159), А это — верный путь к разрушению личностного контакта. С

другой стороны, понимание в основе своей — рациональный про-

цесс, позволяющий отражать, подчас, весьма сложную логическую

структуру позиции другого человека, но при этом с неизбежностью

упрощая и схематизируя ее, а главное — лишая очень существенных

компонентов нерациональной природы. Именно внутреннее "сво-

бодное ядро" личности наименее поддается объективному и холод-

ному толкованию: "Свободе можно приобщиться, но связать ее актом

познания (вещного) нельзя" (там же, 1979, с.410).

Таким образом, очевидно, что понимание само по себе не

может служить основой личностного контакта, хотя и является

его важным элементом. Действительная основа глубинного кон-

такта, связующая нить диалога — это процесс сопереживания, то

есть эмоционально-интуитивное постижение собеседниками внут-

реннего мира друг друга, создающее единство встречи индивиду-

альных переживаний.

С.Л.БРАТЧЕНКО. МЕЖЛИЧНОСТНЫЙ ДИАЛОГ и ЕГО АТРИБУТЫ 217

Особая роль эмоциональных связей в становлении личности и

построении межличностных отношений подчеркивается в работах

самых разных концептуальных направлений. На теоретическом

уровне М.М.Бахтин приходит к необходимости дополнить пони-

мание сочувствием и говорит о "сочувственном понимании", ко-

торое является не просто "отображением", а "воссоздает всего

внутреннего человека" (там же, 1979, с.91). Правда, М.М.Бахтин

также настаивает на том, что "овладеть внутренним человеком"

нельзя "...путем слияния с ним, вчувствования в него" (1979, с.338).

Но ведь смысл сопереживания в диалоге не в "овладении", а в

формировании особого рода межличностного контакта и созда-

нии необходимых условий для самореализации собеседников. Ус-

ловий, которые и делают человеческое общение — человеческим.

Работы К.Обуховского (1972), В.С.Ротенберга (1986) и мно-

гих других свидетельствуют: эмоциональный межличностный кон-

такт есть фундаментальное условие развития человека (особенно

ребенка) как личности, позволяет ему ощущать себя не чужим,

не затерянным в этом мире, более того — выступает ключевым

фактором его психического здоровья.

Показательно, что многие исследователи, пытаясь найти не-

кие общие для различных психотерапевтических школ (включая

не только гуманистические подходы, но также психоаналитичес-

кие, бихевиоральные и др.) факторы успешности, приходят к

выводу, что/ именно сопереживание, эмпатия является "неспеци-

фическим фактором" и самым важным ингредиентом эффектив-

ной психотерапии (см., например, фундаментальный труд Hogan,

1979).

При этом, однако, трактовка эмпатии разными авторами не

всегда совпадает, и различия иногда принципиальные.

В концепции К.Роджерса эмоциональное сопереживание зани-

мает место в ряду базовых условий личностного роста. К.Роджерс

настаивает на том, что эмпатия — это не состояние, а процесс,

особые взаимоотношения, включающие в себя несколько аспектов:

вхождение во внутренний мир переживаний другого человека и сво-

бодную ориентацию в нем; тонкую чувствительность к изменяю-

щимся процессам, протекающим в этом мире; проживание "жизни

другого человека" деликатно, без оценок, не пытаясь открыть боль-

ше, чем он готов проявить, но при этом помогая ему сделать пере-

живание все более полным (Rogers, Sanford, 1984).

Сравнивая свой взгляд на эмпатию и подход такого авторитет-

ного теоретика современного психоанализа как Г.Когут, К.Род-

218

ТЕОРЕ

ТИЧЕ

СКИЕ

ВОПР

ОСЫ

жерс пишет, что различие состоит в попытке Г.Когута "...войти

во внутренний мир пациента более интеллектуальным путем", а

главное — в существенном расхождении понимания целей, пред-

назначения сопереживания. Г.Когут, считает К.Роджерс, исполь-

зовал свое проникновение во внутренний мир пациента для того,

чтобы интерпретировать его поведение, а также, чтобы дать ему

совет "в нужный момент". В результате пациент Г.Когута учится

понимать себя, но одновременно становится в определенной сте-

пени зависимым от терапевта. Цель же Роджерса — через эмпатию

стать "компаньоном" клиента, помогая ему найти в себе мужест-

во, чтобы идти по пути открытия себя. Поэтому в результате кли-

ент К.Роджерса не только ощущает понимание и сопереживание

со стороны терапевта, но и приобретает уверенность в себе, так

как осознает, что у него достаточно способностей и сил, чтобы

раскрыть смысл собственного поведения; он становится более

независимым и сильным (там же, р. 1379).

