1 Речь идет об исследовании «Бытовое, но не «нормальное»: употребление

наркотиков и молодежные культурные практики в современной России» (Грант

ESRC), которое было проведено в 2002-2003 гг. социологами НИЦ «Регион»

(Ульяновск) при участии Хилари Пилкингтон (Центр изучения России и Восточной

Европы, Бирмингемский университет) в трех регионах России. Суть его состояла

в объяснении феномена нормализации (обытовления) наркотических практик в

контексте молодежной культуры. Подробнее о российской специфике прочтения

нормализации см.: Герои нашего времени. Социологические очерки / Под ред.

Е. Омельченко. Ульяновск: Издательство Государственного научного учреждения

«Средневолжский научный центр». 2000.

2 На момент проведения исследования мне было 25 лет, а моим коллегам 21 и

23, в то время как нашим информантам в основном было по 15-17 лет. Однако мы

выглядели еще и моложе своих лет, что безусловно облегчало установление

контакта и включение в компанию.

80 Уйти, чтобы остаться. Социолог в поле

Итак, напичканная принципами «этической» этнографии и иллюзией

собственных высоких коммуникативных способностей, я приехала на

место моего будущего «поля» в город Сочи.

Здравствуйте, можно войти?

В литературе по этнографии и социологии часто пишут о сложностях

доступа в поле1. Этот этап самый трудный, иногда самый неприятный и

вместе с тем самый важный: именно здесь определяется, успешным или

нет будет исследование. В моем случае дело осложнялось (хотя на первый

взгляд казалось, что облегчалось) тем, что меня должна была принять

молодежная тусовка. Для меня это означало, что от того, верно ли я «угадаю»

правила и ценности компании, зависит, будет мне открыт доступ без

проблем или же придется осаждать «объект изучения» долгие дни, а то и

недели. Из моего собственного социального опыта было ясно, что в каждой

молодежной компании есть свои нормы и правила. Так, например,

значимыми кодами в тусовке выступают определенный музыкальный стиль, марка

одежды или аксессуар, приверженность определенному напитку или марке

сигарет. Правильно проинтерпретировав этот код, можно предположить,

какие ценности разделяются этой группой, какие ритуалы и правила

облегчают коммуникацию, что поможет найти удачный предлог для вхождения

в тусовку. Эти «предполевые» знания, во многом основанные на моем

личном тусовочном опыте2, очень пригодились мне: понимая стилевые

особенности моих информантов, я легко находила с ними общий язык. Так, напри,-

мер, для знакомства с первым информантом я предложила пойти посидеть

и попить пива, что, как оказалось, считается в их компании самым

«правильным» для ритуала знакомства и установления контакта.

Однако мой собственный жизненный опыт иногда, напротив, очень

мешал мне. Я «знала все ответы заранее» или спешила интерпретировать

слова и поступки информантов, исходя из своей перспективы, если

происходящее казалось мне уже знакомым. Скажем, во время разговоров я часто

слышала: «мы пошли курить», «пошли накурились». Привыкнув к тому,

что курение марихуаны в моем культурном окружении называли другими,

1 См., например: Bailey С. A. A guide to field research. California: Pine Forge Press.

1996; Becker H. S. Outsiders: Studies in the sociology of deviance. New York, 1973;

Burgess R. G. Sponsors, gatekeepers, members, and friends: Access in educational

settings // W. B. Shaffir and R. A. Stebbing (Eds.) Experiencing fieldwork: An inside

view of qualitative research. New York: St. Martin's Press, 1991; Liebow E. Tell them

who I am: The lives of homeless women. New York: The Free Press, 1994; Wax R.

Doing Fieldwork: Warnings and Advice. Chicago: University of Chicago Press, 1971.

2 Долгое время я общалась и идентифицировала себя с так называемой

субкультурной молодежью, частично разделяющей идеалы и практики хиппи,

частично — музыкантов и рокеров.

И. Костерина. Добро пожаловать или посторонним в... *Н

часто жаргонными, словами, я не обращала внимания на подобные

замечания и интерпретировала их как курение сигарет, в то время как мои

информанты подразумевали под этим именно употребление марихуаны. Поэтому

постоянно приходилось узнавать подлинное значение тех или иных слов,

но делать это, не вызывая недоумения у информантов своей

некомпетентностью.

Когда хорошие варианты не срабатывают

До приезда в Сочи планировалось найти некую девочку Наташу, у

которой мои коллеги уже брали интервью на предварительном этапе

исследования. Тогда она охотно дала свои координаты и выразила готовность

сотрудничать в дальнейшем. Казалось бы, лучшего начала и придумать

нельзя: есть «подготовленный» информант — готовый пропуск в тусовку.

Но... ее телефон потерялся. (После этого случая я стала педантично

записывать все телефоны информантов сразу в социологический дневник —

мало ли что...) Оставалось одно — ехать к Наташиному колледжу и искать

ее там. Пользоваться «властным» ресурсом и обращаться к администрации

колледжа я не стала; предпочла потусоваться среди студентов,

ненавязчиво расспрашивая, не знает ли кто рыжеволосую Наташу с первого курса.

