Глава 2. Душевные муки и нахождение своей судьбы у Печерина.

Свою иммиграцию он объясняет в письме попечителю Московского университета, графу С.Г. Строганову: «когда я увидел этих людей без верований, живущих для того, чтобы копить деньги и откармливаться, этих людей, на челе которых напрасно было искать отпечатка их создателя; когда я увидел все это я погиб!»³³. Печерин был погружен в отчаяние и вел аскетическую жизнь, пока не получил благословение от «той самой звезды, под которой родился»: он услышал голос, кричащий «Что ты тут делаешь? Здесь- нет будущности! Встань! Покинь страну своих отцов!»³⁴. В жизни молодого человека это была живая вера, слепое, непоколебимое фанатическое убеждение. Печерин имел мужество отказаться от общественного положения, родных, друзей и отечества, избрав жизнь бродячую и бесприютную. Однако Россию он покидал так, «словно погоня была за мной»³⁵.

По словам юного беженца, он не мог оставаться в России по трем причинам- религия, которая заставляла верить без веры и с кощунством; профессорство, с вечными пирушками и болтовнею; и литература тогдашней России, где «невозможно было ни говорить, ни писать, ни мыслить»³⁶. Эти блага он видел в Европе, переживающей лучшее столетие расцвета души и философии.

После иммиграции почти профессор Московского университета Владимир Сергеевич четыре года скитался по Европе, не находя нигде работы и нищенствуя. Он пишет, что «бродил бесприютным нищим по Франции, продавал ваксу на улицах Люттиха в Бельгии, был секретарем у английского капитана и за это получал 5 франков в неделю, наконец, я был республиканцем школы Ламенне, коммунистом, сен- симонистом, миссионером- проповедником…»³⁷.

Он принимает католичество по странным причинам в 1841 году, работает при семинариях, где открывается его дар проповедника. «Любопытно прочесть как Герцен объясняет мой переход в католичество: «Бедность, безучастие и одиночество сломили его- он не знал что делать, и, сорвавшись с орбиты, без цели и границ. Упал в иезуитский монастырь»³⁸. Вступив в орден редемптористов (Искупителя), он обязан вести миссионерскую деятельность среди бедняков; так Печерин попадает в Англию, а затем и в Ирландию, защищает в католической стране права католиков от насаждающегося протестантизма и служит капелланом в больнице Богоматери милосердия.

Годы иммиграции- самые примечательные и насыщенные в его жизни. Печерин находит «свое место» в жизни, посвящая себя людям и защите их прав.

Глава 3. Другие католики и причины их перехода

Явление, затронувшее дворянство было порицаемо, однако имело место быть в определенных кругах. Среди приверженцев были и светские дамы, и воспитанники иезуитстких пансионов, и образованные в православных гимназиях молодые люди. Русские католики имели также разные причины перехода.

Достаточно молодые женщины, например мадам Свечина, по видимому поддавались веянию от скуки и на деле мало понимали глубокий смысл происходящего. Мы можем опираться на записи ее дневников, в которых она до последнего момента православна, и даже с принятием католичества никак не может решить в своих мыслях: «православная церковь не запятнала себя злоупотреблениями, как римская церковь», но в тот же момент она приписывает величайшие умы, таланты и победу именно Западу³⁹. Вокруг Софьи Петровны образуется кружок в Париже, и среди его посетителей есть даже французы. Смена веры не только занимает ум и душу, добавляет забот в изучении истории и латыни, но и имеет свой рисковый светский шарм. Она увлекает в том числе Е.П. Гагарину, тетку будущего католического деятеля И.С. Гагарина.

Другой пример представляет графиня Екатерина Петровна Растопчина, которая попала под влияние аббата Сюрюга и обратила в католичество всю семью. Анна Ивановна Толстая так же по своему усмотрению отдала сына в иезуитский пансион, дав начало католическим семействам Петербурга.

Молодые же люди, никак не связанные с дворянством, получившие религиозное образование также устремляются в католицизм. На это у них весьма неожиданные причины- готовые посвятить свою жизнь церкви, они не прельщаются стать частью непривлекательного русского духовенства, которые по мнению Гагарина «не что иное, как чиновники духовного звания и радеют лишь о повышении чина и оклада»⁴⁰. В данных суждениях действительно есть разумность, ведь образованные католические священники посещали светские салоны, были образованны и не имели ореола черного затворного православного монашества.

Совсем другие причины находили для себя люди, пережившие серьезные душевные потрясения или скитания в поисках истины. Граф Г.П. Шувалов решается после долгой жизни заграницей, постороннего влияния и личной трагедии потери супруги, а Джунковский пришел от идей либерализма⁴¹.

В целом можно говорить о переходе ради перехода. Новообращенные по большей мере считали несущественными догматические различия между ветвями христианства, а самым оптимальным вариантом полагали создание Русской католической церкви, как шаг к созданию Кафолической церкви, то есть возврату к временам Древней Руси, когда разделения еще не существовало⁴².

Идеи единой церкви мы можем проследить и у П.Я. Чаадаева, однако эти мысли, витавшие в воздухе 30-40хх годов остались без определенности, на уровне невозможных, необъяснимых желаний.

Большинство обращенных в России скрывало свой переход, момент смены религии. Главной формой наказания было лишение всех прав российского подданства, преследование по закону, что обязывало навсегда покинуть родину⁴³. Несмотря на обоснованность перехода, в религиозном сознании православие было привычно, даже Гагарин признается, что «веру переменить- не рубашку снять»⁴⁴.