Иными словами, эмпатия создает благоприятные условия для

раскрытия и развития человека, которому она адресована, делает

его открытым к изменению, но направление, модус этого измене-

ния и его результат существенно зависят от иных параметров взаи-

модействия, прежде всего — от целей "эмпатирующего" и его

отношения к собеседнику. Модус личностного роста актуализиру-

ется тогда, когда эмпатия сочетается с отношением к другому как

к личности, с уважением, признанием его суверенитета и свобо-

ды, верой в его позитивный потенциал. В этом случае эмпатия не

только позволяет эмпатирующему субъекту лучше понять друго-

го, постичь особенности мира его переживаний, но также, что

еще важнее, оказывает мощное терапевтическое влияние на того,

кому эмпатируют, поддерживает его, помогает лучше понять себя,

способствуя его сосредоточению на своих внутренних переживаниях

и предоставляя "обратную связь", а также выступает формой про-

явления уважения и признания. Ведь сопереживать по-настоящему

можно лишь человеку значимому, ценимому, уважаемому. Собст-

венно, полноценная эмпатия это и есть глубинное понимание и со-

переживание на основе личностного принятия того, кому эмпатируют.

Все это дает основание утверждать, что именно сопережива-

ние, эмпатия (как она понимается К.Роджерсом) позволяет со-

беседникам вступать в глубокое, эмоционально насыщенное

соприкосновение и потому может служить наилучшей основой

личностного контакта в диалоге. Как справедливо отмечает Т.Гор-

дон, человек, испытывающий эмпатию к собеседнику, относится

С.Л.БРАТЧЕНКО. МЕЖЛИЧНОСТНЫЙ ДИАЛОГ и ЕГО АТРИБУТЫ 219

к нему как к "отдельному от себя" и в то же время стремится "быть

с ним", "присоединиться" к нему (Gordon, 1975). Благодаря этому

реальность диалога (существующая не только и не столько по зако-

нам логики и рациональности) не просто познается, но и пережи-

вается целостной личностью как жизненно важное, наполненное

смыслом со-бытие, как со-причастность другим людям. Глубинное,

внутриличностное — у всех людей общее, утверждает К.Роджерс;

чувства, переживания как раз и обращены к этим общим для всех

людей глубинам личности, и поэтому они так способствуют объеди-

нению собеседников, установлению между ними незримой, хруп-

кой, но такой живительной взаимосвязи. Взаимная обращенность к

чувствам, опыту переживаний, к этим бытийным первоосновам че-

ловеческой жизни, является в диалоге еще одним проявлением прин-

ципа равноценности собеседников: чувства (в отличие от знаний,

умений и т.п.) делают нас более равными, близкими и понятными

друг другу. К тому же, мягкость и многозначность эмоциональной

связи в определенной степени дополняет и компенсирует в диалоге

чрезмерную рациональность действия процессов понимания и со-

гласования коммуникативных прав.

'•• Итак, основными атрибутами межличностного диалога явля-

ются свобода собеседников, взаимное признание свободы друг

друга (равноправие) и личностный контакт на основе эмоцио-

нального сопереживания и взаимопонимания; остальные особен-

ности МД — открытость и доверие собеседников, их со-творчество

и т.д. — выводимы из этих атрибутов. Такое сочетание делает диа-

лог максимально изоморфным основным аспектам бытия лично-

сти, наиболее адекватной "средой обитания" и развития личности.

