивалось народное хозяйство СССР, если бы основные принципы экономической политики сохранились вплоть до Великой Отечественной войны.

Для этого необходимо ввести в модель уравнение, по которому рассчитывается GDP, а также дополнить ее статистическими показателями, наиболее тесно связанными с валовым национальным продуктом. В результате система уравнений модели приобрела следующий вид:

GDP = 􀁈₁ + 􀁉_{1 *} NIN + 􀁎₁ WTR

NIN = 􀁈₂ + 􀁉_{2 *} IND + 􀁎₂ AGR

INV = 􀁈₃ + 􀁉_{3 *} MON + 􀁎_{3 *} STI _t-1

IND = 􀁈₄ + 􀁉_{4 *} INV _t-1 + 􀁎_{4 *} EMP + 􀁋_{4 *} DFON _t-1

AGR = 􀁈₅ + 􀁉_{5 *} TAX + 􀁎_{5 *} IWP + 􀁋_{5 *} WTR _t-1

MON = 􀁈₆ + 􀁉_{6 *} STI _t-1 + 􀁎_{6 *} MON _t-1

STI = 􀁈₇ + 􀁉_{7 *} TAX + 􀁎_{7 *} MON _t-1

IWP = 􀁈₈ + 􀁉_{8 *} WTR _t-1 + 􀁎₈ * MON _t-1

TAX = 􀁈₉ + 􀁉_{9 *} AGR _t-1 + 􀁎_{9 *} WTR _t-1

EMP = 􀁈₁₀ + 􀁉_{10 *} POP + 􀁎_{10 *} IND _t-1

WTR = 􀁈₁₁ + 􀁉_{11 *} IND _t-1 + 􀁎_{11 *} AGR _t-1

FON = 􀁈₁₂ + 􀁉_{12 *} INV _t-1

Здесь: GDP – валовой национальный продукт; NIN – национальный доход; INV – инвестиции в народное хозяйство; IND – продукция промышленности, AGR – продукция сельского хозяйства; MON – количество денег в обращении; STI – государственные доходы; EMP – занятость; WTR – оптовая торговля; IWP – индекс оптовых цен; STI – государственные доходы; FON – прирост производственных фондов за год. a_(1-12)...b_(1-12) – структурные коэффициенты, оцениваемые методом множественной линейной регрессии. Выражение (t-1) означает, что в рассчетах используются данные предыдущего года.

Кроме населения, численность которого принимается такой же, как и в действительности, значение всех остальных переменных можно рассчитать, подставляя в уравнения известные или рассчитанные значения переменных за предыдущий год.

Если рассчитывать таким образом значение GDP, то окажется, что от сохранения нэповской экономической системы СССР не выиграл бы. Достигнутых во второй половине 20-х гг. темпов экономического роста добиться не удалось бы. Более того, в конце 20-х гг. страна столкнулась бы с мощным экономическим кризисом, связанным с предельным использованием промышленных мощностей в условиях растущего товарного голода. Менее масштабные кризисы ждали бы страну и в 30-е гг. (см. табл. 3).

Таблица 3

Динамика валового национального продукта

в СССР в 1921 – 1940 гг. (1921 г. = 100)* Годы	В действительности	По модели
1921	100	100
1922	147,1	147,1
1923	194,1	194,1
1924	202,9	202,9
1925	208,8	208,7
1926	267,6	211,8
1927	285,3	197,8
1928	308,8	165,9
1929	388,2	152,5
1930	461,8	159,6
1931	500,1	165,2
1932	555,9	184,2
1933	594,1	218,6
1934	685,3	237,9
1935	876,5	255,2
1936	1058,8	287,9
1937	1202,9	313,1
1938	1323,5	326,3
1939	1470,6	359,0
1940	1570,6	398,5

* Рассчитано автором.

Если сравнить темпы развития нэповской системы с динамикой роста капиталистической экономики, то окажется, что в случае победы стороннников либеральной народнохозяйственной политики экономическая отсталось СССР от западных стран не только сохранилась бы, но и возросла бы со временем. Получается, что плановая экономика была СССР во благо, а рыночная – во вред. Как это объяснить?

Преимущества рыночной экономики по сравнению с плановой можно подразделить на внутренние и внешние. К внутриэкономическим преимуществам относятся: а) конкуренция, создающая благоприятные условия для жизнеспособных предприятий и уничтожающая малоэффективные предприятия, б) ценовое саморегулирование, позволяющее увеличить производство пользующихся спросом товаров и сократить производство товаров, находящихся в избытке, в) жесткость финансовых ограничений, стабилизирующая денежное хозяйство и делающая эффективными инвестиции, г) наличие рынка труда, позволяющего автоматически перераспределить рабочую силу между регионами и отраслями и т.д.

Мог ли СССР воспользоваться ими во второй половине 20-х гг.? Конкуренция была невозможна из-за преобладающей роли в экономике государственного сектора, укрепление и расширение которого явилось одной из важнейших задач ВКП (б) в годы нэпа. Несмотря на то, что условия хозрасчета и самоокупаемости, в которых оказались государственные предприятия в начале 20-х гг., в принципе могли бы способствовать конкуренции между самими государственными предприятиями. Однако обьединение основной их массы в тресты и синдикаты уже в 1922 г. эту возможность перечеркивали. Хозрасчет осуществлялся на уровне трестов и синдикатов, являвшихся монополистами в своей отрасли. Да и государство не моглодопустить, чтобы деятельность одних, принадлежавших ему предприятий, вела бы к разорению других предприятий – это считалось «издержками капитализма».

Пожалуй, единственным заметным проявлением конкуренции в 20-е гг. было соперничество между государствнными и частными (т.н. «неплановыми») заготовителями на аграрном рынке. Например, в хлебную кампанию осени 1925 г. частные скупщики заготовили около 25% всех хлебных излишков крестьян⁶. Однако в эту конкуренцию немедленно вмешалось государство. Частные железнодорожные грузы были отнесены в последнюю категорию, что лишило частников возможности вывезти заготовленный хлеб. В последующем же к частным заготовителям и продававшим им хлеб крестьянам стали применяться и более строгие меры, включая административное и судебное преследование. Ясно, что в этих условиях конкуренция развернуться не могла.

Ценовое саморегулирование в 20-е гг. также было невозможно. Начавшаяся с 1923 г. кампания за снижение цен на промышленные изделия уже в 1924 г. лишила эти цены какой-либо регулирующей роли и привела к растущему товарному голоду. Относительно свободным было ценообразование лишь в частной торговле и мелком крестьянском производстве, хотя государство не оставляло попыток и здесь установить жесткий контроль, что увенчалось успехом в середине 20-х гг. после создания центральной, республиканских и местных межведомственных комиссий по надзору за розничными ценами⁷.

Характерная для капитализма жестокость финансовых ограничений в нашей стране в 20-е гг. также не существовала. Понятно, в условиях гиперинфляции ее и быть не могло. Не успела страна летом 1924 г. перейти к твердой валюте, как сотрудники Госплана заявили, что количества денег в обороте недостаточно для финансирования государственного сектора народного хозяйства и за период с 1 октября 1924 г. по 1 декабря 1925 г. денежная масса возросла в два раза, тогда как национальный доход увеличился лишь на 30%⁸.

Любое государственное предприятие не только могло получить льготный долговременный кредит в государственном или акционерных банках, но и рассчитывало на ежегодные безвозвратные субсидии из государственного бюджета. Если на Западе государственная помощь предприятиям была ничтожной, а основную массу денежных средств экономика получала с помощью банковского кредита, то в СССР бюджетные субсидии составляли за разные годы от 22% до 43% всего финансирования государственной промышленности. Понятно, что в этих условиях неэффективно работающим предприятиям не грозило финансовое банкротство (см.табл.4).

Таблица 4

Кредит и бюджетные субсидии в промышленности

(в млн руб. по ценам каждого года)∗ Бюджетные субсидии		Банковские кредиты
1922/23	107		140
1923/24	75		260
1924/25	354		1121
1925/26	790		1496
1926/27	1011		2219

∗Экономический бюллетень Конъюнктурного института. 1924–1927. № 11/12.

Справедливости ради следует сказать, что, в противоположность государственным, частные предприятия находились в чрезвычайно стесненных финансовых условиях. Они не только платили разорительные налоги и завышенные проценты по кредитам, но нередко им и вовсе в кредитах отказывали. Это вело к частым случаям закрытия даже эффективных частных предприятий.

Весьма значительная даже по западным меркам безработица в СССР в 20-е гг. на первый взгляд, дает основание заключить о наличии рынка труда (см. табл. 5).

Однако этот рынок труда функционировал не как капиталистический. Если исключить первые два года новой экономической политики, когда безработица была вызвана массовым закрытием, то все последующее время безработица создавалась не производственной конъюнктурой, а сельской миграцией в города, массовыми чистками служащих и части интеллигенции, а также разорением мелких предпринимателей, которым из-за их социального положения часто отказывали в приеме на работу. Поэтому, наряду с большим числом безработных, в стране было немало свободных рабочих мест для квалифицированной рабочейсилы. В этих условиях нельзя говорить, что рынок труда в СССР уменьшался в связи с ростом производства и увеличивался в связи с промышленными кризисами, как на Западе. Борьбе с безработицей ВКП(б) уделяло большое внимание. В результате многие государственные предприятия уже в середине 20-х гг. страдали от излишка рабочих рук.

