Антиматематизм евангелия

Если попробовать посмотреть, как занятия математикой должны выглядеть с точки зрения евангелия, мы увидим в нем антиматематический смысл. В самом деле, евангелие говорит об отношениях бога и человека в категориях любви, жертвы, и так далее, но все эти категории совершенно не подлежат расчету, и это подчеркивается. Основная из коллизий евангелия строится на том, что основным оппонентом Христа были фарисеи. Мы их привыкли воспринимать как лицемеров, как символ показной набожности, но они были совсем не такие. Фарисеи во времена Христа это лучшая часть иудейского общества, для которых исполнения закона очень было серьезно. Почему же они не устраивают Христа? Они строят и расчитывают свои отношения с богом. В притче о фарисее, который благодарит, господа за то, что он правиден.

два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь.

11 Фарисей, став, молился сам в себе так: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: 12 пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю.

13 Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику!

14 Сказываю вам, что сей пошёл оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится.

С точки зрения фарисеев, правидность была набором конкретных действий, выполнив которые человек мог считать себя правидным. В христианстве это невозможно. Ни один христианин не может сказать, что он выполнил то, к чему его призывают. «До скольких раз прощать брата моего? До семи ли?» «До семидежды семи» (то есть неограниченное количество). Образ фарисейского благочестия не совсем соответсвует реальному фарисейству, но тем не менее там было все расчитано. Этот момент здесь и отрицается. Бог дает человеку милость не по расчету. Бог не считается с человеком, и человек призван не считаться с другими людьми. Прощать сверх меры.

Так как весь мир завязан на человкека, этот принцип распространяется для всего мира. Нет в нем места для расчетов.

В Ветхом завете более благоприятная картина.

В ветхом завете можно найти книгу примудрости Соломона, в которой написано: «Ты все расположил по меру, числу и весу». Здесь уже связь с тем богом, который имел место в античности. Эта триада есть у Платона в том же виде. Демиург организует мир посредством чисел и геометрических фигур. Так появляется образ бога-геометра. Спасительно для науки оказалось то, что христианство не осталось «благой вестью», а стала формироваться в знание и богословие. Тогда оно стало брать на вооружение то, что было в античности. Система христианской учености это компромисс между античными представлениями и христианской «благой вестью», попытка адаптировать одно к другому. Удается это не до конца, но, так или иначе, сложное переплетение разнородных идей в культуре средних веков сохранится на протяжении всего времени. Любой интеллектуал этой эпохи находится между двумя центрами притяжения: священным писанием и античными текстами.

Доводы в пользу того, что христианство способствовало развитию науки.

Христианство содержало в себе значительно более сильную монотеистическую тенденцию, чем в античности.

В самом деле, античный космос мыслится как единой целое, но тем не менее, в нем есть очень четко различимые уровни, этажи, и эти этажи оказываются очень разной ценности. (Это видно у Платона, Аристотеля). Есть уровни, которые заслуживают внимания, а есть те, которые нет. Например, для Платона истинным предметом познания явлеятся сфера подлинного бытия (эйдосов). Чувственно воспринимаемо дает нам лишь повод вспомнить о подлинном бытия. У него нет смысла, это грязь, о нем нет знания . Это предмет недостойный внимания. У Аристотеля знание касатеся только общего, а все единичного относится к случайному и о нем знания нет. Аристотеля занимает только типическое, повторяющееся. До некоторой степени эти черты наследуют современные науки.

Поскольку античный космос вечный, нет единого творца, который отвечал бы за все. Даже в диалоге «Тимей», говорящем о демиурге, видим, что демиург занят не столько созданием, сколько упорядочиванием мира посредством чисел и геометрии. Он это не создавал и за это не ответственен.

В христианской картине мира ничего подобного нет. Здесь бог сотворил мир из ничего. Бог является единственным источником всего, что есть в мире. А раз бог счел достойным это создать, то это заслуживает внимания. Наш мир искажен грехом, но как только мы попробуем указать на плохость этого мира, на то, что от греха, нам вряд ли это удастся. Зло это нетворческое начало. Оно лишь вносит тонкое искажение того, что создано богом.

Античный космос делился на этажи, здесь такого разделения нет. У всего здания есть единый создатель. Отсюда преподсылка о том, что мир подчинен единому универсальному закону. Кроме того, появляется интерес к единичному и индивидуальному, а не только к общему. В античном мире ничего не происходит, все уже произошло. Все, о чем стоит говорить есть повтор неких существующих форм. Остальное – случайное. В христианской картине мира появляется представление о непредсказуемом развитии, которое к чему-то приведет.

В античности главную роль играет разум. Свобода воспронимается как некое случайное отклонение вокруг устойчивых форм. Особой ценностью она не обладает. В христианстве свобода и категория воли получают очень серьезное развитие. Хотя у Аристотеля был термин «воля», но у него это некое инстинктивное стремление (например, питаться) и воля=разум. А в христианстве воля связана с выбором. Выбор совершенно необязательно рационально обснован, иначе зачем выбирать? В христианстве человек выбирает бога не потому, что бог это такая невероятная сила, и он просто не может его не выбрать. Еще как может не выбрать. Выбор этот связан с состояним сердца, выбор по любви. Подробные картины загробной жизни это нехристианская вещь. Еангелие не стремится дать четкие знания про иную жизнь.

Итак, свобода, воля вышли на первый план.

Появляется возможность другого отношения к миру и другого понимания статуса знания в этом миру.

Вопрос 7 Наука в средние века (II): наука у арабов и в позднем европейском средневековье. Цикл семи свободных искусств. Арабский халифат и арабская наука. Средневековые европейские университеты и монашеские ордена. Францисканство и научная методология Оксфордской школы (Р. Гроссетест и Р. Бэкон).

Цикл семи свободный искусств

Говоря о предпосылках к развитию науки в христианстве, отметим несколько очень важных авторов. Самый важный автор для Запада – Августин Аврелий (4-5 вв). Он стоит у истоков средневековой культуры. Обратим внимание на два его трактата: «О порядке» и «О христианской науке». Для того, кто учится наука это дисциплина, для того, кто учит это доктрина. В этих произведениях Августин делает три вещи:

1. В трактате о «Христианской науке» он рассуждает так: он пытается доказать, что христианину науки нужны. Из Евангелия можно было сделать обратный вывод. Он приводит доступные аргументы. Например, слушателям понятно, что им нужно читать и понимать текст священного писания. Значит, языки полезно изучать. Чтобы его адекватно понимать, нужны и географические знания, и знания о растениях и животных. Нужна и математика, иначе будет непонятно, почему Бог сотворил мир не за 5 дней, а за 6 (у него ответ, что это первое совершенное число, равно сумме делителей). Или почему Христос прибывал в пустыне 40 дней? Откуда число 40? У Августина вытекает, что это число полноты испытаний: 40=4*10, 10=3+7, 7=3+4 и для всех чисел есть символические толкования. Короче, арифметику знать полезно.

2. В трактате «О порядке» впервые появляется концепция основного круга общеобразовательных дисциплин, который состоит из двух частей: математических и языковой. Все это вместе образует 7 свободных искусств. Впервые окончательно и бесповоротно цикл семи свободных искусств приведен и обоснован. (Там есть некоторая теория, почему именно эти дисциплины). Августин опирался на платоническую и неоплатоническую традицию. Там все уже для него было заготовлено. Тривиум: грамматика, риторика и диалектика. Квадривиум состоял из арифметики, геометрии, астрономии и музыки.

Еще одна ключевая фигура – Боэций (рубеж 5-6 вв). Он перевел на латынь ряд греческих текстов (Аристотель, руководство по основным дисциплинам квадривиума). Именно они имели очень большое значения в раннем средневековье, потому что текстов было немного. Помимо этого появляется целый ряд энциклопедий. К периоду самых темных веков относится книга «Этимологии», состояла из 20 томов, написанная Исидором Севильским, испанским интеллектуалом. Она охватывала почти весь спектр знаний, которые были на тот момент.

Даже в небольшой промежуток с середины 6 по середину 7ого века тоже много всего произошло. Языческие философские школы, в первую очередь Платоновскую академию закрывают в 529 году. Ее основные преподаватели (около 7 человек) уезжают, и именно в изгнании один из них, Симплиций, пишет свои знаменитые комментарии, некоторые до нас дошли и служат источником уникальной информации. И это 6ой век!

Уже с конце 8ого-9ом веке начинается культурный подъем. В первую очередь, основным центром оказывается двор франкского короля Карла Великого, при котором возникает кружок интеллектуалов. Они делаются переводы, возникает интерес к циклу 7 свободных искусств. К этому кружку относится крупный философ Иоанн Скот Эриугена и энциклопедист Рабан Мавр. Рабан ничего нового нам не говорит, но он воспроизводит эти знания и делает их доступными.

В 10-11 вв главное, что происходит в сфере науки : на западе появляются тексты античной классики философской науки. Их переводят с арабского. Вместе с теми текстами поступают и тексты самих арабских ученых. Отчасти это комментарии, отчасти самостоятельные трактаты. На протяжении нескольких веков эти тексты начинают читать и начинается движение мысли. Раньше были доступны только небольшие части текстов Аристотеля, «Тимей» Платона был тоже доступен не полностью. А уже к 12-13ому веку поучили полные тексты Аристотеля, неоплатоников, Еквлида, Птолемея, Гиппократа, - основные научные тексты.