Г.Н. Скляревская. Прагматика и лексикография*

<…> Много ценных и важных для будущего развития лексико­графической прагматики соображении, идей и гипотез заложено в исследованиях В.Н.Телии, которая, в частности, выстроила полную макрокомпонентную структуру значения, включающую и прагматические зоны [Телия 1991, 40. См. также Тслия 1985; Материалы словарной статьи... 1991].

Круг общих проблем, связанных с прагматической инфор­мацией в толковом словаре, очерчен и определен в работах Ю.Д. Апресяна (Апресян 1986; 1988]. Он впервые перенес прагмати­ческую информацию из сферы синтаксиса и теории речевых актов, где прагматические элементы имплицитны, по существу неисчислимы и расплывчаты, в сферу лексикографии, где ни один элемент описания не может быть оставлен без экспли­кации и систематизации. При этом Ю.Д. Апресян понимает прагматический компонент широко, включая и его содержание, по-видимому, все, что выходит за пределы денотативного ядра (разнообразие оценок по параметрам количества, желательности / нежелательности, истинности, иллокутивной функции; статусы говорящего и адресата; все типы коннотаций и т.д.) [Апресян 1988; 1989 и др.].

Обобщая известные идеи и представления, Ю. Д. Апресян вычленил три аспекта и три основные части прагматической информации: отношение к действительности, к содержанию со­общения и к адресату [Анресян 1988, 8].

Ориентируя эту формулу на лексикографию, можно сказать, что прагматический компонент в словаре – это такой типизиро­ванный (социально закрепленный и единый для всех говоря­щих) элемент содержания лексического значения, который в типовых речевых актах символизирует отношение говорящего к действительности, к содержанию сообщения и к адресату.

Идея вычленения прагматического компонента могла воз­никнуть и существовать только при интегральном понимании лексического значения—как бесконечно сложной, избыточной структуры, включающей в себя не только понятийное содержа­ние, но и весь запас лингвистических и экстралингвистических сведений, ассоциаций, смутных, как будто бы априорных пред­ставлений и всех "добавочных смыслов", называемых коннотациями.

Повторяясь регулярно в типичных речевых актах (утверж­дения, приказа, опровержения, просьбы, обещания, догадки, оскорбления, обмана, устрашения и т.д.), лексические средства типизируются в качестве маркеров того или иного типа речево­го акта и дают возможность спонтанной реализации коммуни­кативной установки,

Прагматический компонент в словаре может существовать в эксплицитной или имплицитной форме.

Эксплицитно проявляется прагматический компонент, кото­рый может быть назван коммуникативно-ситуацион­ным, поскольку он в акте коммуникации реализует статусы и отношения субъекта речи и адресата, непосредственно вы­ражает иллокутивную цель (т.е. указывает, в какое состояние говорящий намерен привести адресата), а также маркирует ре­чевую ситуацию как ситуацию высокой или низкой социальной значимости.

Такой компонент реализуется преимущественно в словах, самой своей структурой демонстрирующих лексическую экс­прессию (холодрыга, отщепенец, чернуха, красотища и т.д.) и проявляется регулярно и последовательно в обширных лекси­ческих группировках: семантические стяжения и компрессии (публичка, киношник, гриппозник, температурить); усеченные формы (телик, видик). В этом ряду выразительны деминутивы (ручки, глазки, личико, платьице, дельце, водичка, запашок, вече­рок, яблочко) и их антиподы (ручища, глазище, домище, волосищи, здоровенный, высоченный, умнющий) – те и другие выражают отношение говорящего к предмету речи и одновременно к адре­сату. Сходные функции в речевом акте имеют семантически выхолощенные глаголы интенсивного действия (шпарить - быстро говорить, жарить – энергично играть па каком-либо музыкальном инструменте, выдуть – много выпить).

Подобная лексика сигнализирует о речевой ситуации низкой социальной значимости, для которой характерны бытовая те­матика, максимальная близость участников речевого акта, их иерархическое равенство (либо адресат ниже субъекта).

Другой тип эксплицитно выражаемых прагматических ком­понентов представлен многочисленными и многообразными по структуре и семантике лексическими единицами, в которых ха­рактеризующая функция преобладает над номинативной. Такой компонент прагматики назовем эмотивным.

Он реализуется прежде всего в характеризующих существи­тельных, которые образуют регулярные ряды словообразовательных моделей: деляга, симпатяга, ворюга, сквалыга, мерзляк, заправила, старикашка, ловкач, очкарик, дуреха, пройдоха, выпивоха, толстуха и т.д. <…>

Эксплицитные прагматические компоненты достаточно легко вычленяются и маркируются в словаре либо семантически, либо стилистическим способом.

В первом случае прагматический компонент непосредственно включается в текст дефиниции: Сосулька. Перен. О ничтожном, жалком или слабом, хилом человеке (БАС-1). … Второй регулярно используемый способ вычленения и маркирования эксплицитного прагматического компонента – применение стилистических помет, отражающих эмотивные и экспрессивные характеристики (ласк., неодобр., бран., презрит. и др.). <…>

Наибольшую трудность для лексикографии представляют имплицитные прагматические компоненты, поскольку они «невидимы», погружены в глубины семантического ядра, спаяны с семантикой и имеют назначение свидетельствовать об интенсиональности знака.

К имплицитным относится в первую очередь компонент семантики, связанный с денотативной направленностью, который может быть назван когнитивным. Такие слова, как благодать, подвиг, великодушие, справедливость, благородство, белизна, белоснежный, чистота, красота, свет, улыбка, лан., с одной стороны, и палач, тоталитарный террор, малодушие, диктатура, морг, труп, убийца, тьма, уродливый, с другой, имеют сильный и очевидный прагматический компонент, базирующийся на некоторых всеобщих знаниях о мире и непреложных истинах, которые со времен древнейшего синкретичного восприятия мира группируются вокруг общечеловеческих полярных концептов добро/зло, свет/тьма, тепло/холод, чистый/грязный, красота/уродство, порядок/хаос, жизнь/смерть и соответствующим образом воздействуют на сознание.

Формальным критерием положительного или отрицательного заряда подобных слов может служить их абсолютная несочетаемость в типовых речевых актах со словами эксплицитной характеристики противоположного знака. Невозможны контексты *мерзкая белизна, * белоснежная гадость, *гнусная благодарность, *презираю за подвиг, * ненавистный свет …(без целевой установки на иронию, сарказм, шутку и другие семантические смещения). <…>

Помимо когнитивного, существует имплицитный прагматический компонент, основанный не на всеобщих и вечных представлениях о мире, а на искаженных, смешанных – на знаниях и истинах, навязанных, внушенных и пропагандируемых в конкретном социуме. Такой компонент прагматики назовем идеологическим. В русском языке советской эпохи за номинативно нейтральными словами собственник, частник, милостыня, оппозиция, диссидент, фракция, благотворительность и многими другими устойчиво сохранялись пейоративная оценка и некий ярлык "чуждости". Закрепленность идеологического компонента за тем или иным знаком обычно осознается и проявляется только в речевом акте, не получая при этом эксплицитного выражения. <…>

Когнитивный и идеологический прагматический компоненты не имеют абсолютного значения и в определенные эпохи под воздействием социальных факторов могут менять свой статус. Например, слово безбожник, имевшее в русском языке дореволюционной поры всеобщую отрицательную оценку, составляющую когнитивный компонент, в первые годы советской власти стало употребляться как прагматически нейтральное (в значении «атеист, специалист по атеизму», ср. работать безбожником при избе-читальне…).

В целом классификация прагматических компонентов может быть представлена в следующем виде:

Э ксплицитная форма коммуникативно-ситуационный

эмотивный

И мплицитная форма когнитивный

идеологический

Такое членение не претендует на классификационную строгость и призвано служить ориентиром на начальных этапах осмысления проблемы.