Проведя там около полутора часов, я ее так и не нашла, но познакомилась

с весьма «субкультурным» мальчиком из этого же колледжа, у которого,

как оказалось, мои коллеги тоже когда-то брали интервью. И это интервью

я читала! Поэтому я сразу взялась за Андрея, решив, что он вполне

адекватная замена Наташе. Я сказала ему, что изучаю молодежные компании

и попросила помочь1. Он охотно согласился, но посоветовал сразу не

раскрывать цель приезда и предложил представлять меня своим приятелям

как старую знакомую, приехавшую ненадолго в Сочи. Итак, первая

зацепка была найдена.

Несмотря на активность и готовность сотрудничать, демонстрируемые

во время первых встреч, мне не удалось вызвать в Андрее сочувствия и

желания помочь исследованию «ради науки». Тут нужна была другая

мотивация, и спустя неделю я ее нашла, когда стала искренним и благодарным

слушателем историй жизни Андрея — из меня получился неплохой

психотерапевт. Но и здесь оказалась оборотная сторона: Андрею стало интерес-

1 Вопрос «легенды» был еще одной трудностью при знакомстве с

информантами: выкладывать начистоту цель моего исследования я не могла. Это сразу же

настроило бы их против меня, т. к. интерес к наркотическим практикам однозначно

интерпретируется ими как желание взрослых контролировать досуговые практики

молодежи. Поэтому я решила говорить больше о своем интересе к изучению

молодежных компаний, в то время как нарративы о наркотиках всплывали бы сами

собой, без дополнительного стимулирования с моей стороны.

82 Уйти, чтобы остаться. Социолог в поле

но общаться со мной больше, чем со своими приятелями. Вместо того

чтобы ввести меня в свою тусовку, он попросту перестал проводить с друзьями

время вне колледжа. И хотя его истории были крайне интересны и

несомненно полезны для исследования, я приуныла: спустя неделю пребывания

в городе я так и не продвинулась дальше общения с одним-единственным

человеком и смотрела на его компанию исключительно его глазами1. Дело

осложнялось тем, что закончить все исследование мне предстояло за месяц

с небольшим2. Мне же нужно было не только войти в компанию, но и

понаблюдать практики, выяснить роль компании в выборе или отказе от

употребления наркотиков, понять групповые контексты наркотиков и не-нар-

котиков, а также общее отношение компании к экспериментам с

наркотиками. Сколько времени на это потребуется, я даже не представляла.

Для «разруливания» ситуации я решила максимально расширить круг

знакомых, а затем, если удастся, затусоваться в нескольких компаниях в

надежде, что хоть один вариант сработает. Поэтому я настояла, чтобы Андрей

познакомил меня с наконец-то приехавшей Наташей (как выяснилось, они

хорошо знали друг друга и часто встречались в одной компании). Я

попросила ее свести меня со своими приятелями, взять куда-нибудь, где они

обычно проводят время. Компаний у Наташи оказалось две: первая состояла из

одногруппников, они общались обычно на переменах в колледже и раза два

в месяц собирались «попить пива». Вторая компания была из спортивного

клуба и общение там сводилось к совместным тренировкам и

периодическим выездам на соревнования. Я не вписывалась ни в первую, ни во вторую.

Вообще, как оказалось, мой теоретически удачный способ попадания в

тусовку был весьма нелепым: в большинстве компаний так было не принято.

«Нормально», легитимно — попасть в тусовку через общих знакомых. Это

дает своеобразную гарантию, рекомендацию. Само знакомство должно

происходить по приемлемым и привычным правилам, в определенных местах,

что-то должно связывать этих людей: общее место учебы, жительства,

общее прошлое, место проведения досуга и т. д. И мое желание тусоваться

с ними выглядело неискренним: общаться, чтобы «получать информацию»,

было не принято — нужно было общаться «просто так».

В это же время я познакомилась еще с одной девушкой, Катей. Ее

телефон дали мои знакомые, которые хорошо знали Катиных родителей. Я не

рассчитывала на свободное и искреннее общение, но искала возможность

выхода на Катиных приятелей. (Этот «вариант» сработал только через

1 Безусловно, презентация информантами своего круга общения —

интереснейший исследовательский материал, но на тот момент я представляла свою

задачу как полное включение в тусовку, чтобы самой иметь возможность наблюдать

и понимать практики группы.

2 К сожалению, сегодня условия поддержки фондами исследований крайне

редко предоставляют время и средства для проведения полноценного полевого

исследования «по всем правилам».

И. Костерина. Добро пожаловать или посторонним в... 83

полторы недели: я познакомилась и стала общаться с друзьями Кати, хотя

близкого контакта так и не получилось).

«Вся этнография на фиг»1: в поисках объекта

Таким образом, спустя десять дней с момента приезда я познакомилась

с тремя различными людьми, которые не могли или не хотели ввести меня

в свои компании. Мной овладевало отчаяние. Я злилась на моих

информантов за то, что они — несмотря на все обещания помочь — избегали

меня, когда я просила о встречах, демонстрировали сильную занятость и

не желали общаться со мной иначе, нежели tet-a-tet2.

Я решила предпринять решающую попытку войти в компанию «по

рекомендации» и, в случае неудачи, искать знакомства на улице, что, по моим

представлениям, исключило бы возможность получить одобряемый статус

в тусовке и полностью погрузиться в «поле». Гуляя с Наташей по Сочи3, мы

пришли на площадь, где катались на скейтах и роликах несколько человек.

Другие сидели на лавочках рядом. Среди них Наташа заметила своего

давнего приятеля. Мы подошли, поздоровались и заговорили. Она

представила меня как свою знакомую, которая пишет книжку о сочинской

молодежи4. Такая экстравагантная презентация вызвала бурный интерес ко мне:

двое молодых людей стали рассказывать про свою компанию,

последовательно представляя всех и сопровождая рассказ комментариями, которые,

по их мнению, могли заинтересовать меня. Общий смысл презентации

сводился к тому, что все они здесь (имелась в виду их компания) «деградан-

ты», праздно проводят время и употребляют наркотики. Я спросила, можно

ли приходить к ним каждый день, т. к. хотелось бы узнать о них побольше.

Получив разрешение, я подумала, что самое страшное позади.

1 Фраза из моего дневника, написанная в порыве отчаяния.

2 Проанализировав рассказы Андрея, Наташи и Кати о своих друзьях, я пришла

к выводу, что понятие «компания» весьма неоднозначно. Когда я просила

рассказать о «своей компании», мои информанты надолго задумывались и приходили к

выводу, что ее как таковой у них нет. По рассказам я поняла, что встречи с

друзьями происходят эпизодически (примерно один-два раза в месяц), стихийно, а сам

состав тусовки колеблется от пяти-семи человек, составляющих костяк компании,

до 20 человек, десять из которых обычно являются «сменными», случайными

персонажами. Таким образом, эти компании представляли собой полузакрытые

сообщества, связанные общими практиками или местом жительства/учебы, границы

которых размыты, но в то же время поддерживаются благодаря контролю за

«входом» и «выходом», идентификации новых людей как «своих» и «не-своих».

3 Наташа называла такие наши прогулки «искать молодежь», т. е. не бесцельно

слоняться по городу, а посещать определенные места, где собираются некоторые

из ее знакомых.

4 Это, на мой взгляд, самая лучшая (и правдивая!) легенда, которую может

использовать исследователь.

84 Уйти, чтобы остаться. Социолог в поле

С тех пор — не считая пары дней, когда шел сильный дождь — я

регулярно приходила на площадь и постепенно знакомилась с тусовкой. Со

мной подружилось несколько девочек, которых было мало в этой

компании, и поэтому часто я оказывалась там единственной, с кем им можно

было поговорить и «посекретничать», пока мальчишки катались на скей-

тах1. Постепенно отношения с тремя девочками стали настолько

близкими, что они начали приглашать меня в гости и не отпускали вечером

домой. Мы ходили с ними гулять отдельно от остальной компании, сидели в

кафе, ходили на концерты. Каким-то образом я восполнила существующий

у них дефицит общения, а будучи старше и информированнее, была для

них источником новых знаний и жизненного опыта. Чувствовала я себя

настоящим психотерапевтом: мне рассказывали про личную жизнь,

проблемы с родителями, учителями, разборки в школе, а насыщенность нар-

ративов о наркотических практиках — собственных и чужих опытах —

превосходила все мои первоначальные ожидания. Некоторые члены этой

компании — те, кто появлялся нечасто — восприняли меня как

«новенькую» и спрашивали, из какого я района и кто меня привел.

Чужая или все-таки своя?

Одним из самых волнующих в исследовании стал эпизод, когда двое

мальчиков, наиболее активно экспериментирующих с наркотиками,

позвали меня курить с ними траву. Не скажу, что предложение было для меня

неожиданным, т. к. еще задолго до поля я размышляла о том, как далеко

смогу зайти, насколько готова включиться в общие практики.

Употребление наркотических веществ противоречило моим ценностям и

представлениям о безопасности. Буду откровенной: наркотики всегда вызывали

у меня внутренний протест, и мне было крайне неприятно общаться с

«накуренными» людьми, не говоря уже о том, чтобы самой попробовать. Но

я исследователь, и отказ может вызвать недоверие и подозрение, т. к. я

окажусь единственной «некурящей», а значит — «не такой как все». Кроме

того, без личного наблюдения (подразумевающего участие) трудно узнать

важные этнографические подробности и групповые ритуалы,

сопровождающие эту практику. В той непростой ситуации было много моментов,

когда я буквально усилием воли заставляла себя что-то делать. Думаю, лучше

будет привести отрывок из моего исследовательского дневника: