7. Гуманистический характер "Книги песен" ("Канцоньере") Франческо Пет­рарки

1. История создания и основные темы "Книги песен".

2. Патриотическое и социально-нравственное содержание "Книги песен": об­личение человеческих пороков, церкви и политических дея­телей (сонеты 7, 114, 136-138, 232, канцоны 53, 128); прославление ра­зума, доблести, чести, бла­городства, славы, дружбы (сонеты 10, 103, 104, 139, 263).

3. Гуманистическое понимание ценности земной жизни и его конфликт с рели­гиозной доктриной о презрении к миру.

а) Красота и добродетель Лауры, ее единство с природой как источник любви и приятия земной жизни (сонеты 3, 4, 9, 13, 18, 19, 20, 41, 42, 61, 77, 78, 90, 11, 123, 126, 130, 143, 160, 165, 167, 176, 196-199, 200, 213, 215, 217, 227, 253, 258, 279, 281, 282, 297, 335, секстина 66, канцона 126, 127).

б) Изображение богатства и многообразия внутренней жизни лириче­ского героя как высшей ценности этого мира (сонеты 1, 15, 18).

в) Психологический и идеологический конфликт в душе героя (сонеты 6, 68, 132, 134, 150).

г) Разрешение конфликта после смерти Лауры (сонеты 269, 282, 311, 312, 336, 344, 346).

4. Художественное совершенство лирики Петрарки, сложность форм и вы­сокое поэтическое мастерство, гармония содержания и формы. Структура со­нета Пет­рарки.

5. Историческое значение лирики Петрарки.

Литература: 10, 21 (37-41), 25 (163-171), 29 (16-33), 42 (8-20), 74 (303-448), 77 (3-14), 78, 98 (93- 106, 154 – 169).

Тексты для анализа.

Франческо Петрарка. Сонеты

(Переводы: Вяч. Иванова (61, 132, 149), Е. Солоновича (112, 134, 164, 282, 361), А. Эфроса (7).

7

Обжорство, лень и мягкие постели,

Изгнавши добродетель, постепенно

Пленили нас; не выбраться из плена,

Коль нашу суть привычки одолели.

Небесный луч, нас устремлявший к цели,

Дающий жизнь тому, что сокровенно,

Угас – и с ним иссякла Гиппокрена,

А мы удивлены, что оскудели…

Страсть к наслажденьям, страсть к вен­цам лавро­вым!

- С дороги, философия босая!

Прочь, нищая! – кричит толпа продажных.

Но ты – иной; иди, не отступая,

Своим путем, пустынным и суровым,

Дорогой одиноких и отважных…

61

Благословен день, месяц, лето, час

И миг, когда мой взор те очи встретил!

Благословен тот край и дол тот светел,

Где пленником я стал прекрасных глаз!

Благословенна боль, что в первый раз

Я ощутил, когда и не заметил,

Как глубоко пронзен стрелой, что метил

Мне в сердце бог, тайком разящий нас!

Благословенны жалобы и стоны,

Какими оглашал я сон дубрав,

Будя отзвучья именем Мадонны!

Благословенны вы, что столько слав

Стяжали ей, певучие канцоны, -

Дум золотых о ней, единой, сплав!

112

Сеннуччо, хочешь, я тебе открою,

Как я живу? Узнай же, старина:

Терзаюсь, как в былые времена,

Все тот же, полон ею лишь одною.

Здесь чуткою была, здесь ледяною,

Тут мягкой, тут надменною она;

То строгости, то благости полна,

То кроткая, то грозная со мною.

Здесь пела, здесь сидела, здесь прошла,

Здесь повернула, здесь остановилась,

Здесь привлекла прекрасным взором в плен;

Здесь оживленна, здесь невесела…

Все мысли с ней – ничто не изменилось,

Ничто не предвещает перемен.

132

Коль не любовь сей жар, какой недуг

Меня знобит? Коль он - любовь, то что же

Любовь? Добро ль?.. Но эти муки, Боже!..

Так злой огонь?.. А сладость этих мук!..

На что ропщу, коль сам вступил в сей круг?

Коль им пленен, напрасны стоны. То же,

Что в жизни смерть, - любовь. На боль похоже

Блаженство. "Страсть", "страданье" – тот же звук.

Призвал ли я иль принял поневоле

Чужую власть?.. Блуждает разум мой.

Я – утлый челн в стихийном произволе,

И кормщика над праздной нет кормой.

Чего хочу – с самим собой в расколе, -

Не знаю. В зной – дрожу; горю – зимой.

134

И мира нет – и нет нигде врагов;

Страшусь – надеюсь, стыну - и пылаю;

В пыли влачусь – и в небесах витаю,

Всем в мире чужд – и мир обнять готов.

У ней в плену неволи я не знаю;

Мной не хотят владеть, а гнет суров;

Амур не губит – и не рвет оков,

А жизни нет конца и мукам краю.

Я зряч – без глаз, нем – вопли испускаю;

Я жажду гибели – спасти молю;

Себе постыл – и всех других люблю;

Страданьем – жив; со смехом я рыдаю;

И смерть и жизнь с тоскою прокляты,

И этому виной, о донна, ты!

149

Прекрасная рука! разжалась ты

И держишь сердце на ладони тесной.

Я на тебя гляжу, дивясь небесной

Художнице столь строгой красоты.

Продолговато-нежные персты,

Прозрачней перлов Индии чудесной,

Вершители моей судьбины крестной,

Я вижу вас в сиянье наготы.

Я завладел ревнивою перчаткой!

Кто, победитель, лучший взял трофей?

Хвала, амур! А ныне ты ж украдкой

Фату похить иль облаком развей!..

Вотще! Настал конец услады краткой:

Вернуть добычу должен лиходей.

164

Земля и небо – в безмятежном сне,

И зверь затих, и отдыхает птица,

И звездная свершает колесница

Объезд своих владений в вышине.

А я – в слезах, в раздумиях, в огне,

От мук моих бессильный отрешиться,

Единственный, кому сейчас не спится,

Но образ милый – утешенье мне.

Так повелось, что утоляю жажду

Из одного заветного ручья

То мертвою водою, то живою.

И оттого, что бесконечно стражду,

Сто раз погибнув, вновь рождаюсь я

И вновь сто раз рискую головою.

282

Ты смотришь на меня из темноты

Моих ночей, придя из дальней дали:

Твои глаза еще прекрасней стали,

Не исказила смерть твои черты.

Как счастлив я, что скрашиваешь ты

Мой долгий век, исполненный печали!

Кого я вижу рядом? Не тебя ли

В сиянии нетленной красоты

Там, где когда-то песни были данью

Моей любви, где нынче слезы лью,

Тобой не подготовлен к расставанью?

Но ты приходишь – и конец страданью:

Я узнаю любимую мою

По голосу, походке, одеянью.

361

Все меньше сил. Душа утомлена.

И в зеркале надежном отраженье

Все чаще говорит: "Оставь сомненье.

Давным-давно прошла твоя весна.

Не спорь с природой – не из тех она,

Кого нетрудно ввергнуть в заблужденье".

И тут же наступает пробужденье

От долгого мучительного сна,

И вижу я, что силился напрасно

Противиться теченью быстрых лет,

И ту же мысль душе диктует властно

Любовь моя, покинув этот свет, -

Та, что была при жизни столь прекрасна,

Что ей подобных не было и нет.