3" Там же, табл. 9. 10.

Lelewel J. Geographie du moyen age. Bruxelles. 1850. taf. 29. 30. Этот населенный пункт известен по источникам XIII—XIV вв. См.:- Лав­ров В. И. Указ. соч., с. 16.

Чекалин Ф. Ф. Нижнее Поволжье...; Материалы для историкогсографиче-ского атласа России. СПб.. 1871.

⁵⁴⁹ Егоров В. Л. Жилише Нового Сарая.— В кн.: Поволжье в средние века, с. 172; Он же. Мавзолеи ВОДЯНСКОГО городища... с. 74—89; Типы тради­ционного сельского жилища народов Юго-Восточной. Восточной и Цен­тральной Азии. М., 1979. с. 209—214.

»° Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 28, с. 214.

Глава четвертая

АДМИНИСТРАТИВНО-ПОЛИТИЧЕСКОЕ УСТРОЙСТВО ЗОЛОТОЙ ОРДЫ

Административно-политическая структура Золотой Орды от­личалась заметным своеобразием и необычностью, что было следствием не только соединения кочевого и оседлого укладов, но и вытекало из особенностей появления самого государства. В первую очередь необходимо указать, что на протяжении все­го периода своего существования оно не имело какого-либо официального названия, а было известно в современных ему странах под самыми различными наименованиями. В наиболее ранних источниках арабского происхождения название госу­дарства заменяется именем правящего хана с соответствующим этническим уточнением. Например, «Берке, великий царь та­тарский», «Токта, царь татарский» '. Наряду с этим к именам ханов добавляются и географические уточнения, конкретизиру­ющие, о каком именно из монгольских государств идет речь в данном случае («Менгутемир, государь татарский в северных странах», «Узбек, владетель северных стран»²). Последние до­бавления делались в связи с наличием южного монгольского государства (хулагуидский Иран) и восточного (владения каана в Монголии и Китае). В некоторых источниках к имени правящего хана добавлялось название столицы («царь Токта, владелец Сарая и земель кипчакских», «царь Узбек, царствую­щий в Сарае и северных областях» ³).

В арабских и персидских источниках употреблялся более ранний географический термин Дешт-и-Кипчак («царь Дешт-и-Кыпчака Токта», «царь Дешт-и-Кыпчака и прилегающих к нему, входящих в его состав государств», «Берке — царь Дешта на севере») ⁴. В других случаях в этом же круге источников Зо­лотая Орда называется Улусом Джучи, Улусом Бату, Улусом Берке и Улусом Узбека, причем эти наименования употреб­лялись не только непосредственно в период правления того или иного хана, но в большинстве случаев уже после их смерти («царь Узбек, владетель стран Берке», «прибыли послы Тохта-мышхана, государя земли Узбековой»⁵). Особо нужно под­черкнуть, что подобная система названий употреблялась в су­губо официальных межгосударственных документах. Об этом свидетельствует руководство по дипломатической переписке между Египтом и Золотой Ордой, где об одном чиновнике го­ворится, что он является правителем в «землях Узбека», и тут же приводится его адрес: «Кутлубуга Инак, наместник хана Джанибека» ⁶.

Европейские путешественники П. Карпини и Г. Рубрук, хо­рошо осведомленные о названиях всех государств и народов, окружавших владения Бату, упоминая его державу, пользуют­ся старыми терминами «страна Команов», «Комания» или дают слишком общее наименование—«держава татар», «земля татар»'. Марко Поло вообще не приводит названия этого го­сударства, а говорит лишь о его хане как о «царе Запада»⁸. Такому же принципу следовали в XIV в. западноевропейские государственные деятели в дипломатической переписке с золо-тоордынскими ханами. Например, письмо папы Бенедикта XII адресовано следующим образом: «Его величеству хану Узбеку, императору татар», «Достойнейшей государыне Тайдолю, импе­ратрице северной Татарии» ⁹.

Особый интерес при рассмотрении названия основанного Бату государства представляют материалы русских летописей. В самом начальном периоде существования Золотой Орды ле­тописцы по отношению к ней употребляют все тот же этниче­ский термин: русские князья ездят «в татары к Батыеви» и воз­вращаются «ис татар» В наиболее ранних летописных сводах название «Орда» впервые отмечено под 1257 г. (в Лаврентьев-ской летописи) ". Однако, скорее всего, это результат более позднего исправления, так как под 1258 г. в летописи вновь встречается выражение «в татары». В восстановленной М. Д. Приселковым Троицкой летописи «Орда» впервые фигу­рирует под 1277 г.¹², а до этого в ней употребляются выраже­ния «в татары», «ис татар». В Рогожском летописце (середина

XV в.) название «Орда» впервые применено под 1244 г.'³ Это явная дань составителя летописи установившейся терминоло­гии XV в.: он автоматически заменил при переписке с более древней рукописи стоявшее там слово «в татары» на прочно укоренившееся в XV в. «в Орду». Характерно, что в дальней­шем изложении составитель Рогожского летописца отнесся бо­лее внимательно к имевшимся в его распоряжении источникам, сохранив их терминологию («к Батыю», «в татары», «ис та­тар») ^и. Наименование «Орда» в этом источнике прочно утверж­дается с 1293 г. ¹⁵ на все последующее время существования Золотой Орды. Для летописных сводов, составлявшихся в XV —

XVI вв., характерно употребление термина «Орда» с самого начала основанного Бату государства (Московкий летописный свод конца XV в. — с 1243 г.¹⁶, Симеоновская летопись — с 1243 г. ¹⁷, IV Новгородская летопись — с 1246 г.¹⁸, I Софийская летопись — с 1245 г.'⁹). При этом в них иногда встречаются рецидивы сохранения более древнего текста, использовавшегося при составлении этих летописей, например в Симеоновской под 1252 г.: «иде... в татары»²⁰. Рассмотрение данных русских ле­тописей показывает, что первоначально на Руси новое монголь­ское государство не имело какого-либо специального названия, его заменяло этническое определение «татары». В 80—90-е го­ды XIII в. на смену ему приходит наименование «Орда», проч­но утвердившееся во всех русских официальных документах и летописях в XIV в. Употребление этого названия на страницах летописей до 80-х годов XIII в. является характерной чертой источников XV—XVII вв.²¹ Происшедший в 1360-х годах рас­кол Золотой Орды, ставший следствием междоусобных войн, также нашел отражение в русских летописях. Согласно им, в это время возникают Муратова Орда и Мамаева Орда ²². Со­ставителям Никоновской летописи, располагавшим большим кругом источников, было известно существование нескольких орд в конце XIV и в XV в., о чем можно судить по титулу Тох­тамыша: «царь Воложский и всех орд высочайший царь»²³. Здесь же называются Синяя Орда и Заяицкая Орда. В связи с этим составители свода для отличия владений Тохтамыша от других орд вводят по отношению к первым специальный тер­мин—«Большая Орда Волжская» или просто «Большая Ор­да» ²⁴. Последнее наименование впервые появляется в Мос­ковском летописном своде конца XV в. под 1460 г.²⁵ Оно не было изобретением русских летописцев — так называл свои владения хан Ахмед в ярлыке Ивану III²⁶, пытаясь тем самым подчеркнуть свое главенство среди нескольких орд, возникших на развалинах основанного Бату государства. Московские ле­тописцы, видимо знакомые с этим ярлыком, первыми ввели в обиход сочетание «царь Ахмут Больший Орды».

Что же касается привычного теперь названия Золотая Ор­да, то оно стало употребляться в то время, когда от основан­ного Бату государства не осталось и следа. В русских письмен­ных источниках это словосочетание фиксируется со второй по­ловины XVI в. Впервые оно встречается в Казанском летопис­це в форме «Златая Орда» и «Великая Орда Златая»²⁷. Проис­хождение его связано с ханской ставкой, а точнее, с богато украшенной золотом и дорогими материями парадной юртой ха­на, описанной путешественниками XIII—XIV вв. Наиболее ран­ний рассказ о ней содержится в отчете П. Карпини при изло­жении процедуры выбора Гуюка в кааны. Для возведения Гую-ка на престол в степи был установлен большой шатер, «назы­ваемый у них Золотой Ордой... Шатер же этот был поставлен на столбах, покрытых золотыми листами и прибитых к дереву золотыми гвоздями, и сверху и внутри стен он был крыт бал­дахином, а снаружи были другие ткани» ²⁸. Второе описание па­радной юрты золотоордынского хана Узбека, относящееся к 30-м годам XIV в., сделано арабским путешественником Ибн-Батутой: «Он (Узбек) садится в шатер, называемый золотым шатром, разукрашенный и диковинный. Он (состоит) из де­ревянных прутьев, обтянутых золотыми листками. Посредине его деревянный престол, обложенный серебряными иозолочен­ными листками, ножки его из серебра, а верх усыпан драгоцен­ными камнями» ²⁹.

Вполне вероятно, что термин «Золотая Орда» был известен на Руси уже в XIV в. и бытовал в разговорной речи, однако русские летописцы того времени никогда не употребляли его по отношению к государству Бату и Узбека. При этом, как справедливо отметила Г. А. Богатова ³⁰, они исходили из эмо­циональной нагрузки слова «золотой», употреблявшегося в то время как синоним хорошего и светлого, чего нельзя было сказать о государстве-угнетателе, да еще населенном «поганы­ми». Именно поэтому название Золотая Орда появляется толь­ко после того, как все ужасы монгольского владычества стерло время. Авторы XVI в., видимо, заимствовали указанный термин из дошедших до них устных рассказов о роскошной ханской юрте или из не сохранившихся до наших дней описаний ее рус­скими очевидцами. О том, что такие описания существовали, можно судить по известной русской народной песне конца XIV — начала XV в. о Щелкане, где приводится как бы крат­кая редакция одного из подобных рассказов:

А и деялося в Орде, Передеялось в большой. На стуле золоте, На рытом бархате, На червчатой камке Сидит тут царь Азвяк, Азвяк Таврулович...³¹

Характерно, что авторы песни, как и летописцы, определяют Орду официальным прозаическим словом «большая», между тем как хорошо известна тяга русского фольклора к примене­нию красочных эпитетов по отношению к городам и странам. В двух вариантах песни XVI в. о Кострюке также говорится о «Большой Орде»³². Попытки Л. Н. Гумилева искать корни названия «Золотая Орда» в переводе китайского термина «Цзинь», относящегося к империи чжурчженей XII — XIII вв., который в дальнейшем (да еще в XVI в.) якобы был перенесен на государство, основанное Бату, выглядят крайне неубеди­тельно и надуманно³³.

Нельзя обойти молчанием и вопрос о том, как называли свое государство сами монголы. В начальном периоде сущест­вования монгольской империи «се завоеванные земли рассмат­ривались как единое целое, полностью являвшееся достоянием исключительно фамилии Чингизидов. Лица, не состоявшие с ними в родстве, не имели никакого юридического права претен­довать на суверенную власть в пределах этих территорий. Исходя из такого принципа, Гуюк в письме, датированном 1246 г., называет свою империю «Великим монгольским улу­сом», а себя «великим ханом» (кааном) ³⁴. Многочисленные эко­номические и политические факторы довольно быстро привели единую империю к распаду на несколько частей, одной из ко­торых была Золотая Орда. В каждой из них утвердилась пра­вящая^- династия, ведущая свой род от одного из сыновей Чин­гисхана. Представители этих династий рассматривали всю огромную территорию, на которой они утвердились, не как го­сударственную единицу, а как родовое владение, в данном слу­чае принадлежавшее дому Джучидов. В полном соответствии с этим каждый из правящих золотоордынских ханов называл свое государство просто «улус», т. е. народ, данный в удел, вла­дение ³⁵ (подразумевалось, что распределение улусов в свое вре­мя провел Чингисхан). В известном ярлыке Ягайлу Тохтамыш именует свое государство Великим Улусом³⁶. Добавлением пышного эпитета хан не только подчеркивал мощь своей дер­жавы, но и, безусловно, приписывал ей прерогативы уже исчез­нувшей к этому времени метрополии и других чингизидских го­сударственных образований.

На протяжении длительного времени существования рас­сматриваемого государства само понятие Орда имело различ­ные значения. Если на Руси с конца XIII в. оно обозначало не только ставку хана, но и конкретное государство (т. е. Золотую Орду), то монголы вкладывали в него более узкое значение. В XIII—XIV вв. они не употребляли его для обозначения всего государства в целом, которое официально всегда именовалось «Улус»³⁷ с добавлением имени правящего хана или родоначаль­ника династии Джучи. Это соединение термина с ханским име­нем подчеркивало, что в данном случае имеется в виду именно государство, так как этим же понятием («улус») обозначались и более мелкие владения кочевых феодалов³⁸ (Бек-Булатов улус, Ак-Бугин улус³⁹). Изменение содержания понятия «Орда» всесторонне проанализировано Г. А. Федоровым-Давыдовым ⁴⁰, показавшим на конкретных материалах источников его различ­ное значение на протяжении XIII—XV вв. В XV в., после рас­пада Золотой Орды на несколько самостоятельных владений, термин «Орда» окончательно делается синонимом понятия «го­сударство». Наиболее значительный осколок Золотой Орды по­лучил название Большой Орды.

Население Золотой Орды с этнической точки зрения пред­ставляло собой довольно пестрый конгломерат самых различ­ных народов. Среди него были представители порабощенных завоевателями волжских булгар, русских, буртасов, башкир, ясов, черкесов и др. Однако основную массу населения Золотой Орды составляли жившие здесь до прихода монголов кипчаки, что привело к созданию своеобразной ситуации: уже в XIV в. завоеватели начинают растворяться в кипчакской среде, посте­пенно забывая свой язык и алфавит. Арабский современник писал по этому поводу: «В древности это государство было страною кипчаков, но когда им завладели татары, то кипчаки сделались их подданными. Потом они (татары) смешались и породнились с ними (кипчаками), и земля одержала верх над природными и расовыми качествами их (татар), и все они ста­ли точно кипчаки, как будто они одного (с ними) рода, оттого, что монголы поселились на земле кипчаков, вступали в брак с ними и оставались жить в земле их (кипчаков)»⁴¹. Это замеча­ние средневекового историка подтвердили раскопки золото­ордынских некрополей XIV в. Антропологические исследования довольно обширного материала из этих могильников пол­ностью подтверждают мысль о постепенной ассимиляции при­шлых монголов в кипчакской среде⁴². О числе собственно мон­голов, оставшихся на территории Дешт-и-Кипчака, источники сохранили довольно скудные известия. Рашид ад-Дин сообщает о выделении Чингисханом своему старшему сыну Джучи в улус­ное владение такое число подданных, какое способно было вы­ставить 4000 воинов⁴³. Согласно сообщению Вассафа, ко вре­мени организации похода на Европу Бату «сделался наследни­ком царства отцовского, а четыре личные тысячи Джучисвы.... составлявшие более одного тумана живого войска, находились под ведением старшего брата Орду» ⁴⁴. После возвращения из европейского похода хан Орда выделил для завоевания Ирана по два воина из каждого десятка, в результате чего набрался десятитысячный корпус^4S. Следовательно, его армия составля­ла в то время около 50 тыс. человек. Соответствующее под­крепление Хулагу послал и Бату, но численность направленного им отряда у Рашид ад-Дина не указана ⁴⁶. Можно лишь пред­полагать, что он был довольно крупным, так как за помощь войскам Хулагу Бату получил значительные владения на тер­ритории завоеванного Ирана. Приведенные выше сведения источников не относятся конкретно к владениям Бату, а носят сравнительный характер, позволяя создать самое общее пред­ставление о численности монголов, оставшихся в половецких степях. К этому можно добавить, что у Рашид ад-Дина имеют­ся сведения об отдельных монгольских племенах, частично или полностью осевших в Золотой Орде ⁴⁷.

Исторически так сложилось, что всюду, где появлялись от­ряды Чингисхана и его наследников, их называли татарами. Китайский источник XIII в. относит самого Чингисхана и его-сподвижников также к черным татарам ⁴⁸, хотя сами они назы­вали свое государство монгольским⁴⁹, а себя монголами⁵⁰¹. Татарами население Золотой Орды называли и русские летопи­си. После се распада этноним «татары» автоматически перешел на население новых государственных образований с соответст­вующим уточнением (казанские, астраханские и др.). Причем характерно, что население бывшей Волжской Булгарии, входив­шее составной частью в Золотую Орду, русские летописи в XIII—XIV вв. не называли татарами⁵¹. После основания Каза­ни в 70-х годах XIV в. и ее возвышения население этого регио­на в русских источниках стало называться казанцами и лишь позднее на него переносится этноним «татары». Возможно, что на это в значительной степени оказала влияние недружествен­ная политика казанских правителей по отношению к Руси, где новое ханство по этой причине рассматривалось в качестве наследника традиционно антирусской политики Золотой Орды со всеми зытекающими отсюда последствиями.

Словосочетание монголо-татары появилось лишь спустя сто­летия после исчезновения средневековых монгольских госу­дарств и представляет собой .искусственное этническое наиме­нование. В нем механически соединены два названия одного и того же народа. Первая часть — монголы — хорошо известна по ряду древних источников, из которых следует, что антоним «монголы» применялся как самоназвание ряда центрально-азиатских племен, объединенных Чингисханом в единое госу­дарство. Вторая часть — татары — представляет собой название тех же самых монголов, утвердившееся в XIII в. в Китае и до­вольно быстро распространившееся за его пределами. Проник­новению именно этого названия в Европу и его повсеместному распространению, скорее всего, способствовали хорошо нала­женные в средневековье торговые связи с Востоком. Видимо, купцы и были первыми информаторами европейского населения о появлении на исторической арене новой грозной опасности — «татар». Русские летописные источники по отношению к насе­лению Золотой Орды всегда употребляли только одно обозна­чение—«татары». В западноевропейских источниках обычно также фигурирует это название, хотя Рубрук особо пояснял, что сами основатели улуса Джучи предпочитали, чтобы их на­зывали монголами. Это же подчеркивал и Карпини, книга кото­рого специально была озаглавлена «история монгалов, именуе­мых нами татарами». Ю. Клапрот в 1823 г. посвятил этому вопросу специальную статью, в которой после анализа источни­ков пришел к выводу, что названия «монголы» и «татары» при­надлежат «одному и тому же народному племени»⁵³. Появле­ние же формы «монголо-татары» относится уже ко времени начала научного изучения и осмысления истории государствен­ных образований, связанных с Чингизидами. Попытки ликвиди­ровать кажущееся несоответствие между хорошо известными названиями «монголы», «Монголия» и постоянно встречающи­мися в средневековых источниках «татары», «Татария» и при­вели к появлению странного по своему содержанию, но внешне примиряющего историко-географическис традиции средне­вековья и новейшего времени словообразования «монголо-тата­ры». В трудах В. Н. Татищева и Н. М. Карамзина «монголо-татары» не фигурируют — в них всюду употребляются назва­ния «монголы» и «татары» как равноценные. Оба историка счи­тали, что название «татары» применялось к завоевателям пото­му, что большая часть монгольского войска состояла из татар ⁵⁴. Карамзин был осведомлен о том, что китайцы в XIII в. назы­вали всех своих северных соседей «татарами», и особо отмечал, что «ни один из нынешних народов татарских не именует себя татарами, но каждый называется особенным именем земли сво­ей»⁵⁵. Предложенное Татищевым и Карамзиным ошибочное объяснение причины существования двух названий вторгшихся в Европу завоевателей прочно утвердилось в науке в XIX в. Основываясь именно на этой гипотезе, профессор Санкт-Петер­бургского университета П. Наумов в 1823 г. впервые употребил словосочетание «монголо-татары» ⁵⁶. Причем он писал, что «все историки между собою согласны, что сии свирепые завоеватели были не татары, а монголы», а причину по которой их называ­ли татарами, видел в том, что монголы «по мере приближения их к пределам нашего отечества и к странам западной Азии, были усилены местными татарами, т. е. народами турецкого племени»⁵⁷. Однако источники свидетельствуют, что собствен­но татар в войсках Чингисхана фактически не было, так как он жестоко расправился с ними за убийство своего отца.

На страницах «Тайной истории монголов» устами самого Чингисхана об этом событии говорится следующее: «Мы сокру­шили ненавистных врагов — татар, этих убийц дедов и отцов наших, когда мы в справедливое возмездие за их злодеяния по­головно истребили татарский народ, примеряя детей их к те­лежной оси...»⁵⁸.

Все население Золотой Орды распределялось на две нерав­ные части. Большую составляли кочевники, передвигавшиеся в степи со своим скотом по определенным маршрутам, меняв­шимся в зависимости от сезона. Меньшая часть вела оседлый образ жизни в городах и поселках, среди которых были круп­ные по средневековым масштабам населенные пункты. Так, на­пример, в столице государства Сарае насчитывалось более 75 тыс. человек ^ю.

*

Начальный период существования Золотой Орды (при ханах Бату и Берке) характеризуется довольно значительным огра­ничением возможностей осуществления различных государст­венных суверенных прерогатив. Это было вызвано тем, что вла­дения Джучидов, как .и других монгольских царевичей, юриди­чески составляли единую империю с центральным правительст­вом в Каракоруме. Находившийся здесь каан, согласно одной из статей ясы Чингисхана, имел право на определенную часть доходов со всех завоеванных монголами территорий. Больше того, он имел в этих областях принадлежавшие лично ему вла­дения. Об одном из них сообщает Рубрук: «Прежде чем до­браться до Железных Ворот, мы нашли один замок аланов, принадлежащий самому Мангу-хану, ибо он покорил ту зем­лю» ⁶⁰. Участвовавшим в завоеваниях другим царевичам также выделялись в награду определенные анклавы вне их владений с оседлым населением, облагавшимся соответствующими по­винностями. В качестве примера можно привести Джагатая, получившего квартал в г. Ургенче (Хорезм) ^6|. Точно такие же анклавы имели и Джучиды в соседних монгольских государст­вах. Бату в Бухаре принадлежало 5 тыс. человек⁶², за помощь при завоевании Ирана Хулагу выделил Джучидам Тебриз и

Мерагу⁶³. Создателем такой системы тесного переплетения и взаимопроникновения всех монгольских государств считается Чингисхан. Одна из причин ее появления связана с попыткой предотвратить неизбежный распад огромной империи на от­дельные независимые части. Экономические и политические аспекты существования этой системы, а также ее результаты подробно освещены в исследовании Г. А. Федорова-Давыдова ⁶⁴.

Ограничение власти золотоордынских ханов в XIII в. над завоеванными оседлыми районами состояло не столько в отчис­лении определенной части доходов в пользу каана, сколько в исключительном наделении самого имперского правительства (минуя Джучидов) целым рядом экономических и политических прерогатив. Именно из метрополии присылались «численники» для установления размеров собираемой дани", что было свое­образной мерой экономического контроля. Именно в Карако­рум должны были ездить русские князья для получения и ут­верждения инвеститур ⁶⁶. В этот период золотоордынские ханы были лишены также права вести какие-либо переговоры с дру­гими государствами и принимать у себя их дипломатических представителей. Наиболее характерным примером в этом от­ношении можно считать миссии Карпини и Рубрука. Ознако­мившись с целями их приезда и верительными грамотами, Бату не принял никакого решения, а направил обоих послов к каану в Монголию⁶⁷. Сидевшие на ханском престоле Джучиды были лишены одной из политически важных прерогатив суверенного правителя: права чеканить свое имя на выпускавшихся моне­тах. Имевшие в этот период хождение в Золотой Орде монеты чеканились с именами каанов Мунке и Лриг-Буги⁶⁸. Наконец, каану принадлежало право утверждать на престолах новых ханов в улусах. Подобная зависимость от имперского прави­тельства при решении целого ряда вопросов экономического и политического характера в значительной степени тормозила развитие Золотой Орды как государства. Однако сила цент­ральной власти, из-за отдаленности ее пребывания державшей­ся, пожалуй, лишь на авторитете Чингисхана, была еще столь велика, что Берке продолжал стоять по отношению к метропо­лии на «пути чистосердечия, покорности, дружбы и единомыс­лия» ⁶⁹.

Подчиненное положение Золотой Орды каракорумскому правительству сохранялось при Бату и Берке. Однако с прихо­дом к власти в 1266 г. хана Менгу-Тимура ситуация довольно быстро изменилась и Джучиды избавились от опеки метропо­лии, хотя формальный пиетет по отношению к ней сохранялся. Наиболее заметным шагом проявления суверенной власти Джу­чидов на территории Золотой Орды явился выпуск новых мо­нет с именем правящего хана, а не каана ⁷⁰. Внешним поводом к разрыву с метрополией послужила разгоревшаяся борьба за престол между Хубилаем и Ариг-Бугой, а также перенесение победившим Хубилаем столицы империи из Каракорума на тер­рнторию завоеванного Китая ^п. Именно с этого времени Золо­тая Орда обрела полную самостоятельность в решении различ­ных вопросов внешнеполитического и внутреннего характера. Однако ко времени обретения политической самостоятельности внутригосударственная структура ее предстает уже в достаточ­ной степени сложившейся и развитой.

Общий принцип административно-государственного устрой­ства Золотой Орды во всех своих основных чертах копировал систему, введенную в Монголии при Чингисхане, которая бази­ровалась на принятом в монгольской армии десятичном деле­нии. При рассмотрении административного устройства Золотой Орды в XIII — начале XIV в. нельзя не обратить внимание на такой традиционный для монголов обычай, как разделение всей территории государства на два крыла — правое и левое. Анализ письменных источников позволяет прийти к заключению, что разделение всего государства и населения на крылья существо­вало v кочевников задолго до образования империи Чингис­хана В созданном им государстве также был применен этот принцип. На первой стадии существования Золотой Орды по­добная внутренняя структура удовлетворяла потребностям административно-территориальной организации. Именно в со­ответствии с этим в первой половине 40-х годов XIII в. весь Улус Джучи разделился на два крыла, что фактически соответ­ствовало двум государственным образованиям. Правое крыло составляли владения Бату и Шейбана, простиравшиеся от Ду­ная до Иртыша и Чулыма. Левое крыло находилось под властью старшего сына Джучи — Орды и занимало территории па юге современного Казахстана вдоль Сырдарьи и к востоку от нее. Распределение названий крыльев (правое и левое) свя­зано с традиционными монгольскими соотношениями ориента­ции по странам света и направлениям. В соответствии с этим принципом основной стороной (передней) считался юг. Именно поэтому монгольские юрты всегда устанавливались дверью к югу. Противоположность составлял север, определявшийся как задняя сторона. В соответствии с этим запад считался правой стороной, а восток — левой ⁷³. Так как владения Бату по отно­шению к местонахождению хана Орды располагались запад­нее, они и получили в соответствии с традицией название пра­вого крыла Улуса Джучи, а земли, отошедшие Орде,— левого крыла. Согласно тем же традиционным представлениям монго­лов, каждая из сторон света имела свой конкретный цветовой символ. Юг обозначался красным цветом, север — черным, за­пад— белым, восток — синим (голубым)⁷⁴. Цветовая символи­ка по отношению к разным крыльям Улуса Джучи нашла отра­жение в некоторых источниках, называвших владения Бату и его наследников Ак-Ордой. т. с. Белой Ордой, а владения преемников хана Орды — Кок-Ордой, т. е. Синей Ордой. До­вольно большую путаницу в вопрос о соотнесении этих назва­нии по отношению к правому и левому крыл Улуса Джучи внесло сочинение Муин-ад-дина Натанзи, больше известное под названием «Аноним Искандера»⁷⁵. В нем по отношению к вла­дениям Бату ошибочно применено название Кок-Орда, а улус Орды назван Ак-Ордой. Специально занимавшийся разбором этого вопроса Г. А. Федоров-Давыдов доказал после скрупулез­ного анализа широкого круга источников неправомочность та­кого отождествления⁷⁶. Ошибка Муин-ад-дина Натанзи в зна­чительной мере связана с вторичным делением владений Бату на правое и левое крыло, т. е., по отношению к владениям Ор­ды улус Бату являлся правым крылом, но, в свою очередь, он сам также имел внутреннее деление на правое и левое крыло. Сведения о существовании такого деления содержатся в араб­ских источниках, где упоминаются начальник левого крыла Маву и начальник правого крыла Тайра, занимавшие эти должности при Менгу-Тимуре⁷⁷. В источниках нет прямых ука­заний на место прохождения границы между правым и левым крылом Золотой Орды. Г. А. Федоров-Давыдов отметил необо­снованность мнения, что таким рубежом была Волга". Скорее всего, граница между двумя крыльями золотоордынского госу­дарства проходила в районе р. Яика (Урал).