Эти качества придают диалогу и статус нравственного, этически

полноценного способа общения. Не случайно развиваемые в

последнее время этические концепции утверждают, что высший

уровень нравственного развития предполагает сочетание универ-

сальной морали справедливости, основанной на признании рав-

ноправия, и морали заботы, в основе которой лежит чувство

непосредственной связи между людьми, сопереживание и сочув-

ствие (см. Гиллиган, 1992). Такое совпадение признаков МД и вы-

сокоразвитой нравственности отнюдь не случайно — диалог

является наиболее адекватным способом со-бытия личностей, то

есть нравственным общением (этические аспекты диалога требу-

ют специального рассмотрения).

В заключение хочу отметить следующее. В представленной здесь

трактовке межличностный диалог может показаться некоторым

220

ТЕОРЕ

ТИЧЕ

СКИЕ

ВОПР

ОСЫ

пределом, недостижимым и нереальным идеалом общения. Я ду-

маю, отчасти это так и есть — но только отчасти.

Это так — в том смысле, что реальные акты общения в тех ситу-

ациях, где, казалось бы, оно должно носить диалогический харак-

тер, далеки от действительного диалога. Однако важно иметь в виду,

что диалог не дан человеку, а задан — так же, как в гуманистичес-

кой трактовке человека ему задана возможность реализации здоро-

вого и конструктивного начала. Диалог — это здоровое начало

общения, конструктивный потенциал межличностных отношений,

важно его уметь увидеть и поддержать. Концепция диалога как раз и

призвана дать "образ" здорового общения, который может служить

мерой реализации личностно-развивающего потенциала конкретных

форм общения. Такая концепция позволит лучше понять и альтерна- |

тивные способы межличностного взаимодействия (авторитарный, |

манипулятивный и другие), наметить ориентиры и средства их "диа- I

логизации". Кроме того, "общая теория" диалога создает необходимую *

основу для разработки более частных концепций педагогического ''

диалога, консультационного и т.д.

Но это не так — в том смысле, что диалог не может рассматри-

ваться как универсальный, единственно возможный идеал обще-

ния. При всех достоинствах МД нельзя забывать: мир диалога —

особый мир общения людей как свободных личностей; но челове-

ческое общение, увы, не исчерпывается только этим — МД лишь

один из многих миров, пусть и столь желанный для большинства

людей. Поэтому, видимо, не стоит поддаваться обаянию и авто-

ритету М.М.Бахтина и объявлять все сущее диалогом, по-

стулировать "диалогическую природу" психического, сознания и

т.д. Гораздо точнее, по-моему, эту природу назвать "социальной"

или "интерсубъектной". Более продуктивный, как мне кажется,

путь — выявить специфику диалога на разных уровнях, опреде-

лить сферу его адекватности и постараться избежать "диалогичес-

кого фундаментализма".

Диалог жизненно необходим человеку, но все же — не диало-

гом единым жив человек.

ЛИТЕРЕАТУРА

Байярд Р. Т., Байярд Д. Ваш беспокойный подросток. М.: Просвеще-

ние, 1991.

Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Советский писа-

тель, 1963.

Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979.

С.Л.БРАТЧЕНКО. МЕЖЛИЧНОСТНЫЙ ДИАЛОГ и ЕГО АТРИБУТЫ 221

Братченко С.Л. Существует ли диалог? // Человек в мире диалога /

Отв. ред. В.Н.Михайловский. Л., 1990.

Братченко С.Л. Концепция личности: М.Бахтин и психология //

М.Бахтин и философская культура XX века/ Отв. ред. К.Г.Исупов: В 2 ч.

СПб.: Образование, 1991. 4.1.

Гшишган К. Иным голосом // Этическая мысль/Под общ. ред. А.А.Гу-

сейнова. М.: Республика, 1992.

Жуков Ю.М., Петровская Л.А., Растянников П.В. Диагностика и раз-

витие компетентности в общении. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990.

Копьев А. Ф. Особенности индивидуального психологического консуль-

тирования как диалогического общения: Дисс. ... канд. психол. наук. М.,

1991.

Кучинский Г.М. Психология внутреннего диалога. Минск: Универси-

тетское, 1988.

Леонтьев Д.А. Совместная деятельность, общение, взаимодействие //

Вести, высш. шк. 1989, № 11. С.39—45.

