Историография

И историки в тогдашней Греции были всецело захвачены пре-понением перед риторикой, магией слова. Влияния исократовой школы соединялись здесь с традициями Геродота. Разумеется, это не относится к старейшему историку того периода, Ксенофонту Афинскому, который продолжил, скорее, дело Фукидида, хотя и не имел ни глубины осмысления исторических явлений, ни остроты понимания политики, явленных в «Истории» Фукиди­да. С другой стороны, и Ксенофонту не чужды риторические приемы, что особенно заметно в его сочинении «Агесилай» — панегирической биографии спартанского царя, воевавшего с афи­нянами. Подобно своему предшественнику Фукидиду, Ксенофонт сам участвовал в тех событиях, о которых писал; тяготел к авто­биографии, к воспоминаниям о людях, ему хорошо знакомых.

Участие в славном походе десяти тысяч греческих воинов, состоявших на службе персидского царевича Кира Младшего, против его брата Артаксеркса в 401 г. до н. э., а затем долгое, мучительное возвращение греков из долины Евфрата к родным бе­регам Средиземного моря позволили бывшему командующему этим войском Ксенофонту создать захватывающее и полное дра­матизма повествование — «Анабасис». Описание тягот похода, переживаний солдат, радости возвращения и сегодня не оставляет читателя равнодушным. Испытания же самого Ксенофонта на этом не закончились, и вскоре мы видим его, убежденного аристо­крата проспартанской ориентации, в войске Спарты, в свите царя Агесилая, ставшего в сочинении историка идеальным героем, образцом гуманного, высоконравственного поведения и на войне, и в государственной жизни. Столь же идеальным героем пред­стает персидский царь Кир Старший, чье формирование как доб­лестного мужа, способного править страной и людьми, является темой трактата «Киропедия» («Воспитание Кира»). Одновременно с образом идеального правителя в сочинениях Ксенофонта созда­ется образ идеального государственного устройства — аристокра­тического, монархического, основанного на господстве немногих избранных, которые, как того требовал учитель Ксенофонта Сократ, не избраны по жребию из числа простых граждан, но обладают прирожденным правом повелевать и необходимыми дарованиями и навыками правителя. Энтузиазм Ксенофонта как политического мыслителя вызывают Спарта («Лакьдемонская по­литая», «Агесилай») и Персия («Киропедия»).

Вполне естественно, что приверженец спартанских порядков Ксенофонт, хотя родился и вырос в Афинах, предпочел провести вторую половину своей бурной жизни на Пелопоннесе, где ми­лостью спартанских властей стал богатым землевладельцем. Само­стоятельный хозяин крупного поместья, он мог с еще большим правом высказываться о том, каким должно быть правильно орга­низованное государство, откуда ему надлежит черпать источники благосостояния, как следует устроить быт граждан (трактат «О доходах»). Если бы Афинское государство, рассуждает Ксенофонт, закупило столько рабов, что на каждого полноправного афинянина приходилось бы по три раба, и отправило их на лав-рионские рудники, то добытого там серебра хватило бы на то чтобы содержать всех свободных афинских граждан на счет го-! сударства (по три обола на человека ежедневно). Тем самым Афины сблизились бы в своих общественно-политических поряд­ках со Спартой, чье благосостояние основывалось на труде илотов. Свободнорожденным же оставались бы лишь занятия, приличест­вующие аристократу: военная служба, охота, разведение псов и коней, философия. С какой нежностью думал пелопоннесский землевладелец о своей афинской молодости, об учителе и кумире юных аристократов Сократе, с какой тщательностью перебирал Ксенофонт в памяти темы философских споров, непобедимые аргументы Сократа в его беседах с людьми! Из этих размышлений родились знаменитые «Меморабилии», или «Воспоминания о Сок­рате», а также «Апология Сократа» и «Пир».

Прекрасное владение риторикой — лишь одна из отличитель­ных черт стиля Ксенофонта как историка и писателя. Более позд­ние авторы, Эфор и Феопомп, уже целиком поставили историогра­фию на службу риторике. Учились ли они непосредственно у Исократа или нет, во всяком случае, и «Всеобщая история» Эфо­ра, и «Греческая история» Феопомпа несут на себе отпечаток влияний его школы. В одном из предисловий, которыми открывает­ся каждая книга «Всеобщей истории» Эфора, доведенной до 340 г. до н. э„ автор высказывает убеждение, что история должна быть прежде всего занимательной, избегать монотонности; рито­рика позволяет сделать изложение более драматичным; основное повествование может сопровождаться интересными и увлекатель­ными отступлениями; в описании событий, особенно войн, сраже­ний, важнее всего яркие детали, даже если они не во всем согла­суются с исторической правдой. Подобно тому как речь оратора имеет целью восхвалить или осудить кого-либо, похвала и пори­цание составляют и задачу историка. Близкое родство историогра­фии и ораторского искусства исповедовал также Феопомп, кото­рый и сам писал речи, например «Похвалу Спарте» и «Похвалу Афинам». Похвалами и порицаниями историческим героям изоби­луют и его «Греческая история» и «История Филиппа», причем слов осуждения было все-таки больше, что и снискало ему проз­вище «злейшего из писателей». Расцвечивая свои творения этно­графическими отступлениями, рассказами о чудотворцах вроде Зороастра и Эпименида, различными современными автору сплет­нями и морализаторством, Феопомп вполне искренне утверждал, что далеко превзошел и Геродота, и Исократа.

В IV в. до н. э. Греция обогатилась трудами еще двух исто­риков, обративших свои взоры соответственно на запад и восток греческого мира. Почти в одно и то же время, в первой половине столетия, выступили: ценимый в античную эпоху Филист с «Исто­рией Сицилии» и знаменитый последователь Геродота, врач Ктесий долго живший при дворе персидского царя и составивший исание истории Персии. Рассказывая грекам о Персии, об Индии, где они еще не бывали, Ктесий приводит множество анимательных рассказов о диковинах Востока, о крокодилах и пггугаях, которых можно научить даже говорить по-гречески. Пянако как источник достоверных исторических сведений «Ис­тория Персии» Ктесия значительно уступает сочинению Геродота не имеет большой ценности. Наряду с историками-ораторами, историками-публицистами были в Афинах и своего рода «краеве­ды», авторы так называемых аттид, где объяснялось происхож­дение древних аттических культов и общественных институтов. Все эти направления в историографии получили развитие в эпоху эллинизма.