Построение юго-западной проповеди

Все разнообразие употреблявшихся способов построения и выбора тем можно свести к четырем способам или планам:

Первый способ состоял в том, что проповедник брал тему из учебников догматического или нравственного богословия и по рубрикам этого учебника строил проповедь. Получалось обычно сухое, школярское сочинение, не столько проповедь, сколько отвлеченный богословский трактат. Желая, например, предложить учение о Таинствах, проповедник (архимандрит Иоанникий Голяторский) говорит: «Так как Господь крестился для того, чтобы установить Таинство Крещения, то я хочу говорить о всех Таинствах. Итак, я покажу, какая у каждого Таинства материя, какая форма и какая польза». Отсюда уже видно сколь однообразны и схематичны будут все его проповеди на эту тему.

Второй способ выбора тем и построения проповеди заключался в использовании так называемых общих мест (Lосi соmmunеs). План проповеди заимствовался из формальной логики и сводился к последовательному разделению этого общего на части. Решив рассмотреть избранный предмет по известному плану, проповедник не отступал от него, хотя в иных случаях и выходила очевидная нелепость. Так архиепископ Лазарь Баранович, строя проповедь на слова тропаря: «Рождество Твое, Богородице Дево, радость возвести всей вселенней», решил проанализировать слово «вселенная» со стороны состава предметов, обнимаемых этим понятием и показать, какую радость принесло Рождество Богородицы всем им, в частности земле, огню, воздуху, воде, пророкам, апостолам, мученикам, вдовам, гробам, деревьям, птицам и т. д.

Или другой пример: уже упоминавшийся архимандрит Иоанникий Галятовский, составляя похвальное слово в честь Креста Христова, берет причинность как логическую категорию и говорит «о четырех причинах, без которых ничего не бывает на свете: действующей (причине), материальной, формальной и конечной (финальной)». И далее он принимается хвалить крест по этим четырем причинам «Действующая причина креста – Сам Христос, материальная – древо кипарисовое, формальная – его таинственная четырехконечная форма, конечная – отверзение нам неба».

В ХVI и ХVII веках подобное построение проповеди казалось очень остроумным, хотя очевидно, что это не более чем схоластическая игра в понятия.

Третий способ заключался в постановке схоластических по существу, но неожиданных, занимательных по воздействию на слушателя вопросов. Как бы священный писатель ни выразил свою мысль, ученый проповедник непременно постарается объяснить почему так, а не иначе сказано; почему в данном слове столько букв, а не больше и тому подобное. Например: «Почему при потопе не погибли рыбы, когда все другие животные потонули? – спрашивает польский проповедник Фома Млодзяновский (католик), – и отвечает, – Потому что они заключались в имени Богородицы, ибо Мария (Маriа) созвучно со словом море (mаrе) во множественном числе». Из этого примера видно, что на надуманные, искусственные вопросы и ответы давались надуманные, искусственные, случайные, к существу дела не относящиеся. Все это имеет характер игры в загадки, где степень занимательности (но никак не душеполезности!) зависит от находчивости и остроумия проповедника.

Четвертый, самый распространенный у схоластических проповедников способ построения проповеди, основывался на использовании сравнений, метафор и аллегорий имен. Так, много было похвальных слов в честь Пресвятой Девы, которые строились на сравнении – уподоблении Пресвятой Девы морю, небу, вратам, жезлу Ааронову, зеркалу, лилии и проч. Недостаток здесь заключался в том, что проповедники часто сравнивали и уподобляли предметы, которые не имеют между собой ничего общего, т. е. говорили о сходстве не действительном, а вымышленном.

Далее – они обращали внимание не на общие, существенные черты предмета, а на частные и случайные. Кроме того проповедники той эпохи часто забывали, что сходство предметов духовного и вещественного мира обычно ограничивается какой-нибудь одной стороной или чертой, но распространяли это сходство на весь предмет и все его стороны и даже более, – иногда рассматривали один предмет как копию другого.

Например, когда проповедник (Голятовский) сравнивает Пресвятую Деву, хранившую в душе Своей чистое отражение Божества, – с зеркалом, то здесь еще можно видеть сходство; но когда он уподобляет девственности Божией Матери стеклу, а смирение – ртути, то здесь чистый произвол автора. «Зеркало состоит из ртути и стекла, – говорит Иоанникий (Голотовский), – так и Пресвятая Дева являет в себе девственность и смирение».

Таким образом, проповеди схоластических проповедников по их строению и плану можно разделить на: 1) построение по рубрикам учебников догматического или нравственного богословия; 2) формально-логические; 3) диалектико-софистические и 4) аллегорические.

Источники, использовавшиеся юго-западной гомилетикой, – это не только Библия и творения Святых Отцов, жития святых и церковно-богослужебные книги, но и апокрифы, анекдоты из истории древней и новой, фантастические сказания из области естествознания (о птице-фениксе и т. п.). К этому еще присоединялось (как следствие возрожденческого духа) пристрастие к античным языческим писателям. Отсюда в проповедях южнорусских проповедников многочисленные цитаты из греческих и римских авторов, из которых самым большим авторитетом пользовался Аристотель Его сочинения цитировались наряду со Священным Писанием и отеческими творениями и даже служили для их подтверждения. Вообще нужно заметить, что схоластики чрезвычайно дорожили репутацией людей ученых и поэтому всемерно заботились, чтобы проповедь была испещрена множеством самых разнообразных цитат.