Глава II

Королевство фунань,

Первое индуизированное

Государство

Мы уже видели, что связи континентальной Индии и Индии Внешней очень давние и, вероятно, восходят к доарийским временам. С другой стороны, нам из­вестно, что после буддийского собора в Паталипутре, Проходившего около 242 г. до н. э., император Ашока слал миссионеров распространять учение Будды в различные страны Востока, в том числе на Цейлон и в зролевство Суварнабхуми, «Золотой Херсонес» древних греков, обычно идентифицируемое с современной Бирмой.

Выход индийской культуры за пределы области ее образования имел самые различные причины, но, несом­ненно, одной из самых важных было распространение буддизма. Ведь по брахманским законам запрещалось пересекать море под угрозой лишения касты, что для брахмана было гораздо страшнее, чем лишение жизни. У буддистов, отвергавших систему каст, этот запрет не действовал; они могли пересекать океаны, чтобы рас­пространить учение Будды по всей Восточной Азии.

Однако главным, хотя и косвенным фактором рас­пространения культуры Индии была деятельность тор­говцев и моряков. Торговые связи облегчались техни­ческим прогрессом в области мореплавания — использо­ванием муссонов, чередование которых сильно облегча­ло плавание парусным кораблям, которые могли пере­возить до 600—700 пассажиров.

Это время было особенно благоприятно для разви­тия торговых связей. Были созданы громадные импе­рии: в Индии — царство Маурьев и Кушанское царст­во, в Иране — империя Селевкидов, в средиземномор­ском бассейне — Римская империя. Эти государства были богаты и могущественны, и контакты, установлен­ные между ними в результате походов Александра Ма­кедонского, послужили началом важных торговых свя­зей, главным образом торговли предметами роскоши, которые очень ценились в бассейне Средиземного моря. Индия была удобно расположена для ведения этой торговли, оттуда направлялись корабли и торговцы в восточные страны, где дешево можно было приобрести пряности, благовония — сандал, корицу, душистые смо­лы, камфару, ладан, но прежде всего золото, которое встречается во многих географических названиях.

Для мореплавателей из Индии страны Юго-Восточ­ной Азии были настоящим Эльдорадо. Их жители были добры и приветливы; многие торговцы, соблазнившись прелестью здешних мест, основали тут свои фактории. У них не было переводчиков, и они по необходимости изучали местные языки; одни приезжали с семьями, другие женились на местных девушках из знатных се­мей и постепенно осваивались в стране. Это мирное и дружеское проникновение проходило без всякого пла­на, на основе личной инициативы, где сентиментальная привязанность сочеталась с торговыми интересами,— связь, без которой невозможно говорить о колониза­ции.

Индийские торговцы часто были культурными людь­ми. Довольно скоро к ним присоединилась брахманская и буддийская элита, и простые торговые фактории превратились в очаги культуры, обрастая ремесленниками, художниками, учеными и духовными лицами. Человечный характер этих контактов, любознательность и учение местных жителей к цивилизации, которая ни в коей мере не оскорбляла их чувств, способствовали ее распространению. Новая цивилизация внесла в местную культуру те элементы, которых этой последней недоставало: новую технику, религию, отвечавшую духовным потребностям жителей, язык ученых, обладающий неограниченными возможностями, — санскрит.

Ранее мы отмечали важную роль, которую сыграл буддизм благодаря отсутствию кастовых предрассудков в развитии этой миграции; действительно, самыми ранними свидетельствами индийского проникновения в страны Индокитая являются чаще всего изображения Будды школы Амаравати. Однако почти всюду они встречаются вместе с шиваитскими образазами, славящими культ королевских линг¹⁷. Это был символ первых государств, где в правящих кругах преобладали ассимилировавшиеся индусы или представители местной знати, воспринявшие индуизм благодаря смешанным бракам в нескольких поколениях. Можно было бы удивляться тому, что индусы из касты брахманов или кшатриев так легко шли на эти браки, которые в Индии стоили бы им утраты касты; однако социальная структура брахманизма, такая жесткая в Индии, в контактах с местными жителями претерпевала существенные изменения. Данные эпиграфики гово­рят о том, что брахманский ритуал приема в общину постоянно соблюдался и многочисленная местная знать таким окольным путем проникала в касту кшатриев¹⁸.

* * *

Один из таких смешанных союзов, как говорится в легенде, привел в I в. н. э. к образованию первого крупного индуизированного государства, от которого и пошла кхмерская империя. Нам о нем известно только из китайских хроник, которые приводят донесения двух посланцев императора, посетивших страну в середине III в. н. э. Название Фунань, под которым она упомина­ется, является не чем иным, как современным произно­шением двух китайских иероглифов, фонетически вос­производящих старокхмерское слово бнам, сейчас пи­шущееся как фном ¹⁹, что значит «гора».

Один из китайских посланцев передает легенду, свя­занную с основанием первой династии Фунани: «Пер­вый король Фунани был неким Каундиньей, брахманом из Индии. Он имел видение, что его божественный по­кровитель вручил ему волшебный лук и приказал сесть на торговый корабль. Наутро, отправившись в храм, Каундинья у подножия священного дерева нашел лук. Тогда он вышел в море на корабле, которому его дух-покровитель велел пристать у Фунани. Королева стра­ны Лю-е, «Ивовый лист», хотела захватить корабль и разграбить его. Однако стрела, выпущенная Каундинь­ей из волшебного лука, пронзила королевский корабль насквозь. Испугавшись, Лю-е подчинилась, и Каундинья взял ее в жены. Так как он был недоволен тем, что она нагая, то он сложил кусок ткани и заставил жену про­сунуть голову сквозь отверстие в ткани. Каундинья до-т-го правил страной и передал власть своим потомка ч». Эта история не что иное, как китайский вариант индий­ской легенды, изложенной в санскритской надписи Тямпы. Согласно этой легенде, брахман Каундинья, получив священное копье, высадился на песчаной косе, окруженной водой, — на месте будущей Камбоджи, и метнул свое копье, чтобы определить место будущей столицы. Дочь короля змей племени нага (королевских ко<бр)—нага Сома, отличавшаяся большой красотой, пришла в это время на отмель, чтобы искупаться, и Каундинья влюбился в нее без памяти. Он попросил у короля наг ее руки. Король же, чтобы помочь своему зятю выстроить столицу, выпил всю воду, которая по­крывала страну.

Эти легенды имеют аллегорический смысл. В их ос­нове лежит тот факт, что в Камбодже существуют зем­ли, затопляемые в определенное время года. Король наг символизирует Меконг, наносы которого заполни­ли залив и образовали сушу; брахман Каундинья оли­цетворяет влияние индийской культуры, а голая принцесса «Ивовый лист» — символ примитивного состояния страны до прихода цивилизаторов — индийцев.

Фунань находилась на юге современной Камбоджи и была во II—IV вв. н. э. наиболее значительным государтвом Индокитайского полуострова, простирая свое влияние на Сиам, Бирму и побережье Явы. История Фунани загадочна; единственные источники, которыми мы располагаем, — китайские хроники: «История Лянской династии», «История Цинов», «История южных Ци».

После смерти Каундиньи и его ближайших потомков титул короля перешел к военачальнику Фань Ши-маню; располагая мощными армией и флотом, он начал завоевание соседних королевств, но в одном из походов умер (около 205—210 гг.). Во время правления одного из его преемников, узурпатора Фань Чжана, Фунань установила дипломатические отношения с Индией и Китаем. Китай направил в Фунань двух послов, и в донесении одного из них — Кан Тая мы находим первые сведения о стране и ее населении.

Правители сменяли друг друга, не оставляя после себя никаких следов, вплоть до 357 г., когда в Фунани появилея правитель, возможно, иностранного происхождения, на что указывает его имя, приводимое в китайских источниках: Тьен чжу Чжань-тань, что означает: индиец Чжань-тань, китайская транскрипция слова чандан, царского титула среди индо-скифов. Можно предположить, что речь идет о принце из кушанской династии, которая угасла в Индии, вытесненная династией Гупта, но отдельные ее представители могли найти убежище в «Золотой земле», привлекавшей в то время многих искателей приключений. Во всяком случае, источники хранят молчание о дальнейшей судьбе Фунани вплоть до V в., когда начинается новый период индийского проникновения в страну.

Об этом нам известно из другой легенды, героем которой является еще один Каундинья, брахман из Индии²⁰. «Божественный голос сказал ему: Иди в Фунань и правь там! Каундинья возрадовался в сердце своем. Он прибыл в Пань-пань, на юге. Люди Фунани узнали об этом; все жители королевства испытали ра­дость, они вышли навстречу Каундинье и избрали его королем».

Единственным его преемником, оставившим след в истории, был Каундияья Джаяварман. Он попытался получить от китайского императора помощь для борь­бы с королевством Ченла, которое угрожало Фунани, но умер в 514 г., так и не успев получить ее. Положе­ние Фунани после его смерти ухудшилось, и королевст­во, самое могущественное в Юго-Восточной Азии в те­чение первых пяти веков нашей эры, исчезает уже в на­чале VII в., побежденное своим прежним вассалом — Ченлой, которая продолжает доангкорскую линию раз­вития.

Пожалуй, мы располагаем большими сведениями о культуре Фунани, чем об ее истории, благодаря много­численным указаниям, имеющимся в китайских хрони­ках, хотя до сих пор невозможно точно установить ме­стонахождение столицы Вьядхапуры, которую иногда идентифицируют с Ангкор Бореем, недалеко от совре­менного Камлота. «Великий царь Фунани» носил титул «царя горы». Он жил в окружении придворных, чинов­ников и знати. Государство было феодальным. Казна королевства пополнялась за счет налогов.

Раскопки Луи Маллере в Окео в Южном Вьетнаме впервые дали материал о фунаньском городе, а собран­ные здесь многочисленные предметы быта позволили представить нам жизнь его населения. Город вытянут прямоугольником длиной в 3, шириной в 1,5 км. Он пе­ресекался каналом, соединявшим его с близко располо­женным морем. Деревянные постройки не сохранились, однако при раскопках обнаружены каменные фунда­менты храмов и общественных зданий, назначение ко­торых неясно. Это был безусловно важный торговый порт.

Жители города были искусными ремесленниками. Об их мастерстве можно судить по найденным здесь гончарным изделиям из серой или розовой глины, кув­шинам и амфорам безупречной формы, предметам из шлифованного камня. При раскопках обнаружено осо­бенно много монет и украшений, предметов из золота, серебра, бронзы, олова, свинца; бусины из горного хру­сталя, аметиста, оникса, сердолика, иногда оправлен­ные в золото; золотые кольца и браслеты, серебряная посуда, подвески, перстни, украшенные драгоценными камнями и надписями на санскрите, и т. д.

Надписи и донесения китайских посланцев, посетивших страну, дают нам ценные сведения о том, как жило население города. «Имеются города, обнесенные стенами, внутри них — дворцы и жилые дома. Жители некрасивые, с черной кожей и вьющимися волосами; они ходят голыми и босыми. Характера они простого, не отличаются хитростью; занимаются сельским хозяйством; один год сеют, а три последующих года снимают урожай. Кроме того, они любят вырезать орнаменты и заниматься чеканкой. Посуда, из которой они едят, большей частью из серебра. Налоги платят золотом, серебром, жемчугом, благовонными смолами. У них есть книги, хранилища письменных документов и других вещей. Их письменность похожа на письменность ху»²¹.

В другом месте: «Люди Фунани хитры и коварны. Они силой захватывают жителей соседних городов, ко­торые не воздают им почестей, и превращают их в ра­бов. В качестве товаров у них идут золото, серебро, из­делия из шелка. Мужчины из знатных семей носят са­ронг из ларчи; женщины вырезают в ткани отверстие для головы²² и таким образом делают себе одежду. В бедных семьях прикрываются куском холста. Жители Фунани выделывают перстни и браслеты из золота, посуду из серебра. Они срубают деревья для строи­тельства жилищ. Король живет во дворце с многоярусной крышей. Стены его — частокол из дерева. На берегу моря растет высокий бамбук, листья которого дости­гают 8—9 футов длины. Этими листьями кроют крыши домов. Население живет в постройках, приподнятых над землей. Здесь строят суда длиной в 80—90 и шири­ной 6—7 футов. Нос и корма этих судов похожи на голову и хвост рыбы. Король и его жены выезжают верхом на слонах. Для развлечения жители устраивают петушиные и кабаньи бои. У них нет тюрем. В сомни­тельных случаях, при решении спорных вопросов, они бросают в кипящую воду золотые кольца и мясо, и их нужно оттуда достать. Или же они накаляют до­красна цепь, которую надевают на руки и заставляют сделать с ней семь шагов. У виновного при этом с рук сходит вся кожа; руки же невиновного остаются здоро­выми. Кроме того, используют погружение в воду. Правый в воде не тонет; виновный же тонет»²³. Здесь мы видим дальневосточный вариант наших средневеко­вых способов дознания, которые нам известны из пе­сен и легенд.

«История Лянской династии» дает нам новые све­дения: «Там, где они живут, они не роют колодцев. На несколько десятков семей у них имеется водоем, из которого они берут воду. У них в обычае поклонение небесным духам. Изображения этих духов они делают из бронзы; те из них, которые имеют по два лица, имеют по четыре руки, те же, у кого четыре лица, име­ют восемь рук. В каждой руке они что-нибудь держат: иногда ребенка, иногда птицу, или же солнце, или лу­ну. Король выезжает всегда на слоне; так же посту­пают его наложницы и придворные. Когда король отдыхает, он садится боком, согнув правое колено, а ле­вую ногу опускает на землю²⁴. Перед королем рассти­лают кусок хлопчатобумажной ткани, на которую ста­вят золотые вазы и курильницы с благовониями. Во время траура полагается брить бороду и волосы. Погребения бывают четырех видов: в воде, когда труп бросают в реку; в огне, когда труп превращается в пепел; в земле, когда труп зарывают; с помощью птиц, когда труп оставляют открытым в поле»²⁵.

С религиозной точки зрения, Фунань как и другие кхмерские империи в период их расцвета, дает нам за­мечательные примеры терпимости, часто даже синкре­тизма между брахманизмом в его двух главных фор­мах — шиваизмом и вишиуизмом — и буддизмом, как Большой, так и Малой колесницы²⁶.

Оба Каундиньи, о которых говорит легенда, были брахманы. Несомненно, они ввели в Фунани брахманизм в форме шиваизма, который, как мы знаем из надписей, был наиболее распространен в V в. Действительно, в «Истории южных Ци» говорится, что в правление Каундиньи Джаявармана «обычаем страны было поклоняться богу Махешваре. При этом бог постоянно нисходит на гору Мотан». Махешвара — одно из имен бо­га Шивы, а гора Мотан — возвышенность, находящаяся неподалеку от столицы, центр королевства, где проис­ходит общение между богами и людьми. Кроме того, бронзовые статуи, как говорится в уже цитировавшем­ся выше отрывке из «Истории Лянской династии», изображают божества неба многоликими и многорукими, что в традициях кхмерской скульптуры, т. е. передают образы Шивы и Вишну, объединенные в одном изобра­жении под именем Харихары. Эти статуи были предметом восторженного почитания у брахманов, которые «только и делают, что день и ночь напролет читают священные книги, полученные от небожителей, и усердно приносят им в жертву благовония и цветы». О культе Вишну также упоминают многочисленные надписи.

Буддизм тоже процветал здесь, особенно в последние годы правления королей Фунани; он распространился в III в. в форме буддизма Малой колесницы. Некоторые тексты, в которых говорится о милосердии бодисатв, позволяют предположить, что буддизм Большой колесницы также был известен в Фунани и что монах Нагасена, сопровождавший Каундинью Джаявармана, исповедовал именно эту форму буддизма.

Нам довольно хорошо известна фунаньская скульп­тура благодаря многочисленным доангкорским статуям, найденным в Пном Да, около Ангкор Борея. Из них наиболее интересны изображение восьмирукого Вишну, одетого в длинный сампот²⁷, в митре, покрывающей его завитые волосы, статуя другого вишнуитского божества — Кришны и статуя Харихары, причесанного, как Шива в образе аскета — с высоким шиньоном, поддерживаемым лентой.

В Ангкор Борее также были обнаружены статуи буддийского культа; хотя они и более позднего происхождения, но могут дать представление и об этой сто­роне скульптурного мастерства в Фунани. Эти изображения будд схожи обычно по стилю с изображениями будд стиля Гупта, задрапированных в одежды, или буд­дийскими изображениями Амаравати и Цейлона с оваль­ным лицом, миндалевидными глазами и носом иногда с горбинкой.

В то же время нам ничего не известно об архитекту­ре Фунани, а развалины в Окео и Ангкор Борее сохра­нили лишь остатки фундамента от здания неопределен­ного назначения. Некоторые из гротов Пном Да, непо­далеку от древней столицы, несомненно, относятся ко времени Фунани, но они находятся в плохом состоянии и на них нет никаких следов той эпохи; лучше всего сохранился крытый резной вход, на фризе которого имеются миниатюрные изображения алтарей.

Это все, что мы знаем о королевстве, игравшем пер­востепенную роль в Юго-Восточной Азии благодаря ма­стерству ремесленников, материальной и духовной куль­туре своему искусству, а также благодаря военной мо­щи и деятельности моряков и торговцев. Фунань в большой степени обязана своей цивилизацией индий­скому влиянию, но все то, что мы о ней знаем, говорит, что с самого начала индийская культура пустила рост­ки на почве местной аустро-азиатской культуры, чтобы создать глубоко оригинальную цивилизацию и искусст­во. Четыре века, в течение которых складывалась фунаньская культура, имеют основное значение для судеб Камбоджи, ибо именно здесь надо искать истоки кхмер­ского искусства. С самого начала кхмерское искусство, хотя и произошло от индуистского искусства и сохра­няет многие его черты, отличалось от него своим радост­ным характером, натурализмом более человечным, чем божественным, который ярко проявился затем в пре­красных статуях эпохи Байона, вершине кхмерского искусства.