Таблица 5

Безработица в СССР и некоторых западных странах

(в % ко всем работающим по найму)∗ CCCР		США		Англия		Герма-ния		Бельгия		Дания		Шве-ция
1922	2,3		7,2		9,6		0,7		1,9		9,5		5,5
1923	14,0		3,0		8,0		4,5		0,6		6,5		2,9
1924	22,1		5,3		7,1		5,8		0,6		5,5		2,4
1925	14,4		3,8		7,7		3,0		0,9		7,5		2,6
1926	11,5		1,9		8,6		8,0		0,8		10,5		2,9
1927	13,6		3,9		6,7		3,9		1,1		11,0		2,9
1928	12,3		4,3		7,4		3,8		0,6		9,0		2,4
1929	13,9		3,1		7,2		5,9		0,8		8,0		2,4
1930	10,1		8,7		11,1		9,5		2,2		7,0		3,3
1931	–		15,8		14,8		13,9		6,8		9,0		4,8

∗Народное хозяйство СССР. Статистический справочник. 1932. М., 1932. С.XXII-XXIII; Maddison Angus. Dynamic Forces in Capitalist Development. N.Y., 1991. P.260-261. По СССР процентные отношения исчислены.

Таким образом, не остается ни одного сколь-либо важного внутреннего преимущества рыночной экономики, которым мог бы воспользоваться СССР в конкретных политических и народнохозяйственных условиях 20-х гг. Однако, наряду с внутренними, рыночная экономика включает в себя и важные внешнеэкономические преимущества. Они заключаются: а) в свободном перемещении капиталов из стран с менее доходными условиями для вложений в страны с максимальным доходом от инвестиций, б) благоприятных условиях для развития внешней торговли, позволяющих фирмам самостоятельно вступать во взаимовыгодные товарные отношения, в) валютном саморегулировании, когда благодаря гибким курсам национальной и зарубежных валют создаются выгодные условия для экспорта или импорта и т.д.

К сожалению, СССР не мог обратить себе на пользу и эти преимущества. Несмотря на широко разрекламированную кампанию по созданию концессий, зарубежный капитал не стремился внедряться в нашу страну, опасаясь риска, связанного с вложениями. Большое впечатление на зарубежных инвесторов произвели национализация зарубежных предприятий и акционерных компаний, с большой долей иностранных капиталов, произведенная в 1918 г., а также отказ не только возвратить конфискованную иностранную собственность, но и выплатить денежную компенсацию. Поэтому концессии имели место в основном там, где зарубежные предприниматели могли, не вкладывая больших средств, получать немедленную отдачу, например, при вырубке леса.

Внешняя торговля СССР осуществлялась в государственно-монополистической форме. Наркомвнешторг концентрировал в своих руках закупку товаров в стране и ее реализацию за рубежом. Все это приводило к отрыву экспорта и импорта от конкретных нужд и интересов предприятий, связывало внешнюю торговлю с политическими, а не чисто экономическими интересами. В результате внешняя торговля СССР была заметно ниже не только по сравнению с другими западными странами, но даже в отношении дореволюционного уровня (см. табл.6)

Таблица 6

Экспорт в СССР и некоторых западных странах

(в млн. долларов США по ценам каждого года)∗ СССР		Фран-ция		Герма-ния		Ита-лия		Анг-лия		США		Бель-гия
1913	760		1328		2454		485		2555		2380		717
1926	296		3234		3039		1017		2914		5588		937
1927	349		3550		2996		940		3298		5875		1156
1928	400		3242		3341		944		3372		6032		1275
1929	462		3221		3717		982		3427		6212		1269
1930	518		2822		3437		816		2743		4993		1071

∗См. табл. 3. Данные по СССР переведены из рублевой оценки в долларовую по московскому официальному курсу.

В литературе широко распространено неизвестно как сформировавшееся убеждение в том, что червонец котировался во всем мире. На самом деле его котировка производилась только в Прибалтике, Италии, Турции, Персии и Китае. В большинстве западных стран котировался не червонец, а золотая 10-рублевая монета⁹. Правда, в Москве производилась котировка многих западных валют: доллара США, английского фунта стерлингов, немецкой марки и др. Однако эти курсы не были обязательны для западных торговцев и использовались в расчетах внутри страны. Повлиять каким-либо образом на соотношение между экспортом и импортом это не могло.

Таким образом, в 20-е гг. СССР не мог воспользоваться ни одним из преимуществ рыночного хозяйства. С одной стороны, это привело к падению эффективности нэповской системы по мере завершения восстановительного периода. С другой стороны, с этим связан и легкий отказ от новой экономической политики с переходом к задачам реконструктивного периода.

______________

¹ Maddison Angus. Dynamic Forces in Capitalist Development. N.Y., 1991.

² Источники: Баланс народного хозяйства Союза ССР 1923-24 г. М., 1926; Материалы по балансу народного хозяйства СССР за 1928, 1929 и 1930 гг. М., 1932; Контрольные цифры народного хозяйства СССР на 1928/29 г. М., 1929; Вайнштейн А.Л. Народный доход России и СССР.М., 1969; Народное хозяйство СССР в 1923-24 г. М.,1925; Народное хозяйство СССР в 1924/25 г. М., 1926; Народное хозяйство СССР. 1922-1972. Юбиленйный статистический ежегодник. М., 1972; Подтягин М.Е. Народное хозяйство СССР: его достижения и состояние в 1924 г. М., б.г.

³ См.: Бокарев Ю.П. Социалистическая промышленность и мелкое крестьянское хозяйство в СССР в 20-е годы. М., 1989. С.270-274.

⁴ См.: Винн Р., Холден К. Введение в прикладной экономический анализ. М., 1981.

⁵ См.: Бокарев Ю.П. Указ. соч. С.270-274.

⁶ Экономический бюллетень Конъюнктурного института. 1926. № 11/12. С.18.

⁷ См.: Бокарев Ю.П. Социалистическая промышленность и мелкое крестьянское хозяйство в СССР в 20-е годы. М., 1989. С.266.

⁸ См.: Русский рубль. Два века истории. М., 1994. С.226.

⁹ Там же.

Стратегия-2020: Новая модель роста – новая социальная политика

Кризис 2008-2009 годов со всей определенностью продемонстрировал, что Россия

находится на новом переломе социально-экономического развития.

В значительной степени исчерпаны возможности прежней модели роста экономики,

опиравшейся на быстрое расширение внутреннего спроса. Новая модель потребует более

интенсивного использования всех ресурсов и резервов производительности труда. Вместе

с тем, и цели социально-экономического развития, и его условия выглядят совсем иначе,

чем они выглядели после предыдущего кризиса 1998 г.

Тогда перед страной стояла задача: в экономическом плане – выхода из

трансформационного спада, а в социальном – преодоления бедности, которой было

охвачено более трети населения страны. Теперь задача в выходе на траекторию

устойчивого и сбалансированного роста в целях модернизации и догоняющего развития,

перехода к инновационной стадии экономического развития и создания соответствующей

ей инфраструктуры пост-индустриального общества. Именно поэтому настоящая

Стратегия базируется на двух основаниях – новая модель экономического роста и

новая социальная политика.

Очевидно, что второе – новая социальная политика – невозможно без первого,

экономического роста. Для реализации стратегических целей России необходим не

просто экономический рост, но достаточно высокие его темпы – не менее 5% в год,

заметно превышающие темпы роста развитых стран.

Однако России необходим не просто экономический рост, но экономический рост

определенного качества. Страна не может жить почти исключительно за счет экспорта

сырьевых ресурсов не только в силу того, что нестабильность цен на них предопределяет

неустойчивость развития, но и потому, что в этом случае она обречена на все большее

технологическое и институциональное отставание. Необходимость постоянного

перераспределения средств от малоемкого с точки зрения занятости сырьевого сектора в

низкоэффективные сектора с высокой занятостью приводит к гипертрофированной роли

государства в экономике, подавлению и искажению рыночных стимулов, доминированию

рентоориентированных и иждивенческих установок в обществе.

Стратегия «Новая модель роста – Новая социальная политика» предлагает

осуществить маневр, призванный задействовать факторы конкурентоспособности,

которые были недоиспользованы в прошлом периоде. Помимо наличия природных

ресурсов и большого внутреннего рынка – факторов конкурентоспособности,

задействованных в прежней модели экономического роста, – это еще и относительно

высокое качество человеческого капитала, и определенный научный потенциал. Такой

маневр подразумевает, с одной стороны, несколько иную систему экономических

стимулов, изменения макроэкономических параметров (снижение инфляции, акцент на

привлечение в экономику длинных денег, рост деловой активности и частных инвестиций,

изменения в структуре расходов бюджета), а с другой – обновление социальной политики.

5

Наряду с безусловной реализацией своих традиционных задач, направленных на

поддержку наиболее незащищенных групп населения, новая социальная политика должна

полнее учитывать интересы тех слоев общества, которые способны реализовать

потенциал инновационного развития. Она призвана создавать комфортные условия для

реализации такого потенциала и соответствовать более высоким социальным стандартам.

С экономической точки зрения – это представители среднего класса, доходы и

социальные установки которых позволяют им выбирать модели трудового поведения и

потребления. С культурной точки зрения – это люди с высшим образованием,

относящиеся к креативному классу (по меньшей мере, потенциально). Такой подход не

означает отказа от борьбы с бедностью, которая остается серьезным вызовом социальной

стабильности, но позволяет сбалансировать это направление усилиями, связанными с

целями развития.

Все это диктует необходимость новой модели роста, формирующей «экономику

предложения». Прежде всего, должны быть уточнены приоритеты и цели в сфере

макроэкономики и государственных финансов. Последовательная ориентация на

снижение инфляции позволит изменить механизм предложения денег, повысит

склонность к сбережениям и долгосрочному инвестированию, снизит зависимость

экономики от конъюнктуры внешних рынков. Новые бюджетные правила призваны

снизить отрицательное влияние несбалансированности во внешней торговле на

государственные финансы и макроэкономическую стабильность. В финансовом

регулировании необходима система заблаговременного предупреждения возникновения

дисбалансов.

