8. Гуманистическое содержание "Декамерона" Боккаччо

1. Автор о гуманистической цели своего произведения (вступле­ние, на­чало 4 дня, послесловие).

2. Общество рассказчиков как "республика гуманистов". Значение литера­турного обрамления.

3. Антиклерикальная тема в "Декамероне" (день 1, нов. 1 - 3; день 2, нов. 1; день 6, нов. 10; день 9, нов. 2).

4. Прославление возвышенной любви, щедрости и благородства (д.3, н. 9; д. 4, н. 1, 5; д. 5, н. 9; д. 10, н. 1, 3 - 5, 10).

5. Тема реабилитиции человеческой плоти (д. 1, н. 4; д. 3, н. 1, 2, 10; д. 5, н. 4, 10; д. 7, н. 2; д. 8, н. 8).

Литература: 11, 25 (178 – 183), 29 (45 – 58), 97, 99, 103.

9. "Кентерберийские рассказы" Чосера как произведение англий­ского предвозрождения

1. Время создания "Кентерберийских рассказов". Отражение в них акту­альных пробем эпохи.

2. Композиция книги. Обрамление, типы сюжетов. Сочетание средневеко­вых и ренессансных жанров.

3. Характеристика рассказчиков в "Общем прологе": рыцарь и его оруже­носец; йомен, купец, студент, пахарь; красильщик, шапочник, ткач, мельник; аббатиса и батская ткачиха.

4. Рассказы мельника, мажордома, батской ткачихи, продавца ин­дульген­ций. От­ражение в них ренессансного отношения к жизни.

5. Серьезные и пародийные рассказы в составе книги. Рассказ са­мого Чо­сера.

6. Черты реализма Чосера. Его вклад в английскую литературу.

Литература: 17, 24 (285 – 287), 25 (329 – 332), 29 (254 – 261), 50 (336 – 355), 63.

10. Критика старых и утверждение новых форм жизни в ро­мане Франсуа Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль"

1. М. М. Бахтин и Л. Пинский о народных истоках смеха Рабле.

2. Смех Рабле над средневековой политикой, судопроизводством и дру­гими сто­ронами отживающего прошлого (кн. 1, гл. 19, 25 – 50; кн. 2, гл. 7, 10 – 13; кн. 3, гл. 40 – 44; кн. 4, гл. 29 – 32, 45 – 54; кн. 5, гл. 11 – 15).

3. Гуманистическое содержание системы воспитания Гаргантюа и жизни в Телем­ской обители (кн. 1, гл. 14, 15, 21 – 24, 52 – 57).

4. Образы Грангузье, Гаргантюа, Пантагрюэля, Панурга и брата Жана. Ка­кие тен­денции эпохи Возрождения нашли отражение в каж­дом из них?

Литератрура: 17, 21 (59 – 75), 26 (256 – 266), 27 (252 – 268) или 60, 30 (150 – 174), 38 (71 – 150), 40 (3 – 36 или 5 – 38), 75 (119 – 224).

11. Сонеты Шекспира как лирический синтез гуманизма эпохи Воз­рождения

1. История создания и издания книги сонетов Шекспира. Струк­тура книги, основ­ные темы, вопросы об адресатах.

2. Выражение любви к человеку как лучшему творению природы, желание сохра­нить его красоту для будущих поколений (сонеты 1 -18, 20, 53, 68, 79,83, 84, 21, 127, 130).

3. Изображение сложности душевной жизни поэта, борьба чувст­венной и плато­нической любви, вера в возвышенный идеал человече­ских отношений (116, 129, 131, 133, 137, 141, 143, 144).

4. Обличение общественных пороков и вера в бессмертие под­линных нравствен­ных и эстетических ценностей, любви и поэзии (25, 55, 66, 74, 91).

5. Художественное мастерство Шекспира в сонетах. Упрощение формы. Исполь­зование деталей реальной жизни в противовес искус­ственности модной тогда по­эзии (23, 24, 30, 47, 48, 74, 75, 111, 124, 134, 143). Сложные метафори­ческие ряды, игра слов, контрасты, афо­ристические концовки (43, 48, 75, 124, 134 -137, 141).

6. Значение сонетов Шекспира как лирического выражения ос­новных гу­манисти­ческих идей эпохи Возрождения.

Литература: 18 (сонеты), 21 (111 – 115), 29 (305 – 308), 33 (311 – 329), 73 (239 – 253), 77.

Тексты для анализа.

Уильям Шекспир. Cонеты.

(Перевод С. Я. Маршака)

20

Лик женщины , но троже, совершенней

Природы изваяло мастерство.

По-женски нежен ты, но чужд из­мене,

Царь и царица сердца моего.

Твой ясный взор лишен игры лука­вой,

Но золотит сияньем все вокруг.

Он мужествен и властью величавой

Друзей пленяет и разит подруг.

Тебя природа женщиною милой

Задумала, но, страстью пленена,

Ненужной мне приметой наделила,

А женщин осчастливила она.

Пусть будет так. Но вот мое условье:

Люби меня, а их дари любовью.

21

Не соревнуюсь я с творцами од,

Которые раскрашенным богиням

В подарок преподносят небосвод

Со всей землей и океаном синим.

Пускай они для украшенья строф

Твердят в стихах, между собою споря,

О звездах неба, о венках цветов,

О драгоценностях земли и моря.

В любви и слове – правда мой закон,

И я пишу, что милая прекрасна,

Как все, кто смертной матерью рожден,

А не как солнце или месяц ясный.

Я не хочу хвалить любовь мою,

Я никому ее не продаю.

130

Ее глаза на звезды не похожи,

Нельзя уста кораллами назвать,

Не белоснежна плеч открытых кожа,

И черной проволокой вьется прядь.

С дамасской розой, алой или белой,

Нельзя сравнить оттенок этих щек,

А тело пахнет так, как пахнет тело,

Не как фиалки нежной лепесток.

Ты не найдешь в ней совершенных линий,

Особенного света на челе.

Не знаю я, как шествуют богини,

Но милая ступает по земле.

И все ж она уступит тем едва ли,

Кого в сравненьях пышных оболгали.

137

Любовь слепа и нас лишает глаз.

Не вижу я того, что вижу ясно.

Я видел красоту, но всякий раз

Понять не мог, что дурно, что прекрасно.

И если взгляды сердце завели

И якорь бросили в такие воды,

Где многие проходят корабли, -

Зачем ему ты не даешь свободы?

Как сердцу моему проезжий двор

Казаться мог усадьбою счастливой?

Но все, что видел, отрицал мой взор,

Подкрашивая правдой облик лживый.

Правдивый свет мне заменила тьма

И ложь меня объяла, как чума.

141

Мои глаза в тебя не влюблены, -

Они твои пороки видят ясно.

А сердце ни одной твоей вины

Не видит и с глазами не согласно.

Мой слух твоя не услаждает речь.

Твой голос, взор и рук твоих касанье,

Прельщая, не могли меня увлечь

На праздник слуха, зренья, осязанья.

И все же внешним чувствам не дано –

Ни всем пяти, ни каждому отдельно –

Уверить сердце бедное одно,

Что это рабство для него смертельно.

В своем несчастье одному я рад,

Что ты – мой грех и ты – мой вечный ад.

143

Нередко для того, чтобы поймать

Шальную курицу иль петуха,

Ребенка наземь опускает мать,

К его мольбам и жалобам глуха,

И тщетно гонится за беглецом,

Который, шею вытянув вперед

И трепеща перед ее лицом,

Передохнуть хозяйке не дает.

Так ты меня оставила, мой друг,

Гонясь за тем, что убегает прочь.

Я, как дитя, ищу тебя вокруг,

Зову тебя, терзаясь день и ночь.

Скорей мечту крылатую лови

И возвратись к покинутой любви.

144

На радость и печаль, по воле рока,

Два друга, две любви владеют мной:

Мужчина светлокудрый, светлоокий

И женщина, в чьих взорах мрак ночной.

Чтобы меня низвергнуть в ад кромешный,

Стремится демон ангела прельстить,

Увлечь его своей красою грешной

И в дьявола соблазном превратить.

Не знаю я, следя за их борьбою,

Кто победит, но доброго не жду.

Мои друзья – друзья между собою,

И я боюсь, что ангел мой в аду.

Но там ли он, - об этом знать я буду,

Когда извергнут будет он оттуда.

116

Мешать соединенью двух сердец

Я не намерен. Может ли измена

Любви безмерной положить конец?

Любовь не знает убыли и тлена.

Любовь – над бурей поднятый маяк,

Не меркнущий во мраке и тумане,

Любовь – звезда, которою моря

Определяет место в океане.

Любовь – не кукла жалкая в руках

У времени, стирающего розы

На пламенных устах и на щеках,

И не страшны ей времени угрозы.

А если я не прав и лжет мой стих,

То нет любви и нет стихов моих!

25

Кто под звездой счастливою рожден,

Гордится славой, титулом и властью.

А я судьбой скромнее награжден,

И для меня любовь – источник сча­стья.

Под солнцем пышно листья распростер

Наперсник принца, баловень вельможи.

Но гаснет солнца благосклонный взор,

И золотой подсолнух гаснет тоже.

Военачальник, баловень побед

В бою последнем терпит пораженье,

И всех его заслуг потерян след,

Его удел – опала и забвенье.

Но нет угрозы титулам моим

Пожизненным: любил, люблю, любим.

66

Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж

Достоинство, что просит подаянья,

Над простотой глумящуюся ложь,

Ничтожество в роскошном одеянье,

И совершенству ложный приговор,

И девственность, поруганную грубо,

И неуместной почести позор,

И мощь в плену у немощи беззубой,

И прямоту, что глупостью слывет,

И глупость в маске мудреца, пророка,

И вдохновения зажатый рот,

И праведность на службе у порока.

Все мерзостно, что вижу я вокруг.

Но как тебя покинуть, милый друг?