Обзор источников

Уезжая из России в 1847 году, А. И. Герцен не предполагал ни что покидает Родину навсегда, ни что вскоре ему придется расстаться и со многими своими прежними иллюзиями и убеждениями. 35-летнему писателю и философу, получившему немалую славу в образованном русском обществе в качестве автора художественных произведений с ярким антикрепостническим посылом (таких как «Сорока-Воровка», «Кто виноват?», «Доктор Крупов») и оригинальных философских работ (в частности, «Дилетантизм в науке» и «Письма об изучении природы»), одному из несомненных лидеров московского кружка западников, суждено было, напрямую соприкоснувшись с европейской действительностью, пережить сначала глубокое разочарование в западной жизни, а затем философское перерождение в сторонника собственной социалистической теории, которая станет известна как «крестьянский социализм».

Памятниками этого переломного для мировоззрения Герцена момента стали его письма и очерки конца 40-х – нач. 50-х гг. XIX века, составившие впоследствии два цикла – «С того берега» и «Письма из Франции и Италии».

«С того берега» представляет собой сборник статей- эссэ, некоторые из которых имеют эпистолярную форму, которые были написаны в 1848-1850 годах (кроме посвящения «Сыну моему Александру», которое предваряло русское издание 1855 года и, по-видимому, было написано в декабре 1854 г.), т.е непосредственно по горячим следам европейских событий. Источниками Герцена стали его личные наблюдения, сообщения прессы, личный интеллектуальный багаж. Внутренней причиной, которая побудила Герцена приняться за создание этих статей, было желание преодолеть собственный духовный кризис и выработать, основываясь на реальных фактах, новые истины – прежде всего, для себя самого и для своих ближайших московских друзей – бывших соратников по западническому лагерю – Огарева, Грановского, Кетчера, Корша. Так, в одном из своих писем того периода он пишет в Москву: «Я очень желал бы знать ваше мнение о новых статьях моих, - стоит ли игра свеч, продолжать ли писать их для вас, ибо это пишется не для публики». Однако достаточно рано Герцена посетило естественное желание опубликовать свое произведение. Так, посылая Коршу летом 1848 года рукописный вариант статьи «Перед грозой», написанной 31 декабря 1847 года, Герцен пишет ему о своем желании опубликовать эту статью в «Современнике», что, разумеется, было совершенно немыслимо при тогдашнем усилении цензурного гнета. Быстро отказавшись от мечты опубликовать свои статьи в России, Герцен решает осуществить эту публикацию в Европе (Намерение издать отдельной книгой немецкий перевод своих статей возникло у Герцена летом 1849 г.), причем адресует в том числе уже готовые статьи европейской публике (правда, не все – в частности, в немецком издании отсутствует вводная статья «Прощайте!», в которой были сформулированы задачи, стоящие перед русским передовым человеком за рубежом, и которая не предназначалась для распространения среди нерусских). Это объясняется тем, что Герцен, как явствует в том числе из его переписки, весьма дорожил мыслями, которые высказал в этих статьях (так, он пишет: «Для меня все это не шутка, а последняя сущность, пульпа мозга, сердца – даже рук и ног»), и при этом считал их ценными для всей европейской общественности. Более поздние же статьи - 1849 и 50 гг – уже прямо обращены прежде всего к западноевропейскому читателю (особенно это касается статьи «Русские», которая, правда, вошла только в первое, немецкое издание «С того берега»).

«Письма из Франции и Италии» создавались Герценом примерно в то же время, что и «С того берега» – в течение четырех с лишним лет (1847--1852), и вобрали в себя, в свою очередь, три цикла писем. Первый цикл, "Письма из Avenue Marigny", написан Герценом осенью 1847 г., вскоре после его приезда в Париж. Предназначая эти статьи для русской печати, Герцен писал их, имея, как он выразился, постоянно перед глазами "красный призрак цензурных чернил". Второй цикл "Писем из Франции и Италии" составили письма-статьи, написанные Герценом в Риме и Неаполе с декабря 1847 г. по март 1848 г. – так называемые "Письма с via del Corso". Третий цикл – "Опять в Париже" – был, по сути дела, очерком истории французской революции 1848 г., с февральских дней до середины мая 1848 г. Именно эта часть «Писем из Франции и Италии» представляет для нас наибольший интерес. Наконец, заключительные письма-статьи (1850-1851 гг.) содержали размышления Герцена по поводу торжества буржуазной контрреволюции во Франции и завершающего события этой контрреволюции – бонапартистского государственного переворота 2 декабря 1851 г.