Второй краеугольный камень новой модели роста - целенаправленные усилия по

снятию институциональных барьеров для экономического роста. В условиях

быстрого изменения технологий государство в экономике должно заниматься не выбором

«фаворитных» отраслей и компаний, не поддержкой их ускоренного роста, а улучшением

делового климата, повышением инвестиционной привлекательности страны, развитием

конкурентной среды, выработкой и поддержанием правил игры для рынков. Этот подход

не исключает создание государственных институтов развития. Однако их деятельность

должна быть вписана в работу конкурентных рынков, а не подминать их под себя;

содействовать рыночному перераспределению ресурсов, а не предлагать альтернативы

такому распределению.

В рамках второго направления предлагается разработать институциональную

Стратегию, направленную на улучшение делового климата. Она должна помочь

устранению критических препятствий, в наибольшей мере сдерживающих

экономический рост. К ним относятся, в частности, высокие барьеры для входа на

многие рынки, чрезмерное неравенство прав рыночных агентов, избыточное и

неэффективное госрегулирование, коррупция, репрессивная по отношению к бизнесу

судебно-правоохранительная система. Для снятия этих препятствий необходимо усиление

законодательной защиты конкуренции, изменение мотиваций госаппарата, резкое

сокращение функций госорганов по контролю бизнеса с переводом их в область

гражданского инфорсмента.

Переход от экономики спроса к экономике предложения невозможен без роста

деловой активности и внутренней конкуренции, способных повысить эластичность

предложения на внутреннем рынке. Только в этом случае будет достигнут успех в

снижении инфляции и механизм кредитных ставок заработает на стимулирование

6

экономического роста. Наконец, только высокий уровень конкуренции может создать

реальный спрос на инновации, стимулировать трансформацию экономики в инновационную.

Значительные усилия в рамках новой модели роста должны быть сосредоточены в

области диверсификации российского экспорта, интеграции российских фирм в

международные производственные цепочки, обеспечении реальной двусторонней

открытости экономики. Еще один вызов - политика привлечения рабочей силы и

перераспределения рабочей силы между секторами экономики и экономическими

территориями.

Новая модель роста предполагает ориентацию на постиндустриальную экономику

– экономику завтрашнего дня. В ее основе сервисные отрасли, ориентированные на

развитие человеческого капитала: образование, медицина, информационные технологии,

медиа, дизайн, «экономика впечатлений» и т.д. И в развитых, и в развивающихся странах

возникает креативный класс - люди творческого труда, создающие инновации уже в

ходе своей обычной работы. Именно они будут обеспечивать решающие конкурентные

преимущества в соревновании экономик XXI века. Как показывает новейшая

экономическая история, порождение инноваций креативным классом происходит

относительно независимо от институциональной среды, в рамках организаций и сетей

самого разного типа. Это требует качественно иного подхода ко всем отраслям,

связанными с развитием человеческого капитала.

Россия имеет определенные преимущества над странами близкого уровня развития в

области формирования человеческого капитала – национальные системы образования

и культуры все еще находятся среди лидеров. Однако этот ресурс неосмотрительно

растрачивается: устойчивая тенденция недофинансирования этих систем (как

бюджетного, так и частного) и быстрая деградация фундаментальной науки,

выступающей драйвером профессионального образования, могут привести Россию в

рассматриваемом периоде к утрате этих преимуществ. Задача восстановления и

закрепления сравнительных преимуществ в области образования и культуры

является первоочередной для стратегии развития России как с позиции обеспечения

экономического роста, так и для устойчивости социальной политики.

Ключевой особенностью новой социальной политики является опора на

самодеятельность профессиональных сообществ. Сообщества профессионалов

творческого труда – инженеров, ученых, учителей, врачей, юристов, - выступают

гарантом качества социальных и государственных услуг, профессионального уровня

производства в самых разных отраслях экономики. Содействие формированию

профессиональных сообществ, передача им значительной части контрольно-надзорных

полномочий и оценки качества, их активное участие в выработке и оценке политики –

важная задача Правительства Российской Федерации в наступившем десятилетии.

Необходимый вклад государства в формирование класса креативных

профессионалов – конкурентоспособная оплата труда в бюджетном секторе. Надо

довести до конца движение к «эффективному контракту», начавшееся в 2004-2010 гг. с

государственных служащих и распространившееся в 2011 г. на школьных учителей.

Задача 2012-2016 гг. – эффективный контракт с врачами, преподавателями вузов,

работниками культуры.

7

Отставание России от развитых и ряда развивающихся стран в области организации

среды и систем, поддерживающих человеческий капитал (урбанистика, экология,

транспорт, информационное пространство, медицина, социальная помощь, ЖКХ),

значительно превышает отставание в сфере материального производства и

промышленных технологий. Например, урбанистическое планирование в России застряло

в середине ХХ века, тогда как необходимо быстрое изменение подходов к организации,

планированию и изменению городской среды («города, удобные для жизни»).

Именно в области человеческого капитала сосредоточены, если не брать в расчет

природные богатства, основные социально-экономические преимущества России в

глобальной экономике. Пока этот ресурс неосмотрительно растрачивается: Россия

является поставщиком идей и мозгов для других стран. В будущем межстрановая

конкуренция за людей и разрабатываемые ими новые идеи и технологии станет

значительно более острой, чем конкуренция за финансовые и природные ресурсы,

поэтому преодоление отставания в этих областях становится особенно актуальным.

Не проиграть в этой конкуренции можно только создав среду, благоприятную для

жизни и развития человека, причем в особой мере для наиболее активной, творческой,

предприимчивой части населения. Эта среда должна способствовать проявлению

инициативы, а не убивать ее. Для России это означает коренную реформу образования,

здравоохранения, системы социальной помощи, пенсионной системы. Разумеется, при

этом недопустимо пренебрежение нуждами тех, кому по объективным причинам

требуется забота общества. В этой области также необходимы и возможны кардинальные

сдвиги на основе более целенаправленного и рационального использования средств,

сочетания государственных гарантий с частной инициативой и благотворительной

деятельностью.

Успешное развитие человеческого капитала несовместимо с унификацией и

уравнительностью. Оно требует дифференциации мер и конкуренции подходов.

Невозможно решать проблемы местных сообществ из центра, поэтому требуется усиление

самостоятельности региональных и особенно муниципальных властей в области

социальной политики. Оказание услуг, связанных с развитием человеческого

капитала, должно перестать быть государственной квази-монополией (когда допуск

частных и некоммерческих операторов на рынок социальных услуг возможен только с

разрешения госорганов). Экономические механизмы социальной сферы должны быть

настроены на поддержку конкуренции в интересах потребителей услуг, а не на

дискриминацию добровольчества и негосударственных организаций.

В конечном счете, целью государственной социально-экономической политики

является повышение благосостояния, т.е. содействие увеличению продолжительности

не обремененной болезнями социально благополучной жизни, к росту

удовлетворенности граждан жизнью. Франция, несколько развивающихся стран, а

совсем недавно – и Великобритания пытаются инкорпорировать показатели

удовлетворенности жизнью в основные механизмы экономической политики, в критерии

оценки работы государственного аппарата и т.д. Предстоит это в будущем сделать и

России. Но сначала необходимо выстроить конкурентоспособный регулятивный режим

для бизнеса; конкурентоспособную диверсифицированную образовательную систему,

допускающую индивидуальные траектории; здравоохранение, нацеленное на предупреждение заболеваний, а не только на их лечение и т.д.

8

Разработанная в представленной Стратегии система мер и реализация поставленных

целей в области изменения целей социальной политики потребует «расходного маневра»

– частичной смены приоритетов в расходах бюджета. Его смысл – достижение большей

сбалансированности расходов между целями поддержания стабильности в краткосрочном

периоде и финансовым обеспечением целей развития, которые позволят поддерживать

долгосрочную макроэкономическую и социальную стабильность. В целом, необходимо

увеличение бюджетных расходов (4% ВВП к 2020 году). В целях сохранения

макроэкономической стабильности часть этих расходов должна быть компенсирована

сокращением расходов по другим статьям (в Стратегии содержатся предложения по

сокращению существующих расходов на 2% ВВП). Предложенные меры по сокращению

госрасходов отвечают ключевым целям Стратегии – оптимизации государственного

участия в экономике, сосредоточению государства на ключевых функциях и передаче

периферийных функций альтернативным провайдерам, перераспределению усилий между

целям текущего поддержания стабильности и целями развития.

Перед разработчиками Стратегии была поставлена задача оценить допустимые

варианты политики. Мы исходили из того, что операциональные «развилки»

существуют в каждом из рассматриваемых секторов. При этом как недопустимая,

«красная зона» рассматривались и сценарии, связанные с подрывом макроэкономической

стабильности (инфляционное финансирование бюджетных обязательств, не

подкрепленное доходными источниками), и сценарии, связанные со снижением уровня

социальной поддержки незащищенных групп населения, с ростом социального

неравенства. Сценарии допустимой, «зеленой зоны», в свою очередь, делятся на три

группы (методы их выделения несколько различаются в зависимости от специфики

сектора).

Первая группа – это инерционные сценарии, при которых институты не меняются

или продолжается реализация уже начатых изменений. Бюджетные условия при этом, как

правило, сохраняются неизменными в доле ВВП (в некоторых случаях – при абсолютном

росте бюджетов, но сокращающейся доле ВВП). Особенность инерционных сценариев –

стабильность позиций и интересов основных социальных групп и групп влияния. Однако

следование им означает дальнейшее накопление негативных факторов и ведет в конечном

счете к исчерпанию роста.

Вторая группа сценариев может быть названа сценариями жесткой реформы.

Необходимые преобразования проводятся в условиях повышения жесткости бюджетных

ограничений. Соответственно, реформы затрагивают (на временной или постоянной

основе) интересы тех или иных групп населения и тем более – групп влияния, что

порождает определенное социальное напряжение и сопротивление реформам. В условиях

исчерпания источников экстенсивного роста за счет экспортных доходов вторая группа

сценариев может быть скорее правилом, чем исключением для большинства секторов.

Третья группа сценариев – сценарии оптимальных изменений, когда необходимые

преобразования в достаточной степени подкреплены ресурсами. Это позволяет учесть

интересы вовлеченных широких социальных групп и на этой основе игнорировать

сопротивление заинтересованных групп элиты. В силу дороговизны такие сценарии

ограниченно применимы и предлагаются только в секторах образования, здравоохранения

(частично), транспортной инфраструктуры и развития информационных технологий и

связи. При этом можно выделить по крайней мере еще два сектора, где реализация

9

«оптимальных» сценариев исключительно важна для развития России: жилищное

строительство (субсидирование ипотеки) и пенсионная реформа (развитие накопительных

пенсионных схем). Поиск источников дополнительных ресурсов для реализации большего

числа «оптимальных» сценариев на 2012-2020 гг. – задача следующего этапа разработки

Стратегии.

10

Раздел I. Новая модель роста

Глава 1. Новая модель экономического роста.

Обеспечение макроэкономической и социальной

стабильности

Глава 2. Стратегии улучшения делового климата и

повышения инвестиционной привлекательности в

целях перехода к модели устойчивого роста

Глава 3. От стимулирования инноваций к росту на их

основе

11

Глава 1. Новая модель экономического роста.

Обеспечение макроэкономической и социальной стабильности Основные выводы и рекомендации:

В качестве базового сценария на ближайшие годы можно рассматривать сценарий неравномерного роста на протяжении ближайших лет с ростом стоимости привлечения капитала.

Недооценены риски, связанные с инновационными прорывами в области сырьевых

энергоресурсов. Инновации в этой сфере могут привести к снижению

долгосрочной равновесной цены. Обострится конкуренция развивающихся стран

за инвестиции.

В инерционном сценарии, основанном на использовании старой модели роста,

следует ожидать затухания темпов роста в силу замедления роста спроса и

ограниченных возможностей повышения производительности, или – в случае

активного стимулирования спроса и кредитования – формирования нового пузыря,

грозящего новым кризисом во второй половине 2010-х гг.

Центральная задача - переход к новой модели устойчивого роста, в которой рост

спроса должен быть поддержан более интенсивным ростом предложения за счет

повышения деловой активности и роста конкуренции на внутреннем рынке, созданием условий для формирования длинных инвестиционных ресурсов, расширением секторов экономики, ориентированных на внешний спрос.

Конкурентоспособность российской экономики и потенциал экономического роста будут определяться рядом позитивных и негативных факторов. Позитивные – размер рынка, относительно высокое качество человеческого капитала, наличие сырьевых ресурсов (формирующих финансовые резервы).

Негативные – неблагоприятный демографический тренд, относительно высокие

издержки на труд, слабые институты, негативное влияние доходов от экспорта

ресурсов на макроэкономические условия и институциональную среду («голландская болезнь»).

Среди вызовов, стоящих перед экономикой, промежуточное положение между

странами с дешевым трудом и странами с хорошими институтами («ножницы

конкурентоспособности»), низкая эффективность использования преимуществ

человеческого капитала, рост нагрузки социальных расходов, высокая зависимость

от конъюнктуры внешних рынков.

Политика, ориентированная на формирование условий устойчивого роста, должна быть направлена на снижение влияния негативных факторов и максимизацию эффекта от преимуществ.

12

Такая политика подразумевает макроэкономическую стабилизацию,

ориентированную на формирование условий появления «длинных денег» (снижение

инфляции), сокращение бюджетной нагрузки к ВВП, стабилизацию и по

возможности снижение налоговой нагрузки, активное привлечение рабочей силы,

бюджетный маневр в целях повышения инвестиций в человеческий капитал, усилия

по расширению несырьевого экспорта.

Важнейший элемент такой политики - разработка и осуществление Стратегии

улучшения делового климата, направленной на последовательное снятие наиболее

чувствительных институциональных ограничений для экономического роста и

привлечения инвестиций.

13

1. Текущее положение дел: «старая» модель роста и дисбалансы развития Постановка задачи перехода к новой модели экономического роста предопределяется следующими обстоятельствами:

1) В ходе кризиса 2008-2009 гг. российская экономика продемонстрировала

рекордные среди крупных экономик мира масштабы сокращения ВВП (-7,8%) и

падения фондового рынка. Кризис показал, что экономический рост 2000-х гг. не

обладал качеством устойчивости и вел к накоплению диспропорций в экономике.

2) Внешние макроэкономические условия на протяжении предстоящей декады (до

2020 г.) с большой вероятностью будут не столь благоприятными, как в

предыдущей. В этих условиях поддержание достаточных темпов экономического

роста окажется возможным лишь за счет перехода на его более интенсивную модель.

3) Темпы пост-кризисного восстановления российской экономики нельзя считать

вполне удовлетворительными. Средние темпы роста экономик стран СНГ без России (5,6% в 2010 г. и 6,2% в I квартале 2011 г.) заметно выше темпов роста российской экономики.

В мировой экономике сложились три группы стран: развитые страны с прочным

экономическим фундаментом и умеренными темпами пост-кризисного роста (1-2%

ВВП), страны с развивающимися рынками и высокими темпами роста (6% ВВП и

более) и, наконец, страны со средними темпами роста около 4% (страны ЦВЕ и

Россия). Скромные темпы пост-кризисного восстановления этих стран указывают

на значительную неопределенность и уязвимость их положения в пост-кризисной

конфигурации мировых рынков. Такой рост (3-4% в год), лишь немногим превышающий темпы роста развитых стран, в долгосрочной перспективе не обеспечивает догоняющего развития.

Перспективы экономического роста в России в предстоящем периоде будут

определяться способностью экономики найти новую модель устойчивого роста,

глобальными тенденциями мировой экономики и конъюнктурой мировых рынков.

1.1. Внешние условия развития экономики. Конъюнктура рынков сырья и капитала Несмотря на рост в 2010 – начале 2011 гг., важнейшие диспропорции мировой

экономики (торговый и бюджетный дефицит США, перегрев китайской экономики)

сохраняются, а некоторые финансовые последствия кризиса пока не преодолены (кризис в

Греции и проблемы в странах PIIGS, значительные бюджетные дефициты ряда стран). В

этом смысле об окончательном исходе кризиса говорить рано, а сценарии пост-кризисного

развития мировой экономики не вполне прояснились.

Вместе с тем, суммируя дискуссии в мировом экспертном сообществе и в рамках

работы экспертных групп, можно выделить два основных сценария. Оптимистичный

14

сценарий предполагает выход в среднесрочной перспективе мировой экономики на

траекторию общего динамичного роста (4-4,5% ВВП), что подразумевает и высокие цены

на сырье, и относительно невысокую, хотя и с тенденцией повышения, стоимость

капитала.

Менее оптимистичный сценарий («встречный кризис») предполагает

неравномерное развитие на протяжении предстоящей декады (более длительный период

замедления роста развитых экономик; трудности в поддержании темпов роста у лидеров

«догоняющего развития»). В этом сценарии на фоне достаточно высоких цен на сырье

(характеризующихся, впрочем, высокой волатильностью) следует ожидать роста

процентных ставок, т.е. роста стоимости привлечения капитала. Этот сценарий

представляется целесообразным принять за базовый.

Большинство прогнозов сходится в том, что изменение ценовых пропорций на

сырьевом рынке носит долгосрочный характер: цены на ресурсы будут расти в связи с

ростом спроса, в то время как рост цен на промышленные товары будет сдерживаться

растущим предложением со стороны развивающихся стран. Базовым считается сценарий

медленного (в соответствии с ростом фактического спроса) роста цен на ресурсы. Однако

темпы роста цен на ресурсы в последние годы значительно превосходили темпы роста

спроса на них. Это означает, что в рамках долгосрочного повышательного тренда

возможны серьезные краткосрочные и среднесрочные колебания цен, связанные со

спекулятивными эффектами, сформировавшимися в период ослабления денежной

политики во второй половине 2000 – начале 2010-х гг.

Кроме того, в среднесрочном периоде существует серьезный риск структурного

снижения цен на энергоресурсы. Со стороны предложения ответом на высокие цены и

аномальную рентабельность будет ввод новых месторождений, инвестиции в технологии

добычи и переработки, а также альтернативные источники энергии и энергосбережение.

Риски, связанные с инновационными прорывами в этой сфере, выглядят сегодня

недооцененными. Чем более затягивается период завышенных цен на сырьевые товары

(по отношению к покупательной способности и издержкам производства), тем сильнее

стимулы как со стороны спроса, так и со стороны предложения к снижению долгосрочной

равновесной цены. Это особенно верно для ситуаций, когда высокие цены обусловлены

проблемами со стороны предложения (иллюстрацией может служить опыт нефтяного

рынка 1970–1980-х гг.).

Целесообразно считать базовым на предстоящие годы сценарий относительного

удорожания заемного капитала. Этому будет способствовать как необходимость

перехода к более жесткой денежной и бюджетной политике в развитых странах, так и

высокий спрос на инвестиции со стороны развивающихся стран. Формирование среди

последних группы лидеров с устойчиво высокими темпами роста (в нее Россия сейчас не

входит) приведет к обострению конкуренции за привлекаемый капитал. Так, общий

приток капитала на развивающиеся рынки вырос в 2010 г. на 44,5%. Однако основная его

часть пришлась всего на 9 стран (Китай, Бразилия, Индия, Индонезия, Малайзия, Таиланд,

Мексика, Южная Африка, Турция); на них же пришлась и максимальная доля прямых

иностранных инвестиций. При этом названные страны продемонстрировали рост в

среднем около 7% ВВП.