Обуховский К. Психология влечений человека. М.: Прогресс, 1972.

Общение и диалог в практике обучения, воспитания и психологи-

ческого консультирования. М.: НИИ ОПП АПН СССР, 1989.

Роджерс К. Несколько важных открытий // Вестник МГУ. Сер. 14:

Психология. М., 1990. №2. С.58-65.

Ротенберг B.C. Психологические проблемы психотерапии // Психол.

журн. 1986. №3. С. 111-118.

Сергеев В.М. Когнитивные методы в социальных исследованиях //

Язык и моделирование социального взаимодействия / Под общ. ред.

В.В.Петрова. М.: Прогресс, 1987. С.З—20.

Флоренская Т.А. Диалог в практической психологии. М.: ИП АН СССР,

1991.

Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990.

Фрейд 3. Письмо А.Эйнштейну // Психоанализ и культурология. Харь-

ков: Изд-во ХГУ, 1991.

Хараш А. У. Теория диалога и кризис психологического знания // Че-

ловек в мире диалога / Отв. ред. В.Н.Михайловский. Л., 1990.

Человек в мире диалога // Тез. докл. и сообщ.Всесоюзн. конференц.

Л., 1990.

Эдельман Б. Гласность, свобода, печать // 50 / 50. Опыт словаря ново-

го мышления / Под общ. ред. Ю.Афанасьева и М.Ферро. М.: Прогресс,

1989.

Brown С. Т., Keller P. W. Monolog to Dialogue. New Jersey: Prentice-Hall,

1972.

Gordon T. Parent Effectiviness Training. N.Y.: A Plume Boo)?, 1975.

Hogan D. The regulation of psychotherapists. Vol. 1—4. Cambridge: Ballinger,

1979.

Jourard S.M. Disclosing man to himself. Princeton: Van Nostrand, 1968.

Rogers C.R., Sanford R.C. Client-centered psychotherapy// Comprehensive

Textbook of Psychiatry. 1984. Vol.4. P. 1374-1388.

222

ТЕОРЕ

ТИЧЕ

СКИЕ

ВОПР

ОСЫ

Rogers C.R. Freedom to Learn for the 80's. N.Y.: MacMillan Publ. Сотр.,

1983.

Shostrom E.L. Man the Manipulator: the Inner Journey from Mani pulation

to Actualisation. N.Y., 1967.

Snyder M., Snyder R., Snyder R., Jr. The Young Child as Person. N.Y.:

Human Sciences Press, 1985.

The Carl Rogers Reader. Boston: Houghton Mifflin, 1989.

С.Д.ДЕРЯБО

ПРИРОДНЫЙ ОБЪЕКТ КАК ОТРАЖАЕМЫЙ

СУБЪЕКТ

В сущности человек любуется лишь

собою в окружающем мире...

Он очеловечил его: в этом суть всего.

Фридрих Ницше. "Очерки несвоевременного "

Однажды я задал вопрос коллеге-психологу: "Кем является

животное: субъектом или объектом?" Он оказался в некотором

затруднении: назвать крысу, живущую в подвале, "субъектом" язык

не поворачивался, а против того, что его любимый ньюфауленд

Марк, с которым столько пережито, — "объект" выступило все

его естество.

А ведь ответ имеет принципиальное значение. Перефразируя

древних: что возможно по отношению к быку, то невозможно по

отношению к Юпитеру. Иными словами, действия вполне допус-

тимые и оправданные в отношении объектов, являются безнравст-

венными и даже уголовно наказуемыми в отношении субъектов.

Массовые убийства считаются преступлением против человечества

и не имеют срока давности, а массовая вырубка леса — хозяй-

ственной деятельностью и за выполнение плана по ней в недавнем

прошлом давали премии. Но с другой стороны — убийство раба,

например, в Древнем Египте рассматривалось как порча вещи/а

североамериканские индейцы спрашивали у дерева разрешения

срубить его и просили прощения за то, что им приходится это

сделать.

Так каков же ответ на. поставленный вопрос: субъект или

объект? Может быть, следует изменить сам вопрос?

224

ТЕОРЕ

ТИЧЕ

СКИЕ

ВОПР

ОСЫ

\

Во

зможн

о,

решен

ие

дилем

мы

лежит

на

пути

развед

ения

поня-

тий

"быть

субъек

том" и

"откры

ться

как

субъек

т". В

первом

случае

речь

идет о

том,

что

нечто

в

окруж

ающем

мире

являет

ся

субъек

том в

"дейст

витель

ности"

, в

своем

"в-

себе-и-

для-

себя-

бытии

" (а на

самом

деле

—

являет

ся

таковы

м в

соотве

тствии

с теми

или

иными

выбра

нными

исслед

овател

ем

критер

иями).

Во

втором

— о

том,

что

нечто

в

окруж

ающем

мире

выпол

няет

по

отнош

ению к

воспри

нима-

ющему

функц

ии,

осущес

твляем

ые

субъек

том и,

следов

ательн

о, от-

крывае

тся

ему

как

субъек

т.

Ин

ыми

слова

ми,

вопрос

долже

н

состоя

ть в

том,

могут

ли

при-

родны

е

объект

ы

выпол

нять

функц

ии,

осуще

ствляе

мые

субъек

том,

когда

он

отража

ется

други

м в

качест

ве

таково

го.

Речь

должн

а идти

о

субъек

тности

приро

дных

объект

ов,

взятой

в

аспект

е ее

отраж

ения

челове

ком,

т.е. их

отраж

аемой

субъек

тност

и.

По

скольк

у

субъек

т на

всех

уровн

ях

отраж

ает

лишь

тот

фраг-

мент

мира,

котор

ый

предст

авляет

собой

иную

форму

его

собств

енной

приро

ды

(Гегел

ь,

1971,

с.121),

то и

субъек

тность

приро

дного

объект

а

может

быть

отраж

ена

челове

ком

только

в

челове

ческих

же

форма

х.

Сущес

твуют,

по

меньш

ей

мере,

три

функц

ии,

выпол

няе-

мые

субъек

том по

отнош

ению

к

друго

му и,

соотве

тствен

но,

отра-

жаемы

е

другим

,

принц

ипиаль

но

отлича

ющие

его от

объект

а

(Деряб

о,

19956)

.

Др

угой

отража

ется

мною

именн

о как

субъек

т, во-

первы

х, бла-

годаря

тому,

что я

могу

устано

вить

опреде

ленное

сходст

во его

характ

еристи

к с

моими

собств

енным

и:

первое

, что

возник

ает

при

воспри

ятии

другог

о

челове

ка —

осозна

ние

того,

что

передо

мной

челове

к,

облада

ющий

своим

Я,

подоб

ным

моему

собств

енном

у: "Мы

с

тобой

одной

крови

— ты

и я".

Как

отмеча

ет

А.У.Х

араш:

"Реша

ющим

и

достов

ерней

шим

свидет

ельств

ом

того,

что

воспри

-

нимае

мый

стиму

л есть

челове

к,

являет

ся

особое

переж

ивание

,

которо

е

можно

опреде

лить

как

«пере

живан

ие

самого

себя»"

(Ха-

раш,

1980,

с.25).

Иным

и

слова

ми,

сталки

ваясь с

челове

ком,

мы

сразу

же

начина

ем

сопост

авлять

его с

собой.

В его

присут

ствии,

точнее

через

него,

мы

начина

ем

чувств

овать

себя.

Где

есть

другой

челове

к, там

всегда

есть

переж

ивание

самого

себя в

сопост

авле-

нии с

ним.

Ит

ак,

первая

функци

я

субъек

та в

аспект

е

отра

жения

его

другим

как

таково

го —

это

обеспе

чение

отра

жающ

ему

переж

ивания

соб-

ствен

ной

личнос

тной

динам

ики.

Все,

что не

способ

но

вызват

ь это

переж

ивание

,

воспр

инима

ется

не как

друго

й, а

как

другое

, ины-

ми

слова

ми, не

как

субъек

т, а

как

объект

.

