108 Уйти, чтобы остаться. Социолог в поле

Стратегия исследования — «удивление»

В процессе нашего «челночного» исследования мы обнаруживаем в ста;

ром «новом» поле неожиданные исследовательские темы, выслушиваем

новые или по-новому рассказанные истории, наблюдаем незамеченные прежде

сцены повседневной жизни сельчан. Просто выходя на улицу, мы

получаем поток информации о деревенской повседневности. «Свежий» городской

взгляд помогает нам выделять важные аспекты, определяющие жизнь в

деревне. Что-то удивляет нас, кажется нам необычным. Случается, что

какой-то незначительный момент, привлекший наше внимание,

превращается в тему для исследования.

Поэтапное проникновение в поле, процесс изучения «карты»

семейных связей и отношений местных жителей прослеживается в наших

полевых дневниках. В записях первых поездок прочитывается наше смятение

от сложного переплетения родственных и соседских связей; «безадресной»,

непривычной для нас, горожан, пространственной ориентации жителей

села. Например, одна из местных жительниц, у которой мы спросили, на

какой из шести деревенских улиц живет интересующий нас человек, ответит

ла нам указующим жестом и сопроводила его характерным комментарием:

«На тоей». В деревне существует нумерация домов и названия улиц. Однако

практика показывает, что местные жители часто обходятся без них,

персонифицируя схему расселения и ориентируясь, скорее, на имена, чем на

традиционные для горожан адреса.

Дневники первых поездок напоминают «наивное письмо» человека,

попавшего в новую обстановку и выражающего свои мысли привычным ему

языком. Вот какая запись появилась в первую поездку у одного из авторов

этой статьи:

5.08.2003

Вечером того же дня, около 9 часов, мы пошли на озеро искупаться.

Два пацана лет по 11 устанавливали «резинки»1 для ловли рыбы. Это

скрупулезное занятие продолжалось минут 40. Движения у мальчиков

быстры и отточены, движения людей, знающих свое дело. Выглядят

как такие маленькие мужички, ловко орудующие топором, веслами и

покрикивающие друг на друга, если что не так, иногда матерятся.

Это их дело, которое никто другой так хорошо, как они, не сделает.

Вероятно, исследовательница, в чьем окружении принято считать

третьеклассников еще маленькими детьми (дарить им игрушки, встречать из

школы и пр.), также восприняла и деревенских ребят. Наши дальнейшие

наблюдения и беседы с сельчанами убедили нас, что социальное

взросление деревенских детей происходит раньше, чем городских. Конечно, было

бы преувеличением утверждать, что все они активно включены в домашнее

1 Самодельное приспособление для рыбной ловли.

Е. Богданова, О. Ткач. Назад в «поле»: опыт исследования... 109

хозяйство, помогают родителям и т. д. Тем не менее, многим из них

доводилось самим зарабатывать деньги на школьные учебники, тетради,

одежду и обувь. Лесные угодья, ставшие в последние годы одним из важных

источников заработка на селе, зачастую осваиваются именно детьми. Однако

«взрослость» деревенских мальчиков и девочек выражается не только и не

столько в их трудовой или финансовой самостоятельности, сколько в

выборе ими тем для обсуждения с нами, манере говорить. Практика

показывает, что разговоры с деревенскими ребятами дают незаменимый

материал о мире взрослых, о котором они рассуждают со знанием дела, порой с не

свойственной детям серьезностью и степенностью. Городским жителям

такое поведение детей может показаться необычным.

Также удивительно было увидеть в деревне, среди одноэтажных домов

с дворами и надворными постройками, двухэтажный многоквартирный

«городской» дом. Постепенно возникали вопросы: как вести хозяйство, живя в

таком доме, где хранить дрова, как решаются здесь коллективные проблемы

(вывоз мусора, чистка туалетов и пр.)? Вокруг дома нет места для огородов,

загонов для скота, бань. С тех пор, как развалился сельскохозяйственный

кооператив, у дома нет официального хозяина. Если большинству

деревенских семей удается выживать за счет продуктов, производимых на

собственных приусадебных участках, то где берут продукты жители «городского»

дома? Где они работают? Чем занято их свободное время? Так или иначе,

при наблюдении такого диссонанса в организации «городского» и

«деревенского» жилья, возникает тема о пересечениях и разрывах «городских» и

«деревенских» практик вообще и в данном сообществе в частности1.

Одной из поразивших нас встреч стало знакомство с местным

«умельцем», как мы сами его назвали. Это пенсионер, который выполняет в

деревне функции «дома быта». Его «ремонтная мастерская» не требует

больших вложений, поскольку материал для ремонта, например, обуви мастер

находит прямо на улице. Зачастую это выброшенные «нерадивыми»

хозяевами старые или ненужные вещи. Посещение «мастерской» вызвало у нас,

в частности, размышления о специфике отношения к старым вещам, а

также о различиях практик обращения с мусором в городе и деревне.2

Часто социологическое исследование направлено на то, чтобы выявить

необычное в обычном. В нашем исследовании мы, напротив, воссоздаем

картину мира, привычную для сельских жителей, но новую для нас. Вскры-

1 Эти вопросы стали предметом самостоятельного исследования одного из

авторов статьи. Результаты опубликованы в статье: Богданова Е. Антропология

деревенской двухэтажки, или к вопросу о неудавшихся проектах власти / / Кресть-

яноведение: Теория. История. Современность. Ученые записки. 2005. Вып. 5 /

Под ред. Т. Шанина, А. Никулина. М., 2006. С. 351-367.

2 Результатом этих размышлений стала статья О. Бредниковой и О. Ткач

«Грязная деревня» и «замусоренный город» (обыденные практики обращения с мусором

в разных сообществах) // Антропологический форум. 2008. № 8. С. 338-352.

110 Уйти, чтобы остаться. Социолог в поле

вая различные аспекты деревенской повседневности, мы находим важные

для исследования проблемные зоны. Нам удается (или не удается) замечать

их в силу того, что сама повседневность заставляет нас удивляться. Подчас

местные жители не понимают, зачем мы просим их что-то показать. Для них

нет ничего интересного в том, как они кормят скот или рубят дрова.

Напротив, для нас все это представляет исследовательскую ценность.

Деревенская специфика становится заметной на сломе рутины, когда мы смотрим

на деревню глазами городских жителей. Для работы в таком поле нужен

«свежий» взгляд. Привыкая к деревенской повседневности, мы перестаем

удивляться тому, что и как делается в деревне. По мере нарастания нашего

деревенского опыта, мы накапливаем знание, которое помогает принимать

явление автоматически, без объяснений. Регулярные отъезды из деревни и

сохранение статуса «чужих» позволяют нам сохранять способность к

рефлексии по поводу происходящего.

Полифония источников информации

Мозаичность данных исследования зависит не только от появления

новой для нас информации в процессе изменения самого поля и того, как мы

его воспринимаем. Она также связана с множественностью источников

информации о людях, живущих в деревенском сообществе. Такая

множественность порождает многоликость наших информантов. Мы часто

оказываемся на перекрестке множества информационных потоков. Случается, что,

знакомясь с человеком, мы уже знаем о его жизни многое по рассказам

других жителей. Так возникает проблема, обозначенная нами как «полифония

источников», когда информацию об одном и том же человеке,

интерпретацию одного и того же события можно получать многократно и из разных

уст. Круги циркулирования информации дублируются, множатся и

пересекаются, образуя многослойное информационное поле. Количество

рассказов жителей друг о друге растет в геометрической прогрессии, поскольку

они озвучиваются уже не только представителями более близкого нам

круга общения, но и каждым новым знакомым, считающим своим долгом

добавить значимую, как ему/ей кажется, информацию о своих соседях. В такой

ситуации мы постоянно получаем биографических «клонов» наших

информантов. У каждого члена сообщества есть желание и возможности

снабдить нас жизнеописаниями других жителей деревни. Вероятно, тем самым

информанты пытаются продемонстрировать свою социальную

компетентность в жизни сообщества. Постепенно наш первый восторг по поводу

открытости и красноречивости местных жителей сменяется размышлениями

о том, как соотносить и интерпретировать полученные данные.

Вот один из показательных примеров того, насколько порой

противоречивым может быть многоголосье сообщества. В интервью молодой человек

по имени Саша, 32 лет, рассказал нам, что после женитьбы он уехал в со-

Е. Богданова, О. Ткач. Назад в «поле»: опыт исследования... Ш

седнюю деревню. Недавно он развелся и, оставив с бывшей женой двоих

детей семи и трех лет, вернулся в родное село. По словам нашего

информанта, его бывшая жена изрядно пьет, что грозит ей лишением материнских

прав. Саша обвинил жену в том, что она нигде не работает и не заботится

о детях. У него хорошие отношения с детьми: старший сын, первоклассник,

достаточно часто забегает к нему после школы и даже приезжает погостить

из другой деревни на велосипеде. Саша сообщил, что работает на тракторе,

имеет более или менее стабильный заработок и мечтает совсем забрать

детей к себе. Беседа происходила зимой, и мы поинтересовались, есть ли в

хозяйстве запас дров, на что Саша заявил, что дрова есть, но они лежат далеко

в лесу, а у него пока нет времени и возможности подвезти их к дому.

Наши собственные наблюдения несколько разрушили радужную

картину, нарисованную «хозяйственным» Сашей. Он живет со своим дедом в

ветхом запущенном доме. Наше знакомство произошло во дворе, где мужчины

разбирали и распиливали забор на дрова. Их не хватает, чтобы протопить

дом, в нем холодно и грязно. Не нужно особенной смекалки, чтобы

догадаться, что Саша регулярно выпивает.

Комментарии Сашиных соседей дополнили наши наблюдения. По их

словам, Саша с дедом живут очень бедно. Саша пьет, пропивает всю утварь

и даже мебель. Узнав, что в доме не на чем спать, соседи отдали им старый

диван. Уже на следующий день Саша с дедом ходили по деревне и

предлагали всем купить его за 50 рублей. Соседей также беспокоит, что Саша

ворует у них дрова, им приходится постоянно следить за поленницей.

Окружающие говорят, что с работы Сашу выгнали, он живет с новой женой и не

очень-то обеспокоен судьбой детей. Они также уверяют нас в том, что у его

прежней жены есть работа и она не пьет.

Из беседы со старшим сыном Саши мы узнали, что он практически не

общается с отцом, не говоря уже о том, чтобы приезжать из другой деревни.

Мальчик учится в местной школе, в первом классе. После уроков, часами

ожидая школьного автобуса, который собирает всех неместных учеников,

он слоняется по школе, часто голодный, но к отцу не заходит. Когда мать на

работе, за детьми обычно присматривает бабушка.

Информация, полученная из разных источников, не оценивается нами

как достоверная/недостоверная. Важно то, что мы имеем возможность

получить палитру различных мнений об одних и тех же людях, явлениях,

событиях. Это позволяет избежать эффекта «моментального снимка», как это

было бы, если бы мы ограничились одним интервью с Сашей.

Настороженность по отношению к нам, которую проявляли жители в

наши первые приезды, уменьшилась или сменилась доверием. Информанты

не стесняются оценочных суждений в адрес других, вовлекая нас в свое

локальное, закрытое пространство домыслов, сплетен и слухов, завязанных на

житейской морали. Выслушивая, а иногда и воспроизводя слухи, мы, хоть

и на какое-то время, становимся «своими», превращаемся из исследовате-