15

Если тенденция закрепится, то среди развивающихся стран могут сформироваться

две устойчивые группы – продвинутые, которые будут аккумулировать переток капитала

с развитых рынков, и отстающие, доступность капитала для которых будет значительно

ниже. Ограничения со стороны стоимости и доступности привлекаемого капитала

сделают задачу выхода на траекторию устойчивого роста для России еще более сложной.

Даже в относительно оптимистичном сценарии внешняя среда будет менее

благоприятной для экономического роста в России. Конкуренция развивающихся

стран за инвестиции станет реальным вызовом десятилетия.

1.2. Дисбалансы инерционной модели развития: внешние стимулы и

внутренний спрос

В 2000-е гг. российская экономика демонстрировала впечатляющие успехи. Рост

экономики в сочетании с укреплением рубля и удорожанием товаров российского

экспорта привели к значительному (до 2,4%) повышению удельного веса России в

мировом ВВП. Это в четыре раза выше показателей 2000 г. Россия перешла в другую

«весовую категорию» и по величине подушевого ВВП: от 6,8 тыс. долларов на душу

населения (по паритету покупательной способности) к 15,8 тыс. долларов (МВФ, 2010 г.).

Динамичный экономический рост 2000-х гг. был детерминирован несколькими

факторами. Во-первых, экономика преодолевала последствия трансформационного

спада 1990-х гг. Экономическому росту способствовало вовлечение в производство

ресурсов и капитальных благ, созданных в прошлых периодах. Во-вторых, росту

содействовал растущий приток средств от экспорта природных ресурсов, а затем и

значительный приток заемного капитала. Возраставшая доступность финансовых

ресурсов как со стороны производства, так и со стороны потребления на фоне низкого

стартового уровня доходов способствовала форсированному расширению внутреннего

спроса.

Это предопределило особенности и качество экономического роста 2000-х годов. На

фоне достаточно высоких темпов роста экономики – в среднем на 6,9% в год в 2000-2008

гг. – средние темпы роста промышленного производства составляли 5,7%, а рост реально

располагаемых доходов в среднем составлял 10,8% в год, т.е. почти вдвое больше темпов

роста промышленности. В результате, в 2005-2007 гг. внутренний спрос в реальном

выражении рос почти вдвое быстрее внутренних поставок – 11,3% в год против 6,3%.

Такое несоответствие вело к быстрому росту цен и расширению импорта, которые в

значительной мере покрывали прирост внутреннего спроса. Рост спроса и укрепление

рубля стимулировали приток краткосрочного капитала (в структуре иностранных

инвестиций на долю ПИИ приходилось в среднем лишь 24%), раскручивавшего спираль

«перегрева».

Резкое снижение цен на нефть в августе-сентябре 2008 г. привело к развороту

капитальных потоков, резкому сокращению спроса и в результате обрушило фондовый

рынок и экономику в целом. Кризис продемонстрировал не просто высокую зависимость

экономики от внешних рынков, но и мультипликативный эффект рентных доходов.

Широкое их использование для стимулирования спроса играет, по сути, про-циклическую

16

роль (подробнее см. в Главе 4), увеличивая дисбаланс между возможностями экономики

со стороны предложения и растущим спросом.

Кроме того, дополнительные рентные доходы, связанные с ростом цен на

нефть, создают эффект мягких бюджетных ограничений для основных

экономических агентов и государственных финансов. В результате экономический рост

сопровождается не улучшением структуры рынка, ростом эффективности и оптимизацией

затрат, но движением в прямо противоположном направлении, когда снижение

эффективности скрыто улучшающимися финансовыми результатами. Быстро растущий спрос и приток краткосрочного капитала скрывал фундаментальные недостатки и дисбалансы экономики:

слабость институтов и плохой деловой климат (являвшийся причиной низкой

эластичности со стороны предложения),

низкую привлекательность недиверсифицированной экономики для инвестиций,

закамуфлированную кредитованием спроса,

высокую склонность к потреблению в ущерб накоплению. Это, с одной стороны,

было следствием неблагоприятных макроэкономических и институциональных

условий, а с другой, вело к недостатку в экономике длинных денег, снижающему

ее устойчивость в условиях конъюнктурных колебаний и шоков.

2. Сценарии экономического развития в 2012 – 2020 гг.

2.1.Инерционные сценарии развития: затухание или пузырь

В дальнейшем экономике не удастся расти столь высокими темпами за счет тех же

источников. Ресурсы восстановительного роста исчерпаны. Опережающее расширение

внутреннего спроса ведет к общему росту внутренних цен, в том числе к росту

издержек на труд, и соответственно, к снижению конкурентоспособности отечественной промышленности в условиях глобального рынка.

Дальнейший рост потребления оказывает все меньшее стимулирующее влияние на

рост внутреннего производства, в то время как недостаток инвестиций и высокие

внутренние цены препятствуют диверсификации экспорта. В настоящий момент рост

спроса в экономике на 55% покрывается ростом цен, на 25% ростом импорта, и лишь на

20% ростом предложения со стороны отечественных предприятий. Экономика

потребления в значительной степени исчерпала свои возможности на данном этапе; такая

модель будет, скорее всего, обеспечивать относительно низкие (в сравнении с предыдущим периодом) и затухающие темпы роста.

В рамках прежней модели роста, на фоне неблагоприятного демографического

тренда и иных ограничений, при сохранении прежних (рассчитанных для периода 1997-

2007 гг.) темпов роста производительности труда средние темпы роста экономики могут

сократиться в ближайшие годы до 2,5% ежегодного прироста. Достижение более высоких

темпов роста производительности потребует резкого роста доли инвестиций в ВВП (выше

25%).

17

В рамках инерционного сценария экономического развития рассмотрены два

варианта – «инерционный» и «форсированный». При определенных предположениях

ежегодные темпы роста на уровне 4% ВВП в течение десятилетия возможны. Однако даже

в рамках этого сценария и связанных с ним крайне позитивных (и строго говоря,

маловероятных) предположений экономический рост столкнется с проблемами во второй

половине десятилетия. Для решения этой проблемы неизбежно потребуется увеличить

склонность населения к потреблению и кредитование нефинансового сектора, для

чего будут использоваться в возрастающем объеме внешние займы, а также расширено

рефинансирование банковской системы. По факту модель приходит в пред-кризисное

состояние к концу десятилетия.

Форсированный вариант инерционного сценария, предполагающий __________ежегодный

рост на уровне 6% ВВП за счет стимулирования кредитования и потребления, ведет к

образованию к концу десятилетия «кредитной ямы» в размере 16,2% ВВП, снижению

банковской ликвидности и в результате – к полномасштабному кризису.

В рамках инерционного сценария, опирающегося на сохранение прежней модели,

экономический рост возможен, однако невозможен устойчивый экономический рост.

При сохранении «старой» модели просматриваются два варианта «инерционного

сценария» – консервативный, ведущий к затуханию темпов экономического роста, и

форсированный, ведущий к образованию нового «пузыря» и новому кризису.

В этой неблагоприятной альтернативе вариантов развития событий проявляют себя

институциональные ограничения действующей модели роста:

ориентация экономики исключительно на факторы внутреннего спроса (за исключением сырьевого сектора),

фундаментальный недостаток прямых и длинных инвестиций, замещаемых кредитами, что повышает уязвимость экономики к внешним шокам и ведет к несбалансированности роста,

недостаток конкуренции на внутреннем рынке, ведущий к быстрому росту внутренних цен, в результате чего каждый процентный пункт роста ВВП становится очень капиталоемким (требует привлечения значительных финансовых ресурсов).

2.2. Альтернативный сценарий: Устойчивый экономический рост.

Условия, факторы и ограничения

Анализ «историй успеха» – всех случаев устойчиво высокого экономического роста

в странах с формирующимися рынками за последние 50 лет – демонстрирует, что общего

рецепта выхода на траекторию устойчивого роста не существует. Вместе с тем есть ряд

условий успеха, характерных для всех этих случаев. Политика, направленная на

достижение устойчивого динамичного роста, должна строиться на двух основаниях:

1) выполнение этих «обязательных условий» (приближение к ним); 2) анализ

специфических ограничений и возможных драйверов роста, расшивка «узких» мест,

максимизация эффекта от преимуществ и минимизация ограничений для роста,

характерных __________для конкретной страны.

18

Общие условия выхода на траекторию устойчивого роста К общим «условиям успеха» выхода на траекторию устойчиво высокого экономического роста для стран с развивающимися рынками относятся:

1) Ориентация на внешний спрос, открытость экономики. Все попытки опираться

исключительно на рост внутреннего рынка захлебывались, рост «выдыхается». Это

связано, в частности, с тем, что неразвитый и ограниченный внутренний рынок не

создает достаточных условий для проявления рыночных стимулов и поиска

потенциально сильных сторон экономики (которые могут быть сосредоточены в

достаточно узких сферах).

2) Рыночное распределение ресурсов. Свободный переток ресурсов и капитала –

принципиальное условие успешной стратегии устойчивого экономического роста.

Господствовавшее в конце XX века представление о том, что минимальное

государство в наибольшей степени способствует успеху догоняющего развития, не

подтверждается эмпирикой историй успеха: роль государства выглядит шире и

значительней. Вместе с тем принципиальным является то, что государство должно

дополнять, но не подменять рынок; государственное вмешательство не должно

искажать рыночные стимулы, только в этом случае оно будет содействовать успеху, а не препятствовать ему.

3) Высокая норма сбережений. Этот пункт становится в последнее время одной из

точек консенсуса экономистов: уровень накопления в странах догоняющего

развития, как правило, составлял не менее 25-30% ВВП. Такой вывод имеет

принципиальное значение для анализа перспектив экономического роста в России и

конструирования политик, направленных на его стимулирование. Уровень

инвестиций в основной капитал в период трансформационного спада в России

опустился до 14% ВВП, в середине 2000-х гг. он находился на уровне 16%, а в

последние годы – на уровне 20-22%, что еще не соответствует условиям устойчиво

высокого роста.

4) Макроэкономическая стабильность. Страны устойчиво высокого роста переживали разные периоды, макроэкономические условия должны быть

благоприятны для проявления рыночных стимулов, что предполагает, прежде всего,

привлекательную валюту. Инфляция должна быть однозначной (до 10%). Слишком

быстрый рост государственных расходов создает угрозу макроэкономической стабильности и непомерно увеличивает роль государства в экономике. Сегодняшняя российская экономика по многим параметрам не соответствует этим условиям.

Специфические факторы, оказывающие принципиальное влияние на перспективы

долгосрочного экономического роста в России

Перспективы устойчиво высоких темпов экономического роста в случае

конкретной страны связаны с потенциалом ее конкурентоспособности на ее стадии

развития. Россию обычно рассматривают как страну, находящуюся на второй,

19

инвестиционной стадии развития, на которой конкурентность достигается за счет

способности привлекать технологии и капитал, повышая на этой основе качество

продукции и оптимизируя затраты. Это означает, в частности, что критически важны

для повышения конкурентности экономики эффективность и эластичность рынков

труда и капитала (развитие финансового рынка), а также эффективность товарного

рынка (свободное перемещение товаров, открытость, конкурентность рынков),

способность привлекать инвестиции. Наконец, для перехода к следующей, инновационной стадии развития, критически важны вложения в человеческий капитал.

В силу исторических особенностей и особенностей ресурсной обеспеченности, у

России наблюдается ряд отличий от стандартного профиля страны, находящейся на

инвестиционной стадии. Это связано с тем, что индустриализация проходила в условиях

нерыночной закрытой экономики, что определило специфику распределения ресурсов и

производства (его более высокую концентрацию), неразвитость потребительского сектора

и слабость рыночных институтов.

Вместе с тем то же историческое наследие предопределило еще две особенности –

относительно высокое качество человеческого капитала (в сравнении с другими

развивающимися странами) и относительно высокие социальные стандарты. Особенности

экономического роста в 2000-е гг. усилили и усугубили эти особенности. На протяжении

этого периода душевые доходы быстро росли, что увеличивало издержки на труд и

снижало стимулы к импортозамещению, а значительные доходы от сырьевого

экспорта и доступность внешнего кредитования ослабляли стимулы к улучшению

инвестиционного климата и институциональной среды, дальнейшей реструктуризации некоторых секторов экономики.

Таким образом, Россия, с одной стороны, обладает сравнительными

преимуществами, обозначающими потенциал ее конкурентоспособности, ее

подготовленность к переходу к следующей стадии развития. С другой, в сравнении с

другими «продвинутыми» развивающимися странами имеет ряд существенных

недостатков, которые мешают ей реализовать свои преимущества.

В целом, анализируя базовые условия и особенности развития российской

экономики, можно выделить следующие фундаментальные факторы, которые будут

оказывать принципиальное влияние на перспективы экономического роста в России.

Ограничения: Преимущества:

- неблагоприятный демографический

тренд

- размер рынка

- относительно высокие издержки на

труд

- относительно высокое качество

человеческого капитала

- слабые институты

20

- наличие природных ресурсов

(«голландская болезнь», отрицательное

влияние на институты и стимулы к

развитию)

- наличие природных ресурсов

(дополнительные ресурсы для

развития)

Ограничения роста

1) Неблагоприятный демографический тренд. Согласно прогнозам «Доклада о

развитии человеческого потенциала, 2008 г.» в результате естественной убыли

население России сократится к 2025 г. на 10 млн. человек. Современный

экономический рост не знает прецедентов устойчивого и длительного его

поддержания без роста населения. Сокращение доли трудоспособного населения (в

связи с его старением) увеличивает нагрузку социальных обязательств государства

в расчете на одного работающего, эта нагрузка станет дополнительным бременем,

препятствующим энергичному экономическому росту. Только __________для обеспечения

поддержания трудоспособного населения на постоянном уровне России требуется

привлекать от 700 тыс. до 1 млн. иммигрантов ежегодно.

2) Относительно высокая стоимость рабочей силы. За десятилетие роста в России

более чем в полтора раза увеличился размер ВВП на душу населения; Россия стала

одной из самых богатых развивающихся стран. Реальная заработная плата выросла

в 2000-2009 гг. в 3,5 раза (при росте ВВП в 1,7 раза) и находится на уровне,

характерном для стран ЦВЕ. Сегодня Россия не является страной с дешевой

рабочей силой, и, соответственно, будет проигрывать развивающимся странам в

сфере массового промышленного производства. В то же время Россия - страна с

немодернизированной экономикой, а потому не может конкурировать с развитыми

странами в их нишах («ножницы конкурентоспособности»). Эта проблема

определяет как высокую потребность в миграции и иммиграции, что позволило бы

поддерживать конкуренцию на рынке труда и сдерживать негативные тенденции в

этой сфере, так и необходимость поиска адекватных ниш в мировом разделении

труда.

3) Низкое качество институтов. Россия занимает 63-е место в рейтинге глобальной

конкурентоспособности Всемирного экономического форума. По большинству

важнейших параметров, составляющих рейтинг, Россия находится на 50-70 местах.

Вместе с тем по параметрам развития базовых институтов и инфраструктуры рынка

Россия оказывается на 100-120 местах. Такие «разрывы развития» свидетельствуют

о системной проблеме. Еще одним важным индикатором является ухудшение места

России в рейтингах конкурентоспособности и качества бизнес-среды (GCI, GEM,

IMD, Doing business), а также государственного управления (World Bank Governance Indicators) с середины 2000-х гг.

Такая динамика не всегда свидетельствует об абсолютном ухудшении показателей.

Но она определенно показывает ослабление позиций в сравнении с другими

развивающимися странами, более активно продвигающимися в улучшении

делового и инвестиционного климата. Данная проблема приобретает критическое

21

значение в условиях предполагаемого обострения конкуренции за привлечение

капитала.

С другой стороны, именно в этой сфере заключен и наиболее очевидный ресурс

повышения конкурентоспособности российской экономики. Кроме того, и

реализация «преимуществ» России – факторов, способных оказать позитивное

влияние на возможности экономического роста, – непосредственно связана с перспективами улучшения качества институтов.

Преимущества

1) Относительно высокое качество человеческого капитала и инфраструктуры.

Речь идет о сравнительном преимуществе при сопоставлении с другими развивающимися странами: Россия имеет лучшие показатели по распространенности и доступности 1 и 2-го образования, а также развития инфраструктуры. Однако реализация этих преимуществ потребует серьезных институциональных изменений, а их поддержание – более значительных инвестиций в сектор, учитывая растущее внимание к этой проблеме в развивающихся странах и предпринимаемые ими усилия в этом направлении.

2) Размер внутреннего рынка. Сегодня Россия занимает 8 место в мире по размеру

внутреннего рынка. Этот фактор является положительным в контексте перспектив

долгосрочного экономического роста: повышает инвестиционную

привлекательность страны, создает значительный потенциал рынка неторгуемых

товаров и возможности для развития инфраструктуры.

3) Изобилие сырьевых ресурсов. Этот фактор является несомненным преимуществом,

однако, способен оказывать серьезное негативное воздействие, задавая

диспропорции в макроэкономике и финансах («голландская болезнь») и в

результате формируя ренто-ориентированную модель социального развития,

подавляющую стимулы к модернизации и конкуренции («сырьевое проклятье»).

Вместе с тем как свидетельствует мировой опыт, развитая институциональная и

деловая среда позволяет купировать или, во всяком случае, минимизировать эти

эффекты.

Конфигурация этих факторов, специфическое историческое наследие (path

dependence), определяющее особенности прохождения Россией современной стадии

развития, формируют основные вызовы, стоящие перед российской экономикой.

Главными из этих вызовов можно считать:

· «Ножницы конкурентоспособности»: относительно высокие издержки на труд на

фоне низкого качества институтов. В результате соотношение «риск/доходность»

оказывается малопривлекательным для инвесторов;

· «Демографический крест»: рост социальных обязательств бюджета на фоне сокращения доли трудоспособного населения;

22

Вызовы сырьевой зависимости проявляют себя в сфере макроэкономики и

особенностей институциональной среды. Давление в сторону высокого обменного

курса приводит к замещению отечественной продукции импортом, а длинных и

прямых инвестиций краткосрочными заимствованиями, что также способствует

консервации плохой деловой среды, замедляет трансфер технологий и ноухау.Высокая инфляция препятствует адекватному регулированию экономической активности через механизм процентных ставок;

Разрывы в развитии. Уровень развития человеческого капитала не соответствует

качеству институциональной среды, это приводит к «бегству мозгов», что происходит не только в форме трудовой эмиграции, размывания элиты (exit strategies), но и в форме переноса центров прибыли предприятий high-tech, IT сектора и «новой экономики» за рубеж.

3. Основные направления и цели политики по созданию условий устойчивого экономического роста В данном разделе рассматриваются лишь основные цели и общие принципы

политики, направленной на формирование условий устойчивого экономического роста в

России. Более детальная проработка и конкретизация мер в рамках этих принципов

проводится в соответствующих разделах Стратегии.

Условием успеха экономической политики, направленной на формирование новой

модели экономического роста, является четкий выбор приоритетов. На наш взгляд,

основным приоритетом должен стать выход на максимально высокие темпы

сбалансированного экономического роста. Слабый рост в условиях догоняющего

развития не позволяет решать ни основную задачу – сокращение отставаня от стран-

лидеров в долгосрочном периоде, ни поддерживать социальную стабильность в

краткосрочном периоде.

В силу особенностей распределения доходов (сильное неравенство) низкий рост в

странах догоняющего развития не позволяет низкодоходным группам воспользоваться

«плодами роста». В результате правительство, скорее всего, окажется вынуждено либо

оказывать этим группам значительную поддержку, увеличивая расходы бюджета, либо

искусственно стимулировать рост, что приведет к новому циклу макроэкономической

несбалансированности («перегреву»).

Ускоренный экономический рост в условиях догоняющего развития требует

высокой мобильности ресурсов, гибкого отношения к институтам и моделям, высокой

реактивности в меняющихся условиях. Динамичный экономический рост в целом

характеризуется процессом «созидательного разрушения». В случае догоняющего

развития это особенно важно. Те или иные решения могут выглядеть проблемными с

точки зрения сохранения стабильности в краткосрочном периоде, однако их непринятие

может привести к замедлению экономического роста в среднесрочной и долгосрочной

перспективе. В результате решения, принятые в интересах сохранения status quo –

«сохранения социальной стабильности» в краткосрочном периоде, могут оказаться

«подрывными» для социальной стабильности в периоде среднесрочном.

23

Проведенный анализ позволяет выделить основные направления и цели политики

по формированию новой модели роста – условий устойчивого экономического роста в

целях догоняющего развития.

I. Макроэкономическая и бюджетная стратегия

1) Денежно-кредитная политика.

Цели:

сокращение отрицательного влияния «голландской болезни»,

использование сырьевой ренты в целях экономического роста и макроэкономической стабильности,

сокращение инфляции,

стимулирование сбережений и повышение нормы накопления,

повышение роли внутренних факторов в регулировании денежного предложения,

позволяющих смягчить зависимость от внешней конъюнктуры.

В последние годы согласованным Правительством Российской Федерации и

Банком России приоритетом денежной политики являлась двойственная задача

сглаживания валютного курса и сокращения инфляции. Однако, по факту,

выполнялась лишь первая задача, в то время как достигнутый еще в середине

2000-х гг. уровень инфляции 10-12% фактически оставался стабильным. Снизить

инфляцию не удавалось. Такой уровень инфляции не соответствует

сформулированным выше условиям выхода на траекторию устойчивого

экономического роста (требование «однозначной» инфляции). Кроме того,

подобная денежная политика вела к тому, что процентная ставка не работала как

механизм, регулирующий денежное предложение. Отрицательная (по большей

части) ставка являлась причиной отрицательных депозитных ставок, что в свою

очередь де-стимулировало сбережения и стимулировало рост потребления.

В связи с этим в рамках выработки новой модели роста предлагается частичное

изменение приоритетов денежной политики. Главным приоритетом становится

снижение инфляции, при этом основными целями снижения инфляции являются

достижение устойчиво положительной ставки рефинансирования и ее снижение

до однозначных значений. Такая политика приведет к изменению механизма денежного предложения – снижению роли валютного рынка и роста роли процентной ставки.

Предложенный «маневр» сопряжен с очевидными рисками: волатильность курса

окажет отрицательное влияние на конкурентоспособность российской

промышленности, ограничение присутствия Центрального банка на валютном

рынке приведет к росту кредитных ставок. Для снижения этих рисков стратегия

сокращения инфляции должна включать в себя:

Активные мероприятия по снижению немонетарных факторов инфляции, что подразумевает дальнейшее реформирование монопольных секторов

24 экономики и снижение общего уровня монополизма, активные мероприятия, направленные на рост конкурентности внутренних рынков, снижение барьеров входа на рынок и прочих мероприятий по улучшению деловой среды.

Гарантии стабильности налоговой системы и ориентация на необходимость снижения налоговой нагрузки, что должно частично компенсировать рост рисков, связанных с волатильностью валютного курса. (Подробнее см.в Разделе 2).

2) Бюджетная политика.

Цели:

создание условий макроэкономической стабильности и стабильности государственных финансов,

снижение бюджетной нагрузки к ВВП,

рационализация фискальной нагрузки на экономику в целях ослабления ее негативного влияния на экономический рост,

адаптация структуры бюджетных расходов к целям догоняющего развития (модернизации).

Макроэкономическая стабильность, бывшая в 2000-е гг. конкурентным

преимуществом России, в последние годы оказалась в значительной степени

расшатана как вследствие возросшей волатильности и нестабильности внешней

среды, так и в силу чрезмерного роста бюджетных расходов.

Если до кризиса в рейтинге конкурентоспособности Всемирного экономического

форума по параметру макроэкономической стабильности Россия находилась на 29

месте (что значительно выше общего рейтинга страны – 53 место), то после

кризиса она переместилась на 79 место. Такой скачок связан не только с

фактическим ухудшением показателей, но и с переоценкой качества

макроэкономической стабильности 2000-х гг. Как показал кризис, избранная

модель поддержания макроэкономической стабильности не учитывала реальный

уровень рисков, в реальности бюджетная политика была в предкризисные годы

про-циклической.

Меры по формированию модели долгосрочной макроэкономической и бюджетной

стабильности должны включать новый механизм сдерживания роста расходов и

использования рентных доходов, накапливаемых в фазе высоких цен. Также они должны быть сопряжены с маневром в области структуры государственных расходов. Инвестиции в человеческий капитал должны стать своего рода альтернативой перекосу в сторону текущего потребления, характерного для пред-кризисного периода.

(Подробнее см. в Разделе 2).

25

II.Разработка Стратегии улучшения делового климата, защиты конкуренции, повышения инвестиционной привлекательности и качества инвестиций (Институциональная и инвестиционная стратегии)

1) Улучшение ______________делового климата и защита конкуренции:

Цели:

повышение уровня деловой активности и внутренней конкуренции как средство перехода к новой модели роста,

снижение искажающего эффекта на рыночные стимулы избыточного регулирования,

сокращение государственного и монопольного секторов экономики,

контроль и снижение уровня коррупции,

повышение уровня защищенности и стимулирование инвестиций.

Выработка институциональной стратегии, направленной на успешную

конкуренцию за привлечение частных инвестиций и повышение эффективности

внутреннего рынка, – ключевой элемент стратегии формирования условий устойчивого экономического роста.

Базовым элементом этой стратегии должно стать усиление рыночных стимулов развития за счет роста уровня конкуренции на внутреннем рынке. Если в начале 2000-х гг. макроэкономические проблемы выглядели главным вызовом экономике, блокирующим перспективы экономического роста, то сейчас макроэкономические меры и макроэкономическая стабилизация не дадут системного эффекта, если не будут подкреплены соответствующими институциональными изменениями.

Институциональное отставание остается важнейшим вызовом для стран

догоняющего развития. Как показывает опыт, институциональное отставание

является приемлемым ограничением при запуске экономического роста,

достигаемом за счет использования базовых факторов или пакета «простых»

реформ (дешевые ресурсы, низкая стоимость рабочей силы, стимулирование

внутреннего спроса, финансовая либерализация), однако, становится все более

значимым ограничителем при решении задачи поддержания роста в долгосрочном периоде.

«Нормативный» подход к проблеме институтов в странах догоняющего

развития предполагает широкий фронт реформ, направленных на улучшение

институтов, ориентацию на «образцы» (развитые страны) при заимствовании и

трансплантации институтов, возможность снижения темпов роста в

краткосрочном периоде в целях обеспечения стабильных долгосрочных темпов

роста.

Однако, как показывает опыт, наиболее динамично развивающиеся страны

используют преимущественно другой – редукционистский (прагматический)

подход к проблеме институтов, который предполагает не широкий фронт

26

преобразований, но диагностику и устранение критических препятствий, в

наибольшей степени сдерживающих экономический рост. При такой

политике высокие темпы экономического роста остаются главной задачей

правительства, сопряженной с последовательным улучшением

институциональной среды в целях поддержания роста. Основным методом

является не копирование институциональных образцов, но поиск

функциональных соответствий, учитывая то обстоятельство, что уровень

реформированности различных институтов будет разным. Этот подход не

означает отказа от проведения широких институциональных преобразований, но

подразумевает выстраивание прагматической иерархии приоритетов. Разработка институциональной стратегии для России в рамках такого прагматического подхода предполагает:

1) диагностику наиболее острых институциональных проблем, сдерживающих возможности экономического роста,

2) институциональное соревнование с лидерами догоняющего развития – странами, с которыми России предстоит конкурировать за привлечение инвестиций на мировом рынке.

Анализ наиболее острых проблем, сдерживающих возможности экономического

роста в России, позволяет говорить о проблеме низкой деловой активности,

связанной с неблагоприятными факторами деловой среды и

государственного регулирования, и проблеме низкой внутренней конкуренции

как центральных недостатках российского рынка. Основными негативными факторами в этой сфере являются:

1) чрезмерное неравенство прав рыночных агентов,

2) барьеры входа на рынок для новых компаний,

3) искажающее влияние государственного и монопольных секторов,

4) чрезмерное и неэффективное регулирование,

5) коррупция,

6) недостаточные темпы реструктуризации старых компаний, получающих государственную поддержку в разных формах.

Проблема повышения деловой активности и уровня внутренней конкуренции

может рассматриваться в качестве ключевой в силу того, что она имеет ярко

выраженные макроэкономический и структурный аспекты, непосредственно

связанные с задачами перехода к новой модели роста и преодоления недостатков

старой модели, а также с общими целями догоняющего развития.

Конкуренция как макроэкономический фактор. Конкуренция сдерживает рост внутренних цен, что ведет к сокращению общих издержек на экономический рост и позволяет уйти от альтернативы «затухание» роста или «пузырь» (переход от «экономики спроса» к «экономике предложения»);

27

Конкуренция как структурный фактор: конкуренция обеспечивает перераспределение ресурсов в соответствии с сигналами рынка;

Конкуренция и цели развития: именно рост конкуренции ведет к формированию спроса на инновации со стороны бизнеса, высокий уровень конкуренции является необходимым условием перехода к инновационной стадии развития.

Конкуренция – не техническая, а политическая проблема. Попытки снизить

давление государственной бюрократии на бизнес предпринимались

неоднократно, однако, всякий раз кончались неудачей. По сути, эти попытки

сводились к введению новых норм, призванных ограничить или

регламентировать бюрократические практики и полномочия, и терпели неудачу

в силу того, что базовое распределение прав на рынке оставалось прежним.

Бесперспективными выглядят попытки ограничить права бюрократии «сверху»,

т.е. бюрократическими методами. Вероятно, более продуктивной могла стать тактика наделения более широкими правами самих участников рынка (ограничение прав бюрократии «снизу»).

Более подробную проработку подходов и конкретных мер Стратегии улучшения

делового климата см. в Главе 2.

Данное направление требует особенно тщательной проработки, потому что действительно является ключевым фактором формирования условий устойчивого экономического роста и непосредственно сопряжено с решением других проблем, создающих препятствия на этом пути.

2) Повышение инвестиционной привлекательности и качества инвестиций Цели:

повышение конкурентоспособности России на мировом рынке инвестиций,

замещение краткосрочных инвестиций долгосрочными в целях повышения стабильности экономического развития и снижения зависимости от внешней конъюнктуры,

улучшение отраслевой структуры иностранных инвестиций.

Исходные условия глобальной конкурентоспособности российской экономики

определяются ее промежуточным положением между богатыми и бедными

странами, задающим параметры основных факторов конкурентоспособности. В

отличие от низкодоходных стран с плохими институтами, издержки делового

климата в России не могут быть компенсированы экономией затрат на трудовые

ресурсы.

Это обстоятельство задает базовое соотношение «риск / доходность» при оценке

рынка. В 2000-е гг. эти особенности экономики компенсировались быстрым

ростом внутреннего рынка: форсированный рост внутреннего спроса на фоне

укрепления рубля повышал доходность вложений в рынок. Однако, как показал

кризис, такая динамика роста внутреннего спроса имеет жесткие ограничения, а

28 послекризисное торможение темпов роста спроса ведет к фундаментальной переоценке инвесторами перспектив российской экономики и потенциальной доходности инвестиций.

Характеризуя динамику и качество иностранных инвестиций в российскую экономику можно выделить следующие проблемы:

1) Качество инвестиций. Низкая доля ПИИ в общем объеме инвестиций (доля ПИИ составляла в предкризисный период около 24% всего объема инвестиций, а в 2010 г. упала до 12%). Замещение ПИИ кредитами, что повышает зависимость экономики от конъюнктуры внешних рынков. Такое смещение отражает фундаментальные качества инвестиционной среды: кредиты в России являются высокозащищенной формой инвестиций, а прямые инвестиции – низкозащищенной;

2) Структура инвестиций в разрезе типов инвесторов: в 2000-е гг. сокращалась доля инвесторов, заинтересованных в доступе к ресурсам и медленно росла доля инвесторов, заинтересованных в доступе к компетенциям, однако доминирование инвесторов, заинтересованных в доступе к рынку (74% всех инвестиций), отражало дисбалансы экономики, ориентированной преимущественно на рост внутреннего спроса (экономика спроса). Смещение структуры инвестиций в пользу инвесторов, заинтересованных в доступе к компетенциям, означает более низкие (как правило) уровни доходности и, соответственно, более высокие требования к инфраструктуре и деловому климату.

В этой ситуации основными целями Инвестиционной стратегии должны стать

повышение уровня защиты инвестиций,

создание благоприятных условий и преференций для прямых иностранных инвестиций,

формирование системы стимулов для органов государственной власти разных уровней для привлечения инвестиций.

Более подробно направления и меры Институциональной стратегии см. в Главе 2.

III. Стратегия на рынке труда и в сфере миграционных процессов Цели:

сокращение отрицательного влияния демографического тренда,

повышение конкуренции на рынке труда в целях сдерживания роста издержек на

труд,

стимулирование внутренней миграции в соответствии с географией спроса на труд,

повышение качества иммигрционного притока,

преодоление искажений, связанных с избыточным регулированием рынка труда.

Направления в реализации этой стратегии:

29

1) Либерализация рынка труда. Принципиальным условием политики, нацеленной на обеспечение условий устойчивого экономического роста, является отказ от попыток регулирования рынка труда (в частности с помощью формальных и неформальных препятствий сокращению занятости). Максимальная гибкость рынка труда – одно из важных условий догоняющего развития. В рейтинге глобальной конкурентоспособности ВЭФ российский рынок труда занимал до кризиса 27 место (существенно выше других качественных показателей страны), однако, по итогам кризиса переместился на 57-е, что отразило не только кризисное ухудшение ситуации с занятостью, но и рост неформального регулирования рынка со стороны правительства.

2) Политика, направленная на повышение трудовой мобильности населения. Реаллокация трудовых ресурсов – один из важнейших элементов структурной политики, способствующей исправлению искажений на рынке труда. Программы переселения малоэффективны, а усилия по формированию институциональных условий для повышения трудовой мобильности (в частности, легализация и развитие рынка аренды жилья, мобильность доступа к социальным благам) практически не предпринимаются.

3) Структурные изменения на рынке труда. Сокращение занятости в бюджетном секторе за счет роста эффективности использования трудовых ресурсов.

4) Политика повышения иммиграционной привлекательности России, политика привлечения высококвалифицированной и низкоквалифицированной иностранной рабочей силы. В среднесрочной и долгосрочной перспективе при негативном демографическом тренде Россию ждет новый вызов – вызов растущей международной конкуренции за трудовые ресурсы. В этой ситуации необходима разработка долговременной стратегии, направленной на превращение России в страну, комфортную для иммиграции. В противном случае России все равно придется привлекать иностранную рабочую силу в значительных масштабах, но качество этой рабочей силы будет значительно ниже.

(подробнее см. в Главе 8).

IV. Поддержка несырьевого экспорта и международной кооперации российских фирм Цель: постепенное увеличение доли несырьевого экспорта до 25% к 2020 г.

Основные направления: упрощение режима пересечения границы, снижение

прямых и косвенных издержек, улучшение администрирования налоговых льгот,

программы содействия экспорту.

30

Высокие внутренние издержки и слабые институты серьезно ограничивают

конкурентоспособность российских промышленных товаров на мировом рынке.Российские компании неизбежно будут проигрывать китайским, индийским и индонезийским компаниям в рентабельности сборочных производств.

Вместе с тем мировой рынок является чрезвычайно гибким, а международные

производственные цепочки – многоступенчатыми. Они предоставляют

экономическим агентам широкие возможности для поиска различных «ниш» в

мировом разделении труда. Если эти ниши являются достаточно узкими, то

внутренний рынок не предоставляет соответствующим компаниям достаточных

возможностей для реализации своих конкурентных преимуществ.

Эффективный поиск таких ниш осуществим только в условиях рыночной среды, а

задача государства сводится к созданию максимально благоприятных условий для

экспортных операций. Вместе с тем протекционистские меры в отношении экспорта – стандартная практика стран с развивающимися рынками. Необходимым условием таких мер является, во-первых, общее, неизбирательное упрощение режима экспорта, во-вторых, заранее объявленный временной горизонт, достаточный для закрепления компаний на международном рынке.

радикальное упрощение режима пересечения границы, а также администрирования нулевой экспортной ставки по НДС;

радикальное усиление инфраструктуры и формирование системы поддержки экспорта с развитой системой региональных и зарубежных представительств, активной информационной поддержкой, инструментами финансовой поддержки бизнес-миссий, экспортных (в особенности, первых) поставок;

разработка отраслевых программ стимулирования экспорта сырьевых товаров более глубокой степени переработки (нефтегазовая отрасль, химическая отрасль, черная и цветная металлургия, деревообработка);

реализация последовательных планов продвижения продукции различных подотраслей машиностроения на развивающихся рынках СНГ, Латинской Америки, Африки;

прямая государственная поддержка компаний, осуществляющих разработку, производство и поставки на экспорт высокотехнологичной продукции на основе сформированного технологического потенциала (атомная и космическая отрасль, нанотехнологии, поставки вооружения и связанные отрасли);

рассмотрение целесообразности создания специализированного банка с участием государства (блокирующий пакет), ориентированного на поддержку экспортных операций.

Средства, необходимые для реализации этих мер, следует изыскать за счет

выделяемых бюджетных средств на поддержку экономики. Сегодня эти средства

31

расходуются на поддержку компаний, работающих на внутреннем рынке,

необходим постепенный перенос акцента на приоритетную поддержку компаний,

выходящих на внешние рынки.

Предложения, касающиеся упрощения режима пересечения границы см. в Главе 5

«Налоговая политика»).

V. Новая социальная стратегия: инвестиции в человеческий капитал.

Цели:

сохранение и наращивание относительного преимущества в сфере человеческого капитала,

предотвращение «утечки мозгов», «бегства элиты» и переноса центров прибыли фирм «новой экономики» за рубеж.

Основные направления: перестройка приоритетов социальной политики в

соответствии с требованиями современной стадии развития, рационализация

социальных расходов государства, наращивание инвестиции в человеческий

капитал за счет структурного маневра бюджетных расходов, создание

благоприятной институциональной среды в секторах, связанных с поддержанием и

развитием человеческого капитала.

(Проработку соответствующих направлений и перечни мер см. в Разделе 3).__

1 " Автор выражает благодарность Национальному центру исследований в области советской и восточно-европейской истории (National Council for Soviet and East European Research).