3.2. Развитие структурной модели

Эмоциональность и телесность

Касаясь эмоций, аффектов или чувств, мы получаем схематический образ человека, характеризующийся следующими особенностями: человек пережил травму (травматическая модель), наряду с сознательными им управляют и бессознательные влечения (топографическая модель), причем те или иные области различаются (структурная модель), а, кроме того,— человек состоит из скелета, крови и плоти. В 1978 году я выпустил книгу о «Человеческих страстях», в которой описал любовь и ненависть, ревность и зависть, а также жадность, месть, любопытство и восхищение.* Поэтому здесь стоит ограничиться

_____________________________________________________________________

* Книга вышла в 1989 году под названием «Страсти. Психоанализ чувств» в виде карманного издания,

-------------------------------------------------------------------------------------------------------

следующим: социализация в человеческом сообществе рассчитана на способность людей к адаптации, приспособлению. Согласно Винникоту (1965, 1965) такой человек живет не своим «истинным», а по большей части своим «ошибочным Я». Это всегда «Я» подавленное, неспособное развиваться, «Я», которое — в данном аспекте — не имеет доступа к своим чувствам, эмоциям и аффектам. В рамках психоаналитической теории объект-отношений это означает, что человек не имеет доступа к своим чувствам как по отношению к другим людям, так и по отношению к самому себе. В этой перспективе перед человеком встает устрашающий выбор, как это убедительно описывает Макс Фриш в книге «Homo Faber» — быть «Homo Faber» или «homo sentiens», т.е человеком чувствующим. Декартово «Cogito, ergo sum» (мыслю, следовательно, существую) можно было бы дополнить — «Sento, ergo sum» (чувствую, значит существую — нем.—).

Психоанализ долгое время пренебрегал миром эмоций, прежде всего в «классические» времена «психологии Я» (см. ** 5.). Лишь в 70-е годы аффекты впервые стали использоваться в анализе. Аффекты служат не только отправной точкой влечений, они обогащают межчеловеческие отношения, делают их в первую очередь человеческими. Кроме того, они оживляют психоаналитическую практику. Поэтому психоаналитикам не следует чураться страстей.

Современная теория аффектов учитывает в отдельности первичные аффекты: радость, печаль, гнев, страх, отвращение, изумление, интерес и стыд. В каждом из этих аффектов объединены телесные (психологически-гормональные и моторные, т. е. иннервированные мускулатурой) компоненты, выражающие аффект экспрессивно в мимике и жестикуляции, а также когнитивные составляющие. Последние осознаются чувственным образом. Они поражают нас (пассивно), а мы испытываем их (активно). Что касается социальных измерений, то они управляют мерой близости и отдаления: в радости мы хотим обняться, в отвращении — отдалиться от человека.

Мы переживаем аффекты и в отношении самих себя. Испытываем чувство внутреннего стыда, когда не соответствуем собственным идеалам. В этом случае стыд наполнен смыслом, он становится сигналом. Стыд, однако, может нарушать отношение к себе и к окружающим,

-119-

например, если мать фрустрирует своего ребенка именно в тот момент, когда он горд своими успехами, говоря ему: «И не стыдно тебе!». Ребенок неизбежно свяжет свою радость от успеха с горьким стыдом, что впоследствии может легко повториться в сходной ситуации.

То, что в действительности психоанализ непростительно упустил, так это телесность. Психоанализ ведет речь со ссылкой на представления и фантазии, а тело при этом остается, фактически, не у дел. Тем самым повторяется то, что многие из наших пациентов пережили от родителей, будучи детьми, а именно — слабую заботу о своем теле. Каким же образом пациенты научатся находить в психоанализе правильное отношение к своему телу, если на психоаналитической кушетке повторяется их детский опыт «утраченной телесности».

Оставляемые психоанализом пробелы заполняются иными методами, непосредственно концентрирующимися на теле:— «концентративная двигательная терапия» — «функциональное расслабление» — биоэнергетика. Однако и сами психоаналитики уже заметили свои упущения: Дитер Айке (1973) вынес на рассмотрение идею «тело как партнер». Выступая как тело в субъектной форме, мы имеем тело и в качестве объекта. И здесь налицо субъектно-объектные разногласия с телом. Мы можем любить или ненавидеть свое тело, точно так же, как другого человека,— уважать его или презирать, хорошо или плохо с ним обращаться. Эльмар Брэлер (1986) пишет о «телесном существовании» как об аспекте, упущенном медициной. Зигфрид Цепф (1986) повторяет эту мысль в книге «Тело — место преступления. Расследование. Критика психоаналитической психосоматики». Лично я во времена своего сотрудничества в психосоматической клинике занимался вопросами теории и практики психосоматических нарушений (1980, 1984). Сегодня налицо усилившийся интерес психоаналитиков к телу, к образу, который мы составляем о своем теле, к его развитию, к нарушениям его функций.

Ранние опыты, связанные с телом, влияют на наши переживания, в особенности, в связи с сексуальным поведением, с отношением к здоровью и болезни. С определенной уверенностью можно сказать — наша личность не может быть полной без тела. Это и имел в виду Фрейд, когда писал в «Я и Оно» (1923. Русский пер. Фрейд, 1989, с. 380):

«"Я" прежде всего — телесно». Способ обращения нашей матери с нашим телом (при кормлении, ношении на руках, уходе), в то время «когда мы еще не пришли к осознанию собственного «Я», стойко влияет на отношение к нашему телу — обращается ли она с нами легко и свободно или судорожно и с трудом. Расставив новые акценты, психоанализ сделал устаревшей дуалистическую теорию влечений с ее ориентацией исключительно на сексуальность и агрессивность. Конечно, последняя и сейчас еще может представлять достаточно дифференцированную картину человека как и в 30-е годы. Сексуальность и агрессивность по-прежнему важны. Но сегодня в современном психоанализе мы рассматриваем дифференцированного человека как живое существо, не чуждое страстей, человека, находящегося в «сети отношений», на которые он реагирует и на которые влияет в своей сознательной деятельности, имея при этом бессознательные желания, фантазии и обилие чувств.

Психоаналитическая теория идентичности

В подходе Эриксона к идентичности (1950) структурная модель Фрейда рассматривается как учение об идентичности, поскольку она включает в себя социологические аспекты. Идентичность — это сумма того, что делает нас неизменной личностью, которая остается относительно стабильной во времени, в пространстве и обществе. Она является результатом борьбы внутри нас «инстинктивных требований» и требований общества, идущих от извне, и может — как «Я» в структурной модели Фрейда,— быть относительно суженной и лабильной, или оказываться сравнительно широкой и стабильной.

Согласно Эриксону учитываются и общественные влияния. Так, к примеру, есть существенная разница между евреем, живущим в антисемитском окружении (как меньшинство в большинстве) и тем, кто живет в большинстве, имея возможность считать меньшинства козлами отпущения. В той или иной обстановке человек принимает или не принимает отведенные ему обществом роли. В благоприятном случае роли и сформировавшаяся самоидентичность согласуются, в неблагоприятном — они расходятся. Сейчас, например, молодые люди часто вынуждены заниматься профессией, которая не подходит их идентичности. Ролевые и идентификационные конфликты в таком случае неизбежны.

-121-

Конфликты происходят и в случае социального роста, когда, например, человек с идентичностью, развившейся в рабочей среде, неожиданно попадает в окружение буржуазного общества. Здесь могут возникать страхи из-за опасности не сойтись с представителями буржуазии и в то же время сохраняется чувство вины по отношению к классу, из которого человек вышел.

Не менее тяжелы проблемы половой идентичности, в частности, исследованные Робертом И. Штоллером (1968, 1975). Сама проблема проистекает не только из слабо стабилизированного соматического фундамента, но вырастает в результате воспитания и общественного влияния. Название одной из книг, имеющих непосредственное отношение к женскому движению высказывает эту мысль напрямую: «Мы не родились девочками, нас сделали такими» (1977). Таким образом между биологической природой и обществом возникает личностное осознание и желание быть мужчиной или женщиной, что находится, как показывает проблема т. н. транссексуализма, в относительной независимости от пола заданного биологически.

Психология самости и теория объект-отношений

В психологии самости Когута на передний план выдвинуты нарцистические желания «самосохранения», «самоосуществления» и «самосознания». В соответствии с этим подходом здоровое самосознание личности является следствием сложного ее развития. При этом первоначальные детские фантазии о большом значении себя и родителей трансформируются на протяжении долгого времени,— сопутствуемые постоянными коррективами,— в образы реалистические (1974). Если стремления к самосовершенствованию последовательно н хорошо интегрируются в сознательную личность, тогда результатом явится способность к сочувствию, творчеству и юмору. Если нарцистнческие устремления, напротив, останутся бессознательными, то это приведет к нарцистическим личностным расстройствам, которые будут рассмотрены в следующей главе.

В теории объект-отношений Лондонской школы и Отто Кернберга вполне в соответствии с «интерактивной теорией» Альфреда Лоренцера (1971) важными признаются отношения, формирующие личность, между людьми. Личность развивается не изолировано от окружения, а в нерасторжимой связи с ним. При этом влияние на нее оказывается вплоть до зрелого возраста в форме т. н. «образцов отношений», прежде всего отношений между ребенком и матерью. Если в них преобладают любовь и понимание, то это, как констатировал Гете и подтвердил Фрейд, ведет к относительной компенсации: «Если ребенок был неоспоримым любимцем матери, то в его жизни сохраняются такие пленительные чувства, такая уверенность в успехе, какие нередко действительно влекут за собой успех» (Фрейд, 1917.). Если же, напротив, общения с матерью не хватает, то развиваются многообразные расстройства (см. гл. VI).

Синтез различных теорий личности в психоанализе не представляет особых трудностей, поскольку нам требуется лишь объединить уже названные аспекты, чтобы добиться совокупного образа личности: архаические инстинкты, выраженные в сексуальности и агрессивности, являющиеся ее фундаментом; нормы, ценности и идеалы, представляющие «надстройку»; в центре располагается «Самость», обладающее чувством самости, которое выражено в нарцистической удовлетворенности и самоуверенности. Нашим исполнительным органом является при этом «Я», различаемое в «я-чувстве», которое делает нас способными направлять наш корабль между Сциллой взрывных инстинктов и влечений и Харибдой давящих запретов. Разумеется, при этом во внимание постоянно принимаются те или иные обстоятельства господствующей реальности. Это образ человека, в равной степени не сводимый ни к «инстинктивному существу», ни к бытию, управляемому исключительно внутренними нормами. Человек здесь проявляется гораздо сложнее и глубже; он выступает как личность, в прямом смысле этого слова, уверенная в себе, способная столь же конструктивно противостоять ежедневным требованиям со стороны окружающего мира, как и оказывающаяся в состоянии действовать активно; и делать это, не находясь в изоляции, а будучи в тесных социальных контактах с другими людьми: в личных отношениях, в больших и малых группах, которые определяют нас точно так же, как и мы определяем их. Подобная личность в состоянии развивать в себе и сексуальные и агрессивные инстинкты, но в постоянном соперничестве с другими влечениями, так что они не только интегрируются

-123-

в личность, но и позволяют существование таких дифференцированных чувств, как способности любить или, перефразируя название популярной книги Эриха Фромма (1959) «Искусство любви», искусства любить.