Извест

но,

что

римск

ие

С.Д.ДЕРЯБО. ПРИРОДНЫЙ ОБЪЕКТ КАК ОТРАЖАЕМЫЙ СУБЪЕКТ 225

аристократки, благодаря сформировавшимся у них установкам,

не стеснялись раздеваться перед рабом-мужчиной: ведь раб — это

вещь, а за вещью не признается право на Я, без соотнесения с

которым собственного Я невозможно переживание своей личнос-

тной динамики.

Во-вторых, чтобы быть отраженным как субъект, другой дол-

жен открыться со стороны своей информативности, способности

быть значимым при построении системы моих отношений с ми-

ром. Данная функция Другого как отражаемого субъекта доста-

точно очевидна, ведь одна из характерных черт собственно

человеческого бытия заключается в том, что субъект—объектные

связи при ближайшем рассмотрении, как правило, оказываются

субъект—субъект—объектными, в которых Другой выступает опо-

средствующим элементом, причем опосредствующим именно на

смысловом уровне. В каждом акте нашей активности незримо при-

сутствует Другой.

Отсюда, вторая функция субъекта в аспекте отражения его дру-

гим как такового — это опосредствование отношений отражающе-

го к миру.

И, наконец, в-третьих, чтобы быть отраженным как субъект,

другой должен выступить в качестве субъекта совместной со мной

деятельности и общения, причем принципиальным является сам

факт более или менее отчетливого переживания мною этого. Именно

в данном случае другой в первую очередь отражается в своих

субъектных характеристиках, функциях, потому что в подлинно

совместной, а не коактивной деятельности и общении он (по оп-

ределению!) выступает как субъект.

Безусловно, лицо, осуществляющее какую-либо деятельность,

выступает как субъект по отношению к ее объекту и предмету. Но

для меня он открывается в качестве такового лишь в том случае,

если я имею ту или иную степень приобщенности к предмету его

деятельности. "Объектное восприятие другого — это восприятие

непосредственное. Это — восприятие в условиях диффузной груп-

пы, когда у соприсутствующих (совместно пребывающих) людей

либо нет общего предмета, на котором они смогли бы сфокуси-

ровать свое внимание и усилия, либо такой общий предмет нали-

чествует в ситуации межличностного взаимодействия лишь

формально-конвенциально..." (Хараш, 1980, с.24—25).

Следовательно, третья функция субъекта в аспекте отраже-

ния его другим как такового — это способность открываться отра-

жающему в качестве субъекта совместной деятельности и общения.

8 — 2845

226

ТЕОРЕ

ТИЧЕ

СКИЕ

ВОПР

ОСЫ

Открыв для себя Другого, мы в наибольшей степени и полноте

отражаем его субъектность, активное, деятельностное и действен-

ное начало его Я.

Таким образом, если нечто в окружающем мире выполняет

данные три функции, то можно считать, что оно открывается

отражающему как субъект. Является ли оно при этом в действи-

тельности "субъектом" в соответствии в теми или иными фило-

софскими критериями, не имеет принципиального значения.

Природный объект именно потому может открываться человеку

как субъект, что "не существует ни чистой субъективности, ни

чистой объективности, субъект и объект постоянно переходят друг

в друга, выступая в качестве лишь относительно самостоятельных

моментов движения деятельности" (Смирнов, 1985, с.50). Иными

словами, это категории функциональные, диспозиционные (Ка-

ган, 1988, с.99).

Но специфика отражения субъектности природного объекта

заключается в том, что мы сами моделируем ему субъектность,

приписываем ее. Этот феномен может быть назван субъектифика-

цией (субъект + facere [делать]).

Субъектификация природных объектов есть процесс и результат

приписывания природным объектам субъектности (свойств,

качеств и функций субъекта).

Субъектификация нетождественна таким понятиям как анимизм,

антропоморфизм, персонификация, олицетворение. Проведенные

теоретические и экспериментальные исследования подтвердили на-

личие этого феномена, позволили выяснить механизмы его возник-

новения и функционирования, а самое главное — возможность

природного объекта, открывшегося личности как субъект, оказы-

вать существенное влияние на нее (Дерябо, 1995 б).

В субъектификации можно выделить три аспекта, соответству-

ющих названным трем функциям, осуществляемым субъектом по

отношению к другому.

Для понимания этого: