72 Уйти, чтобы остаться. Социолог в поле

еле тяжелого трудового дня» заставить себя сесть за компьютер. Удобным

компромиссом оказались письма родным и друзьям, в которых я подробно

описывала свои впечатления и происходящие в Dwyer события1.

Во-вторых, с содержанием полевых записей сразу возникли

проблемы. Что записывать? Каковы точки фиксации? Описывать ли внешний вид

постояльцев, их поведение и разговоры? Как описывать события,

происходящие в lobby area, и что считать собственно событием? Следует ли

фиксировать лишь то, что кажется мне понятным или описывать также свое

непонимание? Я не могла определить, что представляется важным для

моего наблюдения. Сыграло свою роль то обстоятельство, что сама идея

исследования не была четко сформулирована. Несомненно и то, что

следовало подробнее изучить дискуссию о методе включенного наблюдения перед

поездкой в Сан-Антонио. Уже впоследствии я обнаружила, что

столкнулась в lobby area с известной проблемой «научного факта», которая была

описана еще в 1916 году Б. Малиновским и сформулирована Гирцем

(Geertz, 1988). Эмпирические свидетельства становятся научными лишь

путем их интерпретации в определенном ракурсе. «Только законы и

обобщения [курсив автора. — И. О.] являются научными фактами, а полевая

работа состоит только и исключительно в интерпретации хаотической

социальной реальности, ее подчинении общим правилам»2.

Метод интервью

Интервьюирование изначально задумывалось как основной метод

сбора информации. Обдумывая, как я буду брать интервью в Dwyer, я

пыталась предугадать, с какими проблемами мне придется столкнуться. Я

ожидала, что брать интервью у бездомных будет непросто. Мне

представлялось, что люди, у которых нет крыши над головой, должны быть нелюдимы

и замкнуты, должны находиться в депрессии и с ними сложно установить

контакт, тем более убедить их рассказать о своем печальном прошлом.

Реальность не подтвердила эти ожидания. Большинство обитателей Dwyer

выглядели жизнерадостными и активно общались между собой. Я была

удивлена и обрадована, когда быстро и легко получила согласие на первую

же просьбу дать интервью. Мои опасения, что присутствие диктофона

будет сковывать информанта, не оправдались — Мария, которая была моей

первой собеседницей, как будто не замечала его. Не все информанты так

же спокойно воспринимали диктофон, но после первых 10-15 минут

разговора переставали обращать на него внимание.

1 Перечитывая сейчас некоторые из них, я как будто снова оказываюсь в своей

продезинфицированной комнате в Dwyer, с тусклым светом и гудящим

кондиционером, примостившись на кровати с лэптопом на коленках.

2 «Only laws and generalizations are scientific facts, and field work consists only

and exclusively in the interpretation of the chaotic social reality, in subordinating it to

general rules». Цит. по: Geertz, 1988: 81.

И. Олимпиева. Стать бездомным в Америке 73

Другое опасение было связано с боязнью психологически

травмировать информантов, т. к. интервью, как мне представлялось, могло

спровоцировать тяжелые для них воспоминания. Это опасение

подтвердилось лишь отчасти. Воспоминания о социальном «падении»

действительно были психической травмой для тех, кто в прежней жизни принадлежал

к состоятельным людям, имел свой дом, хорошо оплачиваемую работу,

семью или состоятельных родителей, но затем по разным причинам —

наркомания, алкоголизм, длительная тяжелая болезнь — оказался без крова

и без средств к существованию. Рассказы о прежней «нормальной жизни»

постоянно присутствовали в интервью, к прошлой жизни все время

возвращались как к некоторой точке отсчета. Разговор о том, как информант

попал в Dwyer, получался плохо. В ответ либо отговаривались

несколькими фразами, либо уходили в рассуждения об отвлеченных материях.

Пережитые трудности часто сказывались у этих людей на особенностях

психики. Некоторые мои собеседники едва сдерживали слезы, когда речь

заходила об их прошлой жизни. У других нарушения проявлялись в

заторможенных реакциях, апатии. Иногда уже в ходе интервью выяснялось,

что человек просто психически болен. Для этой группы информантов

интервьюирование оказалось действительно слишком жестким методом. Из

полевого отчета:

НОРЕ (Хоуп) — белая молодая женщина, симпатичная,

энергичная и разговорчивая блондинка 30-32 лет.

...Сначала ее рассказ был более-менее связным, затем он начал

становиться все более эмоциональным, Хоуп начала плакать и, в

конце концов, так разрыдалась, что я предложила ей продолжить

разговор в другой раз (хотя, безусловно, не собиралась этого делать —

слишком тяоюело эта женщина переносила воспоминания о своей

жизни). В итоге Хоуп ушла заплаканная и расстроенная. На следующий

день я нашла под дверью письмо Хоуп на 4-х страницах, в котором

ее воспоминания о жизни перемежались с извинениями за прерванное

интервью и попытками снова и снова рассказать о том, как важно,

чтобы человека понимали, чтобы он не был одинок, чтобы

радоваться жизни и т. д. После мы встречались и разговаривали с Хоуп в lobby

area, но интервью я больше у нее брать не пыталась.

Совершенно другой тип представляли те постояльцы, что выросли в

бедных семьях, никогда не имели прежде собственного жилья. Обладание

отдельной комнатой в Dwyer, продуктовой карточкой (food stamps), бэйд-

жем с фотографией уже являлось для них серьезным жизненным

достижением и почти предметом гордости. Меня удивило, что, несмотря на низкий

уровень образования, эти постояльцы довольно складно излагали в

интервью свои истории. Причем в каждой из этих историй рассказчик всегда вы-