3) Исходит из принципа реальности, а не противопоставления

объективности и субъективности; 4) обращается к промыслу бы-

тия, а не функционированию; проблемам и потенциям, а не бо-

лезням и дефицитам; 5) ориентирована на развитие и оптимизацию

индивидуального бытия, а не на ликвидацию симптомов и норма-

лизацию социального поведения; 6) фокусируется на процессе, а

не на методике; 7) концентрируется на настоящем, открывающем

дорогу в будущее, а не на прошлом во имя возврата к бывшей

норме; 8) предполагает работу психотерапевта "собой", а не "тех-

никой" (Бадхен, Каган,1995; Каган, 1995).

Разумеется, и "медицинский" психотерапевт работает собой

(но не осознает этого), а "психологический" — стремится к осво-

бождению пациента от имеющихся нарушений (но не только).

Однако для описания полюсов психотерапии эти две парадигмы

работают. Их конфликтное противопоставление "медиками" и

"психологами" превращает психотерапию в театр абсурда, где

В. Е. КАГАН. Психология и ПСИХОТЕРАПИЯ 119

психотерапевта и пациента сначала распиливают пополам, а по-

том выпускают на сцену. Эти парадигмы психотерапии — не па-

раллели, которым никогда не суждено встретиться, хотя для части

сторонников обеих парадигм эта встреча остается незамеченной и

неосознанной, а, стало быть, как бы и не состоится. Реальной

основой их сходимости представляется феноменологический под-

ход — разумеется, не выхолощенный до суждений о "нормальности

или ненормальности". Мы различаем, например, невротические

и шизофренические навязчивости совсем не потому, что проник-

ли в подлинную сущность шизофрении или невроза, а по их бы-

тийному контексту и представленности в опыте. А работа с

невротиком или психотиком различается не потому, что якобы

исходит из познанных причин и исчерпывающих классификаци-

онных критериев, а потому, что она обращена к различающимся

онтологиям бытия, к разной феноменологической ткани.

Эта феноменологичность — результат осознания и принятия

того, что "...наша психика суть вещь неизмеримо более сложная,

чем твердит нам наш повседневный рассудок или результаты ака-

демических научных исследований <...> но, — замечает К.Каста-

неда, — это знание вызывает тревогу" (Кастанеда, 1993, с. 14). В

медицинской парадигме она по механизмам психологической за-

щиты подавляется, отрицается, вытесняется или сублимируется в

обезличиваемых отношениях "субъект—объект/Я—Оно", сфоку-

сированных на симптоме и методе. Психологическая парадигма,

согласно которой терапевт работает собой а стало быть, неизбеж-

но и с собой, определяет работу с этой тревогой (Бадхен, Дубро-

вина, Зелинский и др., 1993). Отсюда понятно одно из положений

психологической парадигмы: психотерапия требует мужества. В ней

терапевт открыт в диалоге с клиентом, границы его индивидуаль-

ности проницаемы, он не защищен мифом о делении людей на

"здоровых" и "больных", и размывание границ прямо угрожает

его собственной целостности и личностной сохранности.

Но ключевое различие медицинской и психологической пара-

дигм связано с проблемой метода, решение которой серьезно влия-

ет на воплощение каждой из них. Интеграция психотерапии,

насчитывающей сегодня более 450 видов, становится все более осоз-

наваемой потребностью, но порождает преимущественно новые ее

виды и подвиды (комплексная, синтетическая, эклектическая, пси-

хотерапевтическая полипрагмазия и т.д.), пополняющие собой спи-

сок методов. Даже если этот безудержный рост приписывать

авторскому тщеславию, что в принципе некорректно (хотя, конеч-

120

ИСТО

РИЯ И

МЕТО

ДОЛО

ГИЯ

но, и не без этого), возникает вопрос о его методологических осно-

ваниях, служащих фундаментом для такой мотивации. Мне пред-

ставляется, что такие основания имманентно присущи медицинской

парадигме: дифференциация медицины закономерно ведет к диф-

ференциации лечения болезней и выпадении человека из поля вни-

мания (Каган, 1993). Метод при этом обретает самостоятельное

значение: он годится для одного нарушения и не годится для друго-

го, его применение безлично, результаты предсказуемы — доста-

точно лишь овладеть им и прицельно использовать. Интеграция

умножающегося числа методов трудно достижима и небезопасна

(Lasarus, 1995).

Но едва мы переходим к переосмыслению места и роли метода

как средства организации и структурирования психотерапии, что

присуще психологической парадигме, появляется возможность ина-

че посмотреть на интеграцию. Обсуждение тогда переходит из плос-

кости комбинирования методов в плоскость осмысления того, что и

зачем мы ими делаем. Интеграция требует не фиксации различий, а

поиска общего. Это общее, как мы уже пытались показать (Бадхен,

Каган, 1995; Каган, 1995; Бадхен, Дубровина, Зелинский и др., 1993;

Каган, 1996), заключается в том, что метод сам по себе не лечит, но

помогает создать контекст и подготовить наступление того, что Т. Крон

(1992) называет "моментом диалога" и что, по сути, является тера-

певтической разновидностью транса. Мы имеем здесь в виду переход

в такое измерение, такую плоскость сознания, остающегося в

психиатрическом смысле ясным, в котором возможен порождающий

новое видение и новый смысл инсайт. Это очень близко к тому, что

описывается как эриксонианский гипноз, обусловливание (Хейли,