Хуннское общество накануне упадка

   В эпоху Модэ и Лаошаня хунны вели скотоводческое кочевое хозяйство. Необходимые им продукты земледелия, в первую очередь хлеб, они получали из Китая. Сначала это была дань под видом подарков, потом к ней прибавился хлеб, покупаемый на пограничных базарах. Но со времени Гюньчень-шаньюя началась война, и пограничные рынки прекратили существование. Острая нужда в хлебе должна была заставить хуннов заняться земледелием, и действительно мы видим, что в источнике начинают упоминаться посевы пpoca³⁷⁵.    В свете этого становится понятным, почему хунны с таким упорством ловили людей в Китае и уводили их к себе в рабство. В скотоводческом хозяйстве широкое использование рабского труда невозможно, так как мало-мальски энергичный невольник, пасущий скот, легко найдет способ убежать. В земледелии же рабский труд полностью применим, а пеший и усталый раб если и захочет бежать, то далеко не уйдет. Кроме рабов, земледелием у хуннов занимались перебежчики из Китая. Их было очень много, гораздо больше, чем принято думать. Это были солдаты и офицеры китайской армии, попавшие в плен и оставшиеся у хуннов, и их семьи, бедствовавшие на родине и переходившие границу; невольники и невольницы, принадлежавшие пограничным жителям Китая и бежавшие к хуннам, находя, что у них «весело жить»; разбойники, воры и прочие преступники, которые искали и находили спасение в северных степях. Кроме китайцев, к хуннам бежали жители пограничных владений, захваченных империей Хань в 119 г., так как «чиновники и простолюдины, увлекшись корыстолюбием, отнимали у них скот, имущество, жен и детей»³⁷⁶.    Все это пополнение охотно принималось хуннами, так как по китайским законам перебежчики подлежали смерти и в силу этого становились заклятыми врагами китайского императора. Однако хуннские шаньюй упускали из виду оборотную сторону медали. Среди бежавших к ним было много людей деморализованных. Находясь в тесном контакте с хуннами, они оказывали на них влияние, как правило, отрицательное. Результаты этого сказались, как только сменилось поколение, т.е. в середине I в. до н.э. Политического влияния перебежчики не имели, за очень редкими исключениями.    Наряду с этими новыми перебежчиками в степи жило много натурализовавшихся китайцев, называемых циньскими, циньцами. Это были потомки китайцев, бежавших от реформы Цинь Ши-хуанди (III в. до н.э.), политических эмигрантов. За 150 лет они не ассимилировались, но, несмотря на это, хунны доверяли им и жили с ними дружно³⁷⁷.    На циньских китайцев попытался опереться Вэй Люй, когда для него стало ясно, что он и возглавляемое им правительство предельно непопулярны в стране. Он предложил Хуаньди-шаньюю выкопать колодцы, построить крепость и в ней двухэтажные амбары для хлебных запасов, а защиту крепости поручить циньским китайцам.    Проект уже начал приводиться в исполнение, но встретил отчаянное сопротивление старо-хуннской партии. Это были родовые князья, сподвижники Цзюйдихэу-шаньюя. Они заявили, что строить крепость бессмысленно, так как хунны защищать крепостей не умеют, а если китайцы придут, то без больших усилий захватят все запасы. Вэй Люю пришлось отступить. Оппозиция родовых князей росла и крепла. Для того чтобы скомпрометировать непопулярного шаньюя, была подвергнута сомнению нравственность яньчжи-матери. Теряя опору, Вэй Люй предложил шаньюю помириться с Китаем и отпустить пленных, пожелавших вернуться домой. Но и этот план не прошел, так как хуннские князья не верили Вэй Люю и не шли ни на какие уступки. В 80 г. Вэй Люй умер; власть перешла в руки представителей старо-хуннской партии, и война с Китаем возобновилась.    Однако недолгое господство придворной клики не прошло бесследно: государство «наипаче обеднело»³⁷⁸. На востоке Ухуань, а на западе Усунь и Согдиана выпали из сферы хуннского влияния.