Из вышеизложенного вытекает, что понятия «Улус Джучи» и «Золотая Орда» в территориальном и государственно-право­вом отношении не являются синонимами. Улус Джучи после 1242 г. разделился на два крыла, составившие самостоятельные владения двух ханов — Бату и Орды. Следовательно, государ­ственная территория Бату (по русским источникам — Золотая Орда) представляла собой составную часть Улуса Джучи. Вто­рой его частью был улус Орды (по восточным и русским источ­никам — Синяя Орда⁷⁹). Оба владения, по сути дела, представ­ляли собой самостоятельные государства с разным кругом внешнеполитических и экономических интересов. Однако ханы Синей Орды на протяжении всей ее истории сохраняли по от­ношению к ханам Золотой Орды определенную (возможно, в большей мере чисто формальную) политическую зависимость. В связи с этим Рашид ад-Дин отмечал: «С самого начала ни­когда не случалось, чтобы из урука Орды те, которые заступи­ли на его место, являлись к ханам урука Бату, потому что они находятся далеко друг от друга и каждый был самостоятель­ным государем своего улуса. Но у них (потомков Орды) такой обычай, что они признают царями и правителями своими преем­ников Бату и имя их пишут на ярлыках своих сверху»⁸⁰. О су­ществовании определенной вассальной зависимости наследни­ков хана Орды от преемников Бату сообщает и «Аноним Ис­кандера». По поводу одного из ханов Синей Орды — Сасы-Бу-ки — рассказывается, что «он по-прежнему соблюдал правила подчинения и повиновения... совершенно не сходил с большой дороги службы... Узбек-хану и не уклонялся ни от одного вызо­ва и курилтая»⁸¹. Наследник Сасы-Буки — Эрзеп — взошел на престол Кок-Орды «по указу Узбек-хана», после чего «в не­продолжительное время степень его положения стала близкой к величию Узбек-хана, однако он таким же образом проявлял повиновение и подчинение»⁸².

Во время «великой замятии» в Золотой Орде (60—70-е го­ды XIV в.) ханы Синей Орды проявляли довольно пристальный интерес к саранскому престолу, в результате чего обе части Улуса Джучи пришли в довольно тесное политическое взаимо­действие. А в самом конце 70-х годов XIV в. Тохтамышу уда­лось подчинить своей власти сначала Синюю Орду, а затем и все более западные районы Улуса Джучи (территорию наслед­ников Бату), фактически объединив их в одно государство. Последнее, в частности, свидетельствует об определенном упад­ке Кок-Орды в 70—80-е годы XIV в.

Возвращаясь к вопросу о разделении Золотой Орды на правое и левое крылья, можно добавить, что в XIII в. обе эти части тер­риториально соответствовали самым крупным административ­ным единицам государства. Армейское понятие правого и ле­вого крыла было тесно связано с ними при наборе войска. При этом источники свидетельствуют о неравномерности числа насе­ления (а возможно, и территории), составлявшего каждое кры­ло. По этому поводу Рашид ад-Дин сообщает, что у Чингис­хана в правом крыле числилось 38 тыс. человек, а в левом — 62 тыс. человек⁸³. Скорее всего, в данном случае речь идет об общем количестве населения крыльев, а не о числе выставляв­шихся от них воинов. В дальнейшем, с развитием государст­венности, наблюдается постепенное утрачивание закрепленных за крыльями административно-территориальных функций. Это было связано в первую очередь с усложнением административ­ной системы и бурным развитием чиновничьего аппарата. До­статочно примитивный древний кочевнический принцип пере­стал соответствовать во многом усложнившейся государствен­ной жизни и только тормозил ее развитие. В источниках по ис­тории Золотой Орды XIV в. правое и левое крыло упоминаются, как правило, всегда в сочетании с титулом «оглан», который обозначал принадлежавшего к царствующей фамилии цареви­ча⁸⁴. Например, ярлык Тимур-Кутлуга начинается с фразы: «Правого крыла левого крыла огланам»⁸⁵. В том случае, если бы огланов было только двое, можно было бы допустить, что они командуют крыльями войска и возглавляют соответствую­ще административные единицы. Однако в летописях приводит­ся факт когда Тохтамыш послал к Тебризу армию в 9 туманов «с 12 огланами Джучиева рода»⁸⁶, т. е. огланы занимали в ар­мейских соединениях не всегда высокие командные посты. Это же потверждается и ярлыком Саадат-Гирея, в котором гово­рится: «Великого улуса правого крыла левого крыла тьмой, тысячью, сотней, десятком начальствующим огланом»⁸⁷. Отсю­да явствует, что царевичи-огланы занимали самые разнообраз­ные посты в армии и имели соответствующие этим должностям владения, пользуясь при этом всеми привилегиями членов цар­ствуюшего дома. Таким образом, в XIV в. традиционное деле ние на правое и левое крыло в Золотой Орде сохраняется толь­ко в отношении воинских соединений. В административной структуре государства оно было заменено более удобным под­разделением на четыре основные территориальные единицы, возглавлявшиеся улусбеками.

Основой административно-территориального деления золото­ордынского государства была улусная система. Сущность ее составляло право феодалов на получение от хана определенно­го удела — улуса, за что владелец его принимал на себя опре­деленные военные и экономические обязательства. При этом за ханом сохранялось право (по крайней мере в XIII в.) замены одного улуса другим или даже полного лишения владельца всяких прав на него. Наиболее общие вопросы существования улусной системы в монгольских государствах изложены в из­вестной работе Б. Я. Владимирцова ⁸⁸. Что же касается ее осо­бенностей и конкретных деталей в Золотой Орде, то они подроб­но освещены в специальном разделе исследования Г. А. Федо­рова-Давыдова ⁸⁹. В соответствии с этой системой все государ­ство (Великий Улус) делилось на более мелкие владения, так­же называвшиеся улусами. Последние представляли собой раз­личные по величине, что зависело от ранга владельца (темник, тысячник, сотник, десятник), административно-территориальные единицы. Для XIII в. схема такого деления в наиболее общем виде изложена у Карпини и Рубрука. В отчете Карпини со­держатся данные о наиболее крупных улусных владениях го­сударства: «Ехали же мы через всю страну Команов, представ­ляющую собой сплошную равнину и имеющую четыре большие реки: первую — Днепр, возле которой со стороны Русски коче­вал Корейца, а с другой стороны по тамошним степям кочевал Мауци, который выше Корейцы; вторую — Дон, у которой ко­чует некий князь по имени Картан, женатый на сестре Бату; третью — Волгу, эта река очень велика, у нее переходит с места на место Бату, четвертая называется Яик, у нее переходят с места на место два тысячника, один с одной стороны реки, дру­гой с другой стороны. Все они зимою спускаются к морю, а ле­том по берегу этих самых рек поднимаются на горы»⁹⁰. Наблю. дения Рубрука содержат более общие данные, характеризуя административную систему государства в целом: «Они подели­ли между собою Скифию, которая тянется от Дуная до вос­хода солнца; и всякий начальник знает, смотря по тому, имеет ли он под своею властью большее или меньшее количество лю­дей, границы своих пастбищ, а также, где он должен пасти свои стада зимою, летом, весною и осенью. Именно зимою они спу­скаются к югу в более теплые страны, летом поднимаются на север в более холодные» ^9|.

Основываясь на сообщении Карпини и дополняя его дан­ными других источников, можно реконструировать членение зо-

лотоордынского государства

крупные

административные единицы, составлявшие владения темников и членов правящей семьи Джучидов. Приведенные Карпини данные не содержат сведений о самой западной области госу­дарства, лежавшей за Днестром. Однако из других источников хорошо известно, что там находился в XIII в. улус могущест­венного временщика Ногая. Второй улус располагался, согласно Карпини, к западу от Днепра и принадлежал Корейце. Третий улус, подвластный Мауци, занимал земли вдоль левобережья Днепра. Четвертый улус — женатого на сестре Бату Картана — простирался к западу от правого берега Дона. Каких-либо данных о разграничении владений Картана и Мауци источники не содержат, но, возможно, что в северной части они разде­лялись течением Северского Донца. Пятым улусом являлся Крымский полуостров; имя его владетеля в это время неизвест­но, однако источники сообщают, что при Берке он жил в мес­течке Крым, представлявшем собой пока лишь деревню⁹². Шестой улус, согласно рассказу Рубрука, принадлежал стар­шему сыну Бату Сартаку и находился в степях между Волгой и Доном ⁹³. Седьмым улусом во время посещения Золотой Ор­ды Карпини владел брат хана Бату Берке. Территория его на­ходилась в северокавказских степях, и по ней проходил торго­вый караванный путь через дербентский проход на Средний Восток. Однако осенью Бату отобрал этот улус у Берке и «при­казал ему, чтобы он передвинулся с того места за Этилию (Волгу. — В. Е.) к востоку, не желая, чтобы послы саррацинов проезжали через его владения, так как это казалось Бату убы­точным»⁹⁴. Восьмой улус, по словам Карпини, составлял лич­ный домен хана Бату, который располагался вдоль левого бе­рега Волги. Эти же сведения подтверждает и Рубрук ⁹⁶. Девя­тый и десятый улусы, согласно Карпини, располагались соот­ветственно вдоль правого и левого берегов р. Яика (Урал).. Одиннадцатым улусом, хорошо известным по многочисленным упоминаниям в источниках, являлся Хорезм. Двенадцатый улус составляли владения пятого сына Джучи Шибана. Он занимал территории современного Северного Казахстана и Западной Сибири до Иртыша и Чулыма ⁹⁶. Владения Шибана и его на­следников хотя и находились в стороне от основной части Зо­лотой Орды, но при этом были довольно тесно с ней связаны. Об этом, в частности, свидетельствует тот факт, что один из внуков Шибана — Токдай — командовал особым сторожевым войском, охранявшим Дербентский проход⁹⁷.

Каждая из вышеописанных наиболее крупных администра­тивных единиц государства подразделялась в свою очередь на более мелкие, во главе которых стояли кочевые феодалы соот­ветствующих рангов. В целом же нарисованная картина адми­нистративного устройства Золотой Орды в начальный период се существования уходит корнями в старые кочевнические тра­диции, принесенные еще из Центральной Азии в их застывших формах, освященных именем создателя первого монгольского государства — Чингисхана. Определенная примитивность при установлении внутреннего членения государства на крупные административные единицы связана в первую очередь с коче­вым характером жизни его населения. Именно поэтому наибо­лее удобными пограничными линиями рассматриваются чисто природные рубежи, которыми чаще всего являются реки. От­сутствие на этой стадии золотоордынской истории сколько-ни­будь развитой сети городов на обширных пространствах также исключало какой-либо диссонанс по отношению к привычным кочевническим традициям. Дальнейшее развитие государствен­ности, появление значительного числа юродов, а после введе­ния мусульманства более тесное знакомство с арабским и пер­сидским миром привели к различным усложнениям с одновре­менным отмиранием старых кочевнических традиций.

Рассмотренные крупные административные единицы в XIII в. не представляли собой наследственных владений, пере­даваемых от отца к сыну. Такое положение, их для данного периода золотоордынской истории всесторонне обосновано Г. А. Федоровым-Давыдовым ⁹⁸. Хан мог своей властью лишить прав владения улусом даже самых крупных представителей ко­чевой аристократии. Яркий пример в этом отношении представ­ляет вышеупомянутый случай, когда хан Бату отобрал у свое­го брата Берке северокавказские земли и присоединил их к своему домену". Ипатьевская летопись сообщает о подобном случае во время правления Берке. Серия военных и политиче­ских неудач находившегося на правобережье Днепра Коренцы (русское название Куремса) привела к тому, что Берке лишил его прав владения этой территорией и передал ее Бурундаю, который пришел «со множеством полков татарских в силе тяж-це и ста на местех Куремьсенех» ^юо. Наконец, имеется сообще­ние о том, что хан Токта за особые заслуги подарил Ногаю Крым ¹⁰¹, который был присоединен к уже имевшимся у него владениям. Во всех приведенных случаях фиксируются лишь изменения владельцев улусов, что же касается их границ, то они не претерпевали каких-либо перемен.

В заключение рассмотрения наиболее крупных администра­тивных единиц Золотой Орды в XIII в. нужно особо остановить­ся на личных владениях хана. Как уже упоминалось, его домен составляли левобережные степи Поволжья, где находилась столица государства. Четкое определение северных пределов ханских владений на основе содержащихся в источниках све­дений довольно затруднительно. Однако, исходя из того факта, что чеканка первых золотоордынских монет была начата в г. Булгаре, можно предположить, что бывшая территория Волж­ской Булгарии являлась составной частью ханского домена. Согласно сообщению Рубрука, в 1254 г. Бату увеличил свои личные владения за счет присоединения севсрокавказских сте­пей, отобранных у Берке. В результате образовалась обширная административная единица, территориально не входившая ни в правое, ни в левое крыло. Ее военным соответствием являлся центр армии, согласно установлениям Чингисхана делившейся на правое и левое крыло, между которыми находились цент­ральные (гвардейские) полки. Подтверждение этому содержит­ся в истории Вассафа, где все личные ханские владения носят название «улуг кул», т. е. «великий центр» ^|02. Таким образом, в XIII в. административное деление государства представляло собой точную кальку армейского устройства. При этом круп­ные и мелкие феодалы получали земли в соответствии с за­нимаемыми ими постами в армейских соединениях. Хан при распределении земель, естественно, занимался раздачей ленов только крупнейшим феодалам, которые в свою очередь предо­ставляли из полученных ими уделов земли состоявшим под их подчинением тысячникам и т. д.¹⁰³ Что же касается рядовых воинов, то они довольствовались в основном военной добычей и в мирной жизни продолжали так же зависеть от феодалов, как и на войне, с той только разницей, что теперь им предписы­вались маршруты перекочевок, а не военных походов. В резуль­тате внутренняя государственная структура получила ярко вы­раженный военно-феодальный характер. Передача земель в дер­жание одновременно зафиксировала разделение всей территории Золотой Орды на четко разграниченные административные еди­ницы, во главе которых стояли феодалы, обладавшие всей пол­нотой исполнительной и судебной власти¹". В источниках, осве­щающих историю Орды XIV в., содержатся сведения об измене­ниях и усложнениях, произошедших к этому времени. Арабские историки сообщают о том, что в Золотой Орде «по принятому обычаю» все управление государством разделено между че­тырьмя высшими чиновниками, которых называют улусными эмирами (улусбеками) '". Причем из дальнейшего контекста яв­ствует, что одним из них был беклярибек, который, следова­тельно, кроме общегосударственных функций, осуществлял еще и непосредственное управление определенной административ­ной единицей, одновременно являвшейся его леном. Учитывая, что следующим по значению сановником выступал везир, кото­рому также полагалось иметь свой лен, соответствовавший его высокому положению, вторым улусбеком был именно он. Две остальные должности занимали особо знатные или чем-либо отличившиеся феодалы. Итак, вся территория государства в XIV в. была разделена на четыре крупные административные единицы — улусы, во главе которых стояли наместники хана — улусбеки. То, что эти области являлись именно ленами улусбе-ков, т. е. источниками их личного дохода, подтверждает сле­дующее высказывание Эль-Омари: «Что же касается совокуп­ности (действий) всех их в имущественных делах народа, то эмирам большей частью они (дела) знакомы лишь настолько, насколько их знают наместники их» ^|06.

Одна из этих четырех единиц точно известна —- это Хорезм, наместником которого при Узбеке стал Кутлуг-Тимур, смещен­ный с поста беклярибека ¹⁰⁷. Что касается названий остальных улусов, то в этом отношении обращает на себя внимание сооб­щение Эль-Омари, который называет хана Золотой Орды «го­сударем Сарая, Хорезма, Крыма и Дешт-и-Кыпчака» ¹⁰⁸. С боль­шой долей вероятности можно считать, что именно эти назва­ния и носили крупнейшие административные единицы государ­ства. При этом несомненно, что такие важные области, как Са­рай и Дешт-и-Кипчак, отдавались в распоряжение беклярибека и везира. В частности, источники сообщают, что Кутлуг-Тимур, бывший в начале правления Узбека беклярибеком, управлял улусом Дешт-и-Кипчак ^|09. Каждый из этих четырех улусов де­лился на какое-то число «областей», являвшихся ленами фео­далов следующего ранга. Сведения об этом содержатся в рас­сказе Ибн-Батуты, который, описывая свою поездку с одной из жен Узбека, сообщает, что «каждый эмир в этом крае со­провождал хатунь с войском своим до крайнего предела свое­го участка "°. Косвенные данные о числе «областей», на кото­рые разделялось государство, можно вывести из следующих соображений. Один из арабских авторов, описывая прием у Берке, сообщает, что в его юрте находилось 50—60 эмиров ^т. В другом случае, при описании переговоров о выдаче за сул­тана Египта принцессы джучидского рода, говорится, что этот вопрос «собрались решать эмиры, начальники десяти тысяч всего 70 эмиров» "². Наконец, в ярлыке, посланном ханом Ах­медом Ивану III, упоминаются 70 орд, которые были ему под­властны ^,13-'". Так как каждый темник имел свое ленное владе­ние, можно предположить, что вся территория Золотой Орды в XIV в., разделялась по числу темников на 70 «областей» *.

Интересные данные об административном устройстве Золо­той Орды можно почерпнуть в рассказе о путешествии Пимена в Царьград. Плывя по Дону, русские путешественники «мину-хом Великую Луку и царев Сарыхозин улус... В четверток же пловуще минухом Бек-Булатов улус... в неделю же шестую, Слепаго, пловуще минухом Ак-Бугин улус» "⁵. По-видимому, здесь речь идет о мелких административных единицах — «райо­нах», во главе которых стояли тысячники. Судить о размерах этих единиц трудно, но все же их можно представить, если учесть, что путешественники проплывали территорию «района» за один-два дня. Особый интерес в этом отрывке представляют слова «царев Сарыхозин улус». Хапа (царя) с именем Сары-ходжа в Золотой Орде никогда не было, поэтому в данном случае можно выдвинуть лишь одно приемлемое объяснение: путешественники проплывали мимо личных владений хана (ца­ря), которые, как и остальные улусы, подразделялись на более мелкие единицы, во главе которых стояли феодалы соответст­вующею ранга. Одним из них и был некий Сарыходжа. Особые административные единицы представляли золотоордынские го-

Ко времени хана Ахмеда эти «области» под влиянием центробежных сил, видимо, действительно превратились в полусамостоятельные по отношению к центральной власти Орды.

рода, во главе с начальниками. В источниках упоминаются эми­ры Сарая, Азака, начальник г. Маджара ¹¹⁶ и др. Должность на­чальника являлась не только чисто административной, так как тот или иной город закреплялся за ним на правах лена.

Одновременно с установлением административно-территори­ального деления происходило формирование аппарата управле­ния государством. Период правления Бату и Берке с полным правом можно назвать «организационным» в истории Золотой Орды. Бату заложил основные общегосударственные устои, со­хранившиеся и при всех последующих ханах. При нем оформ­ляются феодальные владения аристократии, появляется столица и некоторые другие города, формируется аппарат чиновников, организуется почтовая (ямская) связь между отдельными райо­нами, утверждаются и распределяются налоги и повинности. При этом Бату выступает как достаточно дальновидный госу­дарственный деятель, пытающийся перешагнуть в решении от­дельных вопросов через монгольские кочевнические традиции. Берке успешно развил заложенные Бату государственные ос­новы, в чем большую помощь ему оказал ислам и мусульман­ские деятели. Это время характеризуется в первую очередь абсолютной властью ханов, авторитет которых ассоциировался в сознании подданных с размером награбленных ими богатств. Источники единодушно отмечают, что ханы в это время имели «изумительную власть над всеми» ¹¹⁷. Да и не могло быть ина­че: слишком свежи были воспоминания о жестокой дисциплине в армии. «И следует также знать, — пишет Карпини, — что все настолько находится в руке императора, что никто не смеет сказать: «Это мое или его», но все принадлежит императору, то есть имущество, вьючный скот и люди, и по этому поводу недавно появился указ императора» "⁸. Слова эти, относящиеся к каану, можно целиком применить и к Бату, который был «наиболее богат и могуществен после императора» "⁹.

Одна из важных проблем, стоявших перед центральной вла­стью, состояла в поисках путей создания надежной и широко разветвленной системы взимания внутренних налогов и сбора дани с подчиненных народов, т. с. органов исполнительной го­сударственной власти, по сути дела правительства. Решение этой сложной задачи на первых порах упиралось в отсутствие стационарных пунктов, где мог бы постоянно пребывать испол­нительный и фискальный аппарат. Необходимость в создании таких постоянных опорных пунктов государственной власти в кочевнической среде диктовалась и многими другими, не менее важными обстоятельствами: завязывающимися дипломатиче­скими отношениями, организацией внутреннего рынка, чекан­кой монет, снабжением огромной массы кочевников самыми разнообразными изделиями ремесленного производства. Таким образом, уже в самый начальный период существования золо­тоордынского государства стало ясно, что ему не обойтись без собственных городов. Появление городов, и в первую очередь столицы, привело к разграничению законодательной и исполни­тельной власти между кочующей ставкой хана и оседлым цент­ром — Сараем, где сконцентрировался управленческий аппарат. Эта одна из характерных особенностей золотоордынской госу­дарственности впервые всесторонне была рассмотрена Г. А. Фе­доровым-Давыдовым ^т. Передвигавшаяся по степи большую часть года ханская орда-ставка как бы подчеркивала, что ос­новная мощь государства продолжала базироваться на коче­вом начале. Значительное место в экономике отдельных районов и государства в целом занимали продукты кочевнического хо­зяйства, а подавляющей массе населения оно давало все необ­ходимое для жизни. На кочевниках зиждилась и военная мощь Золотой Орды.

В государствах кочевников обычно не было большого числа чиновников. Однако в Золотой Орде наблюдалась совершенно иная картина. В источниках часто упоминаются самые разно­образные административные должности, что позволяет говорить о существовании развитого чиновничьего аппарата. Сам хан, как подчеркивают источники, не имел непосредственного каса­тельства к нему: «Султан Узбек из дел своего государства об­ращает внимание только на сущность дел, не входя в подроб­ности обстоятельств, и довольствуется тем, что ему доносят, но не доискивается частностей относительно взимания и расходо­вания» ¹³¹. Для непосредственного руководства армией и всеми внутренними делами государства в Золотой Орде были учреж­дены две высшие государственные должности: беклярибек (бек над беками) и везир ^т. Обязанности этих высших чиновников не всегда ясно и полно (а иногда, наоборот, противоречиво) обрисовываются источниками. Особый интерес в этом отноше­нии вызывают руководства по дипломатической переписке, со­ставленные в Египте в XIV в. Различные тонкости восточной дипломатии в титуловании высших золотоордынских чиновни­ков позволяют охарактеризовать сферу деятельности каждого из них, так как косвенно в титуловании обязательно отражал­ся круг их занятий. Сопоставим эту титулатуру "³.

Из письма беклярибеку Из письма везиру

правитель в землях Узбека высоко- везир ханский в землях Узбека высо-

Кутлубуге Инаку

Хусамеддину Махмуду (по прозвищу «Диванный»)

степенство эмирское ученый, правосудный величие ислама и мусульман глава эмиров двух миров

костепенство эмирское полновластный славы ислама и мусульман величие эмиров и вёзирей в двух ми­рах

поборник воителей и борцов за веру вождь ратей, предводитель войск пособник царей и султанов меч повелителя правоверных

краса полновластных советник царей и султанов

подпись: брат его (т. е. султан Египта) адрес:

наместнику хана Джанибека

подпись:

родитель его (т. е. султан Египта) адрес:

везиру ханства ханского

Как видно из сопоставления, оба сановника находятся поч­ти на одной ступени феодальной иерархии и величаются «вы-сокостепенствами эмирскими», однако по занимаемому чину в государственном аппарате первенствующая роль отводится бек-лярибеку, официально именуемому «правителем в землях Узбе­ка» (т. е. в переносном смысле — Золотой Орды) и наместни­ком хана. Это же подчеркивается и в откровенно льстивой подписи, где султан Египта называет себя братом беклярибека, тем самым низводя себя до одного с ним уровня и поступаясь своим царственным достоинством. Подпись же под письмом везиру («родитель его») носит ярко выраженный покровитель­ственный характер. Подобное внимание к персоне беклярибека со стороны правителя Египта объясняется еще и надеждой последнего на получение содействия в борьбе с Хулагуидами.

Судя по титулам, в руках беклярибека действительно была сосредоточена огромная власть. Во-первых, он являлся главно­командующим всей армией, о чем говорят титулы «вождь ра­тей, предводитель войск» и «меч повелителя правоверных». Ви­димо, золотоордынские ханы со временем отошли от непосред­ственного руководства в военных действиях (за исключением особо важных кампаний, требовавших участия огромных армий, например войны с Тимуром), превратившись из военачальников в «чистых» монархов. Юридически хан, конечно, оставался главой армии, но командовал ею по его поручению беклярибек. В качестве примеров можно привести действия золотоордын­ской армии в Азербайджане, командование которой при Бер­ке осуществлял Ногай¹²⁴, а при Узбеке эти функции были воз­ложены на Кутлуг-Тимура ¹²⁵. Другим известным примером яв­ляется Куликовская битва, когда во главе золотоордынских войск стоял беклярибек Мамай ¹²⁶. Во-вторых, беклярибек ве­дал дипломатическими сношениями с другими государствами, осуществляя функции министра иностранных дел. Это подт­верждается сообщением источников о том, что иностранные послы после официального представления хану собирались для решения практических дел у беклярибека Ногая ¹²⁷. В другом источнике говорится, что прибывшие в Египет золотоордынские послы действуют согласно инструкции, данной им беклярибеком Кутлуг-Тимуром ¹²⁸. Соединение в лице беклярибека должностей командующего армией и министра иностранных дел вполне от­вечало духу времени, так как в ту эпоху войны и военные сою­зы между государствами были основным стержнем внешнепо­литической деятельности любой страны.

Особый интерес представляют титулы беклярибека «ученый, правосудный», которые наводят на мысль о причастности его к судебно-правовой функции государства. В мусульманских стра­нах, как известно, суд носил прецедентный характер, опираясь при этом на Коран. К судопроизводству допускались только люди, досконально изучившие Коран, которым присваивалось звание кади (судьи), очень часто с добавлением уважительно­го эпитега «ученый». В Золотой Орде также существовала эта должность, введение ее можно отнести к правлению Берке, бывшего первым ханом-мусульманином. В источниках часто встречаются сведения о кади Сарая, Азака, Крыма, Кафы, а также упоминается должность главного кади'²⁹. Но при этом выясняется существенное ограничение прав кади в Золотой Ор­де: им были подсудны только дела религиозного характера. Ибн-Батута, лично присутствовавший на одном из судебных разбирательств в канцелярии улусбека Хорезма Кутлуг-Тимура, рассказывает, что в заседании участвовал кади вместе с пра­воведами, а также «один из старших эмиров, при котором 8 (других) старших эмиров». Далее Ибн-Батута сообщает о суще­ствовании четкого разделения обязанностей между участника­ми суда: «Что относится к делам религиозным, то решает кади, другие же (дела) решают эти эмиры» ¹³°. Из контекста расска­за следует, что улусбек Хорезма на этом заседании не присут­ствует, видимо оставляя за собой право высшей судебной ин­станции, к которой могут апеллировать недовольные решением гражданских дел. Высшей судебной инстанцией при рассмот­рении религиозных дел являлся главный кади. Отсюда следует, что с введением мусульманства и появлением института кади в Золотой Орде монгольская кочевая аристократия не пожела­ла упускать из своих рук одну из важнейших прерогатив — судебную. Решение гражданских дел при этом, скорее всего, основывалось на ясе Чингисхана. Учитывая, что беклярибек официально считался «эмиром над эмирами», можно полагать, что его титулы «ученый», «правосудный» говорят о сосредото­чении в его руках высшей судебной власти в государстве.

Наконец, в титулах беклярибеков содержится намек на то, что в их ведении находились не только светские, но и религи­озные дела («поборник воителей и борцов за веру»). В этом отношении характерно, что один из беклярибеков (Хасан Ве­ликий) имел также титулы «помощь ислама и мусульман» и «подпора веры». Причем особенно интересно то, что он носил одно из высших духовных званий — шейх¹³¹. Именно это сосре­доточение в руках беклярибеков стольких важнейших государ­ственных обязанностей и приводило нередко к тому, что они становились фактическими правителями Золотой Орды, дикто­вавшими свою волю сидевшим на престоле Джучидам. Наибо­лее яркими примерами в этом отношении были Ногай и Мамай.

Следующим по рангу сановником в Золотой Орде являлся везир, в ведении которого была сосредоточена высшая исполни­тельная власть. Судя по прозвищу везира Хусамеддина Махму­да— «Диванный», он возглавлял центральный орган исполни­тельной власти — диван. В структуру последнего входило не­сколько палат во главе с секретарями¹³², в ведении которых были определенные разделы финансовой, налоговой, экономи­ческой и внутриполитической жизни государства. Именно эти стороны деятельности везира очень точно отражают титулы

«полновластный» и «советник царей и султанов». Влияние его на межгосударственные отношения и внешнюю политику Зо­лотой Орды не было столь значительным, как беклярибека, в результате чего в дипломатической переписке везир ставился ниже. Однако роль его во внутренней жизни страны была ог­ромна, так как основную сторону его деятельности составляли сбор налогов и дани с покоренных народов. В связи с этим Эль-Омари писал, что «везир — настоящий султан, единовласт­но распоряжается денежной частью, управлением и смещением, даже в самых важных делах»¹³³.

Довольно обширная номенклатура более мелкого золотоор­дынского чиновничества относится уже к характеристике со­циального устройства государства. Подробный анализ всех связанных с этой проблемой категорий дан в работе Г. А. Фе­дорова-Давыдова ¹³⁴.

Специфичные условия, в которых происходило становление и развитие Золотой Орды как государства, постепенно рождали новые формы общественной и государственной жизни, оттесняя традиционные кочевнические обычаи монголов. В связи с этим возникает вопрос о существовании курилтаев в Золотой Орде. Источники очень часто упоминают об этих своеобразных съез­дах правящего рода, происходивших при Чингисхане и продол­жительное время после его смерти. Но с окончательным разде­лением империи монголов на самостоятельные во всех отноше­ниях государства сведения о курилтаях встречаются все реже и наконец совсем исчезают из источников. Необходимость в этом институте, носившем в значительной степени догосударст-венный военно-демократический характер, отпадает с появле­нием наследственной монархии. В Монголии, где были более сильны кочевнические традиции, курилтаи собирались вплоть до воцарения Хубилая, официально основавшего Юаньскую ди­настию и утвердившего новую систему наследования престо­ла — без предварительного обсуждения кандидатуры наследни­ка на общем съезде правящей фамилии. В имеющихся источ­никах нет конкретных сведений о том, что в Золотой Орде про­водились курилтаи. Правда, при описании отречения от прес­тола Тудаменгу сообщается, что с этим согласились «жены, братья, дяди, родственники и приближенные»¹³⁵. Очевидно, для обсуждения данного экстраординарного случая было созвано специальное совещание, которое можно считать курилтаем. В другом источнике сообщается о предложении Ногая Токте собрать курилтаи для решения возникшего между ними спо­ра ¹³⁶. Однако предложение Ногая не было принято. Он в дан­ном случае выступает как носитель отживающих традиций, которые не находят поддержки у хана нового, более молодого поколения. После этого случая источники по истории Золотой Орды больше не упоминают о курилтаях, так как изменения, произошедшие в административной и государственной струк­туре, свели на нет роль традиционного кочевнического инсти­тута. Отпала необходимость созывать из разбросанных кочевий родовитых представителей аристократии, большинство которых занимали теперь высшие государственные посты. Имея в ста­ционарной столице правительство, состоящее из представителей царствующего рода и крупнейших феодалов, хан больше не нуждался в курилтаях. Обсуждение важнейших государствен­ных вопросов он мог проводить, собирая по мере надобности высших административных и военных чиновников государства. Что же касается такой важной прерогативы, как утверждение наследника, то теперь она стала исключительно компетенцией хана. Впрочем, куда большую роль, особенно со второй поло­вины XIV в., играли в сменах на престоле дворцовые заговоры и всесильные временщики.

Таким образом, при организации административно-полити­ческого устройства огромной многонаселенной территории пе­ред монголами возник ряд задач, разрешение которых требо­вало довольно часто отказа от привычных кочевнических тра­диций. Однако структура административного деления и госу­дарственного управления Золотой Орды сохранила военно-фео­дальную сущность, заключенную в новые формы лишь чисто внешне. Крупные монгольские феодалы, заняв высокие госу­дарственные посты, приобретя еще большую власть и влияние во внутриполитической жизни государства, открыто высказы­вали сепаратистские тенденции. Сложившаяся административно-политическая система во многом этому способствовала, что подтверждается целым рядом событий, происходивших на про­тяжении всей истории Золотой Орды. Наиболее ярким из них была «великая замятия», начавшаяся в 1359 г. и ввергшая го­сударство в 20-летний период хаоса, политического и экономи­ческого ослабления.

¹ Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. СПб., 1884, т. 1, с. 55, 119—120.

2 Там же, с. 103—104, 171.

³ Там же, с. 165, 171.

* Там же, с. 174, 276, 380. ⁵ Там же, с. 263, 329.

• Там же, с. 348.

' Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957, с. 70, 82.

⁸ Книга Марко Поло. М., 1956, с. 226.

⁸ Зап. Одес. о-ва ист. и древн., 1863, т. 5, с. 1002, 1005.

¹⁸ ПСРЛ. М-, 1962, т. 1, с. 470 и след.

¹¹ Там же, с. 475.

¹² Приселков М. Д. Троицкая летопись. М.; Л., 1950, с. 334.

¹³ ПСРЛ. Пг., 1922, т. 15, вып. 1. стб. 31.

4 Там же, стб. 31. годы 1245—1247; стб. 32, годы 1252, 1259 (под 1259 г., наряду с выражением «ис татар», вставлены слова «из Орды»); стб. 33, год 1271.

¹⁵ Там же, стб. 35.

¹⁸ ПСРЛ. М.; Л., 1949. т. 25, с. 136.

" ПСРЛ. СПб., 1913, т. 18. с. 65.

И ПСРЛ. СПб., 1848, т. 4. с. 38.

ПСРЛ. СПб., 1851, т. 5, с. 182. »• ПСРЛ. т. 18, с. 70.

" См. также Никоновскую летопись (ПСРЛ. СПб., 1885, т. 10, с. 129 и след.). " Приселков М. Д. Указ. соч., с. 379; ПСРЛ, т. 15, вып. 1, стб. 74; т. 25,

с. 182; т. 18, с. 102. " ПСРЛ. М., 1965, т. 11, с. 84, 152, 172. » Там же, с. 158, 159. » ПСРЛ. т. 25, с. 277.

" Базилевич К. В. Ярлык Ахмед-хана Ивану III.—Вестн. МГУ, 1948, № 1,

с. 31.

и ПСРЛ. СПб., 1903, т. 19. стб. 5-8.

¹¹ Путешествия в восточные страны..., с. 76.

^и Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 1, с. 290.

⁵⁰ Богатова Г. А. Золотая Орда — Рус. речь, 1970. № 1, с 76.

⁵¹ Исторические песни XIII—XVI веков. М.; Л., 1960, с. 76.

" Там же. с. 134, 137. В одном из вариантов этой песни говорится и о Зо­лотой Орде (с. 123), но, скорее всего, это более позднее исправление слова «большая», на что косвенно указывает другой вариант песни, где Орда названа «клятой» (с. 209).

*• Гумилев Л. И. Поиски вымышленного царства. М., 1970. с. 313—314.

⁸⁴ Григорьев А. П. Конкретные формуляры чингизидских жалованных граиот XIII—XV вв.—В кн.: Тюркологический сб.. 1974. М.. 1978, с. 216.

⁸⁸ Федоров-Давыдов Г. А. Общественный строй Золотой Орды. М., 1973, с. 43. ³⁸ Березин И. Н. Ярлык хана Золотой Орды Тохтамыша к польскому королю

Ягайлу. Казань. 1850, с. 51. я Федоров-Давыдов Г. А. Указ. соч., с. 111—112. ⁵⁸ Там же, с. 117. " ПСРЛ, т. И, с. 96.

⁴⁰ Федоров-Давыдов Г. А. Кочевая орда в улусе Джучи.—Вестн. МГУ. Ис­тория. 1970, № 5. с. 75—86.

⁴¹ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч.. т. 1, с. 235.

⁴² Яблонский Л. Т. Мусульманский некрополь Водянского городища.—СА. 1980. К? 1. с. 103—106.

^ы Рашид ад-Дин. Сборник летописей. М.; Л., 1952, т. 1, ч. 2, с. 274.

⁴⁴ Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орлы. М.; Л., 1941, т. 2, с. 84—85.

⁴⁵ Рашид ад-Дин. Сборник летописей. М.; Л., 1960, т. 2, с. 81. ⁴⁸ Там же.

⁴⁷ Там же, т. 1, ч. 2, с. 46; т. 2, с. 104.

⁴⁸ Мэн-да бэй-лу (полное описание монголо-татар) Пер. с кит., введ., коммент. и нрил. Н. Ц. Мункуева. М., 1975, с. 48.

⁴» Там же. с. 123-124.

⁴⁰ Путешествия в восточные страны..., с. 114—115, 180. ⁸¹ ПСРЛ. т. 15, вып. 1. стб. 92, 116.

" См.. например. Никоновскую летопись, свод 20-х годов XVI в.. в которой о булгарах сказано «еже ныне глаголются казанцы» (ПСРЛ, т. II, с. 12). Тем самым составитель подчеркивает, что название «булгары», повсемест­но принятое в более древних источниках, в XVI в. вытесняется новым — «казанцы».

⁸⁵ Клапрот Ю. Что такое татары? — Северный архив, 1823, т. 6, N° II, с. 310—

311.

⁸⁴ Татищев В. П. История Российская. М.; Л., 1964, т. 4, с. 59; Карамзин Н. М. История государства Российского. СПб., 1818, т. 3, с. 172, примеч. 296.

⁸⁵ Карамзин II. М. Указ. соч., т. 3, с. 172. примеч. 296.

⁸⁸ Наумов П. Об отношениях российских князей к монгольским и татарским ханам от 1224 по 1480 год. СПб., 1823, с. 11, 20, прил., с. 2, «ответ на ре­цензию».

⁸⁷ Наумов П. Указ. соч., с. 10—11.

⁸⁸ Козин С. Л. Сокровенное сказание. М.; Л.. 1941, с. 165. О соотношении терминов «монголы» и «татары» см.: Мэн-да бэй-лу, с. 89—94, примеч. 1, 4. 10.

Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. I.e. 550. *° Путешествия в восточные страны.... с. 186. " Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 2, с. 155, примеч. 2. *• Там же, с. 81. *> Там же, т. 1, с. 239.

⁴⁴ Федоров-Давыдов Г. А. Общественный строй,,,, с. 31—34.

« Насонов А. Н. Монголы и Русь. М.; Л., 1940, с. 12—13.

«• ПСРЛ, т. 1, с. 471; т. 15, вып. 1, стб. 31; т. 25, с. 136, 139, 143.

⁴⁷ Путешествия в восточные страны..., с. 71, 120, 180.

** Янина С. А. Джучидские монеты из раскопок и сборов Куйбышевской экспедиции в Болгарах в 1953—1954 гг.— В кн.: Материалы и исследова­ния по археологии СССР. М„ 1958, 61, с. 396—397.

⁴⁴ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 2, с. 67. Янина С. А. Указ. соч.. с. 399.

⁷¹ Бартольд В. В. Соч. М, 1963, т. 1, с. 573—574.

и Федоров-Давыдов Г. А. Общественный строй..., с. 49.

" Бартольд В. В. Соч. М., 1966, т. 4. с. 392; Кононов А. Н. Способы и тер­мины определения стран света у тюркских народов.— В кн.: Тюркологиче­ский сб„ 1974. М., 1978, с. 79.

⁷⁴ Кузеев Р. Г. Происхождение башкирского народа. М., 1974, с. 81; Ga-bain А. V. Vom Sinn symbolischer Farbenbezeichnung.— Acta Orientalia Aca-demiac scientianmi Hungaricae, Budapest, 1962, t. 15. N 1/3, s. 115.

⁷⁵ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 2, с. 126.

⁷⁴ Федоров-Давыдов Г. А. «Аноним Искандера» и термины «Ак-Орда» и «Кок-Орда».— В кн.: История, археология и этнография Средней Азии. М.. 1968; Он же. Общественный строй..., с. 55—60. Несмотря на это. в ра­ботах некоторых историков владения хана Орды продолжают фигуриро­вать в качестве Ак-Орды, что авторы их относят на счет установившейся традиции. См., например: Пищулина К. А. Юго-восточный Казахстан в середине XIV — начале XVI веков. Алма-Ата. 1977. с. 38; История Казах­ской ССР: В 5-ти т. Алма-Ата, 1979, т. 2, с. 149—154.

⁷⁷ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч.. т. 1, с. 67.

⁷¹ Федоров-Давыдов Г. А. Общественный строй..., с. 57. примеч. 81. ⁷⁴ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 1. с. 41, примеч. 8; ПСРЛ, т. 25, с. 222. ^4,4 Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 2, с. 42. ⁴¹ Там же. с. 129. *' Там же, с. 129.

⁴» Рашид ад-Дин. Указ. соч., т. 1, ч. 2, с. 267, 270.

⁸⁴ Березин И. Н. Очерк внутреннего устройства Улуса Джучнева.— В кн.: Труды посточного отделения имп. археологического общества. СПб., 1864, ч. 8, с. 426.

" Березин И. Н. Тарханные ярлыки Тохтамыша, Тимур-Кутлуга и Саадат-Гирея. Казань, 1851, с. 10.

⁴⁴ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 2, с. 151. ⁴⁷ Березин И. Н. Тарханные ярлыки..., с. 21.

*• Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов: Монгольский кочевой

феодализм Л.. 1934. с. 98. *• Федоров-Давыдов Г. А. Общественный строй..., с. 43—67.

⁴⁰ Путешествия в восточные страны.... с. 70.

⁴¹ Там же, с. 91.

⁴¹ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 1, с. 63.

⁴³ Путешествия в восточные страны..., с. 111, 117, 185. ⁹⁴ Там же, с. 117.

⁴⁵ Там же, с. 118.

⁴⁴ Там же, с. 73,

⁹⁷ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч.. т. 2, с. 55. ⁴⁴ Федоров-Давыдов Г. А. Указ. соч., с. 52—55. ⁴⁹ Путешествия в восточные страны.... с. 117. «⁴ ПСРЛ. СПб., 1908. т. 2. стб. 846.

Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 1, с. 111. ¹⁴¹ Там же. т. 2. с. 81—82.

юз Путешествия в восточные страны..., с. 46. »•* Там же.

•°⁵ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 1, с. 348, 412.

"^м Там же, с. 249.

>•' Там же, с. 328.

•°⁸ Там же, с. 250.

¹⁰⁹ Там же, т. 2, с. 141.

"о Там же, т. 1, с. 303.

¹¹¹ Там же, с. 193.

"² Там же, с. 168.

пз-114 Базилевич К. В. Указ. соч., с. 31.

ПСРЛ, т. 11, с. 96. ¹¹⁸ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 1, с. 284, 287; т. 2, с. 141.

Путешествия в восточные страны..., с. 45. ¹¹⁸ Там же, с. 45—46. "⁹ Там же, с. 44.

120 Федоров-Давыдов Г. А. Общественный строй..., с. 63—67, 107.

¹²¹ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 1, с. 230.

¹²² Там же, с. 249. Арабские авторы переводили титул «беклярибек» на свой язык, и он звучит у них как «эмир над эмирами», «начальник эмиров», «старший эмир» (Там же, с. 195, 296, 412).

'²³ Там же, т. 1, с. 348—349.

¹²⁴ В источниках сообщается о том, что «Ногай был начальником войск Бату и Берке» (Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 2, с. 69).

¹²⁵ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 1, с. 326, ¹²⁸ Там же, с. 350.

Там же, с. 68.

¹²⁸ Там же, с. 324.

¹²⁹ Там же, с. 64, 169. 238, 280, 281, 284, 298. '³° Там же, с. 311—312.

¹⁸¹ Там же, с, 347.

¹³² Березин И. Н. Тарханные ярлыки..., с. 10. ■³³ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 1, с. 249.

Федоров-Давыдов Г. А. Общественный строй..,, с. 89—100.

¹³⁵ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 1, с. 105—106.

¹³⁶ Там же, т. 2, с. 71.

Глава пятая

ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ ЗОЛОТОЙ ОРДЫ

Военно-политическая география Золотой Орды представляет совершенно особый интерес при изучении истории этого госу­дарства. Появившись на свет в результате одной из самых зна­чительных по территориальному охвату и людским потерям войн средневековья, новое монгольское государство на протя­жении всего периода своего существования, за исключением крайне незначительных перерывов, постоянно навязывало ко­му-либо из своих соседей боевые действия. Война для золотоор­дынской правящей аристократии являла собой наиболее обы­денную и желанную норму внешнеполитических отношений. Такая концепция в качестве одного из основных направлений государственных интересов была разработана еще Чингисха­ном и полностью продолжала отвечать устремлениям монголь­ской аристократии. Практически же при этом общегосударст­венные интересы приносились в жертву ради обогащения клас­са феодалов. Об этом можно судить не только по целому ряду военных походов, анализ которых показывает, что они имели единственную цель — неприкрытый грабеж соседних государств, но и по рисуемой источниками картине повсеместного обнища­ния рядового населения Золотой Орды. Последнее относится даже к периоду наивысшего экономического расцвета государ­ства при Узбеке, когда подготовка очередного похода вынуж­дала простых кочевников продавать в рабство своих детей, чтобы на эти средства приобрести необходимое военное снаря­жение '. Подобные факты нельзя принимать за свидетельство бедности и слабости государства в целом. Однако они со всей определенностью подчеркивают заинтересованность в войнах только феодалов и их отрицательное влияние на развитие соб­ственной экономики Золотой Орды.

Военная мощь Золотой Орды вплоть до начала «великой замятии» никем из ее соседей не ставилась под сомнение. Тем не менее значительные по силам золотоордынские военные экспедиции порой кончались полным крахом или досадными для их предводителей неудачами. Это в равной степени отно­сится как к XIII, так и к XIV столетиям, а также к различным театрам военных действий. Если брать в целом, то все золото­ордынские военные предприятия в XIII—XIV вв. осуществля­лись по трем основным направлениям: на север — против Ру­си, на запад — против Юго-Западной Руси, Венгрии, Польши, Литвы, на юг — против владений Хулагуидов и Тимура. Есте­ственно, что интенсивность военных действий по каждому из направлений в разные периоды истории довольно заметно ме­нялась. И, наконец, еще одним театром военных действий была сама территория Золотой Орды (в большей мере ее евро­пейская часть). Здесь происходили крупные междоусобные столкновения сепаратистов с центральной властью, пролегали маршруты некоторых карательных экспедиций, направлявших­ся к окраинным районам государства, дважды действовали в различных направлениях огромные армии Тимура.

При рассмотрении военно-политической географии Золотой Орды наиболее оправданным представляется не последователь­ное хронологическое изложение событий,- а разбор всех извест­ных материалов, характеризующих военные действия на опре­деленном направлении в течение всего XIII или XIV столетия. Это позволяет не только более выпукло обрисовать военную активность Золотой Орды на том или ином направлении, но и проследить изменение ее динамики с течением времени.

*

На протяжении всего XIII в. военные устремления Золотой Орды не концентрировались на каком-либо основном направ­лении, а были весьма значительно распылены и в определенной степени беспорядочны. Последнее вызывалось откровенным стремлением ханов и высшей кочевой аристократии к органи­зации довольно авантюристичных и скоротечных набегов, прес­ледовавших исключительно грабительские цели. Наряду с этим в начальный период существования перед новым государством возник ряд проблем территориально-пограничного характера. В основе их лежало прямое и ярко выраженное желание поко­ренных монголами народов сбросить гнет завоевателей. После возвращения из Западной Европы в Поволжье монголы столк­нулись с противодействием их намерению включить в состав своего государства земли мордвы, волжских булгар и башкир. Для подавления этих выступлений были предприняты специаль­ные карательные походы, приведшие к полному усмирению восставших. Краткое упоминание об этом событии имеется в книге Плано Карпини², однако на его основании невозможно установить маршруты походов и общую территорию, которая была охвачена операцией. Можно лишь предполагать, что эта военная экспедиция была достаточно длительной и требовав­шей привлечения значительных сил. Относительно времени ее проведения источники также не содержат никаких сообщений. Если же учесть, что монголы вернулись в прикаспийские степи в самом конце 1242 г., то начало похода против восставших народов Поволжья и Урала могло быть осуществлено в 1243—

1244 гг. Такая датировка согласуется и с пребыванием в Зо­лотой Орде Карпини, который проехал Поволжье в 1245 г. В некоторых работах общего характера³ восстания в Поволжье отнесены к 1238—1240 гг. Авторы такой точки зрения опи­раются на рассказ Рашид ад-Дина (в котором не приводится дат) о том, что Субедей-бахадур дважды выступал против волжских булгар⁴, причем второй поход без каких-либо осно­ваний относится к 1240 г. Это не подтверждается русскими ле­тописями, хотя и кратко, но отмечавшими все передвижения монгольских войск. В Лаврентьевской летописи содержится из­вестие, что зимой 1239 г. «взяша татарове мордовьскую землю и Муром пожгоша и по Клязьме воеваша и град святыя Бого­родицы Гороховец пожгоша, а сами идоша в станы своя»⁵. Су­дя по всему, рейд 1239 г. был очередным в ряде походов по разгрому русской и сопредельных (в данном случае мордов­ской) земель. С подавлением каких-либо антимонгольских вос­станий он не был связан хотя бы потому, что владычество завоевателей еще не было установлено и организационно оформ­лено. Не связан этот поход и с вторичным нападением на бул­гар, ибо такое крупное событие не могло ускользнуть от вни­мания летописца, который особо отметил, что после учиненного разгрома мордовских и русских земель завоеватели направи­лись «в станы своя», т. е. в южные степи. В 1240 г. монголы также не могли послать Субедся на Волжскую Булгарию, так как все их силы, в том числе и отряды Субедея, были заняты в осаде Киева⁵. Таким образом, нужно признать правильность сообщения Карпини о восстании поволжских народов уже после юридического возникновения золотоордынского государства. Скорее всего, это восстание и было вызвано первым появлени­ем монгольской администрации, потребовавшей с покоренных народов дани.

Конкретный маршрут монгольских отрядов, направленных на усмирение мордовских, булгарских и башкирских повстан­цев, восстановить невозможно, так как в сохранившихся источ­никах об этом не содержится никаких сведений. Можно лишь предполагать, что в походе принимал участие не один мон­гольский отряд, ибо район восстания занял обширную терри­торию от Среднего Поволжья до Урала. Имеющиеся в литера­туре попытки увязать восстание булгар с последующим реше­нием хана Бату сделать своим местопребыванием г. Великий Булгар, не имеют никакого обоснования⁷. Автор этой гипотезы считает, что выбор Бату был обусловлен страхом перед повто­рением восстания. В таком случае значительно надежнее пред­ставляется размещение в неспокойном районе усиленных воин­ских соединений, а не пребывание здесь самой персоны хана. Конечно же, выбор Бату был обусловлен отнюдь не страхом перед восстанием булгар, а целым комплексом объективных факторов экономического, политического и в определенной сте­пени географического характера.

Походы войск Бату в 1237—1240 гг. самым настоящим об­разом не только опустошили Русь в экономическом отношении, но и в значительной мере обескровили ее, перебив или угнав в плен огромные массы населения. Производительные силы и военный потенциал Северо-Восточной Руси были ослаблены особенно сильно и требовали длительного времени для восста­новления. В создавшейся ситуации отлично разобрался Алек­сандр Невский, приложивший массу усилий для направления отношений между двумя противостоящими государствами ис­ключительно в русло дипломатических каналов. Судя по тому, что в 40-е годы XIII в. со стороны Золотой Орды на Северо-Восточную Русь не было предпринято ни одного похода, мож­но считать, что старания Александра Невского не пропали да­ром и его политика полностью оправдала себя. К этому надо добавить, что само золотоордынское государство в это время находилось в состоянии организационного оформления внут­ренней структуры и разработки сложных политических и эко­номических отношений со своей метрополией в далекой Мон­голии и с покоренными народами, облагавшимися данью. Отно­сительное затишье на Руси в 40-е годы XIII в. все же нельзя понимать в том смысле, что русские княжества были полностью предоставлены сами себе и здесь имелись все условия для быстрого искоренения следов беспощадного и жестокого раз­грома. Достаточно привести слова Рубрука, чтобы суть русско-золотоордынских отношений проявилась с четкой определенно­стью, сохранявшейся долгие годы. «Руссия... вся опустошена татарами и поныне ежедневно опустошается ими... Когда рус­ские не могут дать больше золота или серебра, татары уводят их и их малюток, как стада, в пустыню, чтобы караулить их животных»⁸. Все аспекты золотоордынской политики на Руси с большой полнотой раскрыты в исследовании А. Н. Насоно­ва ⁹, поэтому нет необходимости особо останавливаться на ней.

В 50-е годы XIII в. положение заметно изменилось, отноше­ния Северо-Восточной Руси с Ордой обостряются и выливают­ся в серию военных конфликтов. Русское население в них выс­тупает против все более усиливающегося гнета со стороны Зо­лотой Орды (приезд численников и проведение переписи насе­ления, обложение подушной данью, появление двойного гнета — сбор дани для ордынского хана и монгольского хана, распрост­ранение в связи с этим системы откупов сбора дани, что еще более увеличивало ее тяжесть, и, наконец, введение системы баскачества). Ситуацию осложняли и феодальные распри рус­ских князей, не стеснявшихся прибегать к помощи золотоордын­ских войск.

В летописных рассказах, как правило, лишь констатируется факт нападения золотоордынских войск на какой-либо район или город. В лучшем случае удается проследить их движение по русской территории. Пути же подхода к русским пределам остаются неизвестными. Конкретизировать их помогает более поздний источник (1681 г.), рассказывающий о сооружении за­сечных черт на южных рубежах русского государства. Авторы этого документа не только перечисляют современные им пути, по которым осуществлялись набеги из Крымского ханства, но и дают своеобразный исторический экскурс в XIII—XIV вв., сообщая следующие ценные сведения: «В прошлых давных летех, при княжении великих князей Московских, как скифской породы татарские цари жили в Орде на луговой стороне Вол­ги реки, на реке Ахтубе. И и те времена ординскис цари и ногайские мурзы с татары приходили в Росийские места вой­ною сакмами: по 1-й, из-за Волги, на Царицынской и на Самар­ской перевозы, и через реку Дон на Казанский брод и на уро­чище Казар, где ныне город Воронеж, на Рязанския и на Ко-ломенския и на иныя места; по 2-й перешод реку Волгу, а Дону реки не дошод, промеж рек Хопра и Суры, чрез реки Лесной и Польный Воронежи, на Ряские и на Рязанския и на Шацкия места, которою сакмою и Батый в войну на Русь шол»¹⁰. Из сообщения в первую очередь следует, что походы на Русь начинались из районов волжского левобережья, где на­ходились обе столицы Золотой Орды. Это может служить кос­венным доказательством того, что решение о их проведении принималось центральным правительством (ханом и его бли­жайшим окружением) и осуществлялось в общегосударствен­ном масштабе. Таким образом, походы монголов на Русь в XIII—XIV вв. нельзя представлять в качестве простых граби­тельских нападений отдельных крупных феодалов. Это были хорошо подготовленные военные акции, перед руководителями которых ставились определенные задачи.

Оба маршрута, начинаясь на левобережье Волги, приводили на территорию Рязанского княжества; различие их состояло в трассе движения по самой Золотой Орде. Первый шел вдоль Дона, постепенно выводя в его верховья, и открывал путь через Ря­зань и Коломну в центральные районы Руси. Причем после форсирования Волги в районе современного Волгограда дорога пересекала Переволоку, направляясь прямо к Дону, где нахо­дилась переправа на его правый берег. Движение по левому берегу Дона значительно затруднялось из-за его следующих один за другим притоков — Иловли, Медведицы, Хопра. Вдоль правого берега Дона путь лежал до брода у современной ста­ницы Казанской (выше Вешенской), который вновь выводил на левый берег реки. Прокладке именно такого маршрута на этом пути способствовало большое число мелей и перекатов, удоб­ных для устройства бродов. Среднее течение Дона было бук­вально насыщено ими на протяжении более 400 км и поэтому еще недавно носило название Мертвого Дона". Далее вдоль левого берега дорога шла к городищу Казар, находящемуся сейчас в черте г. Воронежа^|2. Переправившись в этом месте через р. Воронеж, дорога вдоль левого берега Дона приводила в рязанские земли. Второй маршрут резко сворачивал от Волги

(после переправы в районе Жигулей) прямо на запад, проходя несколько южнее современной Пензы и приводя в междуречье Прони и Мокши, откуда, минуя Рязань, можно было попасть в район Мурома, Владимира, Ростова и Ярославля. Эти два пути были традиционными и использовались наиболее часто, хотя нужно отметить, что золотоордынцы приходили на Русь иногда и другими дорогами. Однако последнее носило в определенной степени случайный характер и, как правило, было связано с конкретными небольшими набегами, нацеленными на опреде­ленный объект (в качестве примера можно привести Нижний Новгород).

Последняя фраза приведенного выше отрывка о путях мон­гольских походов на Русь («которою сакмою и Батый в войну на Русь шол») относится к маршруту войска Бату в 1237 г. Судя по этому сообщению, монголы после разгрома Волжской Булгарии переправились в районе Самарской излучины на пра­вый берег Волги и двинулись на запад, к Рязани. Они мино­вали значительную территорию, заселенную мордовскими пле­менами, которая находилась севернее их маршрута. Именно это позволяет считать поход 1239 г. против мордвы первым, а не повторным, вызванным восстанием местных племен, о чем уже говорилось выше.

После нашествия хана Бату летописи впервые отмечают появление в 1252 г. на Северо-Восточной Руси крупных мон­гольских военных сил под командованием Неврюя^|3. Перед ним была поставлена четкая задача: наказать за неповинове­ние великого князя Андрея Ярославича. На русской террито­рии отряд Неврюя впервые упоминается при переходе через Клязьму под Владимиром ¹⁴. Не задерживаясь у стольного го­рода, Неврюй скрытно пошел к Переяславлю, где настиг Анд­рея и разбил его. Разграбив город, каратели, «россунушуся по земли», забрали и увели в Орду много пленных и скота. В лето­писи нет сведений о том, каким путем Неврюева рать пришла под Владимир; можно лишь предполагать, что это был второй из вышеописанных маршрутов. Нет сведений и об обратном пути отряда. На примере Неврюевой рати хорошо видна ти­пичная золотоордынская тактика подобных отрядов на Руси. Выполнив поставленную цель и разгромив город, послуживший укрытием мятежному князю, каратели занялись грабежом сель­ской округи в доступных им пределах. Если первая,часть акции носила характер официального правительственного приказа или задания, то вторая была продиктована откровенным стрем­лением участников похода захватить как можно больше добы­чи для собственного обогащения. Данные некоторых летописей' о том, что, кроме Неврюя, карателями командовали еще «Ко-тия и Олабуга храбры» ¹⁵, позволяют видеть в их отряде весьма серьезную по численности силу. На это указывают и титулы двоих участников похода: Неврюй в IV Новгородской летопи­си назван царевичем, а Олабуга — «храбрым», что является явной калькой с монгольского титула. Скорее всего, оба по­мощника Неврюя были темниками, приданными ему со своими воинами для усиления. Именно численная значительность сое­динения Неврюя и позволила ему рассеяться, «прочесав» об­ширный по площади район. Неврюева рать принесла серьезные бедствии Владимиро-Суздальской земле, о чем можно судить по специальным мерам, предпринятым Александром Невским для ликвидации наЕ1есснного монголами ущерба.

В 1278 г. нападению подверглись рязанские земли¹⁶. Види­мо, это был настоящий грабительский кратковременный набег, локализованный землями Рязанского княжества, население ко­торого подверглось значительному разорению.

Следующая значительная по силам золотоордынская рать пришла на Русь в 1281 г. Так же, как и поход Неврюя, появ­ление ее было связано с препирательствами о великокняжеском столе. На этот раз Андрей Александрович пытался сесть на место своего старшего брата Дмитрия ¹⁷. Судя по очерченному летописями району действий, золотоордынцы пришли поздней осенью по второму пути (Самарская переправа — междуречье Суры и Хопра — верховья Польного и Лесного Воронежа — Муром). Основной целью похода был удар по Переяславлю, где находился Дмитрий Александрович, который успел поки­нуть город «в мале дружине»¹⁸. К присланным золотоордын-ским полкам присоединились и русские сторонники князя Анд­рея, которые «пришед к Переяславлю, князя великого не обре-тоша в городе, град и церкви пожгоша, и села переяславския и ростовская пограбиша»¹⁹. Верные своей грабительской так­тике, призванные каратели после выполнения возложенной на них задачи и не собирались покидать русских земель. Как и прошлый раз, они «рассыпашася по земли, Муром пуст ство-риша, около Володимеря, около Юрьева, около Суздаля, около Переяславля все пусто створиша и пограбиша люди, мужи и жены, и дети, и младенци, имение то все пограбиша и поведоша в полон... опустошиша и городы, и волости, и села, и погосты, и манастыри, и церкви пограбиша, иконы и кресты честныя... Около Ростова и около Тфери пусто сътвориша и до Торжь-ку»²⁰. Территория, на которой действовали монгольские отря­ды, составляла около 450 км с востока на запад (от Мурома до Торжка); охваченная их разбойными бесчинствами площадь русских княжеств исчислялась десятками тысяч квадратных километров. На этот раз золотоордынские отряды не ограничи­лись опустошением восточного региона, а двинулись и на запад, к Твери. Они направились сюда вслед за искавшим убежище Дмитрием Александровичем²¹.

Однако результаты опустошения русских земель 1281 г. не принесли князю Андрею желанной и полной победы над стар­шим братом. Скорее, наоборот, золотоордынская «помошь» вос­становила против него все слои населения. В результате Анд­рей Александрович в 1282 г. предпринимает вторую попытку взять верх над Дмитрием. Появившийся по просьбе Андрея под Персяславлем отряд Таитамеря и Алыня вновь берет и разоряет город²². На этот раз в летописях нет подробностей о передви­жениях повой золотоордынской рати. Летописец отметил лишь, что она «створи зло в земли суздалской такоже, якоже преже сказахом»²³. В ответ на это Дмитрий Александрович с дружи­ной ушел к Ногаю, пытаясь извлечь для себя выгоду из про­тиворечий между всесильным темником и сарайским ханом. Разоренье 1282 г. по площади, видимо, было меньше предыду­щего, однако методы его исполнителей и последствия были такими же, «якоже преже».

От вышеописанных походов золотоордынских войск масшта­бами и характером отличаются события 1283—1284 гг. под Курском. Они связаны с действиями баскака Ахмата, послу­жившими фоном для выяснения отношений между ханом Тула-бугой и темником Ногаем. Вопрос этот с достаточной полнотой разбирался А. Н. Насоновым²⁴, поэтому можно остановиться лишь на некоторых деталях, существенных для рассматривае­мой темы. Если все описанные выше походы золотоордынских войск на Русь представляли значительные по силе и охвату территории военные предприятия, то в данном случае события носили несколько иной характер. Они локализовались в срав­нительно небольшом районе, и в них участвовали незначитель­ные по численности отряды, присылавшиеся Тулабугой и Но­гаем²³. Если не принимать во внимание соперничества саран­ского хана и его темника, то присылаемые в Курское княже­ство отряды должны были исполнять чисто полицейские функ­ции в конфликте баскака с местными князьями. Однако для Тулабуги, и особенно для Ногая, Курское княжество стало оселком, на котором испытывалась сила хана и доказывалась полная политическая независимость от сюзерена его темника. Результатом противоборства явился полный разгром и опусто­шение княжества. Пример с Ахматом показывает, что конф­ликты между баскаками и местной русской администрацией могли происходить довольно часто и пресечение их требовало присылки специальных небольших отрядов из Золотой Орды. Однако не всегда такие столкновения кончались в пользу от­купщиков и баскаков, как это произошло в 1262 г. на Ростов­ской земле²⁶.

Конфликт князей Андрея и Дмитрия получил свое продол­жение в 1285 г., когда Андрей Александрович «прнведе цареви­ча из Орды и много зла сътвори христианом»²⁷. Никаких гео­графических данных летопись не приводит в сообщении об этом походе, неизвестными остаются маршрут и территория, охвачен­ная им. Но особый интерес в рассказе вызывает то, что «Дмит­рий Александрович сочтався с братиею своею, царевича прог-на»²⁸. На Северо-Восточной Руси это фактически первое пора­жение, которое было нанесено золотоордынским войскам. Дмит­рий Александрович не стал отсиживаться за крепостными сте­нами, а, воспользовавшись внутренними противоречиями в са­мой Орде (борьба хана с Ногаем), не побоялся открыто выс­тупить против угнетателей.

В 1288 г. нападению подверглась значительная территория, включавшая рязанские, муромские и мордовские земли²⁹. На­бег носил чисто грабительский характер и не был чем-либо спровоцирован или вызван просьбой кого-либо из русских кня­зей. На это указывает то, что золотоордынские отряды не уг­лублялись в русские владения, а ограничились погромом при­граничных рязанских и муромских владений. Об этом же сви­детельствует и разорение мордовских земель, совершенное явно попутно, при отходе в степи. Конкретных данных о маршруте отряда Елортая в летописи нет, и представить его можно лишь схематично.

Но споры между русскими князьями не закончились, и в 1293 г. по просьбе Андрея Александровича на Руси вновь по­являются золотоордынские отряды, которые возглавлял брат хана Токты Дюдень (Тудан³⁰). Назначение ответственным за всю кампанию чингизида позволяет предполагать, что в Золо­той Орде на поход возлагались особые задачи и княжеские распри были для него лишь поводом. Эти задачи состояли в ликвидации влияния Ногая в ряде русских княжеств и утверж­дении в них власти сарайского хана, что внимательно и под­робно рассмотрено и освещено А. Н. Насоновым В летопис­ных текстах, как всегда, имеется лишь намек на то, какой до­рогой Дюдень пришел на Русь. Поход начался в восточных районах взятием Суздаля и Владимира, откуда следует, что по территории Золотой Орды маршрут пролегал по второму пути, т. е. через Самарский перевоз. А. Н. Насонов в качестве одной из версий предположил, что золотоордынцы могли поя­виться водным путем³². Однако подобное вряд ли возможно, так как перевозка на судах значительного по численности кон­ного войска не только затруднительна, но и невыгодна с прак­тической стороны (движение против течения, проблема корм­ления лошадей и, наконец, сооружение большого числа кораб­лей). В русских пределах движение Дюденевой рати с указа­нием отдельных пунктов маршрута наиболее подробно описано в Симеоновской летописи³³. Описание маршрута Дюденя начи­нается в ней со взятия Суздаля, но, возможно, что первой жертвой пал Муром, находившийся у самой границы русских владений. Затем настала очередь Владимира, Юрьева и Пере­яславля, под которым золотоордынцы провели «много дней, понеже людей несть»³⁴. Можно с уверенностью предположить, что во время этого вынужденного стояния часть сил направи­лась к Угличу, разгромив и его. Возможной жертвой отрядов Дюденя могли стать Ростов и Ярославль, так как в источни­ках говорится о разгроме 14 городов, а перечислены лишь 11. Анализ похода в целом позволяет сделать довольно обоснован­ное предположение, что с Переяславлем была связана не прос­то задержка в движении рати, а здесь была устроена централь­ная база войск, откуда не только совершались рейды в окру­жающие города, но куда свозилась и складывалась вся на­грабленная добыча, включая и пленных. Такое заключение подтверждается и возвращением всей рати Дюденя после дли­тельного рейда именно в Переяславль, откуда она уже «поидо-ша въ свояси»³⁵.

Разгромив переяславльскую округу и близлежащие города, основные силы золотоордынцев направились к Москве. Не ис­ключено разделение здесь отряда на два: один направился к Коломне, а другой — на Звенигород, Можайск и Волок. По сообщению Симеоновской летописи, в дальнейших планах Дю­деня предполагалось продвижение к Твери, однако, узнав о возвращении в город князя Михаила, золотоордынцы ограни­чились взятием Волока³⁶. Получив здесь дары от новгород­цев ³⁷, Дюденева рать ушла в Переяславль.

Вес летописи единодушны в оценке тяжелых последствий похода 1293 г., в результате которого «много зла бысть на Ру­си», «много пакости учиниша християнам» и «всю землю пусту сътвориша»³⁸. Особо подчеркивается в этих сообщениях и то, что Дюдень пришел «со множеством рати». Общее число взятых и разоренных Дюденем городов прямо свидетельствует о самом значительном погроме Северо-Восточной Руси после нашествия Бату. Источники приводят названия одиннадцати опустошенных городов, общее число которых достигало 14. Судя по маршруту Дюденя, можно предположить, что тремя не названными городами могли быть Серпухов, Клин и Звени­город. Поход Дюденя не был кратковременным набегом, а представлял собой длительную военную акцию, заранее рас­считанную па охват значительной территории, о чем свидетель­ствует пришедшее на Русь «множество рати». В летописных рассказах достаточно четко выявляются тактические различия при проведении монголами кратковременных набегов с ограни­ченными задачами и длительных военных экспедиций. В первом случае относительно небольшой по численности отряд нацели­вался на определенную заранее точку, обычно город, после чего следовал грабеж его ближайшей округи и встречавшегося на пути населения. Во втором случае выбиралась наиболее удобно расположенная в географическом отношении опорная база, откуда совершались рейды в различных направлениях и куда свозилось награбленное и сгонялся полон и скот. Этим достигалась маневренность отрядов, освобожденных от громозд­ких обозов, и, естественно, грабежу подвергалась куда большая территория. Такая же тактическая основа, но в несколько мень­шем масштабе прослеживается в действиях Нсврюевой рати 1252 г., когда из взятого Переяславля каратели «россунушося по земли»³⁹.

Зимой того же 1293 г. под Тверью появился новый золото-ордынский отряд, возглавляемый Токтемиром⁴⁰, который «ве­лику тягость учини людей, овех посече, а овех в полон пово­де». Конкретизация источниками направления движения отря­да — точно к Твери — позволяет думать, что перед ним была поставлена определенная узкая задача. Скорее всего, поход можно связать с какими-то действиями тверского князя, вызвав­шими очередную феодальную неурядицу и последующую прось­бу кого-либо из князей-соперников о присылке карательного отряда. О маршрутах отряда Токтемира данных в летописях не содержится.

Сообщение о «рати татарской» 1297 г. во главе с Неврюем содержится в Симеоновской летописи⁴¹. Однако в Никоновской объяснено, что Алекса Неврюй был ханским послом, присутст­вовавшим на съезде князей во Владимире⁴². Этот эпизод инте­ресен подтверждением традиции сопровождения золотоордын­ских послов значительными военными отрядами. Такой эскорт мог и не вести активных военных действий, но одно его содер­жание ложилось тяжким бременем на население.

Если на северо-востоке Руси появление золотоордынских от­рядов чаще всего было связано с феодальными распрями и яв­лялось инициативой одной из враждующих сторон, то на юго западе дело обстояло несколько иначе. Монголы отчетливо соз­навали, что Галицко-Волынская Русь не испытала столь жесто­кого и методичного разгрома, в значительной мере сохранив свои силы. Поэтому с самого начального периода существова­ния Золотой Орды в этом направлении было предпринято не­сколько карательных походов для приведения к полному под­чинению князя Даниила. Кроме того, русский юго-запад со второй половины XIII в. неоднократно вынужден был пропус­кать через свою территорию золотоордынские войска, направ­лявшиеся в Литву, Польшу и Венгрию. Маршрут каждого из этих походов отмечался обязательными попутными разорения­ми и грабежами.

Первый поход во владения Даниила был организован сразу же после возвращения из Западной Европы в 1243 г.⁴³ Марш­рут его не отражен в летописи, известно лишь, что «татарове воеваша до Володавы и по озерам много зла створише», т. е. они продвинулись довольно далеко на северо-запад*. С 1243 по 1252 г. в летописи нет сообщений о появлении золотоордын­ских отрядов на Юго-Западной Руси. Это, однако, нельзя счи­тать показателем установления здесь полного затишья. Слова Даниила о том, что «рать татарская не престает зла живоущи с нами»⁴⁵, обращенные к папским послам, говорят о постоян­ном существовании напряженности и позволяют предполагать частые, хотя и не глубокие рейды на русскую территорию. Ос­новное значение их сводилось к попыткам отторжения окраин-

" Володава находилась на левом берегу Западного Буга, севернее г. Холма (ныне Влодава, на территории ПНР, у перекрестья "границ Украины, Бело­руссии и Польши).

1

ных владений Даниила и утверждения здесь собственной адми­нистрации. Характерным примером является случай с Бако-той, правитель которой стал золотоордынеким баскаком⁴⁶.

Взаимоотношения, сложившиеся в 50-е годы XIII в. между Даниилом и Золотой Ордой, свидетельствуют о явном перевесе сил в сторону русского князя. Летопись прямо говорит о том, что Даниил «держаще рать с Коуремьсою и николи же не бояся Коуремьсе, не бе бо могл зла емоу створити никогда же Коуремьса»⁴⁷. Зафиксированные попытки Куремсы углубиться во владения Даниила, как правило, кончались неудачами. Это относится к приходу монголов под Кремснец в 1252 г.⁴⁸, когда они «не оуспевше ничто у Кремянца и возвратишася во страны своя»⁴⁹. Неудачей закончился и другой поход Куремсы⁵⁰, ког­да его отряд вынужден был «не успевше ничтоже, вратишася во станы своя, рекше в поле»⁵¹. Оба раза золотоордынские отряды смогли продвинуться на минимальное расстояние в глубь территории Волынского княжества, даже несмотря на их появление здесь «без вести». В определенной степени этому способствовало и отсутствие пособников в среде местных кня­зей.

Наличие у западных границ сильного соседа, старавшегося проводить независимую политику, естественно, было не по вку­су монголам. И первый шаг к ограничению излишней само­стоятельности, вызывавшей все большую тревогу в Золотой Орде, был сделан ханом Берке. В 1258 г. приднепровский улус был передан во владение Бурундая⁵². Это был не просто один из эпизодов в перераспределении улусных наделов ближайшим помощником, проводившемся новым ханом. Бурундай по срав­нению с Куремсой явно обладал большими возможностями, в первую очередь в военном отношении. Расположившись «на местах Коуремьских», Бурундай предпринял в 1258 г. сложный по маршруту и отдаленный поход на Литву⁵³. Его полки долж­ны были пройти значительное расстояние от среднего течения Днепра (из района рек Ворсклы и Псёла) до берегов Немана. Причины выбора именно этого района для нападения не сов­сем ясны. Однако В. Т. Пашуто совершенно справедливо- и обоснованно отметил, «что данный поход Бурундая серьезно ослабил Юго-Западную Русь, лишив ее литовского союзника»⁵⁴. Возможно, именно в этом и состояла одна из целей похода. Для установления хотя бы примерного маршрута золотоордын­ского войска в Литву нет никаких данных. Можно лишь отме­тить, что по галицко-волынской территории оно не проходило, так как брат Даниила Василько, вышедший на соединение с Бурундаем из Берестья, прошел по литовской земле⁵⁵. Встреча русского и золотоордынского отрядов произошла где-то на правобережье Немана. Соединенные силы продвинулись на се­вер, разорив центральную Литовскую провинцию, где находил­ся г. Троки, и располагавшуюся юго-восточнее Нельшанскую землю⁵⁶. Судя по летописному сообщению, особо подчеркиваю-

тему, что «взяша татарове всю землю Литовску»^S7, подверг­шийся опустошению район был значительным по площади. За­кончив погром на правобережье Немана, русско-золотоордын-ское войско переправилось на левый берег реки, в земли ятвя-гов⁵⁸. Отсюда оно резко повернуло к югу и, войдя в пределы Волыни, достигло г. Дорогочина на Западном Буге⁵⁹. О даль­нейшем его движении сведений нет, можно лишь предпола­гать, что оно направилось через галицко-волынскую террито­рию на юг, в приднепровские степи.

Следующий поход Бурундая состоялся в 1259 г. на Поль­шу⁶⁰. На этот раз он двинулся прямо через Волынь в северо­западном направлении. Первым пунктом на Волыни, где оста­новилось войско Бурундая, был г. Шумск⁶¹. Здесь золотоордын­ского военачальника встретили князья Василько и Лев, а так­же представитель Даниила холмский епископ Иван. В Шумске же выяснилась еше одна цель похода Бурундая: он приказал встретившим его князьям уничтожить крепостные сооружения городов Данилова, Стожеска, Львова, Кремянца и Луцка. При этом Бурундай добавил князьям: «оже есте мои мирници»,— явно угрожая в случае неповиновения разгромом их владений. Добившись исполнения своего приказа, Бурундай двинулся к Владимиру, укрепления которого также были уничтожены. Сле­дующим пунктом на пути движения золотоордынского войска был Холм, жители которого заперли ворота и отказались под­чиниться приказу об уничтожении городских укреплений. Оса­да города не входила в планы Бурундая, и от него он пошел «вборзе» на территорию Польши к Люблину, далее к Зави-хосту, затем, переправившись на левый берег Вислы, «начаша воевати землю Лядьскую»⁶². Кульминацией похода стало взя­тие Сандомира, все жители которого были перебиты. После этого, разгромив небольшой городок Лысец, войска Бурундая возвратились «во своя веже». Их обратный путь, скорее всего, пролегал той же дорогой.

С 1259 г. на протяжении последующих 15 лет в летописях не отмечено появления золотоордынских войск на территории Юго-Западной Руси. Лишь отчасти это можно связать с нача­лом военных действий против хулагуидов, оттянувших значи­тельные военные силы на юг. В большей же степени это отра­жало заметно и резко изменившееся соотношение сил галицко-волынских князей и Золотой Орды. Поход Бурундая 1259 г., уничтожение городских укреплений и бегство Даниила в Венг­рию⁶³, показавшее неспособность князя организовать отпор за­хватчикам, привели к полному утверждению власти монголов над Юго-Западной Русью. Сложившаяся ситуация наиболее кратко, но достаточно полно и выпукло обрисована в одной летописной фразе: «тогда бо бяхоу вси князи в воли в татарь-ской»⁶⁴.

После столь длительного перерыва первый монгольский от­ряд появился в русских владениях в 1274 г.⁶⁵. в связи с прось­бой князя Льва о помощи против Литвы⁶⁶. В летописном рас­сказе об этом содержится любопытная деталь, раскрывающая одну из особенностей присылавшихся на Русь военных сил цель которых состояла в оказании помощи какому-либо князю. При описании одного из эпизодов похода летописец упоминает о детях золотоордынских воинов, находившихся вместе с ними в отряде⁶⁷. В результате создается впечатление, что прислан­ный в ответ на просьбу Льва отряд представлял собой обыч­ный кочевой улус, принадлежавший крупному феодалу. Судя по масштабу проводившейся операции, в данном случае он мог быть в ранге тысячника. Получив соответствующее указание от хана, феодал лишь изменял привычный кочевой маршрут своей орды, направляя ее в нужный район. Естественно, что появление на русской территории такого отряда с чадами и домочадцами лишь усугубляло и без-того тяжелые последст­вия золотоордынского военного присутствия. Подобная практи­ка, однако, вряд ли имела место при посылке больших воен­ных соединений, совершавших сложные, и длительные марш­руты.

Разорительные и тяжелые последствия, которые приносило населению даже простое прохождение золотоордынских войск через русскую территорию, особенно хорошо видно на примере похода на Литву в 1275 г.: «Ходиша татарове и рустии князи на Литву, не успевше ничто же, възратишася назад. Татарове же велико зло и велику пакость и досаду сътвориша христиа-ном идуще на Литву, и пакы назад идуще от Литвы того злее сътвориша. По волостем, по селом дворы грабяще, кони и скоты и имение отъемлюще, и где кого стретили и облупивше нагого пустят, а около Курска и кострове лнянии в руках по­терли, и всюды и вси дворы, кто чего отбежал, то все пограби-ша погании. Творящеся на помощь пришедше, обретошася на пакость.»⁶⁸ Отрывок этот интересен и тем, что позволяет наме­тить еще один маршрут из степей в Литву. Правда, единст­венным географическим указанием является упоминание Кур­ска. Отсюда путь, видимо, лежал через брянские и смоленские земли, а в верховьях Днепра резко сворачивал на запад.

Если основной маршрут похода на Литву 1275 г. проходил по левобережью Днепра, то в 1277 г.⁶⁹ направлявшиеся туда же отряды Ногая пересекли галицко-волынские земли с юга на север. Это связано с тем, что основная территория улуса Ногая находилась западнее Днепра. Его войска прошли прямо к Повгородку и, не дожидаясь подхода сил русских князей, «извоевали все»⁷⁰.

В 1280 г. Лев уже сам обратился к Ногаю за военной по­мощью для организации похода на Польшу⁷¹. Вместе с прис­ланными золотоордынскими силами русские отряды направи­лись к Сандомиру, в районе которого переправились на левый берег Вислы. Отсюда князь Лев «с гордостью великою хотя ити ко Кравоу» ⁷². Однако кампания в целом провалилась, так как полякам удалось нанести значительный урон и русским и мон­голам.

В 80-е годы новый золотоордынский хан Тулабуга предпри­нял через галицко-волынскую территорию несколько чисто гра­бительских походов на запад в союзе с Ногаем и русскими князьями. Все они были организованы со значительным разма­хом «в силе тяжце во бесщисленом множьстве»⁷³. Первый из них состоялся в 1285 г.⁷⁴, причем Ногай и Тулабуга действо­вали раздельно. Первый напал на закарпатский город Брашев (Прашов), а второй попытался попасть в Венгрию напрямик через Карпаты, где заблудился и вынужден был вернуться «пешь со своею женою, об одной кобыле»⁷⁵. Каким путем по­пал в Закарпатье Ногай и по какому перевалу пытался про­никнуть в Венгрию Тулабуга, в летописи не сообщается. Выска­зать же какое-либо предположение за недостатком сведений довольно трудно, так как через Карпаты действовали шесть перевалов.

Полный провал венгерского похода не охладил желания Тулабуги поживиться за счет соседей, и в 1286 г. он организует поход на Польшу⁷⁶, также с участием русских князей⁷⁷. Со многой силой хан появился у восточной границы Волынской земли в районе Изяславля и двинулся мимо Кременца к Пе­ремилю, т. е. прямо на запад. Отсюда он проследовал к Буж-ску, где резко повернул на север, к Владимиру. В окрестно­стях города часть ханского войска по каким-то причинам оста­лась, «учиниша пусту землю Володимерьскую»⁷⁸. Сам же Ту­лабуга отправился к Завихосту, но, дойдя до Вислы, не смог переправиться и пошел вдоль ее правого берега вверх по те­чению, перейдя устье р. Сан. Несколько выше Сандомира вой­ско по льду переправилось на левый берег Вислы и безуспешно пыталось взять город. Чтобы как-то компенсировать неудачу, золотоордынские отряды в течение 10 дней грабили окрестно­сти, после чего направились к Кракову. Однако, «не дошед его, воротися во Торжькоу», так как пришло известие о появлении у Кракова войск Ногая. В результате Тулабуга вернулся назад и расположился подо Львовом, где простоял две недели, не­щадно грабя окрестное население. После столь безрезультат­ных и явно бесплановых блужданий хан со своим войском по­кинул галицко-волынские пределы. Разгоревшаяся взаимная вражда между Тулабугой и Ногаем привела к тому, что все­сильный временщик организовал поход также на Краков. Его войска прошли вдоль восточных предгорий Карпат на Пере-мышль, откуда вышли в верховья Вислы, к Кракову. Однако город сумел выдержать осаду ".

Последний поход Тулабуги на Польшу состоялся в 1287 г.⁸⁰. Основная цель и маршрут войск в летописи не раскрыты, упо­мянуто лишь, что хан достиг р. Сан, а на обратном пути вновь оказался подо Львовом⁸¹. На основании этих очень отрывочных сведений можно только предположить, что маршрут 1287 г.

повторял предыдущую попытку нападения на Краков. Скорее всего, кампания окончилась также безрезультатно, иначе лето­писец не преминул бы отметить взятие такого важного центра, как Краков.

За короткое время своего правления Тулабуга три года под­ряд предпринимал неудачные военные экспедиции на запад. Такое постоянство в выборе направления и района агрессии объясняется не просто желанием захватить как можно больше добычи и пленных. В первую очередь это было продиктовано резким обострением отношений с Ногаем и усилившейся с его стороны угрозой вовлечения Юго-Западной Руси в орбиту свое­го влияния. Особо нужно отметить походы 1286 и 1287 гг., ког­да в отношениях между ханом и его темником открыто утвер­дилось «нелюбовье велико»⁸². Стремясь показать и еще более утвердить свою власть в Галицко-Волынском княжестве, Тула­буга демонстративно собирает для участия в походе и задне-нровских, и волынских князей, хотя сам привел «силоу мно-гоу»⁸³. Этой же цели, а также для запугивания местных князей служили передвижения золотоордынского войска по русской территории, сопровождавшиеся разнузданными грабежами подо Львовом и Владимиром. В районе последнего хан даже оста­вил часть своих полков, фактически подвергнув город длитель­ной осаде. Объявляя походы на Венгрию и Польшу, Тулабуга выставлял себя защитником внешнеполитических интересов га-лпцко-волынских князей. На самом же деле его действия прямо были направлены на ослабление русских военных сил и откро­венный подрыв хозяйственной жизни княжества. Прямое, не прикрытое внешнеполитическим камуфляжем карательное на­шествие на Юго-Западную Русь могло возыметь своим резуль­татом открытый переход ее на сторону Ногая. Стараясь не до­пустить усиления все больше возраставшего влияния Ногая в государстве, Тулабуга настойчиво пытался укрепить свою власть и авторитет в русских княжествах. В ответ на это Но­гай провел явно демонстративный параллельный поход на Кра­ков. Причем он не только ухитрился опередить хана, но и провел свои войска по галицкой территории буквально под но­сом у Тулабугн. Военные действия хана не принесли ему осо­бых лавров в отношении воспрепятствования усилению Ногая и имели лишь временный успех. Искушенный в политике и интригах временщик предпочел применить против хана более надежное и испытанное средство — заговор с целью свержения его с трона.

Военная активность Ногая, улус которого был самой запад­ной частью Золотой Орды (Пруто-Днестровскос междуречье), представляет совершенно особый интерес. Отрывочные сведе­ния источников не позволяют со всей глубиной осветить этот вопрос, однако они дают представление не только о масштабе военных действий Ногая, но и о фактически самостоятельной внешней политике, проводимой им на западе. Его прямая экспансия, связанная с приобретением новых областей, была направлена вдоль Дуная. В результате обширные земли между Дунаем и предгорьями Карпат, вплоть до венгерской крепости Турну-Северин на западе, оказались под властью Ногая. Про­цесс их присоединения начался с 70-х годов XIII в. и продол­жался до конца 80-х годов того же столетия. Одновременно с расширением владений Ногая вдоль Дуная, вверх по его тече­нию, происходит заметное усиление политического и военного-давления монголов на государства и княжества, располагав­шиеся к югу от реки, вдоль правого берега. В первую очередь это испытала на себе наиболее близко расположенная Болга­рия. Уже в 70-е годы XIII в. она неоднократно подвергалась-монгольским нападениям^Я4, чему во многом способствовали дружественные отношения между Ногаем и Византией. В соот­ветствии с просьбами византийского императора Михаила VIII Ногай совершал походы на Болгарию в 1271, 1277 и 1278 гг.⁸⁵ В следующем десятилетии монгольские войска пред­приняли один из наиболее разорительных походов через Дунай, опустошив Болгарию, Фракию и Македонию⁸⁶. Результатом не­прекращавшегося военного давления Ногая в Задунавье яви­лось признание вассальной зависимости от монголов Тырнов-ского царства, Браничевского и Видинского княжеств⁸⁷. И на­конец, в начале 90-х годов XIII в. вассалом Ногая признал себя король Сербии Милутин, приславший своего сына и вид­ных бояр в качестве заложников⁸⁸. Резкая перемена ситуации во владениях Ногая произошла сразу же после его смерти, в 1300 г., в результате чего за Золотой Ордой сохранилось лишь-Пруто-Днестровское междуречье. Недостаточность конкретного-географического материала в источниках не позволяет дета­лизировать военные кампании Ногая на западе. Однако даже общее их описание и выявление охваченной ими территории, а также достигнутые политические результаты говорят о значи­тельном давлении, длительное время предпринимавшемся мон­голами на западных рубежах во второй половине XIII в. В оп­ределенной степени это нельзя не учитывать при рассмотрении вопросов общеевропейской политики того времени.

Кроме военных операций Ногая на западе Золотой Орды в XIII в. были осуществлены два похода непосредственно про­тив Византии, Оба они проходили под эгидой сарайских хэное еще до возвышения Ногая. Первый поход был организован ха­ном Берке в 1265 г.⁸⁹. Проведение его было тесно связано с на­чавшейся войной Золотой Орды с хулагуидским Ираном. Ви­зантия в этом конфликте выступила союзником Хулагуидов, воспрепятствовав проведению нормальных дипломатических от­ношений между Египтом и Золотой Ордой. Двухлетняя задерж­ка в обмене посольствами (1263—1265 гг.) привела к отправ­лению Берке на Константинополь 20-тысячного войска⁹⁰, кото­рое через Болгарию достигло Константинополя. Сам город взят не был, но окрестности его подверглись опустошению⁹¹.

На обратном пути монголы угнали в плен «несметное множе­ство» болгар⁹². Сам хан участия в походе не принимал, так как возглавлял армию, действовавшую на Кавказе против Хула-гуидов. Здесь же находился в это время и Ногай.

Второй поход на Константинополь состоялся в 1270 г.⁹³ «по случаю неудовольствия» золотоордынского хана Менгу-Тимура византийским императором⁹⁴. Скорее всего, «неудовольствие» проистекало от продолжавшегося союза между Византией и Хулагуидами. До взятия Константинополя дело не дошло, так как византийский император встретил ханские войска с «по­корностью и почетом». Очевидно, этот поход возглавлял Ногай, так как первые известия о его появлении на западных рубе­жах государства относятся именно к 70-м годам XIII в. Оба похода на Византию были лишь частными эпизодами в дли­тельной и изматывающей обе стороны войне с Ираном, начав­шейся при Берке. Непосредственного влияния на ход военных действий на кавказском фронте Константинополь оказать не мог. Однако его союзнические обязательства по отношению к Хулагуидам были направлены против альянса Египет—Золотая Орда и препятствовали политическим и военным планам этих государств.

В войне с Ираном определенное беспокойство в Золотой Орде вызывала и сложившаяся ситуация на Северном Кавказе. Проживавшие в горах и предгорьях племена и народы не же­лали подчиняться монгольской власти и постоянно тревожили обитателей примыкавших с севера степей. Еще Рубрук, проез­жая в середине 50-х годов через Кавказ, особо отметил, что аланы монголами покорены не были⁹⁶. Если же учесть, что этот район при Бату стал личным ханским доменом, то прави­тель Золотой Орды имел особую заинтересованность в уста­новлении здесь спокойствия. Наконец, аланы могли стать союз­никами Хулагуидов, действующими в тылу золотоордынских армий, пользуясь их уходом на территорию Азербайджана. Все эти причины и могли вызвать поход 1277 г. против аланов (ясов), когда был взят и сожжен их главный город Дедяков. О проведении похода стало известно благодаря участию в нем русских князей, отмеченному летописями⁹⁶. Их полки выступили совместно с туменами Менгу-Тимура, в результате чего 8 фев­раля 1277 г. Дедяков пал, а союзники «полон и корысть ве-лику взяша». Это было, несомненно, самое значительное уча­стие русских отрядов в военных кампаниях золотоордынских ханов; память о нем сохранилась даже в песенном фольклоре. Конкретный маршрут похода не нашел отражения в письмен­ных источниках, поэтому изобразить его можно лишь условно.

Почти все время существования Золотой Орды тянулся ее военный конфликт с Ираном. Падение Хулагуидской династии не привело к заключению мира, и война продолжалась при Чобанидах и Джелаиридах. Она наложила заметный отпеча­ток на внешнеполитическую ориентацию Золотой Орды. Пря­мым следствием ее было установление тесных связей с отда­ленным Египтом и откровенная конфронтация с Византией, от которой в значительной мере зависели свобода плавания и тор­говые сношения между средиземноморским и черноморским бассейнами. По сути дела, это был внутриимперский конфликт, возникший между двумя родственниками, внуками Чингисха­на — Берке и Хулагу. Причины зарождения враждебных отно­шений на столь высоком уровне должны были иметь достаточно серьезный и веский характер. Сохранившиеся источники изла­гают их довольно противоречиво, что определялось авторской ориентацией: египетские историки полностью оправдывали Зо­лотую Орду и ее действия, иранские же порицали и обвиняли Берке в неспровоцированном нападении.

Азербайджан территориально занимал районы южнее Ку­ры, центром его был город Тебриз. С севера к нему примыкал Ширван, располагавшийся между Дербентом и Курой, со сто­лицей в Шемахе. В XIII в. Азербайджан и Ширван неоднократ­но подвергались разорительным монгольским нашествиям в 1221, 1231 и 1254 гг. Причем до установления фактической власти Хулагу в Азербайджане и Ширване эти области были наделены определенной автономией и управлялись специально назначаемыми наместниками каана. Такая ситуация в опреде­ленной степени способствовала созданию впечатления об отсут­ствии твердой закрепленности Азербайджана и Ширвана за конкретным монгольским улусом. Исходя из этого, золотоор дынские войска еще до образования государства Хулагуидов «делали набеги до Аррана и говорили, что Арран и Азербайд­жан также входят в состав владений и становищ их (Джучи­дов)»⁹⁷. Претензии Золотой Орды на Азербайджан зашли столь далеко, что в 1254 г. хан Бату даже отправил сюда своего родственника для проведения переписи населения⁹⁸. Террито­риальным претензиям Джучидов способствовало также и то, что они оказали Хулагу в его завоеваниях военную помощь. При­чем делалось это неоднократно: вначале Бату послал отряд под командованием Балакана, сына Шейбана⁹⁹, а позже Берке прислал подкрепления для окончательного завоевания Ира­ка ^|0°. В численном отношении отряды представляли значитель ную силу, поскольку, согласно приказу каана Менгу, было вы­делено по два человека с десятка «из войск каждого цареви­ча» ¹⁰¹. За оказание военной помощи Хулагу обязан был при­сылать Джучидам треть доходов с завоеванных территорий ^|М, что до определенного времени неукоснительно соблюдалось.

В 1258 г. войска Хулагу, в составе которых находились и золотоордынские отряды, закончили завоевание Багдадского халифата разгромом его столицы — Багдада, казнив последне­го халифа — Мустасима. Исповедовавший ислам Берке на это-событие никак не реагировал и даже не отозвал назад свои войска, принявшие участие в уничтожении общемусульманской святыни и высшего религиозного иерарха. Зато падение Баг­лада произвело сильное впечатление в Египте, так как теперь путь монгольской армии к берегам Нила фактически был сво­боден. Хулагу не замедлил припугнуть египетского султана, послав ему грубое ультимативное письмо, требуя полной по­корности, уплаты дани и принятия монгольского наместника ^|03. Египетский султан поспешил заручиться поддержкой против него, предложив Берке заключить тесный военно-политический союз. В качестве причины союза выставлялась исключительно религиозная основа — священная война против неверных, ре­лигиозный долг мусульман отомстить за смерть халифа "". Су­дя по молчанию источников, Берке не отреагировал на это предложение. Однако вскоре ситуация неожиданно и круто изменилась. В 1262 г. Берке потребовал от Хулагу причитаю­щуюся ему «часть тех стран, которые он (Хулагу) завоевал, и тех денег да пленных, что он захватил, как это у них был обычай. Тот убил послов его»¹". В этом положении Берке сам предложил египетскому султану действовать совместно против Хулагу ¹⁰⁶. Таким образом, причина войны заключалась не в мести за убийство халифа, как это изображали средневе­ковые арабские историки "", а в разногласиях по поводу деле­жа добычи и захваченных территорий. Вопрос усугублялся давними претензиями Золотой Орды на Азербайджан, на кото­рый за время правления Бату в Золотой Орде привыкли смот­реть как на составную часть улуса Джучи. Об отсутствии в войне какой-либо религиозной подоплеки свидетельствует и то, что ее продолжили после смерти Берке правившие за ним ханы, которые не были мусульманами. Обладание Азербайд­жаном сулило многочисленные политические и экономические выгоды любой стороне, что подробно рассмотрено в серьезном исследовании А. А. Али-Заде^|М, поэтому здесь останавливать­ся на этом не имеет смысла.

Отказ хана Хулагу от выполнения вышеупомянутых тради­ционных обязательств перед родственниками, которые оказали ему помощь в завоевании, был прямым нарушением ясы Чин­гисхана. Это и дало Берке моральное право начать военные действия против Хулагуидов, хотя официальная версия, исхо­дившая от самого золотоордынского хана, выглядела так: «Он (Хулагу.— В. Е.) разрушил все города мусульман, свергнул все дома мусульманских царей, не различал друзей и врагов и без совета с родичами уничтожил халифа. Ежели господь извечный поможет, я взыщу с него за кровь невинных» ^1М. Об участии золотоордынских отрядов во всех этих действиях Бер­ке, естественно, никак не упоминает. Первый поход начался в августе 1262 г., когда со стороны Дербента в Ширван вторг­лась 30-тысячная армия под командованием Ногая"⁰. Столкно­вение с передовыми частями Хулагуидов произошло в районе Шемахи, и поле боя осталось за Ногаем. Однако через неко­торое время подошли свежие силы Хулагу, и 14 ноября 1262 г. несколько севернее Шемахи, у Шаберана, войско Ногая было разгромлено, а сам он бежал. И только после этого в начале следующего месяца выступили основные силы во главе с самим Хулагу, которые направились к Дербенту. Схватка за эту ключевую крепость длилась весь день 8 декабря, после чего джучидские войска отступили, оставив город в руках врага'". Переправившись через Терек, хулагуидская армия захватила лагерь и обозы войск Ногая. В результате ответного удара 13 января 1263 г., который возглавил сам Берке, иранцы пре­терпели жестокий разгром в бою, длившемся «от зари до кон­ца дня» на берегу Терека, причем при отступлении множество их воинов погибло, провалившись сквозь тонкий лед в реку'". Золотоордынские войска, преследуя отступающих, освободили Дербент и, углубившись недалеко на территорию Ширвана, вернулись назад. На этом закончилась первая золотоордынско-иранская кампания, не принесшая удовлетворения ни одной стороне. Однако Рашид ад-Дин сообщает, что Хулагу чувство­вал себя в проигрыше, ибо «расстроенный и с удрученным серд­цем занялся возмещением и исправлением потерь и приказал, чтобы во всех владениях приготовили оружие» ^из. Берке в свою очередь также понял, что проведение военных экспедиций без серьезной предварительной подготовки чревато непредсказуе­мыми неприятностями. После окончания военных действий враждебные отношения еще больше обострились после того, как Хулагу казнил всех находившихся в его владениях золото­ордынских купцов, конфисковав их имущество, а Берке не за­медлил поступить также с иранскими¹¹⁴.

Смерть Хулагу в 1265 г. и восшествие на престол ильханов его сына Абаки не содействовали примирению государств. Больше того, именно в этот гол началась вторая кампания, инициатива которой вновь принадлежала Ногаю. Встреча ар­мий произошла на левобережье Куры у р. Аксу в разгар лета 1265 г. Победа осталась за войсками Хулагуидов, и потрепан­ные отряды раненого Ногая отступили на север, к Шемахе¹¹⁵. При этом ни одна из сторон не считала себя побежденной, так как каждая ожидала подхода основных сил во главе с ханами. При их подходе армии противников разместились по обеим сто­ронам Куры, «построили лагери кольцом и стали стрелять друг в друга стрелами»¹¹⁶. После 14-дневного противостояния Берке решил переправиться на правый берег реки в другом месте и двинулся в направлении к Тифлису. Во время этого перехода он заболел и умер "⁷. Надо полагать, что после этого его армия без возобновления каких-либо операций вернулась через Дер­бентский проход домой. Что же касается ильхана Абаки, то он решил обезопасить себя от неожиданных вторжений с севера возведением укрепленной линии вдоль левобережья Куры. Ра­шид ад-Дин сообщает, что здесь «от Далан-наура до степи Кур-даман, смежной с р. Курой, построили вал и вырыли глубокие рвы. На защиту их назначили отряд монголов и мусульман, и с обеих сторон стали ходить туда и обратно караваны»¹¹⁸. Точ­ное местоположение оборонительной линии определить не уда­лось¹¹⁹, но можно предполагать, что она тянулась в восточной части современного Азербайджана, пересекая р. Пирсагат, на которой находилась знаменитая ханега, разграбленная в XIV в. воинами Узбека. Этот равнинный район наиболее удобен для проникновения на юг, и, кроме того, здесь на пути лежит лишь одна значительная водная преграда, в то время как западнее нужно переправляться еще и через Араке. Скорее всего, вал тянулся с востока на запад от берега Каспия до района сов­ременного города Кюрдамир (по Рашид ад-Дину, «до степи Курдаман, смежной с рекой Курой»).

Вполне возможно, что принятые Хулагуидами оборонитель­ные меры оказали влияние на дальнейшее развитие событий, так как после 1265 г. источники длительное время не сообщают о каких-либо столкновениях между соседями. Вполне возможно, что это было связано с проводимой Менгу-Тимуром кампанией по подчинению горских народов Северного Кавказа. Частью ее был поход 1277 г. на Дедяков, о котором говорилось выше. Затишье длилось 25 лет, до 1290 г., когда со стороны Золотой Орды вновь была предпринята попытка вторжения в области к югу от Дербента. Набег происходил в последний год прав­ления Тулабуги, и возглавляли его несколько эмиров, командо­вавших войском численностью в один туман (10 тыс. человек). Создается такое впечатление, что войско состояло из собст­венных дружин пяти эмиров и организованный поход не имел значения государственной акции. Это вытекает не только из рассказа Рашид ад-Дина ¹²°, но и из анализа действий золото­ордынских отрядов. Сообщение о нападении с севера ильхан Аргун получил 26 марта 1290 г., после чего в район боевых действий немедленно были направлены иранские войска. Одна­ко в ставку ильхана продолжали поступать «вести о смятении, чинимом врагом»^ш, в результате сам Аргун, находившийся в Муганской степи, вынужден был прервать свой очередной ме­довый месяц и двинуться в сторону Дербента. Согласно Рашид ад-Дину, его войско достигло в середине апреля «холма Туй-нак по ту сторону Шаберан»¹²², т. е. остановилось в двух пере­ходах от Дербента. Можно думать, что именно в этом месте находились золотоордынские отряды, так как Аргун поспешно ретировался от находившихся на марше войск «в Шаберан к обозу» ^,23. Это произошло 27 апреля, а 29-го «передовым отря­дам войск случилось сойтись на берегу р. Карасу, что по ту сторону Дербента»'", т. е. севернее города, уже на золотоор­дынской территории. Сообщение это не заслуживает доверия, так как Рашид ад-Дин ничего не сообщает о взятии Дербента иранскими войсками. Кроме того, осада столь мощной крепо­сти, несомненно, требовала бы значительного времени. Согласно же летописи, от прибытия войск в район Шаберана до сраже­ния прошло всего около двух дней. За это время иранские поиска могли лишь дойти от Шабераяа до Дербента, времени же на осаду у них вообще не оставалось. Скорее всего, в текст Рашид ад-Дина вкралась ошибка и сражение произошло не севернее Дербента, а южнее его, на территории владений иль-ханов. Конкретным местом битвы можно считать берега р. Ка-рачай (у Рашид ад-Дина — Карасу, что фактически одно и то же), протекающей на отрезке каспийского побережья между г. Шабераном и р. Самуром. Иранцы обратили в бегство золо­тоордынские отряды, убив и захватив в плен несколько важных эмиров. Золотоордынское вторжение 1290 г. представляло собой заурядный грабительский набег, не рассчитанный на зна­чительную глубину проникновения и длительное пребывание на вражеской территории. Отражение его не представляло особого труда, тем не менее ильхан Аргун «через вестников разослал сообщение об этой победе во все стороны» ^|25. Это может слу­жить косвенным свидетельством отсутствия каких-либо мирных отношений между государствами в предшествовавший 25-летний период военного затишья. Вслед за описанным столкновением наступил период нового затишья, который был нарушен лишь в начале правления хана Узбека.

В имеющихся источниках больше не содержится сведений о каких-либо крупных военных вторжениях Золотой Орды на территории соседей в XIII в. Однако военно-политическая гео­графия государства этого периода не может быть полной без освещения внутренних столкновений, причиной которых была борьба за сарайский престол и сепаратизм крупных феодалов. Последнее для XIII в. связано исключительно с деятельностью всесильного временщика Ногая. Кампании, проходившие под его командованием против хулагуидского Ирана, не свидетель­ствуют об особых военных дарованиях этого человека. Но даль­нейшие события со всей возможной полнотой выявили его ха­рактер прирожденного интригана, обладавшего хорошо скры­ваемым, но непомерным честолюбием и безусловным диплома­тическим талантом.

До начала эпохи Ногая в Золотой Орде произошло какое-то крупное внутреннее столкновение между двумя неизвестными нам враждующими группировками. Единственное сообщение о нем, сделанное в самых общих чертах, содержится в Ипатьев­ской летописи. Оно столь расплывчато, что не позволяет даже приблизительно определить место события и причину конфлик­та. Под 1266 г. в летописи отмечено, что «быс мятеж велик в самех татарех. Избишася сами промежи собою бещисленое множество, акь песок морськы»^,26. Дата события позволяет связывать его со смертью хана Берке. Возможная же причина может вытекать из последовавшей за этим борьбой за сарай­ский престол (детей у Берке не было) и из раскола золотоор­дынской аристократии на два лагеря — противников и сторон­ников введения в государстве мусульманства. Попытка прове­дения религиозной реформы Берке вызвала явное противодей­ствие кочевой монгольской аристократии и, как известно, окон­чилась полным провалом ^ш. Другое объяснение этому событию подыскать трудно, тем более что в восточных источниках о нем нет никаких упоминаний. Как-либо связать этот факт с дейст­виями беклярибека Ногая также не представляется возмож­ным, так как его сепаратистские тенденции в полную меру проявились несколько позже, уже после смерти Менгу-Тимура. Начало им положил резкий отход Ногая от участия в полити­ческих и военных мероприятиях сарайских ханов. Судя по ис­точникам, этот период последовал сразу же за организованным Берке походом на Константинополь, о котором говорилось вы­ше. В летописях нет конкретных данных о том, кто им коман­довал, однако внезапное исчезновение Ногая на кавказском театре военных действий и последовавшее затем неожиданное появление на западных границах может свидетельствовать в пользу того, что главнокомандующим был беклярибек. Именно с этого времени появляются данные 6 владении Ногаем зем­лями на западной границе государства. О том, что этот улус числился за ним с самого начала существования государства, никаких данных нет, как их нет и о наличии у него каких-либо других земель в период правления Бату и Берке. Поэтому при­ходится довольствоваться сведениями о том, что утверждение Ногая на западных границах Золотой Орды произошло после смерти Берке.

Весь длительный период правления Менгу-Тимура Ногай не проявлял заметных сепаратистских наклонностей. Видимо, все его усилия в этот период были направлены исключительно на устройство и расширение собственных владений. Именно это объясняет кажущуюся внезапность, с которой в 80-е годы XIII в. на западе государства появился второй мощный политический центр. Открытые вмешательства Ногая в дела престолонасле­дия начались во время правления Тулабуги, когда последний был свергнут происками временщика ^|28. Переворот прошел довольно гладко, без военных столкновений. Первое серьезное военное столкновение с участием армий хана Токты и Ногая произошло в 1298 г. По сообщению источников, противники встретились «при реке Яса, лежащей между владениями Токты и владениями Ногая»^,29. В другой арабской летописи река названа Яксаем (что В. Г. Тизенгаузен расценивает как сов­ременный Аксай), но тут же добавлено: «у Кендулана, а Кен-дулан большая вода» ^|3°. Судя по дальнейшему тексту, эта река протекала западнее Дона, причем довольно близко от него. О последнем свидетельствует то, что потерпевшие поражение войска Токты успели добежать до Дона, переправиться через него и спастись. Из больших рек западнее Дона и в непосред­ственной близости от него протекает лишь Северский Донец. Поэтому возможно место сражения локализовать в его низовьях.

Следующий эпизод внутригосударственных столкновений связан с походом войска Ногая в Крым, где местные жители убили его внука Актаджу, собиравшего налоги в сопровожде­нни 4 тыс. воинов^ш. Столь серьезное неповиновение и не­признание владетельных прав Ногая тотчас вызвало ответные действия с его стороны. Направленное в Крым «огромное вой­ско» ¹³² взяло и ограбило Кафу, Сарукерман, Кырк-Ер и Керчь. Характерно, что среди разоренных городов не упомянут сам Крым — центр улуса, в котором находилась золотоордынская администрация.

Затянувшаяся усобица между ханом и бывшим беклярибе-ком кончилась решающим сражением в 1300 г., когда Ногай был убит на р. Куканлык^,33. Точная локализация этой реки затруднительна; однако, судя по контексту, войска Токты про­двинулись значительно западнее за Дон по сравнению с пер­вым сражением. Гибель Ногая позволила Токте объединить все государство под своей властью и ликвидировать центробеж­ные устремления феодалов. Правда, сыновья Ногая еще неко­торое время не могли поделить отцовское наследство, причем для этого они привлекали даже военные силы хана ¹³⁴. Но их междоусобная борьба ни в коей мере не создавала опасности для целостности государства, являя собой пример мелкой фео­дальной распри.

В XIII в. все 58 лет своего существования Золотая Орда была сильнейшим государством в Европе и Азии, с которым никто не осмеливался вступать в военные конфликты. В этот период источником войн и столкновений являлась сама Золо­тая Орда, не прекращавшая агрессивных действий по всему периметру границ. Решение любого конфликта исключительно военным путем стало практикой и основой внешней политики золотоордынских ханов. Все их военные предприятия этого периода можно подразделить на три группы: 1) походы, носив­шие чисто грабительский характер; 2) крупные и мелкие воен­ные экспедиции, предпринимаемые для оказания политического давления и углубления даннической зависимости. Естественным и постоянным их сопровождением был откровенный грабеж и угон пленных; 3) значительные по занятым силам и продолжи­тельные по времени военные кампании, направленные на зах­ват новых территорий.

В отношении Руси (как Северо-Восточной, так и Юго-За­падной) эта политика не была связана с захватом и отторже­нием новых земельных территорий. Основная цель ее состояла в получении возможно большей дани. Именно для этого про­водилось периодическое подтверждение политического властво­вания над русскими княжествами, что достигалось не только прямыми военными походами, но и внедрением постоянной и разветвленной баскаческой организации. Военным вторжениям способствовали вся система и организация монгольского власт­вования на Руси, которые не только не позволяли накопить силы великому князю, но и постоянно создавали прецеденты для междоусобной борьбы. В таких условиях сарайские ханы внешне выглядели не агрессорами и грабителями, а третей­скими судьями, разрешавшими конфликты между русскими князьями. В связи с этим нужно отметить особое акцентирова­ние внимания историков прошлого на том, что золотоордынские войска появлялись на Руси в результате вызова их каким-либо князем. Однако на самом деле это составляло внешнюю, фор­мальную сторону дела, являясь не причиной, а следствием проводимой монголами тонко рассчитанной политики. Измене­ние внутриполитической ситуации на Руси в XIV в. привело к исчезновению этого внешнего фактора, о чем с достаточной яркостью свидетельствуют золотоордынские нападения во вто­рой половине XIV в. Ни одно из них не было связано с доброй волей великих или удельных князей.

В XIII в. определенное своеобразие можно отметить на за­падных границах Золотой Орды. С одной стороны, здесь раз­вил бурную и успешную деятельность по. захвату новых земель вдоль течения Дуная Ногай. С другой — несколько севернее экспансионистские планы ханов на первых порах успешно сдер­живала Галицко-Волынская Русь, противостоявшая не только дипломатическому нажиму, но и прямым военным акциям. В этом регионе местные князья не приглашали монголов для разрешения внутренних конфликтов. В результате со стороны Золотой Орды здесь применялся другой прием (по сравнению с Северо-Востоком), цель которого состояла в том же — ослаб­лении княжеской власти и политическом подчинении княжества в целом. Монгольские феодалы применили по отношению к Галицко-Волынской Руси метод насильственного союзничест­ва. Прямым объектом нападения при этом служили владения Литвы, Польши и Венгрии, куда золотоордынские войска про­ходили через русские земли, привлекая к участию княжеские силы. Таким методом достигались различные цели: во-первых, ослабление русского военного потенциала в сражениях с сосе­дями; во-вторых, поддерживание напряженных отношений меж­ду Русью, Польшей, Литвой и Венгрией, что гарантировало от объединения их в антиордынскую коалицию; в-третьих, про­хождение золотоордынских войск через русскую территорию, а порой и длительная задержка их на ней значительно подрыва­ли местную экономику, так как грабежи и бесчинства при этом были обычным и даже поощряемым явлением.

*

Естественно, что окончание XIII и начало XIV столетия яви­лось всего лишь календарной сменой дат, а отнюдь не рубе­жом, характеризующим какую-либо резкую перемену принци­пов и направлений золотоордынской внешней политики. Цели ее оставались прежними, средства их достижения также не из­менились, однако некоторые сдвиги все же произошли. Именно на рубеже столетий во внутреннем положении Золотой Орды наметился определенный перелом. Длительная борьба Токты против сепаратизма Ногая увенчалась убедительной победой над центробежными силами. В результате XIV век для госу­дарства начался периодом несомненного укрепления ханской власти, одним из свидетельств чего явилась денежная реформа, проведенная Токтой в 1310 г.¹³⁵ Годы его правления, падающие на XIV в., прошли под знаком внутригосударственных преобра­зований и реформ. Необходимость их вытекала из предыдущих лет напряженной борьбы ханов с сепаратизмом феодалов, при­ведших к фактическому расколу государства¹³⁶. Особое внима­ние, которое Токта уделил решению многочисленных внутрен­них проблем, накопившихся за годы смуты, подчеркивается и явным ослаблением военной внешнеполитической активности. Источники не сообщают о каких-либо крупных военных кампа­ниях, предпринимавшихся Токтой на протяжении XIV в. Лишь буквально накануне своей смерти он попытался организовать поход на Русь.

Деятельность Токты на новой, мусульманской, платформе продолжил Узбек, причем в его правление политика в отноше­нии Руси постепенно выкристаллизовалась в новые формы. Грандиозный размах градостроительства, а также продолжав­шиеся войны с Хулагуидами требовали огромных материаль­ных и людских ресурсов. В соответствии с этим все более возрастает объем дани, налагаемой Золотой Ордой на порабо­щенные государства. В первую очередь это относится к рус­ским княжествам, по отношению к которым Узбек постепенно выработал более изощренную по сравнению со своими пред­шественниками политику. При нем- больше не практикуется отправление на Русь больших войсковых соединений, таких, как рати Дюденя или Неврюя. Последний значительный воен­ный отряд («Щелканова рать») был направлен Узбеком в Тверь в 1327 г., но был полностью разгромлен. Взамен туме-нов хан отправляет на Русь послов, сопровождаемых неболь­шими отрядами, перед которыми ставились частные задачи усиления давления на того или иного князя. Основной упор в своей политике на Руси Узбек делает на расчленение русских земель и запугивание князей, он применяет против них самый жестокий террор, чтобы устрашить одних и добиться повино­вения других. Так, в 1318 г. был убит Михаил Александрович Тверской, в 1326 — Дмитрий Михайлович Тверской и Алек­сандр Новосильский, в 1327 — Иван Ярославич Рязанский, в 1330 —Федор Стародубский, в 1339 — Александр Михайлович Тверской и его сын Федор. В главном, т. е. в получении с Руси требуемого количества дани, Узбек добился успеха. В летопи­си под 1328 г. записано, что «бысть оттоле тишина велика на 40 лет и престаша погании воевати Русскую землю» ^,37. Об уве­личении «выхода» с Руси можно судить по приводимым в лето­писях отдельным эпизодам, например о просьбе Ивана Калиты дополнительной дани с Новгорода ¹³⁸. Ставшие хрестоматийны­ми слова песни о Щелкане: «у которого денег нет, у того дитя возьмет...» — относятся к событиям именно этого, особенно-тяжелого для русского народа времени и наглядно свидетель­ствуют о том, чего стоило Руси установление «тишины вели­кой». Наряду с вышеизложенным о значительных переменах политики Золотой Орды по отношению к Руси в XIV в. свиде­тельствует и такой немаловажный факт, как отмена баскаче-ства ^13Э.

Конкретное рассмотрение золотоордынских походов на Русь в XIV в., по имеющимся летописным данным, позволяет осве­тить в основном северо-восточное направление. Что же касается юго-западных областей Руси, то сведения о нападениях на них довольно отрывочны. Естественно, что последнее характеризует лишь состояние источников, а отнюдь не какое-то особое отно­шение монголов к этому региону. Тяжелое положение русских юго-западных земель, сложившееся в результате постоянного золотоордынского давления, с достаточной яркостью рисуется в летописных сообщениях, относящихся к рубежу веков. Оче­редной жертвой произвола стали Киевский митрополит Максим и все население города. «Не терпя татарского насилия», Мак­сим предпочел бежать из Киева, а вслед за ним город остави­ли и все жители ^ио. Крайнюю серьезность сложившейся ситуа­ции подчеркивает бегство высшего представителя церкви, ибо духовенство по сравнению с прочим населением было ограж­дено от произвола определенными привилегиями.

На землях Северо-Восточной Руси в XIV в. начинается формирование ядра будущего централизованного государства, что отчетливо просматривается в калейдоскопе различных по­литических ходов и ситуаций, большинство которых поневоле связано с Золотой Ордой или вызвано ее действиями. Военное вмешательство при этом сохраняет роль главного инструмента золотоордынской политики, хотя частота применения его в от­дельные периоды различна. Появляется и новая черта по срав­нению с XIII в.— отсутствие на Руси больших карательных экспедиций, охватывавших значительные по площади районы. Это явление — отнюдь не результат слабости Золотой Орды или трудностей, связанных со снаряжением многочисленного войска. Оно вытекало исключительно из возросшей мощи Руси и стабильно гарантировалось быстро собираемым великокня­жеским войском. Попытки Золотой Орды посылать крупные рати терпят полный крах, встречая хорошо организованное со­противление, в основе которого лежала концепция недопущения противника на собственную территорию. Так было с ратью Бе-гича и войском Мамая. Исключение составляет молниеносный, но проведенный с оглядкой набег Тохтамыша 1382 г. Соотно­шение сил явно и неуклонно менялось в пользу крепнувшей Руси. Что же касается большинства монгольских нападений на Русь, то в XIV в. они носили локальный характер и проводи­лись небольшими силами, как правило, возглавлявшимися «пос­лами». Правда, во время правления Токты была послана «Таи­рова рать», о которой летописи сообщают вскользь и очень глухо, не давая даже намека на ее маршрут и какие-либо конкретные действия¹⁴¹. Если опираться на сведения летопи­сей, то это была единственная рать, посланная Токтой в XIV в. на Русь. В самом начале второго похода, который возглавил сам хан, он неожиданно умер недалеко от Сарая ^,42.

В период правления Узбека военная политика Золотой Ор­ды по отношению к Руси претерпела некоторые изменения. Новый хан практикует отправку послов, сопровождаемых воен­ными отрядами, предназначенными для осуществления конкрет­ной цели. За период от начала его правления (1312 г.) до по­лучения великокняжеского стола Иваном Даниловичем Кали­той (1328 г.) на Руси побывало девять посольств (в некоторых было.по 2—3 посла) в сопровождении различных по силе воин­ских отрядов и одна рать, возглавляемая пятью темниками. При этом деятельность ни одного из послов даже с очень боль­шой натяжкой нельзя квалифицировать как дипломатическую. Итоги их появления на Руси сводились к разорению городов и целых волостей, избиению их жителей и угону пленных. Осо­бо нужно отметить, что летописи никогда не упоминают путей прихода и ухода послов; видимо, это были обычные, постоян­ные дороги в Орду, по которым туда ездили и князья. А за передвижением послов по русской территории можно следить лишь по разоренным ими городам.

Первые послы были направлены Узбеком для сопровожде­ния великого князя Михаила в 1315 г.¹⁴³ Судя по характери­стикам летописи («татарове силни»), а также по тому, что во главе стояли три посла — Таитемерь, Махрожа и Инды, по­сольство представляло собой довольно значительное воинское соединение. Оно «много зла сотвориша» в Ростове и разбило новгородскую рать под Торжком. На следующий год появились послы Сабанчи и Казанчи, которые «много зла сотвориша Рос­тову» ^|44. В 1317 г. вместе с Юрием Московским пришел пе­чально знаменитый Кавгадый, отряд которого сначала напра­вился к Костроме, а затем потерпел поражение под Тверью вместе с великокняжескими силами¹⁴⁵. Посол Кончак в 1319 г. направился к Костроме, где было убито 120 человек, а оттуда его отряд повернул к Ростову, ограбив не только город, но и окрестные села¹⁴⁶. В 1320 г. во Владимире действовал отряд посла Байдера ¹⁴⁷. Тогда же в Ростове уже в третий раз появи­лись «зли татарове», но доведенное до крайности постоянными разорениями население «изгониша их из града» ^,48. Конкретная задача, связанная с выплатой «выхода» была поставлена перед послом Гаянчаром, прибывшим в Кашин в 1321 г. Действия его здесь «много тягости учинили Кашину» ^|49. Один из наибо­лее значительных по воинской силе послов — Ахмыл — появил­ся в 1322 г. Возглавляемый им отряд не только «пожже мало не весь» Ярославль, но и прошелся по Низовским городам, «много зло христианом еьтвориша» "°.

Наконец, венцом всех практически безнаказанных бесчинств, чинимых на Руси золотоордынскими послами, стал приезд род­ственника Узбека Чолхана в Тверь в 1327 г. Действия его от­ряда вызвали восстание горожан, которое подробно и неодно­кратно описаноВ ответ на уничтожение посла и его отряда Узбек послал в Тверь исключительно с карательными целями очень значительное по численности войско, которое в летописи расценено как «великая рать» ^|5г. По сравнению со всеми пре­дыдущими отрядами послов это была действительно значитель­ная армия, возглавляемая Федорчуком, Туралыком, Сюгой и пятью темниками^,5Э. Действия ее не ограничились взятием и сожжением Твери, взят был также Кашин, «а прочия грады и волости пусты сътвориша». Конкретно в летописном рассказе упоминается лишь одна Новоторжская волость¹⁵⁴. Избиение отряда Чолхана и спешная организация карательной экспеди­ции 1328 г. как бы подвели итоговую черту целому периоду зо­лотоордынской политики по отношению к Руси. Кочевая ари­стократия на конкретном примере почувствовала резкий скачок в антиордынских настроениях русского населения, перешедше­го от пассивной обороны к активной борьбе. Правительство Золотой Орды вынуждено было искать и вырабатывать новые основы поддержания своего властвования на Руси. Произошед­ший перелом был настолько четок и практически ощутим, что летописцы с полным правом отметили его записью о том, что с 1328 г. «бысть оттоле тишина велика на 40 лет, и престаша погании воевати русскую землю» ¹⁵⁵.

Конечно, сама суть монгольского властвования на Руси — «клятого ига» — зиждилась исключительно на военной силе, на постоянно довлевшей угрозе вторжения и жестокого разгрома. Это прекрасно понимал и великий князь Иван Данилович, дея­тельность которого немало способствовала сохранению «тиши­ны великой». При этом было бы неправильно истолковывать это понятие в буквальном смысле. Золотоордынские послы и военные отряды продолжали появляться на русской земле, но по сравнению с предыдущим периодом они приходили значи­тельно реже и цели их появления порой даже носили действи­тельно характер дипломатических переговоров по каким-то воп­росам.

Первое появление золотоордынских войск после 1328 г. в летописях зафиксировано под 1333 г., когда монгольский отряд под предводительством Калантая и Чирича совместно с сила­ми брянского князя ходил на Смоленск¹⁵⁶. В 1338 г. в Твери появились вместе с вернувшимся из Орды князем Александром «послы силны Киндяк и Авдул». В чем конкретно состояли их действия и на какой территории, летопись не сообщает, но в результате ее «много сътворишеться тягости христианом»¹⁵⁷.

Через семь лет, в 1340 г., повторился поход на Смоленск, для чего из Орды пришел посол Товлубий. Возглавляемый им отряд прибыл в Переяславль Рязанский, а оттуда уже напра­вился к Смоленску^|58. Результаты похода были более чем скромные: простояв под городом несколько дней, объединенные русско-ордынские силы удалились прочь, не взяв его.

В 1342 г. в Переяславль Рязанский направляется посол Киндяк с отрядом. Перед ним была поставлена конкретная цель: посадить на рязанском княжении Ярослава Пронского. Сопротивление этому приказу хана оказал князь Иван Корото-пол, который «затворися в граде и бися весь день». Ночью ему удалось бежать из осады, а ворвавшиеся воины Киндяка, как всегда в подобных случаях рассматривая захваченный город наградой за свои труды, часть жителей перебили, а большое число увели в плен ¹⁵⁹.

На конец 40-х годов приходится появление в Москве двух послов: Коги в 1347 г. и Тотуя в 1349 г. О каких-либо конкрет­ных действиях Коги летопись ничего не сообщает, что позволя­ет предполагать чисто дипломатический характер его миссии ¹⁶⁰. Появление Тотуя в резиденции великого князя Семена Ивано­вича было связано с выдачей ему на суд по решению Джа-нибека литовской дружины во главе с Корьядом. Арестован­ных литовцев, виновных в опустошении великокняжеских вла­дений, в Москву доставил конвой под командованием Тотуя ¹⁶¹.

С 1349 до 1357 г. в летописях не содержится каких-либо сообщений о появлении на Руси золотоордынских военных от­рядов или просто послов. Зато в 1357 г. сообщается о прибы­тии четырех послов, каждый из которых имел отдельное пору­чение. Наиболее безобидное и мирное исходило от ханши Тай-дулы к митрополиту Алексию с просьбой об излечении ее^1б2. Появившийся тогда же в Москве Ирынчей охарактеризован как «посол силен», т. е. прибывший в сопровождении значи­тельного военного отряда ^|63. Прибытие вместе с ним купцов-сурожан позволяет думать, что целью посольства было выясне­ние финансовых вопросов, скорее всего связанных с получением крупных кредитов пол сборы на выплату «выхода». Приезд Ирынчея несколько напоминает появление посла Гаянчара в 1321 г., который требовал уплаты долгов жителями Кашина, о чем упоминалось выше. Следом за Ирынчеем появился посол Иткара «по запрос ко всем князем роуським» ^|64. И, нгконец, осенью «прииде из Орды посол силен именем Кошак, и велика бысть истома князем русскым» ^|65. Снаряжение на Русь за очень короткий срок одного за другим нескольких посольств после столь длительного перерыва (с 1349 г.), свидетельствует об экстраординарных событиях. Скорее всего, они были связаны с организацией и проведением в это самое время крупного похода на Иран, во главе которого находился сам Джанибек. Для такого широкомасштабного предприятия требовалось нема­лое количество средств и людской силы, которые хан надеялся получить с Руси. Других причин для снаряжения одного за другим трех посольств в данной политической ситуации просто не могло быть. Причем особо нужно обратить внимание на то, что ни один из послов не применял силы. Хотя два из них были подкреплены значительными вооруженными отрядами, все они имели характер дипломатических миссий и военных дей­ствий не вели. В данном случае воинский контингент позволял более категорично настаивать на требованиях, выдвинутых пос­лами. В летописи это подчеркнуто словами о великой истоме, которую пришлось перенести русским князьям.

Последнее появление на Руси военных отрядов перед нача­лом «великой замятии» в Золотой Орде относится к 1358 г., т. е. ко времени правления Бердибека. В этом году на рязан­скую землю пришел «посол из Орды царев сын именем Мамат Хожа». Пребывание его здесь сопровождалось грабежами и бесчинствами, во время которых он обратился к великому кня­зю Ивану Ивановичу с явно авантюрным предложением «о розъезде земля Рязаньскыя» ^1$6. Однако великий князь не толь­ко не захотел вступать с Мамат Хожой в переговоры, но даже не впустил его на свою территорию. Видимо, он обладал опре­деленными сведениями о персоне посла и его полномочиях, позволявшими относиться к нему с полным недоверием и без боязни. В самом скором времени это оправдалось, и Мамат Хожа по приказу собственного отца был убит.

С наступлением периода «великой замятии» (1359 г.) золо-тоордынским правителям фактически стало не до Руси, так как в государстве шла беспрерывная борьба за власть. В 60-е годы лишь отдельные феодалы, пытавшиеся обособиться и от Мамая, и от сарайских ханов ^|67, совершали грабительские на­беги с собственными небольшими дружинами. При этом рус­ские князья успевали немедленно принять против них ответ­ные меры.

Под 1361 г. летопись в самом спокойном тоне сообщает о приезде зимой в Тверь из Бездежа (Бельджамена) эмира Урузбуги ¹⁶⁸. Причины его появления в источнике не приводят­ся, поэтому можно с большой долей вероятности предположить, что оно не было связано с военными действиями.

В 1365 г. на рязанской земле появился Тагай из Наручади, один из сепаратистов, пытавшихся обосноваться на северной окраине государства. Ему удалось дойти из г. Мохши (русское название Наручадь) до Переяславля Рязанского и сжечь его. Однако Олег Рязанский с Владимиром Пронским сумели бы­стро организовать погоню, настигли Тагая и разбили его ^1в9. По сообщению Симеоновской летописи, это столкновение произо­шло «под Шишевским лесом, на Воине» ¹⁷°. Судя по хорошо известным летописцу топонимам и их русскому звучанию, мож­но думать, что схватка состоялась еще на рязанской террито­рии, где-то у юго-восточной ее окраины. Более точно идентифи­цировать эти названия пока не удается.

Другой сепаратист, Булак-Темир, захвативший город Булгар и прилегавшие к нему улусы еще в 13G1 г., предпринял с этого плацдарма в 1367 г. нападение на нижегородские владения ^т. Его отряды разграбили уезд вплоть до р. Сундовити, притока Волги, находящегося ниже Оки. Судя по летописному контек­сту, войско Булак-Темира появилось из-за Пьяны и туда же вы­нуждено было бежать от преследования нижегородской рати. При этом Булак-Темир направился почему-то не к себе в Бул­гар, а в Сарай, где его и убил хан Азиз. Скорее всего, после разгрома воинства Булак-Темира власть в Булгаре захватил другой феодал, не пустивший в город потерпевших поражение.

Если с отрядами феодалов средней руки русские дружины справлялись сравнительно легко, то напор Мамая представлял­ся куда более серьезным бедствием. Военные силы временщи­ка, целиком поглощенные внутренней борьбой, в 60-е годы не появлялись в русских пределах. Первая рать из орды Мамая зафиксирована летописями в 1373 г. на рязанской земле. Напа­дение было довольно серьезным, а осуществившие его полки, несомненно, многочисленными. Рязанский князь Олег не нашел достаточно сил. чтобы не допустить разгрома ^,72. В результате рать Мамая «грады пожгоша, а людии многое множество пле-ниша и побиша и сътворше много зла христианом и поидоша въевояси» ^|73.

В 70-е годы Мамай начинает уделять особое внимание Нижегородскому княжеству, направляя сюда послов и органи­зуя одну за другой несколько военных экспедиций. Эти военные и дипломатические акции были вызваны попытками нащупать-противовес окончательно вышедшему из подчинения москов­скому князю. В 1374 г. в Нижний направляется посольство во главе с Сары-ака. разгромленное еще на подходах к городу ^|74. Из летописного рассказа об этом событии можно извлечь ин­тересные данные о составе подобных посольств. В сообщении говорится о том. что нижегородцы побили послов, «а с ними та­тар с тысячу». Кроме того, посла Сары-аку взяли в плен, при­чем не одного, а «с его дружиною». Посольство предстает до­статочно серьезной военной единицей, вполне способной к дей­ствиям, и отнюдь не дипломатического характера. Что же ка­сается летописных определений «посол силен», то можно не-сомневаться, что сопровождение его состояло из отряда в не­сколько тысяч воинов. Такие посольства представляли не толь­ко ощутимую военную угрозу (особенно в XIII и первой чет­верти XIV в.), но и тяжкое экономическое бремя, поскольку со­держание их со всеми дополнительными расходами относилось на счет русского населения.

Неудача посольства Сары-аки лишь озлобила Мамая и за­ставила перейти к открытым военным вторжениям, осуществ­лявшимся сравнительно небольшими отрядами. Одно из них, носившее в определенной мере разведочный характер, было проведено в 1375 г. Судя по всему, небольшой по численности отряд прощупал пограничные нижегородские заставы в Запья-iibe, причинив достаточно вреда этому району и располагав­шимся здесь сторожевым заставам^т. Правда, подоспевшее подкрепление заставило нападавших обратиться в бегство, по­бросав захваченных пленных. Вскоре вслед за этим было со­вершено новое нападение, но значительно больших сил на ни­жегородские владения в Запьянье и по р. Киши ^1Г6. На этот раз отряды Мамая безнаказанно «все пограбиша и пусто сотвориша и людей посекоша, а иных в полон поведоша» ¹⁷⁷.

Несколько особняком от перечисленных нападений сил Ма­мая стоит взятие г. Новосиля в декабре 1375 г.¹⁷⁸ Эта акция, по всей видимости, носила чисто грабительский характер и не была связана с какими-либо политическими замыслами. Та­кую точку зрения подтверждает и выбор объекта нападения, располагавшегося на самой окраине русских владений, и то, что после взятия города золотоордынские войска поспешили по­кинуть русские пределы.

В последующие годы нападения на нижегородские владе­ния не прекратились, а, наоборот, достигли апогея. В 1377 г. неожиданным ударом была фактически полностью уничтожена русская рать в Запьянье, а вслед за этим разграблен и сожжен Нижний Новгород ^|79. При этом, естественно, грабежу подверг­лась вся полоса от Пьяны до центра княжества, по которой двигались отряды Мамая. В том же августе Засурье ограбил 4раб-шах¹⁸⁰ (Арапша), после чего он благополучно ушел в неизвестном направлении. Сам Араб-шах не был связан ни с саранскими ханами, ни с Мамаем. Судя по сообщениям русской летописи, это бродячий авантюрист, пришедший со своей дру­жиной на правобережье Волги из далекой Синей Орды. Появ­ление и действия его отряда во владениях сарайских ханов и Мамая дают представление о неразберихе и безвластии, кото­рые царили на окраинных землях Золотой Орды. Не прошло и года, как в июле 1378 г. Нижний был вновь взят и сожжен ¹⁸¹. Отсутствие каких-либо конкретных летописных данных позво­ляет лишь предположить, что это были отряды Мамая, пришед­шие из-за Пьяны. Их неожиданное появление под стенами го­рода можно объяснить тем, что в предыдущем году были унич­тожены располагавшиеся в Запьянье нижегородские заставы и сторожи. При отходе полки Мамая «повоеваша Березово поле и уезд весь» ¹⁸².

Всего 17 дней отделяют взятие Нижнего Новгорода от круп­ной военной экспедиции, организованной Мамаем непосредст­венно против Дмитрия Ивановича. Результатом похода яви­лась победа русских войск на р. Воже, подробно освещенная В. Д. Назаровым в специальной статье^ш. При этом, однако, определенная скудность летописных известий не позволяет точ­но определить путь войск Бегича и конкретное место встречи на Воже. Немедленно организованная ответная акция Мамая представляла собой сочетание злобы и бессилия в стремлении предпринять что-либо серьезное против московского князя. По­нимая свою неподготовленность для столь длительного похода, Мамай ограничился взятием Переяславля Рязанского и бесчин­ствами в сельской округе владений Олега ¹⁸⁴. Именно с этого момента Мамай начинает проводить конкретную и интенсивную военную и дипломатическую подготовку крупномасштабного вторжения на Русь. За два года ему удалось собрать мощную коалиционную армию, позволявшую надеяться на победу.

Из какого района своих владений Мамай начал движение к Куликову полю, на основании имеющихся источников устано­вить точно невозможно. Можно лишь предположить, что он шел из причерноморских степей или непосредственно из Кры­ма, ибо в августе его ставка находилась на правом берегу Дона. Опираясь на то, что во время преследования остатков войск Мамая их стан был обнаружен на р. Мече, В. А. Кучкин дополнил летописное «за Доном» более конкретным: «на р. Мече» ¹⁸⁵. Местонахождение ставки именно здесь несколько необычно, так как во всех других случаях золотордынские от­ряды двигались на Русь левым берегом Дона, ибо походы на­чинались от Волги или из Сарая. В данном случае расположе­ние ставки на правобережье Дона может указывать на то, что она кочевала с юго-запада (т. е. из Причерноморья), а не с юго-востока (т. е. из Нижнего Поволжья). Согласно летопис­ным известиям, можно четко выделить две стадии пребыва­ния Мамая на Мече. Обе они объединены временным периодом в три недели ^|8в. Первая (начальная) стадия характеризуется летописным сообщением «в то время Мамай ста за Доном» ^|87. Оно недвусмысленно свидетельствует о прибытии ставки са­мого Мамая на берег Мечи, где она и расположилась. Эта точ­ка была заранее намечена в качестве пункта сбора всего вой­ска, отряды которого стягивались из разных районов владений Мамая, включавших степи между Волгой и Днепром ^,88. Вто­рая (конечная) стадия соответствует получению Дмитрием Ивановичем другого известия, в котором подчеркивалась пере­мена, произошедшая в стане врага: «Поведааше ему Мамаа за Доном събравшеся» ^|89. Последнее указывает на окончание сбо­ра всех ожидавшихся сил (кроме Ягайло) и их готовность к движению на Русь. Не дожидаясь литовского союзника, Мамай пошел навстречу русской рати. Согласно летописи, толчком для этого послужило столкновение двух отрядов, скорее всего раз­ведочных, в котором золотоордынцы были перебиты. И вот тог­да-то, «слышав приход княж к Дону и сеченыа свои видев» ^!90, психически неуравновешенный Мамай в ярости отдал приказ о движении к Непрядве. Что же касается выяснения конкретного места битвы — правый или левый берег Непрядвы, то точка зрения В. А. Кучкина представляется обоснованной и убеди­тельной ^|91,

Тохтамыш, захвативший в Золотой Орде власть после пол­ного разгрома Мамая на Куликовом поле, на первых порах своей деятельности уделял внимание исключительно внутрен­нему состоянию государства. Однако после того, как в 1381 г. его посольство к Дмитрию Ивановичу «не дерзнуло» идти в Москву даже в сопровождении 700 воинов ¹⁹², что прямо свиде­тельствовало об очень сильных антиордынских настроениях на Руси, Тохтамыш решил предпринять поход против полностью вышедшего из повиновения московского князя. Хан постарался принять все меры для возможно дольшего сохранения в тайне своих намерений. Обеспечению секретности движения большой армии должен был способствовать арест всех русских купцов в Булгаре-. В этих же целях армия из Сарая ал-Джедид не пе­реправилась сразу же на правый берег Волги, а двинулась по левобережью в район Самарской излучины. Переправа на пра­вый берег состоялась, скорее всего, против устья р. Сызрани, откуда начинался один из главных путей на Русь. Далее войско двинулось по долине р. Сызрани мимо города, от которого со­хранились остатки у современного поселка Канадей (см. главу о географии городов). Затем дорога шла в направлении одного из самых северных золотоордынских городов — Мохши. Скорее всего, не доходя его, армия свернула прямо на запад, к рязан­ским пределам. Где-то в этом районе, непосредственно перед Рязанской землей, как отметил летописец «на Серначе» ^,93, до­рогу Тохтамышу переехали посланные с изъявлениями покор ности сыновья нижегородского князя Дмитрия Константинови­ча. Судя по этому сообщению, местонахождение Сернача* на Руси было хорошо известно, что лишний раз подтверждает движение армии по издавна проторенному торговому пути. На западном рубеже своих владений Тохтамыша встретил князь Олег, которому удалось уговорить хана обойти рязанскую зем­лю по южной кромке и выйти к бродам через Оку у Серпухо­ва. Этот город и стал первой жертвой нашествия, после чего Тохтамыш, не задерживаясь, двинулся к главной цели похо­да — Москве. Можно не сомневаться, что разорение Серпухо­ва, ради чего войско сделало петлю на пути к Москве, было откровенной местью князю Владимиру Андреевичу, одному из главных действующих лиц Куликовской битвы.

После взятия и разграбления Москвы 26 августа хан разде­лил войско на несколько частей и «роспустил по земли воева-ти» ^|94. Отдельные отряды направились к Звенигороду, Волоку, Можайску, Дмитрову и Переяславлю. Однако грабеж волостей длился сравнительно недолго, так как один из отрядов был разбит под Волоком ратью Владимира Андреевича, после чего Тохтамыш начал поспешное отступление. По дороге его войско взяло Коломну, а после переправы через Оку «взя всю рязан­скую землю и огнем пожже и люди посече» ¹⁹⁵.

Это был последний значительный поход на Русь. В дальней­шем все помыслы и военные интересы Тохтамыша сосредото­чились в южном направлении. Исключение составляла органи­зованная им в 1391 г. карательная экспедиция под командова­нием оглана Бектута на Вятку. Она была предпринята в ответ на очередной набег ушкуйников и имела целенаправленный характер, ограничившись взятием Вятки, ее грабежом, а также уводом пленных¹⁹⁶. Отправной точкой похода Бектута, скорее всего, стал Булгар.

Политическая ситуация и реальное соотношение сил Руси и Золотой Орды во второй половине XIV в. заметно измени­лись задолго до Куликовской битвы. Наиболее ярко эти пере­мены проступают в организации и проведении целого ряда вторжений русских вооруженных сил на золотоордынскую тер­риторию. Это были набеги ушкуйников, карательные экспеди­ции, проводившиеся против неугодных феодалов по требованию Мамая, самостоятельные походы ратей великого князя, основ­ная цель которых сводилась к обеспечению безопасности рус­ских пограничных владений. При явной несхожести целей пере­численных военных акций все они свидетельствовали в первую очередь о внутренней слабости Золотой Орды. Последнее на­иболее выпукло подчеркивают чисто грабительские водные по­ходы ушкуйников по Волге и Каме, которые крайне небольши­ми силами захватывали значительные населенные пункты. Их разбойничьи набеги не имели характера целенаправленной борьбы против монгольского ига, поскольку ушкуйники с такой же готовностью грабили и русские города. Ушкуйники представ­ляли собой совершенно особую, неуправляемую силу, против которой выступали и новгородские бояре, и великокняжеские дружины, и золотоордынские тумены. Предводители ушкуйни­ков сумели правильно оценить и использовать ситуацию, сло­жившуюся в Золотой Орде в период «великой замятии». Имен­но поэтому основное острие их походов было направлено на бо­гатые золотоордынские города Поволжья.

Первое появление ушкуйников в золотоордынских пределах относится к 1360 г., когда они взяли находившийся на левом берегу Камы город Джукетау (Жукотин) ¹⁹⁷. Скорее всего, они спустились по Вятке в Каму и, взяв город, вернулись назад. Второй поход состоялся в 1366 г., когда па 150 ушкуях нов­городцы спустились по Волге до Нижнего, а ограбив его, ушли на Каму «и поидоша до Булгар тако же творяще и воюю-ще»» ^|98. В летописях нет четких сообщений о том, удалось ли на этот раз захватить какой-либо из золотоордынских городов. В 1374 г. 90 ушкуев, пройдя по Вятке в Каму, а затем на Вол­гу, приступили к городу Булгару, жители которого избавились от разорения выкупом. После этого 40 ушкуев вернулись на се­вер, а 50 пошли «на низ к Сараю» ^|99. Удалось ли им дойти до него, летопись не сообщает. В следующем году около 2 тыс. уш­куйников после ограбления Костромы и Нижнего спустились на Каму, затем вернулись на Волгу и продали пленных в Бул­гаре. Отсюда они двинулись к Сараю, «гости христианьскыя грабячи, а бесермены бьючи». Им удалось благополучно прой­ти всю территорию Золотой Орды с севера на юг до Хаджитар­хана, где местный князь с помощью хитрости перебил их Последний поход ушкуйников относится к 1391 г., когда нов­городцы с устюжанами спустились по Вятке в Каму, где взяли Джукетау, а затем, выйдя на Волгу, и Казань²⁰¹. С награблен­ным добром они благополучно «поидоша прочь». Однако време­на «великой замятии» прошли, и Тохтамыш не оставил без внимания это нападение, о чем упоминалось выше. В целом же походы ушкуйников не сыграли и не могли сыграть сколько-ни­будь заметной роли в борьбе Руси против ордынского ига. И не только потому, что это были эпизодические нападения, со­вершаемые небольшими силами. И не только потому, что они разоряли и свои собственные, русские, города. Но в основном потому, что их действия были направлены против мирного го­родского и сельского населения, а также против русского и зо­лотоордынского купечества. Последний же поход ушкуйников обернулся тяжестью нового опустошительного золотоордынского нашествия на русские земли, не принеся сколько-нибудь замет­ной выгоды его участникам, а лишь подтвердив безрезультат­ность и прямой вред подобных действий, не имеющих полити­ческой основы и ведущихся вразрез с общерусской линией, про­водником которой окончательно был признан московский князь. Однако глубокое и неоднократное проникновение ушкуйников на территорию Золотой Орды явилось своеобразным баромет­ром, свидетельствующим о далеко зашедшем внутреннем кризи­се государства. Несомненно, что этот показатель учитывался при определении генеральной политической линии великого князя в отношениях с Золотой Ордой.

В 70-е годы XIV в. летописи фиксируют несколько значи­тельных походов русских княжеских войск на территорию Зо­лотой Орды. Поход 1370 г. на болгарского князя Хасана (Оса-на) был вызван просьбой Мамая, который явно не мог своими силами расправиться с вышедшим из подчинения феодалом. Основной костяк в данном случае составили войска князя Дми­трия Константиновича под командованием его брата Бориса и сына Василия. Вместе с ними в походе участвовал «посол царев именем Ачихожа» ²⁰². Отправной точкой ратников, скорее всего, был Нижний Новгород, откуда объединенное войско двинулось к Булгару. Успешно выполнив поставленную зада­чу, ратники возвратились домой. В связи с этим походом нуж­но отметить, что в XIII в. русские войска также привлекались ханами для участия в совместных операциях (например, по­ход на Дедяков). Однако в тот период это было следствием полного вассального подчинения русских князей Золотой Орде, одной из форм утверждения и существования политического и экономического ига завоевателей. Что же касается участия рус­ских в походе 1370 г., то здесь их силы играли не вспомога­тельную, а решающую роль. И обращение Мамая за содейст­вием к русским князьям уже не является свидетельством их полного вассалитета, а отражает шаткость положения самого временщика, вынужденного постоянно держать наготове собст­венную армию для борьбы с саранскими ханами.

В отличие от ушкуйников русские князья никогда не рас­сматривали золотоордынскую территорию в качестве потен­циального объекта для грабежа и наживы. Княжеские рати появлялись здесь только в случаях крайней необходимости и всегда для ответных акций, вызываемых нападениями на рус­ские владения. Один из таких походов был проведен зимой 1377 г. в ответ на августовский разгром русских полков на Пьяне. Летописи не позволяют обрисовать точный маршрут этого похода, сообщая лишь о его суммарном результате, кото­рый сводился к разгрому всей мордовской земли ²⁰³. На осно­вании таких скупых данных можно считать, что военные дей­ствия охватили значительный район юго-западнее Пьяны в бас­сейне рек Алатыря и Мокши.

Несколько раньше, в марте 1377 г., Дмитрий Иванович сна­рядил большое войско к Булгару. Судя по совершенно особым результатам похода (в Булгаре остались русские чиновники — даруга и таможенник), он был вызван какими-то действиями местных властей, направленными против русского купечества и свободы торговли по Волге²⁰⁴. Зимнее время позволяет ут­верждать, что маршрут войска проходил от Нижнего до конеч­ной цели по льду Волги.

Один из наиболее значительных по результатам русских походов был проведен в Закамье в 1399 г. Непосредственным поводом к нему послужило участие владевшего Булгаром ца­ревича Ентяка во взятии Нижнего Новгорода. В ответ на это великий князь снарядил «силу многу» под командованием свое­го брата Юрия Дмитриевича. За три месяца боевых действий войско взяло города Булгар, Джукетау, Казань, Кременчук и опустошило сельскую округу («всю землю их повоева») ²⁰⁵. Вре­мя для похода было выбрано очень удачно, о чем свидетельст­вует и длительность пребывания русских войск в столь зна­чительном отдалении от собственной территории. Развал золо­тоордынского государства зашел так далеко, что даже за три месяца оно не смогло организовать сколько-нибудь серьезного отпора, и русские войска беспрепятственно вернулись домой с богатой добычей.

Летописные материалы с достаточной полнотой позволяют осветить военно-географический аспект отношений Золотой Орды с Северо-Восточной Русью. Значительно меньше сведе­ний содержат источники по тому же вопросу в отношении за­падных соседей Золотой Орды. Однако дело здесь не столько в скудности сохранившихся фактов, сколько в заметном изме­нении внешнеполитических и военных интересов Золотой Орды в XIV в. Основными направлениями военной активности госу­дарства в этом столетии являлись Иран и русский северо-во­сток. Действия против Литвы, Польши и Венгрии в XIV в. не со­ставляли стержня внешней политики сарайских ханов и носи­ли эпизодический характер. При этом, однако, все европейские государства вынуждены были постоянно помнить о сильном соседе и строить свою политику с учетом его существования. Так, в 1337 г. под Люблином появились объединенные русско-золотоордынские войска ²⁰⁶. А несколько позднее Узбек напра­вил в Польшу 40-тысячную армию, которая была разбита на Висле ²⁰⁷. Однако в период «великой замятии» ситуация на за­падных рубежах сложилась не в пользу Золотой Орды, и она потерпела здесь ряд крупных поражений, повлекших за собой потерю значительных территорий к западу от Днепра. Основ­ной удар был нанесен Ольгердом в битве при р. Синие Воды (среднее течение Южного Буга) в 1363 г. ²⁰⁸. Отсюда литовские войска продвинулись на юг, в низовья Днепра вплоть до Бело-бережья ²⁰⁹. Еще одно столкновение литовской армии с золото­ордынской отмечено под 1374 г. Со стороны Золотой Орды в нем принял участие один из феодалов, улус которого сохранил­ся на западной окраине государства ²¹°. Однако точно локали­зовать этот поход не удается из-за отсутствия каких-либо гео­графических ориентиров.

Что касается золотоордынских военных действий против Венгрии, то об этом содержатся данные лишь в одной из позд­них летописей. Они относятся к 1359 г., когда отряд золото­ордынского князя Неимета из бассейна Прута двинулся в Венгрию, дойдя до Мороша. Однако его отряды были разби­ты на Тиссе королем Владиславом"¹. Скорее всего, именно с этого времени начинается вытеснение монголов с земель Пру-то-Днестровского междуречья, где возникает Молдавское кня­жество. Судя по сообщению источников, в годы правления Тохтамыша власть здесь уже прочно находилась в руках мол­давских воевод²¹².

Затяжная и прерывистая война с хулагуидским Ираном, начавшаяся еще при Берке, также спорадически вспыхивала и в XIV в. После нескольких взаимных нападений в XIII в. обе стороны установили специальную охрану Дербентского прохо­да, основная цель которой состояла не только в обороне, а и в предупреждении о приближении неприятеля. Золотоордын-ская застава располагалась в самом Дербенте²¹³, а хулагуид-ская — к югу от него ²¹⁴. Инициатива продолжения военных действий принадлежала Узбеку, когда он зимой 1318/19 г., пройдя через Дербент, неожиданно появился в Азербайджане. Не встречая сопротивления, его войско продвинулось до р. Пирсагат, где на несколько дней остановилось в районе Пир-Хусейна, откуда двинулось далее на юг к берегу Куры ²¹⁵. Одна­ко переправиться через нее войскам Узбека не удалось, так как на противоположном берегу начали концентрироваться силы Хулагуидов. Ни одна из армий не рискнула переправить­ся, и после длившейся несколько дней перестрелки из луков золотоордынские войска повернули назад, уйдя за Дербент²¹*. Ответный удар был нанесен в 1325 г., когда иранские отряды, пройдя Дербент, приблизились к Тереку. Далее на север они не рискнули углубляться, ограничившись разорением и грабе­жом районов между Тереком и горами^w. Осенью 1335 г. ильхан Абу-Саид собрал силы для нанесения упреждающего удара по владениям Узбека, но по дороге он умер в Арране, и поход не состоялся ²¹⁸. Узбек же не отказался от своих наме­рений, и в следующем году его войска через Дербент вышли к Куре, где на противоположном берегу их уже ждала иран­ская армия. Противостояние вновь сопровождалось перестрел­кой через реку и закончилось отступлением золотоордынских сил за Дербент^2|9.

Военные столкновения Золотой Орды и Хулагуидского Ирана в период правления хана Узбека не принесли ощутимых результатов ни одной стороне. Приграничные районы обоих государств подвергались опустошению враждующими армиями, но к каким-либо территориальным изменениям это не приво­дило. В 1336 г. умер последний хан из династии Хулагу, сама причина межгосударственной вражды фактически преврати­лась в излагаемую по-разному легенду, но военные действия продолжались и при Джанибеке. В отличие от своего предшест­венника Узбека новому хану удалось добиться куда более ощу­тимых практических результатов. В определенной степени это­му способствовала сложная и напряженная обстановка, сло­жившаяся в самом Иране ²²°. Армия Джаннбека в 1358 г. через Дербент подошла к Куре, переправилась через реку и вскоре появилась в Ардебиле. Правитель Ирана Мелик Ашреф не смог организовать сопротивление, и золотоордынские войска без труда продвигались вперед, заняв города Сераб и Уджан, а затем и столицу государства — Тебриз. Закончив поход, Джа-нибек вернулся домой, оставив наместником завоеванных зе­мель своего сына Бердибека²²¹. Под властью Джучидов ока­зался весь Азербайджан — Северный и Южный. Однако пло­ды победы были быстро утрачены, так как Бердибек, бросив все, вернулся в Сарай ал-Джедид, боясь упустить золотоордын-ский престол, ибо ему сообщили о болезни отца. На этом за­кончилось золотоордынское владычество над столь желанным Азербайджаном. Следующая, последняя, попытка его завоева­ния, была предпринята лишь через 30 лет Тохтамышем.

В источниках имеются данные о том, что, кроме похода на Иран, Джанибек предпринял еще одну удачную военную ак­цию. Однако сведения о ней носят очень расплывчатый и не­конкретный характер. В русской летописи это событие отнесено к 1352 г., когда Джанибек вернулся с войны, «прогнав царя Оурдака в пустыню» ²²². Более или менее точно о направлении похода можно судить лишь по упоминанию о пустыне, так как правитель с подобным именем у восточных авторов не встре­чается. Исходя из этого, логично предположить, что армия Джанибека направилась на юго-восток (в Среднюю Азию, где находился улус Джагатая) или прямо на восток, во владения ханов Кок-Орды. В опубликованной В. Г. Тизенгаузеном вы­писке из «Истории Шейх-Увейса» без приведения каких-либо дат сообщается, что Джанибек организовал поход на Джага-таидов «и подчинил себе ту страну» ^т. Однако подобные све­дения не находят подтверждения у других средневековых авто­ров, а кроме того, у Джагатаидов не было хана с подобным именем ^ш. Более достоверным будет предположение, что поход 1352 г. связан с событиями, развернувшимися в Кок-Орде по­сле смерти хана Эрзена. Его сын Мубарак-ходжа «начал сму­ту» ^22S, по всей видимости желая захватить престол. Против этого выступил его брат Чимтай, которого и поддержала ар­мия Джанибека. А Мубарак, в полном согласии со сведениями русской летописи, был изгнан и «бездомно скитался в краях и странах киргизов и Алтая» ²²⁶. Этот эпизод лишний раз под­тверждает, что Кок-Орда и ее правители находились в полити­ческой зависимости от сарайских ханов. И любое проявление кок-ордынскими ханами излишней самостоятельности расцени­валось как усиление сепаратистских тенденций. Случай с Му-бараком свидетельствует и о том, что Сарай играл решающую роль при утверждении на престоле новых ханов Кок-Орды.

Последним бурным всплеском золотоордынской военной эк­спансии явилось правление Тохтамыша. Стратегия его полити­ческих и военных замыслов была обращена на юг, а конкрет­но на земли, когда-то составлявшие владения Хулагуидов и Джагатаидов. Ко времени правления Тохтамыша обе династии полностью выродились, а территории их улусов постепенно по­глощались завоеваниями Тимура. Такое устремление Тохтамы­ша, проводившееся целенаправленно, методично и со всей воз­можной энергией, может свидетельствовать лишь об одном — мечте хотя бы о частичном восстановлении давно рухнувшей и исчезнувшей империи Чингизидов в границах трех улусов: Джучи, Джагатая и Хулагу. Только ради такой далеко идущей и заманчивой цели Тохтамыш мог решиться напасть на собст­венного благодетеля и спасителя — Тимура. Именно для пред­стоящей борьбы с Тимуром Тохтамышу требовались надежный тыл и даннические поступления с Руси, чего он и попытался добиться походом 1382 г. на Москву.

Решив эту проблему, Тохтамыш начал готовиться к вопло­щению своего основного замысла, достижение которого требо­вало крайне серьезного шага — полного разрыва с Тимуром и прямого нападения на его владения. Масштаб задуманной кам­пании требовал длительного времени для формирования и эки­пировки войска. На это ушло полностью два года — с конца 1382 до конца 1384. На исходе 1384 г. почти 100-тысячная ар­мия Тохтамыша ²²⁷, пройдя Дербент и Ширван, переправилась через Куру и появилась под Тебризом, который в это время уже относился к владениям Тимура ^J28-^S29. После взятия города в начале 1385 г. армия двинулась в Мерагу, откуда повернула назад и, вновь пройдя через Тебриз, опустошила «области Ма-ранда и Нахичевана» ²³⁰. Закончив поход, войска сконцентриро­вались в Карабаге (юго-восточный Арран), после чего верну­лись в Золотую Орду.

В следующем, 1386 г. Тохтамыш попытался повторить по­ход в Азербайджан, не зная, что именно в это время в степи Аррана расположился на зимовку Тимур с армией. В резуль­тате золотоордынское войско дошло лишь до р. Самур²³¹ (южнее Дербента, на территории современного Дагестана). Встретившись здесь с отрядами Тимура войско Тохтамыша по­сле короткого сражения ушло на север.

Выяснив, что Тимур с армией находится в Иране, Тохтамыш решил напасть на центральные районы его государства. Этот замысел был осуществлен в 1387 г. сразу с двух сторон. Со стороны Кок-Орды через ее столичный город Сыгнак в направ­лении Сабрана выступило войско под командованием несколь­ких эмиров ²³². Не сумев взять Сабран, оно пошло к Отрару, где столкнулось с тимуровскими отрядами. Разбив их, золото­ордынские армии прорвались к Самарканду и Бухаре ²³³. Одно­временно с этим Тохтамыш нанес второй удар со стороны Хорезма. Этими отрядами, видимо, командовал он сам, пере­бросив их с кавказского театра военных действий по хорошо налаженной торговой дороге Сарай — Хорезм. Несмотря на то что центральные районы державы Тимура буквально были взя­ты в клещи с запада и востока, особых успехов золотоордын­ские войска не добились. Они пограбили сельскую округу, взя­ли несколько мелких городов, но Самарканд и Бухара выдер­жали осаду. Тимур, находившийся в это время с основными си­лами в Ширазе, выслал отборный 30-тысячный отряд для помо­щи своей осажденной столице ²³⁴, а в феврале 1388 г. двинулся туда сам со всей армией. В результате золотоордынские войска в спешном порядке покинули его владения. Неожиданное на­падение Тохтамыша на Самарканд и Бухару, находившиеся от Волги за многие сотни километров, лишний раз подтверждает, что сарайский хан боролся не за конкретный Азербайджан, а вообще против Тимура.

В ответ Тимур в том же 1388 г. организовал поход на Хо­резм. В результате столица его была полностью разрушена и засеяна ячменем, а «обитателей города и области переселили п Самарканд» ²³⁵, Потеря цветущей и развитой провинции, играв­шей ключевую роль в торговле с Востоком, лишь подстегнула завоевательские планы Тохтамыша. Собрав многочисленное войско, в которое входили русские, черкесы, булгары, кипча­ки, аланы, башкиры и другие народы, он вновь выступил в кон­це 1388 г. против Тимура ²³⁶. На этот раз маршрут похода про­легал через казахстанские степи к берегам Сырдарьи, т. е. плац­дармом для нападения была вновь избрана Кок-Орда. В опре­деленной степени путь войска получил отражение даже в рус­ской летописи, благодаря тому, что Тохтамыш захватил с со­бой князя Бориса Константиновича. Пройдя с армией 30 дней, ои вернулся назад «от места, нарицаемого Оурукътана» ²³⁷. Скорее всего, его можно соотнести с возвышенностью Улу-тау в Центральном Казахстане. С территории Кок-Орды много­численный авангард армии переправился на левый берег Сыр­дарьи, расположившись у г. Зернука (недалеко от устья р. Арыси). Здесь в самом начале 1389 г. его окружили войска Тимура и почти полностью уничтожили. В это время сам Тох­тамыш с основным силами безуспешно осаждал на правобе­режье Сырдарьи г. Сабран ²³⁸, но ему удалось взять Яссы (совр. Туркестан). Переждав снежную и холодную зиму, войско Ти­мура форсировало весной Сырдарью и, преследуя золотоордын-скую армию до низовья реки, изгнало ее за пределы Кок-Орды.

Последнее нападение Тохтамыша окончательно укрепило Тимура в решении скорейшей организации похода против Зо­лотой Орды. Он был начат в январе 1391 г. из Ташкента ^23Э. До Тохтамыша, видимо, дошли об этом известия, так как во вре­мя привала армии в Карасемане под Отраром к Тимуру при­были золотоордынские послы с извинениями и заверениями дальнейших дружественных отношений. Не приняв их во вни­мание, Тимур продолжил движение на север через города Яссы и Сабран, а затем через пустынные районы современного Цент­рального Казахстана. В начале апреля армия достигла р. Сары-су, откуда направилась к возвышенности Улу-тау. Здесь Тимур приказал высечь памятную надпись о прохождении войска, ко­торая была найдена в 30-е годы нашего столетия ²⁴°. Далее армия двинулась к р. Иланчук (совр. Джиланчик в Северном Казахстане), перейдя которую достигла через 8 дней Атакара-гуя (предположительно совр. Аманкарагай), после чего пере^ правилась через верховья Тобола и в конце мая вышла на ле­вый берег Яика. Опасаясь засады у известных бродов, войско двинулось вверх по течению реки, где и перешло на правый берег. Через 6 дней у р. Самары были получены сведения о ме­стонахождении войска Тохтамыша. Осторожно продвигась на север по левобережью Волги, Тимур достиг р. Кундурчи (не­сколько севернее Самарской излучины), на берегах которой 18 июня 1391 г. и была полностью разгромлена армия Тохтамы­ша. Остатки ее преследовались вплоть до Волги ²⁴¹.

После 26-дневного отдыха войско с огромной добычей от­правилось назад тем же путем, вернувшись домой через 11 ме­сяцев после начала похода. Практические результаты этого длительного и тяжелого предприятия были не столь уж вели­ки. Они сводились к уничтожению какой-то части военных сил Тохтамыша и захвату большой добычи и пленных. Сложней­шая военная экспедиция практически была направлена на удовлетворение тщеславия и самолюбия Тимура, выкормыш которого, Тохтамыш, перестал считаться со своим бывшим бла­годетелем. Поход, проведенный по пустынным степным районам Золотой Орды, не нанес ей сколько-нибудь ощутимого эконо­мического урона и не затронул жизненно важных политических и хозяйственных центров государства. Как показали ближай­шие события, военный потенциал Тохтамыша также не удалось подорвать.

Уже в 1394 г. золотоордынское войско вновь прошло через Дербент и напало на Ширван. Причем Тимур со своими сила­ми находился в непосредственной близости от района военных действий — в азербайджаском городе Шеки ²⁴². Такой выпад Тохтамыша был явно провокационным, тем более что сам он в нападении не участвовал, а остался в Золотой Орде, судя по всему, занимаясь сбором и подготовкой большой армии, с по­мощью которой надеялся взять реванш. Отрядам Тимура не со­ставило большого труда изгнать из Ширвана за Дербент вторг­шиеся полки, после этого сам завоеватель принял твердое ре­шение о походе на Золотую Орду. Перезимовав на берегах Куры, армия Тимура весной 1395 г. начала движение в сто­рону Дербента ²⁴³. Пройдя его, она вышла к Тереку, на бере­гах которого 15 апреля 1395 г. и произошло решающее сраже­ние с войском Тохтамыша. Битва, а также предшествующие ей и последующие передвижения обеих армий на Северном Кав­казе в продолжение всей кампании 1395—1396 гг. изучены в деталях и описаны ²⁴⁴. Ожесточенность сражения и катастро­фическое положение, из которого Тимур сумел выйти только с огромным напряжением сил, свидетельствуют о достаточной военной мощи Тохтамыша. Несмотря на это, золотоордынский хан потерпел поражение, и остатки его войска бежали на се­вер. Сам Тохтамыш укрылся где-то в северных лесах.

На этот раз Тимур решил не ограничиваться одним сраже­нием, а совершить несколько длительных маршрутов по основ­ным районам государства. Оставив обозы на Северном Кав­казе, он налегке пустился вслед за Тохтамышем и «чрезвычай­но быстро днем и ночью шел по следам его» ²⁴⁵. Маршрут вой­ска Тимура из Предкавказья лежал прямо на север, к Перево­локе между Итилем и Танаисом (Волгой и Доном). Достиг­нув Туратурской переправы (скорее всего, в районе современ­ного Волгограда, у городища Мечетного), отряды завоевателя двинулись дальше на север к Укеку. Взяв и разорив этот го­род, они вновь продолжили преследование Тохтамыша вверх по течению Волги, поднявшись несколько выше Самарской излучины. Видимо потеряв следы Тохтамыша, Тимур повернул от Волги к западу, скорее всего попав на известную дорогу, на­чинавшуюся у Самарской переправы и ведущую к г. Мохши. Отсюда войска свернули на юго-запад, направляясь к берегам Днепра. Разорив города и земли на левобережье Днепра, за­воеватели спустились по его течению в Крым ²⁴⁶, а затем «Ти­мур счастливо направился на русских»²⁴⁷. Причем по дороге из причерноморских степей он подошел сначала к среднему те­чению Дона, где были окружены и уничтожены отряды одного из золотоордынских феодалов. Отсюда армия двинулась вверх по реке до Ельца, который был взят и сожжен. После чего, по словам русской летописи, он «возвратися вевояси»^г41.

Переправившись через Дон на его левый берег, Тимур дви­нулся к Бельджамену, откуда по берегу Дона спустился к Азаку, а затем направился на Кубань, вернувшись на основную базу в Предкавказье. Источники сообщают, что одновременно с основными силами, возглавлявшимися самим Тимуром, по территории Золотой Орды совершали походы в различных на­правлениях и другие, более мелкие отряды его армии. Напри­мер, «Мираншах с бывшим при нем войском, пройдя по берегу чеки Тан и ограбив неприятеля» присоединился в Азаке к Ти-(уру ²⁴⁹. Вернувшись на Северный Кавказ, Тимур провел не­сколько походов против местных народов, и в первую очередь черкесов и асов, опустошив не только степи от предгорий до берегов Меодиты, но и высокогорные поселения ²⁵⁰. Суровой зимой 1395 г. войска Тимура вновь выступили на север в на­правлении Хаджитархана и Сарая ал-Джедид. Оба города были взяты, разграблены и сожжены²⁵¹. Весной 1396 г. вся армия начала отходить через Дербент в Азербайджан. Причем по дороге не только продолжались нападения и грабежи рас­положенных в горах крепостей и селений, но даже разыскива­лись и уничтожались покинувшие их жители, спрятавшиеся в труднодоступных местах ^28г.

Войска Тимура пробыли в Золотой Орде год — с весны 1395 по весну 1396 г. За это время беспощадному разгрому подверглись буквально все улусы, находившиеся к западу от Волги. Эта часть государства была наиболее развитой — с мно­гочисленными городами и поселками, обширными сельскохо­зяйственными оседлыми районами и прочно установившимися торговыми связями и путями. Города для завоевателя и его воинов представляли совершенно особый интерес, так как они являлись средоточием многочисленных богатств, награбленных самой золотоордынской аристократией. После разгрома войска Тохтамыша именно города стали желанной добычей завоева­телей. Даже летописцы всех передвижений армии Тимура по территории Золотой Орды в первую очередь упоминают о горо­дах. А преследование в степях разрозненного воинства Тохта­мыша выглядит в их изложении как заполнение пути от одного населенного пункта до другого. Все маршруты войска Тимура строятся на конкретных передвижениях от одного пункта до другого, что прямо отражено в источниках. Особенно наглядна в этом отношении заключительная стадия проведения основных операций, когда был предпринят специальный поход на Хаджи-тархан и столицу — Сарай ал-Джедид. В начальный период кампании оба города остались в стороне от боевых действий, когда основные силы были нацелены на погоню за Тохтамы-шем. Но уйти, не уничтожив два столь крупных центра, свя­занных с международной транзитной торговлей, Тимур просто не мог. Это свидетельствует не об обычном грабеже, а об опре­деленном политическом замысле, основная цель которого со­стояла в уничтожении экономического и военного потенциала одного из претендентов на создание «мировой державы». В этом отношении характерно, что Тимур не собирался присое­динять все фактически завоеванные территории к своей им­перии. Он не только не оставил в Золотой Орде каких-либо гарнизонов или наместников, но не позаботился даже о том, чтобы укрепить на ее троне послушную марионетку. Учинен­ный разгром был столь велик, что самаркандский владетель уже не опасался возрождения мощи государства в прежних масштабах.

Из городов остались нетронутыми населенные пункты быв­шей Волжской Булгарии, Сарайчик на Яике и первая столица — Сарай. Почему уцелел этот город, до сих пор остается загад­кой, но и археологические материалы свидетельствуют о том, что он не был разрушен. Возможно, что рассказ о походе в сторону старой столицы Золотой Орды содержится в «Книге побед» Низам ад-Дина Шами. Сообщая о рейде Тимура на Са­рай ал-Джедид, он добавляет, что параллельно с этим два военачальника, «снарядив войско, отправились в Сарай, раз­грабили всю внешнюю область и снова вернулись к Тиму­ру»"⁵. Не исключено, что они по каким-то причинам (возмож­но, из-за чрезвычайно суровой зимы) не дошли до самой пер­вой столицы, разорив лишь ее округу — «внешнюю область». Доказательством того, что город сохранился и жил в XV в., является посещение его ширазским купцом в 1438 г.²⁵⁴

Поход Тимура не просто ослабил Золотую Орду, а столь сильно подорвал ее государственность, что она уже не могла возродиться в прежних формах и на прежней территории. По­сле ухода армий Тимура фактически начался период распада, закономерность и неизбежность которого ярко проявилась еще во время «великой замятии».

¹ Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой

Орды. СПб.. 1884. т. I.e. 235. ¹ Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957,

с. 47-48.

³ История Татарской АССР. Казань, 1968, с. 56; История Татарской АССР.

Казань. 1973, с. 23; История Мордовской АССР. Саранск. 1979. т. 1. с. 33. • Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой

Орды. М.; Л., 1941, т. 2, с. 35. » ПСРЛ. Л., 1926. т. 1, стб. 470. ⁸ ПСРЛ. СПб., 1908. т. 2, стб. 784—785. ' История Татарской АССР, 1968, с. 56. ⁸ Путешествия в восточные страны..., с. 108. ⁸ Иасоноя Л. И. Монголы и Русь. М.; Л., 1940.

¹⁰ Выписка в Разряде о построении новых городов и черты. Копия снята А. А. Голембиовским с документа, хранящегося в Московском архиве Ми­нистерства юстиции (Изв. Тамбов, учен. арх. комиссии, 1892, вып. 33, с. 49).

¹¹ Жуков С. Дон (буклет). М., 1934.

¹² Загоровский В. П. О древнем Воронеже и слове «Воронеж». Воронеж, 1977. ¹¹ ПСРЛ. Л., 1926, т. 1, стб. 473.

¹⁴ ПСРЛ. СПб., 1851, т. 5, с. 186—187.

Там же. с. 186. «« ПСРЛ. СПб., 1885, т. 10, с. 156. » ПСРЛ, т. 5, с. 199; ПСРЛ. СПб., 1913, т. 18, с. 78.

ПСРЛ, т. 18, с. 78. ¹⁹ ПСРЛ, т. 5. с. 199. ²° ПСРЛ, т. 18, с. 78.

²¹ ПСРЛ. СПб., 1885, т. 10, с. 154.

²² ПСРЛ. Пг„ 1922, т. 15, вып. 1, стб. 34. ²⁸ ПСРЛ, т. 18, с. 78.

²⁴ Насонов А. Н. Указ. соч., с. 69—70.

" ПСРЛ, т. 1, стб. 481—482; т. 18, с. 79—81.

²⁸ ПСРЛ, т. 1, стб. 476.

²¹ ПСРЛ, т. 5, с. 201.

²⁸ Там же, с. 201.

²⁸ ПСРЛ. т. 10, с. 167.

³⁰ Веселовский Н. И. Заметки по истории Золотой Орды.— Изв. отд. рус. яз. и словесности имп. Академии наук, Пг., 1916, т. 21, вып. 1, с. 1—10.

³¹ Насонов А. Н. Указ. соч., с. 71—78. ⁸² Там же, с. 76.

³³ ПСРЛ. т. 18, с. 82-83.

⁸⁴ Там же.

³⁸ Там же, с. 82—83. ³⁸ Там же.

³⁷ ПСРЛ. т. 5. с. 201.

³⁸ ПСРЛ, т. 15, вып. 1. стб. 35; т. 5, е. 201.

³⁹ ПСРЛ. т. 1, стб. 473.

⁴⁰ ПСРЛ. т. 1. стб. 483, т. 18. с. 83.

⁴¹ ПСРЛ. т. 18, с. 83.

⁴² ПСРЛ. т. 10. с. 171.

⁴⁸-⁴⁴ ПСРЛ. СПб., 1908, т. 2, стб. 794. ⁴⁵ ПСРЛ, т. 2, стб. 826. ⁴⁸ Там же, стб. 828—829.

⁴⁷ Там же, стб. 846.

⁴⁸ Пашу-го В. Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950, с. 272.

⁴⁹ ПСРЛ, т. 2, стб. 829.

⁸⁰ Пашуто В. Т. Указ. соч., с. 293.

⁸¹ ПСРЛ, т. 2, стб. 842.

⁸² Пашуто В. Т. Указ. соч„ с. 274.

⁸³ Пашуто В. Т. Указ. соч., с. 283—284. ¹⁴ Там же. с. 284.

⁸⁵ ПСРЛ, т. 2, стб. 847. ⁸⁸ Там же.

" ПСРЛ, т. 5, с. 189.

⁸⁸ ПСРЛ, т. 2, стб. 847—848.

⁸⁹ Там же, стб. 848.

⁸⁰ Пашуто В. Т. Указ. соч., с. 284.

⁸¹ ПСРЛ. т. 2, стб. 849.

⁸² Там же. стб. 852,

⁸³ Там же. стб. 850.

⁸⁴ Там же. стб. 872.

⁸⁵ Там же. стб. 871—872.

⁸⁸ Пашуто В. Т. Указ. соч., с. 294.

⁸⁷ ПСРЛ, т. 2. стб. 872.

⁸⁸ ПСРЛ. т, 18. с. 74.

⁸⁹ Пашуто В. Т. Указ. соч., с. 296.

^,0 ПСРЛ, т. 2, стб. 877.

¹¹ Пашуто В. Т. Указ. соч.. с. 297.

⁷² ПСРЛ, т. 2. стб. 882.

" Там же, стб. 888.

⁷⁴ Пашуто В. Т. Указ. соч., с. 297.

⁷⁵ ПСРЛ, т. 2, стб. 891.

¹⁴ Пашуто В. Т. Указ. соч., с. 297.

⁷⁷ ПСРЛ, т. 2. с. 891—895.

⁷⁸ Там же, стб. 893. ⁷⁸ Там же, стб. 895.

⁸⁰ Пашито В. Т. Указ. соч., с. 298.

⁸¹ ПСРЛ, т. 2, стб. 897, 900.

⁸² Там же, стб. 892.

⁸³ Там же.

⁸⁴ История Болгарии. М., 1954, т. 1, с. 144.

⁸⁵ Ников П. Татаробългарски отношения презъ средните вековс съ огледъ къмъ царуването на Смилеца.— In: Годишник на Софийския университет. Историко-филологически факултет. София. 1921, т. 15/16, с. 14.

⁸⁸ История Болгарии, т. 1, с. 146; Георгия Пахимера история о Михаиле и Андронике Палеологах.— В кн.: Византийские историки, переведенные с греческого при Санктпетербургской духовной академии. СПб., 1862, т. 7, с. 484—489.

⁸⁷ Ников П. Указ. соч., с. 15.

⁸⁸ Там же, с. 23.

⁸⁸ Насонов А. Н. Указ. соч., с. 42—43, примеч. 5.

⁸⁰ Римская история Никифора Григоры.— В кн.: Византийские историки, пе­реведенные с греческого при Санктпетербургской духовной академии. СПб., 1862. т. 6, с. 96.

»» Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. I, с. 190—191.

⁹² Римская история Никифора Григоры..., с. 97.

⁹³ Насонов А. П. Указ. соч., с. 43.

⁹⁴ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 1, с. 380. Путешествия в е >сточные страны.-, с. 166.

⁹⁸ ПСРЛ, т. 5, с. 199; т. 18, с. 75.

⁹⁷ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 2, с. 81.

⁹⁸ Али-заде А. А. Социально-экономическая и политическая история Азер­байджана XIII—XIV вв. Баку, 1956, с. 118—119.

⁹⁹ Рашид ад-Дин. Сборник летописей. М.; Л., 1960, т. 2, с. 81.

¹⁰⁰ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 1, с. 100. ^,01 Рашид ад-Дин. Указ. соч., т. 2, с. 81.

¹⁰² Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 1, с. 73.

¹⁴³ Рашид 'ад-Дин. Указ. соч., М.; Л., 1946, т. 3, с. 51.

¹⁰⁴ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 1, с. 55, 63.

¹⁰⁵ Там же, с. 275. ¹⁰⁹ Там же.

¹⁰⁷ Там же, с. 205.

¹⁰⁸ Али-заде А. А. Указ. соч., с. 314—318.

¹⁰⁹ Рашид ад-Дин. Указ. соч., т. 3, с. 59. ^1,4 Там же.

^1,1 Там же.

¹¹² Там же, с. 60.

¹¹³ Там же.

»< Али-заде А. А. Указ. соч., с. 319—320. |» Рашид ад-Дин. Указ. соч., т. 3, с. 68. ^1,8 Там же. ¹¹⁷ Там же. »⁸ Там же.

¹¹⁹ Али-заде А. А. Указ. соч., с. 321.

¹²⁰ Рашид-ад-Дин. Указ. соч., т. 3, с. 124—125.

¹²¹ Там же, с. 124.

¹²² Там же.

¹²³ Там же.

¹²⁴ Там же, с. 124—125.

¹²⁵ Там же, с. 125.

>²⁸ ПСРЛ, т. 2, стб. 863.

¹²⁷ Егоров В. Л. Развитие центробежных устремлений в Золотой Орде.— Вопр. истории, 1974, № 8.

¹²⁶ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 1, с. 106—108.

¹²⁸ Там же, с. 111.

¹³⁰ Там же, с. 159.

¹³¹ Там же, примеч. 1.

¹³² Там же, с. 112.

¹³³ Там же, с. 114.

¹³⁴ Там же, с. 115—117.

us Федоров-Давыдов Г. А. Клады джучидских монет.— В кн.: Нумизматика

и эпиграфика. М., i960, т. 1, с. 103. >³⁸ Насонов А. Н. Указ. соч., с. 70—71; Егоров В. Л. Указ. соч., с. 40—41. 1" ПСРЛ, т. 15, вып. 1, стб. 44 >³⁸ ПСРЛ М.; Л„ 1949, т. 25, с. 172. ¹³⁹ Насонов А. Н. Указ. соч., с. 109.

ПСРЛ, т. 18, с. 85.

¹⁴¹ Насонов А. Н. Указ. соч., с. 81.

¹⁴² Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 2, с. 141.

¹⁴³ Насонов А. Н. Указ. соч., с. 82—83; ПСРЛ, т. 1, стб. 529; т. 15, вып. 1, стб. 36; т. 18, с. 88.

¹⁴⁴ ПСРЛ, т. 1, стб. 529; т. 25, с. 161.

1⁴⁵ Насонов А. Н. Указ. соч., с. 83—84; ПСРЛ, т. 15, вып. 1, стб. 37—38. '⁴⁸ ПСРЛ, т. 1, стб. 529; т. 25, с. 161.

i⁴⁷ Насонов А Н. Указ. соч., с. 89. ⁴⁴⁸ ПСРЛ, т. 1, стб. 530.

¹⁴⁹ Насонов А. Н. Указ. соч., с. 89; ПСРЛ, т. 10, вып. 1, стб. 41. ¹⁸⁰ ПСРЛ, т. 1, стб. 530; т. 15, вып. 1, стб. 42.

¹⁵¹ Насонов А. Н. Указ. соч., с. 91; Черепнин Л. В. Образование русского цен­трализованного государства в XIV—XV веках. М., 1960, с. 475—497. ⁴⁸² ПСРЛ, т. 18, с. 90. ¹⁵³ Там же.

⁴⁸⁴ ПСРЛ, т. 25, с. 168.

¹⁵⁵ ПСРЛ, т. 15, вып. 1, стб. 44.

¹⁵⁸ Там же, стб. 47.

¹⁵⁷ Там же, стб. 48.

158 Насонов А. И. Указ. соч., с. 104; ПСРЛ, т. 15, вып. 1, стб. 51—52.

¹⁵⁹ ПСРЛ, т. 15, вып. 1, стб. 54; т. 25, с. 174—175. i⁸» ПСРЛ, т. 15, вып. 1, стб. 57.

>⁸¹' Там же, стб. 58.

¹⁸² Там же, стб. 66.

¹⁸³ Там же, стб. 65.

¹⁸⁴ Там же, стб. 66.

¹⁸⁵ ПСРЛ, т. 25, с. 180.

¹⁸⁸ ПСРЛ, т. 15, вып. 1, стб. 67.

¹⁸⁷ Егоров В. Л. Золотая Орда перед Куликовской битвой.—В кн.: Куликов­ская битва: Сб. ст. М., 1980.

¹⁸⁸ ПСРЛ, т. 15, вып. 1, стб. 71. ¹⁰³ Там же, стб. 80.

¹⁷⁰ ПСРЛ, т. 18, с. 104.

¹⁷¹ ПСРЛ, т. 15, вып. 1, стб. 85.

¹¹² Кучкин В. А. Русские княжества и земли перед Куликовской битвой.-—

В кн.: Куликовская битва, с. 94. ¹⁷³ ПСРЛ, т. 15, вып. 1, стб. 104. ^1,4 Там же, стб. 106. ¹⁷⁵ Там же, стб. 113. ¹⁷⁸ Кучкин В. А. Указ. соч., с. 103.

¹⁷⁷ ПСРЛ, т. 15, вып. 1, стб. 109. ^,7» Кучкин В. А. Указ. соч., с. 103. ■^7> Там же, с. 105—106. ¹⁸⁸ Там же.

<" Там же, с. 107-108.

ПСРЛ, т. 15, вып. 1, стб. 133—134. ¹⁸³ Назаров В. Д. Русь накануне Куликовской битвы.— Вопр. истории, 1978,

Л% 8.

•м ПСРЛ, т. 15, вып. 1, стб. 135.

¹⁸⁵ Кучкин В. А. Победа на Куликовом поле,— Вопр. истории, 1980, № 8, с. 13. ¹⁸⁸ Сказания и повести о Куликовской битве. Л., 1982, с. 18.

¹⁸⁷ Там же.

¹⁸⁸ Егоров В. Л. Золотая Орда перед Куликовской битвой.

¹⁸⁹ Сказания и повести о Куликовской битве, с. 18.

¹⁹⁰ Там же, с. 19.

¹⁹¹ Кучкин В. А. Победа на Куликовом поле, с. 16—19.

¹⁹² ПСРЛ, т. 15, вып. 1, стб. 142.

¹⁹³ Там же, стб. 143.

»»« ПСРЛ. т. 15, вып. 1, стб. 145. ¹⁹⁵ Там же, стб. 146. ¹⁹⁹ Там же, стб. 160.

¹⁹⁷ Там же, стб. 69.

¹⁹⁸ Там же, стб. 81.

¹⁹⁹ Там же, стб. 106.

²⁰⁸ Там же, стб. 113—114.

²⁰¹ Там же, стб. 160—161.

²⁰² Там же, стб. 92.

²⁰³ Там же, стб. 120.

²⁰⁴ Там же, стб. 116.

²⁰⁵ ПСРЛ. т. 25. с. 225—226, 229.

¹⁰⁹ Пашуто В. Т. Образование Литовского государства. М., 1959, с. 391.

²⁰⁷ Там же.

²⁰⁸ Флоря Б. Н. Литва и Русь перед битвой на Куликовом поле.— В кн.: Ку­ликовская битва, с. 149—150.

²⁰⁹ ПСРЛ. т. 15, вып. I, стб. 75.

²¹⁸ Флоря Б Н. Указ. соч.. с. 153—154, примеч. 39.

²¹¹ ПСРЛ. СПб., 1856, т. 7, с. 256-258.

²¹² ПСРЛ, т. 25. с. 213.

²¹⁹ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 2, с. 71. ²¹⁴ Там же, с. 86—87.

^2,5 Там же, с. 86—88. ²¹⁸ Там же. с. 100.

²¹⁷ Там же, с. 92.

²¹⁸ Там же, с. 93.

²¹⁹ Там же. с. 101.

²²⁰ Али-заде А. А. Указ. соч., с. 332—334.

²²¹ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 2. с. 94—96.

²²² ПСРЛ, т. 15, вып. 1. стб. 61.

²²⁵ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 2, с. 101.

²²¹ Босворт К. Э. Мусульманские династии. М., 1971, с. 197.

»» Тизенгаузен В. Г. Указ, соч., т. 2, с. 130.

²²⁸ Там же.

²²⁷ Там же, с. 97, 109.

228-229 _{Там жв| с}. 109.

²³⁰ Там же, с. 98.

²³¹ Там же, с. ПО.

²³² Там же, с. 153.

²³³ Там же, с. 154. ²⁸⁴ Там же.

²³⁵ Там же, с. 155. ²⁸⁸ Там же, с. 156.

²³⁷ ПСРЛ, т. 15, вып. 1, стб. 156.

²³⁸ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 2, с. 157.

²³⁹ Там же, с. 159.

²⁴⁰ Поппе Н. Н. Карасакпайская надпись Тимура.— Труды отдела Востока Государственного Эрмитажа. Л., 1940, т. 2, с. 185—187; Греков В. Д., Яку-ёовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. М..; Л., 1950, с. 356—357.

²⁴¹ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., с. 160—171.

²⁴² Там же, с. 173.

²⁴³ Там же, с. 174.

²⁴⁴ Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Указ. соч., с. 364—366; Ртвеладзе Э. В. О походе Тимура на Северный Кавказ.— Арх.-этнограф. сб., Грозный, 1976, т. 4, с. 103—128; Хизриев X. А. Нашествие Тимура на Северный Кавказ и сражение на Тереке.— Вопр. истории, 1982, № 4.

²⁴⁸ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., с. 178. ²⁴⁸ Там же, с. 185.

²⁴⁷ Там же, с. 179.

²⁴⁸ ПСРЛ, т. 15, вып. 1, стб. 165.

²⁴⁹ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 2, с. 180.

²⁵⁰ Ртвеладзе Э. В. Указ. соч., с. 111—120.

²⁵¹ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., т. 2, с. 184—185.

²⁸² Ртвеладзе Э. В. Указ. соч., с. 121—127.

²⁸³ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч, т. 2, с. 123.

²⁵⁴ Заходер Б. N. Каспийский свод сведений о Восточной Европе, М., 1967, т. 2, с. 166.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Поход Тимура 1395—1396 гг. не просто подорвал жизненно важные аспекты существования Золотой Орды, но и стал ру­бежом качественно нового периода в развитии этого государ­ства, — периода его уже фактически назревшего политиче­ского краха и территориального развала. В политическом от­ношении ни одному из ханов на протяжении XV в. не удалось даже приблизиться к тому уровню, который характеризовал правление Узбека или Джанибека. Все попытки сплотить госу­дарство воедино оканчивались полным крахом, еще более усугублявшим процесс раскола. Это был третий внутренний кризис, на преодоление которого явно не хватило сил. Первый кризис, вызванный сепаратизмом Ногая, длился больше Шлет, но был успешно преодолен собственными силами. Второй, за­тяжной двадцатилетний кризис 60—70-х годов XIV в. удалось превозмочь исключительно с помощью извне. Без мощной под­держки Тимуром Тохтамыша о восстановлении единства госу­дарства не могло быть и речи. Третий кризис конца XIV — первой половины XV в. носил ясно различимые черты необрати­мости усугубления политической слабости и географического сокращения территории. Последнее было обязательным и ха­рактерным спутником всех трех кризисов — непременное их последствие состояло в возрастании с каждым разом площадей теряемых государством земель. Эти перемены нашли отражение и в чисто формальной стороне — изменении названия государ­ства в русских летописях. Вместо всеобъемлющего и подчер­кивающего единство названия Орда, появляется узкоконкрет­ное Большая Орда Волжская '. Введение географического опре­деления не оставляет сомнений о соответствующем ограничении государственной территории. Она составляла лишь меньшую часть бывшей Золотой Орды, заключенную между Волгой и Днепром. И в политическом, и в территориальном отношении это была уже не Золотая Орда, а только ее осколок. Именно поэтому нельзя считать синонимами названия Золотая Орда и Большая Орда или Большая Орда Волжская. Чисто механиче­ское объединение этих политических реалий, не соответствую­щих друг другу не только хронологически, но и географически, совершенно неправомерно². Воспоминания о былой государст­венной мощи, естественно, постоянно сквозили в амбициях большеордынских ханов, но на практике их основные заботы сводились к внутренней борьбе за обладание верховной властью. Оказать какое-либо заметное влияние на международную по­литику они были уже просто не в силах.

Историческая география Золотой Орды — тема достаточно многоплановая, и углубленное изучение ее потребует еще нема­лых усилий. Одна из сторон этой разработки связана с наибо­лее бросающимся в глаза вопросом о золотоордынской экспан­сии, носившей постоянный и жизненно важный для правящего класса характер. Можно сказать, что традиционными и основ­ными направлениями военных действий Золотой Орды были Русь и хулагуидский Иран. При Джанибеке выявилось еще одно направление не просто политических, но и территориаль­ных интересов Золотой Орды, на котором она не хотела усту­пать кому-либо своего влияния. Это владения наследников старшего брата Бату хана Орды — Кок-Орда. При этом харак­терно, что ни Шейбаниды, владения которых соприкасались с Кок-Ордой с севера, ни Джагатаиды, располагавшиеся южнее ее, не предпринимали каких-либо действий для усиления своего влияния в Кок-Орде. Заинтересованность в этом проявило именно сарайское правительство, находившееся далее всего от берегов Сырдарьи, где располагалось ядро Кок-Орды. При Тох-тамышс этот интерес получил полное и логичное завершение — Кок-Орда окончательно потеряла свою автономию.

Что касается Руси, то она никогда не интересовала Золотую Орду с точки зрения приращения территории. Природные и растительные особенности того географического пояса, где рас­полагались русские земли, не соответствовали привычным нор­мам ведения кочевого хозяйства. Монгольская аристократия рассматривала Русь в качестве неиссякаемого источника по­полнения собственной казны, а при необходимости и получе­ния людских ресурсов — в качестве военной силы и рабов, по большей части шедших на продажу в другие страны. На про­тяжении всего времени существования Золотой Орды русские княжества оказались насильно втянутыми в орбиту политиче­ских и экономических интересов монголов. Именно поэтому не­которые стороны изучения исторической географии Золотой Орды имеют немаловажное значение не только для выяснения русско-монгольских отношений, но и для более четкого пони­мания тех внешнеполитических перемен, от которых зависело развитие Руси. Поскольку главным инструментом проведения золотоордынской внешней политики всегда оставалась армия, то рассмотрение организации и осуществления военных походов позволяет обозначить основные этапы монгольской политики на Руси.

1-й этап (1243—1257 гг.) наиболее ярко характеризует двой­ственность власти над завоеванными монголами землями. По­литическое управление ими по традиции осуществлялось из Ка­ракорума, а непосредственная исполнительная и военная власть полностью принадлежала золотоордынским ханам. И они при­меняли ее без каких-либо консультаций с имперским прави­тельством (например, посылка на Русь Неврюевой рати).

2-й этап (1257—1312 гг.) начался с организации структуры властвования и угнетения: проводится перепись населения и внедряется разветвленная баскаческая система. Длительность его свидетельствует не только об одном из наиболее тяжких пе­риодов ига, но также об истощенности и медленном восстанов­лении общего экономического потенциала русских княжеств.

В целом первые два этапа характеризуются безраздельной властью монголов и отсутствием активного сопротивления рус­ских князей. Единственно правильная и многообещающая дол­госрочная политическая линия отношений с Золотой Ордой была успешно разработана Александром Невским. Однако твердое проведение ее завязло в княжеских раздорах после смерти Александра.

3-й этап (1312—1328 гг.) характеризуется частичным изме­нением действовавшей в предыдущие годы военно-политиче­ской структуры монгольского властвования. В первую очередь это связано с отменой баскаческой организации, являвшей со­бой посредника между ханской властью и русскими князьями. Вместо нее вводится система прямого и непосредственного управления при постоянном вмешательстве хана во внутрипо­литическую жизнь Руси, что достигалось отправлением спе­циальных послов в сопровождении военных отрядов, а также рассчитанно жестким террором против неподчиняющихся пред­ставителей русской администрации. Ликвидация баскачества была связана с усилением ханской власти, значительно возрос­шей централизацией управления в самой Золотой Орде и по­пыткой притормозить резкое увеличение политической и эконо­мической мощи большой группы кочевой аристократии, что угрожало новыми центробежными осложнениями. Произошед­шие на этом этапе изменения в определенной степени были связаны с несколько запоздалым отказом от тех в политиче­ском отношении давно изживших себя норм и принципов, ко­торые были вызваны общеимперскими обязательствами и при­казами, исходившими от каана, сидевшего в Каракоруме.

4-й этан (1328—1359 гг.) обусловлен заметным и резким ро­стом общерусских антимонгольских настроений, а также выде­лением на общем фоне нескольких крупных политических цен­тров, стремившихся обеспечить себе первенство среди прочих княжеств и особые — непосредственные — отношения с хан­ской властью. На этом этапе роль великого княжества и его главы приобретает особое значение, полностью сосредоточивая прерогативы ханских послов предыдущего периода.

5-й этап (1359—1380 гг.) характеризуется неуклонным воз­растанием военной и экономической мощи русских земель. На этом этапе Золотая Орда фактически не в состоянии из-за внутренних распрей оказывать стабильное военное давление на

Русь в целом. Предпринятые Мамаем запоздалые попытки вос­становления существовавшего когда-то военного и политиче­ского приоритета терпят полный крах.

6-й этап (1380—1382 гг.), несмотря на свою кратковремен­ность, сыграл особую роль благодаря сокрушительному удару, нанесенному Золотой Орде в Куликовской битве. В дальней­ших взаимоотношениях Руси и Золотой Орды события этого периода наложили яркий отпечаток на политику обеих сторон.

7-й этап (1382—1395 гг.) характеризуется формальным вос­становлением политической зависимости русских княжеств от Золотой Орды. Однако фактическое соотношение сил полностью исключает организацию и проведение военных набегов на Русь.

Географическое соотношение территории Руси и Золотой Орды содержит еще достаточно неясных и спорных моментов, которые могут быть уточнены в будущем. На пороге и в пе­риод складывания централизованного государства Русь не име­ла сил для конкретного оформления и укрепления своих гра­ниц, что обеспечило бы безопасность ее владений. Такая воз­можность появилась много позже, когда были созданы протя­женные и чрезвычайно трудоемкие засечные черты, являвшие собой качественно новый этап в охране государственной терри­тории. Однако граница, в смысле четко обозначенного геогра­фического рубежа, разделявшего русские и золотоордынские владения, существовала в XIII и тем более в XIV в. Безуслов­но, она имела свою специфику, присущую средневековью, де­лавшую ее во многом отличной от современного понятия погра­ничной полосы. Само понятие «граница» для рассматриваемого периода не является модернизацией, а вполне соответствует представлениям той эпохи, о чем свидетельствуют следующие примеры.

В феврале 1246 г. Карпини был остановлен в степи золотоор­дынской пограничной заставой, в обязанности которой входила не только охрана границы, но и извещение улусбека (правителя административной единицы) о всех происходивших здесь собы­тиях. Последнее было предпринято немедленно, несмотря на малочисленность сопровождения папского дипломата и его ис­ключительно мирные намерения³. Русские источники также свидетельствуют о наличии в XIV в. четких границ, а не рас­плывчатых «пределов». При описании маршрута к Куликову полю летописи отмечают конкретную пограничную полосу — р. Дон, за которой начинались владения Золотой Орды. Со вре­мени правления Дмитрия Ивановича безнаказанное нарушение русских границ Золотой Ордой становится возможным только в случаях прямого предательства со стороны отдельных кня­зей. Достаточно вспомнить поход Тохтамыша 1382 г., когда действия нижегородского и рязанского князей, утаивших дви­жение вражеской армии к Москве, пошли вразрез с общерус­скими интересами.

Карта 2. ЗОЛОТАЯ ОРД

U в XIV в.

Наконец, нужно особо подчеркнуть, что границы не носили характера произвольно установленных рубежей. Духовные гра­моты Ивана Калиты и Ивана Ивановича прямо подтверждают существование договорных отношений о разграничении терри­торий с Золотой Ордой.

Рассмотрение русско-золотоордынской границы позволяет выделить две присущие ей в XIII—XIV вв. особенности. Первая из них состояла в том, что на отдельных отрезках пограничная полоса имела значительную ширину. Это пространство не пред­ставляло собой какой-то «контактной зоны», в которой наме­чался сплав соседних культур. Наоборот, основная роль поло­сы сводилась к разъединению русских и золотоордынских вла­дений. В природном отношении такие районы соответствовали постепенному переходу степи в лесостепь. На других участках пограничная линия была конкретизирована каким-либо есте­ственным рубежом, чаше всего рекой. Подобное явление наблю­далось в лесистых, относительно густозаселенных районах, пригодных для ведения оседлого хозяйства.

Вторая особенность заключалась в наличии буферных зон, ограничивавших русские пределы с юга. Зоны эти располага­лись на русских территориях, откуда большая часть населения после нашествия 1236—1241 гг. переселилась в более спокой­ные северные области. Появление таких зон — инициатива монголов, а их назначение — одна из форм эксплуатации рус­ского населения, сохранившегося в порубежных районах. Бу­ферные зоны не представляли непрерывной полосы, тянувшей­ся вдоль южной кромки русских княжеств. Каждая из них являлась замкнутым владением, власть в котором находилась в руках золотоордынских феодалов или откупщиков. Наличие буферных зон — характерная черта XIII в., когда русские княжества постепенно восстанавливали подорванные силы и не могли уделять внимания в значительной мерс опустошенной пограничной со степью полосе. Хотя название «буферная зона» носит несколько условный характер, оно все же передает суть внутриполитического своеобразия таких районов. В XIV в. по­ложение заметно меняется в связи с наметившейся тенденцией продвижения русских владений к югу, а также общим ослабле­нием Золотой Орды, приведшим к заметным территориальным потерям, особенно на западе. Все это способствовало исчезно­вению буферных зон и большей конкретизации пограничной по­лосы. Отмирание буферных зон в XIV в. так же, как и упразднение в это время баскачества, свидетельствует о на­ступлении нового периода и введении новых форм в русско-золотоордынских отношениях.

На протяжении всего XIII в. граница Золотой Орды с Русью фактически не претерпела заметных изменений. В следующем столетии начинается процесс неуклонного отодвигания пору­бежных линий к югу. Происходило это, как правило, в леси­стых районах правобережья Оки и вдоль течения Волги. Ини-

цнаторами таких действий выступали московские великие князья, которые тотчас закрепляли новые приобретения в до­говорных и духовных грамотах. Причем Золотая Орда сдавала свои позиции отнюдь не мирным путем, что требовало известной осмотрительности и постоянной боеготовности со стороны Руси. Вопросы русско-золотоордынского пограничья в XIII—XIV вв. представляют тему исследования, во многом вытекающую из политических событий именно этого периода. Значительные пе­ремены в положении и отношениях двух государств, наступив­шие в XV в., тотчас отразились и на пограничной проблеме. Однако в этом столетии Русь имела дело уже не с мощной Зо­лотой Ордой, а с ее осколками, крупнейшим из которых была Большая Орда Волжская.

В целом же сокращение территории Золотой Орды проис­ходило не только за счет окраинных, приграничных районов. Исконно кочевнические степные улусы превращались в безлюд­ные области, население которых частично поглощалось беско­нечными военными кампаниями ханов, а частично предпочита­ло кочевать вокруг крупных оседлых центров. Таким образом, практически не используемыми и не заселенными становились обширные площади с богатыми угодьями. Это было совершен­но особое явление, когда жизнь на значительной территории государства, внешне сохранявшего свои размеры, концентриро­валась на относительно небольших площадях. Впервые такая ситуация была тонко подмечена в русской летописи при описа­нии путешествия Пимена в Царьград в 1389 г.⁴, и она одно­значно свидетельствовала о демографическом истощении Золо­той Орды.

Выяснение различных историко-географических аспектов су­ществования и развития Золотой Орды, безусловно, носит вспо­могательный характер в изучении этого государства. Однако рассмотрение таких вопросов во многом позволяет углубить и детализировать ход политической истории и экономического развития. Многогранность географических реалий охватывает, по сути дела, все основные компоненты, составляющие конкрет­но-формальную сторону существования государства, и не толь­ко его внутреннего состояния в определенное время, но также характера взаимосвязей с соседями и оказываемого при этом взаимного влияния. В этом отношении историческая география Золотой Орды дает достаточно разнообразный материал.