Таким образом, Различные части «С того берега» и «Писем из Франции и Италии» создавались при разных исторических обстоятельствах, под влиянием меняющихся взглядов и настроений автора, и имели разное назначение, определившее особенности стиля, в зависимости от того, задумывал ли Герцен подцензурную статью или же откровенный разговор с друзьями.

Репрезентативность данных источников для нашей темы представляется весьма высокой. Герцен лично общался с некоторыми французскими деятелями того времени (например, с социалистом Барбесом)⁵, был непосредственным наблюдателем части событий, происходивших в Париже – в частности, Июньского восстания. Однако значительную часть событий мыслитель знал только исходя из прессы и рассказов знакомых, так как сам приехал в Париж только 5 мая 1848 года⁶ (до этого он пробыл в Париже часть 1847 года, уехав затем в Италию). Следует отметить, что «Письма из Франции и Италии» содержат значительно больше конкретных фактов, тогда как «С того берега» – это попытка их обобщения и философского осмысления. Поэтому первый источник в целом более репрезентативен для целей данной работы, однако второй представляется незаменимым для характеристики теоретических идей Герцена, без понимания которых мы не можем и правильно рассмотреть его оценки конкретных событий.

Что касается достоверности этих источников, то можно говорить о ее достаточно высокой степени. Касательно произведения «С того берега» вопрос о достоверности мы можем ставить в плане того, насколько искренне Герцен отразил в нем свои идеи. Можно однозначно сказать, что у философа не было ни внешних, ни внутренних причин, чтобы искажать собственные мысли того периода в этом произведении. С одной стороны, он писал в условиях относительной европейской свободы, без гнета николаевской цензуры, писал, изначально, прежде всего для самого себя и своего круга, что исключает факторы внешнего искажения. С другой стороны, в высшей степени нехарактерны для Герцена, в особенности того периода, стремления к самообману. Напротив, он постулирует свою готовность отказаться от любых иллюзий; особенно ярко это выражено в посвящении сыну 1854 года, где он называет «С того берега» «памятником борьбы, в которой пожертвовал многим, но не отвагой знания».⁷

Это стремление к освобождению от иллюзий, испытываемое Герценом в момент создания рассматриваемых нами источников, отразилось, впрочем, на подборе фактов, о которых он пишет, перекосом в акцентирование наиболее неприглядных из них. Однако субъективность Герцена, ясно высказываясь в подборе фактов и их оценке, нигде не приводит к намеренному их искажению, поэтому мы с достаточным доверием можем использовать данные, которые сообщает писатель.

Литературный критик Павел Васильевич Анненков, друг В. Г. Белинского и активный член петербургского кружка западников, был непосредственным свидетелем парижских событий первой половины 1848 года, которые он очень полно, подробно и непосредственно изложил в своих записках, которые целиком были опубликованы только в издании 1983 года. На основе этих записок, которые автор оставил совершенно неизвестными публике, он написал позже, в 1859-62 годах, несколько очерков, которые были опубликованы в прессе. Впоследствии Анненков объединил эти журнальные публикации в один очерк, состоящий из трех частей, и под названием "Февраль и март в Париже 1848 года" опубликовал в 1877 году в I отделе своих "Воспоминаний и критических очерков".

Репрезентативность «Записок» Анненкова чрезвычайно высока: он передает в них самые разнообразные факты, причем в подборе их нет каких-либо рамок идеологического характера. Они тем более ценны, что многие из них представляют собой уникальные личные наблюдения Анненкова (например, позорное возвращение Барро с парижских улиц или разграбление дворца Тюильри). Каждый раз Анненков в своих «Записках» старается ясно указывать на источник излагаемой им информации – будь то личное наблюдение, сообщение прессы или чей-то рассказ, что свидетельствует о достаточной добросовестности автора и, соответственно, о высокой степени достоверности источника. Эта достоверность подтверждается тем фактом, что литератор составлял эти записи исключительно для себя самого, и, стало быть, не имел потребности не только в искажении фактов, но и в какой-либо пристрастности в их подборе.

Этого нельзя сказать в той же мере о его произведении «Февраль и март в Париже 1848 года», которое писалось в расчете на русскую публику и, хоть не имеет открытой тенденциозности, все же гораздо менее непосредственно. В нем меньше конкретных фактов, однако, само по себе рассмотрение того, что автор посчитал необходимым включить в него, а что из событий 1848 года по прошествии более чем 10 лет показалось ему уже малозначимым, представляет отдельный интерес для исследователя его взглядов.

Итак, рассматриваемые нами произведения Герцена и Анненкова относительно темы нашего исследования характеризуются высокой информационной ценностью и достаточной долей достоверности, предоставляя богатый материал для анализа.