Эгоцентрические элементы языка е.В. Падучева. Эгоцентрические элементы языка, режимы интерпретации *

1. Каноническая ситуация общения

В разных литературных текстах присутствие автора ощущается в разной степени. Однако художественный текст, в котором не было бы вообще никаких следов его издателя, в принципе невозможен. Но свидетельству В. В. Виноградова, такая задача была в свое время поставлена Чернышевским, который хотел написать роман, где читатель не смог бы услышать голоса автора. Замысел, однако, остался неосуществленным.

Дело в том, что присутствие автора (и авторской точки зрения) в художественном тексте есть следствие того, что присутствие говорящего и, соответственно, точки зрения говорящего в любом тексте предписывается семантикой самых обычных слов и грамматических категорий естественного языка. Хорошо известный класс таких слов составляют дейктические слова, которые принимают непосредственное участие в референции – в отождествлении лиц, предметов, временных интервалов и участков пространства (таковы местоимения я, ты. здесь, сейчас, тут, там. этот, тот или русские частицы вон и вот, обладающие идиосинкратическим сочетанием значений, в силу которого они плохо переводятся на другие языки). Бертран Рассел (Russell 1940: 134) назвал слова этого рода эгоцентрическими, поскольку они ориентированы на ego, т.е. на говорящего. Представляется, однако, целесообразным использовать этот термин в лингвистике в более широком значении и относить к эгоцентрическим не только дейктические слова и элементы, но и показатели так называемой субъективной модальности – вводные слова; предложения с эксплицированной иллокутивной функцией, модальные слова и частицы, которые подразумевают говорящего, и т.п. Роману Якобсону принадлежит заслуга объединения дейктических и модальных элементов в единую языковую категорию так называемых шифтеров: "шифтеры отличаются от всех других компонентов языкового кода обязательной ссылкой на данное сообщение» (Yacobson 1960/1975: 98).

Для начала мы ограничимся дейктичеcкими элементами. Язык, среди прочего, должен обеспечивать говорящим возможность осуществлять референцию к бесконечному числу объектов и явлений, и главный инструмент референции в естественном языке - это дейксис. Дейктические слова и категории служат для идентификации объектов, событий, отрезков времени и пространства и т. д. через их отношение к речевой ситуации. Дейктические слова - это я, ты, здесь, сейчас; пример дейктической грамматической категории – время.

Нормальное функционирование языка происходит в контексте полноценной речевой ситуации. <…> В определение полноценной речевой ситуации – канонической по Лайонзу 1978) – входят следующие условия:

I. Говорящий и слушающий присутствуют в контексте сообщения.

II. (единство времени). Момент произнесения высказывания говорящим совпадает с моментом его восприятия слушающим.

III. (единство места). Говорящий и слушающий находятся в одном и том же месте; обычно отсюда следует, что они могут видеть друг друга и имеют общее поле зрения.

Разумеется, мы можем говорить об условиях II и III, только если выполнено условие I; но II и III взаимно независимы.

Естественный язык изобилует дейктическими элементам, т.е. словами и грамматическими категорями, смысл которых содержит отсылку к речевой ситуации, к тем или иным ее компонентам или параметрам. Именно эта привязка к речевой ситуации и обеспечивает однозначность референции. <…>

Следующие компоненты речевой ситуации могут быть существенны: говорящий и слушающий; их положение в пространстве и во времени; их указательные жесты, реальные или воображаемые.

В нормальных условиях коммуникации дейктические элементы ориентированы на говорящего; так, сейчас значит 'в момент речи', т. е. 'в настоящий момент говорящего'; здесь значит 'в том месте, где находится говорящий в момент речи'. Следует, однако, иметь в виду, что эти определения опираются на допущение о каноничности речевой ситуации, которая принимается как данное; на самом деле значение дейктического элемента может принимать во внимание не только говорящего, но и слушающего и, вообще, коммуникативную ситуацию в полном объеме. <…>

3. Говорящий и его ипостаси

Семантика слов и грамматических категории естественного языка предполагает говорящего в нескольких различных ролях, и в канониче­ской речевой ситуации все эти роли выполняет реальный говорящий. Так. мы можем различить у говорящего следующие роли (Падучева 1991а):

1) Говорящий как субъект дейксиса;

2) Говорящий как субъект речи:

3) Говорящий как субъект сознания;

4) Говорящий как субъект восприятия. Заметим, что в 1-м и 4-м из указанных аспектов понятия говорящего су­щественно, что говорящий — это, помимо всего прочего, физическое тело, занимающее определенное положение в пространстве (о принципиальной связи восприятия с местом см. Wierzbicka 1980: 107); тогда как для 2-го и 3-го аспектов физические координаты и параметры говорящего не играют роли (основные акты сознания и воли не локализуются в пространстве), именно это заставляет рассматривать восприятие отдельно от других актов сознания. Несколько примеров.

1. Говорящий как субъект дейксиса — это наиболее традиционный объект изучения в лингвистике, и этот аспект фигуры говорящего лучше всего описан. Как уже говорилось, здесь ~ 'в том месте, где находится говорящий (в момент данной своей речи)'; там ~ в некотором месте, удаленном от говорящего и не занятого адресатом', и т. д. <…> Говорящий является началом той "системы координат", которая служит участникам речевой ситуации в качестве главного орудия референции.

2. Говорящий как субъект речи обнаруживает себя в семантике речевых актов. Пример (1) известен как парадокс Мура:

1. а. Она красива, но Джон так не считает.

2. б. Она красива, но я так не считаю.

Почему предложение (б) аномально, хотя (а) звучит вполне естественно? Дело в том, что говорящий должен считать, что то, что он говорит, имеет место: когда он утверждает нечто, он берет на себя эпистемическое обязательство, т.е. ответственность за истинность утверждаемой пропозиции.

Роль говорящего с особой силой обнаруживается в семантике косвенных речевых актов, как это демонстрирует пример (2): (2) Зачем ты открыл форточку?

Высказывание (2) выражает упрек; при этом именно говорящий является субъектом отрицательной оценки, входящей в семантику речевого акта упрека. Аналогичным образом, говорящий "маячит на задворках" высказывания с любой другой иллокутивной функцией — особенно если это не просто утверждение (хотя и семантика утверждения включает отсылку к говорящему как к субъекту эпистемичсского обязательства).

Только говорящий имеет право использовать обращение и называть адресата со своей точки зрения, а именно, называть адресата ты или Вы. В серии интересных примеров из русских челобитных XVII в., которые приводятся в (Успенский 1970: 35), аномалия возникает из-за того, что ав­тор, называя себя в 3-м лице и тем самым отрицая себя как говорящего, в силу этого лишает себя права на называние Адресата со своей точки зре­ния, т. е. права на употребление местоимения твой:

(3) Государю Борису Ивановичу бьет челом <...> твой крестьянин Терешко Осипов.

Правда, в высказываниях-представлениях принцип "Нет Я, нет и Ты" может нарушаться, ср. С Вами говорит ученый секретарь Института точной механики. Так что в примере (3) нарушение нормы состоит в непоследовательности точки зрения: пишущий сперва называет адресата в 3-м лице, как если бы это был неучастник речевой ситуации, а потом — во 2-м, как адресата, причем в той же фразе.

3. Говорящий как субъект сознания обнаруживает себя в контексте слов и синтаксических конструкций, где субъект ментального, эмоционального или волитивного состояния подразумевается семантикой преди­ката, но не выражен или даже не может быть выражен в тексте высказы­вания; такое состояние обычно интерпретируется как состояние говорящего:

(4) а) Иван, кажется, чем-то расстроен, б) Жалко, что он не пришел, в) Вдруг он остановился (ср. 'Вдруг я остановился), г) К сожалению, его нет дома; д) Возможно, он придет; е) Похоже, что он выиграет; ж) Дай Бог, чтобы все обошлось благополучно; з) Это здание напоминает античный храм.

Говорящий служит подразумеваемым субъектом сознания для многих предикатов в неопределенно-личном употреблении - например, для слов со значением эмоционального состояния (типа грустно, легко), восприятия (видно, заметно) или с модальным значением (типа можно, надо, нельзя). Другие примеры: больно, весело, жалко, заметно, интересно, жутко, горестно, досадно, приятно, хорошо, важно, безразлично, любопытно, тошно, неловко, забавно, интересно, жарко, душно, обидно, радостно, скучно, страшно, трудно, легко (ср. список слов категории состояния в (Апресян 1985б); ср.: также плевать, лень, жаль, охота, неохота, хочется, придется, остается. Так, Жалко, что ты пришел = 'мне жалко' (ср. Золотова 1973). Даже ты при неопределенно-личном употреблении понимается как 'я (см. Булыгина 1990): Ну что ты будешь делать, ср. в стихотворении Бродского (речь идет о расстоянии в тысячу ли):

Тысяча означает,

Что ты сейчас вдали

От родимого крова.

В то же время стыдно обычно предполагает 'тебе', а не 'мне': нельзя сказать Стыдно, что я его не навестил; надо •мне стыдно. Определенную роль играет тип речевого акта, в котором употреблено слово; так, в вопросах подразумеваемым субъектом будет ты: Вкусно [тебе]?

Говорящий является субъектом желания, выражаемого сослагательным наклонением, частицей бы (ср. лишь бы, только бы), разного рода нежелательными формулами (ср. Дай Бог, чтобы); предполагаемым субъектом модальных предикатов в безличном употреблении: Предстояло расширить фронт работ; Может быть, потребуется изменить место встречи.

Говорящий является подразумеваемым субъектом неопределенности; оценки; ощущения сходства и подобия; подразумеваемым субъектом ожи­дания/неожиданности, если они являются семантическими компонентами слова. Так, компонент ожидания входит в смысл слов вдруг, вскоре, наконец.

4. Говорящий выступает как субъект восприятия в примере (5):

(5) В лесу раздавался топор дровосека (Некрасов), С лестницы доносится странный гул: Послышались шаги.

Рассказ Беккета "Общение" начинается фразой:

До кого-то в темноте доносится голос.

Эта фраза - намеренная аномалия: у состояния восприятия (а глагол доноситься выражает восприятие звука) плохие внешние проявления, так что обычно мы говорим о своем собственном восприятии, а не о восприятии неизвестного нам лица. Только после того, как происходит смена фокусировки, и это неизвестное лицо оказывается фокусом эмпатии повествователя, текст перестает на некоторое время быть аномальным:

До кого-то, кто лежит на спине, в темноте, доносится голос. Он чувствует это по тому, как на него что-то давит пониже спины, и еще по тому, как меняется темнота, когда он закрывает глаза и потом снова их открывает.

Итак, разные слова и конструкции предполагают говорящего в раз­ных ипостасях (в качестве субъекта дейксиса, субъекта речи, сознания и восприятия), и это даст классификацию эгоцентрических элементов, релевантную для теории нарратива… Ниже мы рассмотрим другую классификацию эгоцентрических элементов, а именно, их деление на первичные и вторичные. Мы начнем с дейктических элементов, хотя то же противопоставление применимо и к модальным эгоцентрикам.

Первичный и вторичный дейксис

Вернемся к эгоцентрическим элементам в неканонических коммуникативных ситуациях и введем понятие режима интерпретации.

В работе Падучева 1986а было предложено различать речевой (он же дейктический, диалогический) и нарративный режимы интерпретации дейктических элементов – слов и грамматических форм. Эти режимы интерпретации будут в дальнейшем распространены на другие виды эгоцентриков.

Когда высказывание или данный его элемент интерпретируются в речевом режиме, т. е. в рамках канонической речевой ситуации, то роль говорящего, предусмотренная семантикой дсйктического элемента, выполняется реальным говорящим. В коммуникативной ситуации нарратива нет говорящего: полноценный говорящий возможен только в условиях канонической речевой ситуации, а повествовательный текст должен интерпретироваться вне такой ситуации. В таком случае возникает вопрос: кто замещает говорящего, когда высказывание с эгоцентрическим элементом интерпретируется в нарративном режиме? Имеется две возможности: замещать говорящего может либо один из персонажей (выступающий в этот момент как представитель автора), либо специально существующий для этой цели представитель автора – повествователь.

Итак, различаются два режима интерпретации эгоцентрических элементов – речевой, когда роль говорящего выполняет реальный говорящий, и нарративный, когда текст интерпретируется в неканонической коммуникативной ситуации и полноценный говорящий отсутствует (и в пределах нарративного режима – две стратегии при выборе заместителя говорящего: заместитель-персонаж и заместитель-повествователь). <…>

Имеется и третий режим интерпретации эгоцентрических элементов, который можно назвать синтаксическим: эгоцентрический элемент может занимать особую синтаксическую позицию; например, если он входит в состав предложения, подчиненного глаголу речи, восприятия, мнения, эмоции, то на место говорящего встает синтаксический субъект подчиняющего предложения. Так, в примерах (6а), (6б) в роли субъекта сознания, требуемого эгоцентрическим элементом в составе подчиненного предложения, выступает не говорящий, а лицо, обозначаемое подлежащим подчиняемого предложения: в (6а) субъект уверенности — Зина; в (6б) субъект восприятия – Иван.

(6) а. Зина считает, что Иван, безусловно, вернется; 6. Иван говорит, что в этот момент на дороге показался я (пример из Апресян 1986). <…>

Теперь обратимся к противопоставлению первичного и вторичного дейксиса, которое мы сведем к противопоставлению говорящий — наблюдатель.

Понятие наблюдателя было введено в Апресян 1986а и продемонстрировано на серии показательных примеров. Ср. пример (7):

(7) а. На дороге показался всадник;

б. На дороге показался я.

Фраза (76) аномальна: показаться - значит 'начать находиться в ноле зрения какого-то лица'; в (7а) это лицо — говорящий; говорящий не может начать находиться в поле зрения самого себя, тем более, что глагол показаться включает идею расстояния между наблюдателем и наблюдаемым объектом. Отсюда аномальность предложения (76) с местоимением 1-го лица, где говорящий должен выступать в роли наблюдаемого объекта.

Роль наблюдателя при глаголе показаться может, однако, выполнять и не говорящий, а другое лицо, а именно: субъект подчиняющего предиката пропозициональной установки:

(7') Он говорит, что в этот момент на дороге показался я. Пример (7') и служит конечным доказательством того. что наблюдатель - это фигура, отличная от говорящего <…>

Вторичный дейксис – это тот, который ориентирован на наблюдателя. Ему противопоставлен первичный, или собственно дейксис, который ориентирован па говорящего.

При этом оказывается, однако, что между вторичным и нарративным дейксисом имеется внутренняя связь. А именно, вторичные дейктические элементы поддаются тому. что можно назвать нарративной проекцией: они употребляются в повествовательном тексте (в том числе, в традиционном нарративе) и интерпретируются в коммуникативной ситуа­ции нарратива таким образом, что наблюдатель меняется только референциально – роль наблюдателя выполняет не говорящий, а персонаж (реже – повествователь). Семантика вторичного дейктического элемента остается при нарративном режиме та же, что при речевом.

Совершенно иначе обстоит дело с первичными дейктическими словами. В норме они не поддаются нарративной проекции: если они вообще употребляются в нарративе, то имеют при этом другой смысл. <…>

Общее у первичного и вторичного дейксиса то, что в обоих случаях для правильного понимания смысла высказывания надо знать локализацию некоторого субъекта (говорящего/наблюдателя) – пространственную, если это пространственный дейксис, и временную – если временной. При первичном дейксисе это дает, в конечном счете, абсолютную локализацию предмета или явления во внешнем мире, а при вторичном дело всегда ограничивается относительной: смысл высказывания, скорее, локализует самого наблюдателя через объект, чем объект через наблюдателя. <…>

Деление на первичные и вторичные имеет смысл для всех эгоцентрических элементов: вторичные - это такие, которые допускают синтаксическую (и. обычно, также нарративную) проекцию –- первичные не допускают простых проекций. В самом деле. вторичные эгоцентрики ориентированы на один лишь субъект, так что коммуникативная ситуация нарратива, в которой есть повествователь, не является для них слишком узкой; между тем первичные, как правило, не просто эгоцентричны, а требуют в качестве условия интерпретации каноническую коммуникативную ситуацию во всей ее полноте, в частности, предполагают синхронного слушающего. <…>