1. Школы, направления, течения в современной социальной психологии, их отличия и сходства (Определения. Предмет. Объект. Структура).

К концу 60-х годов социальная установка прочно закрепилась как основное понятие при объяснении социально-психологических процессов как на индивидуальном, так и на групповом уровне. По объему исследований с ней может конкурировать только малая группа, но если исследование установки можно себе представить вне группового процесса, то обратная картина просто немыслима.

Будучи одной из центральных областей исследования, социальная установка пережила вместе со всей социально-психологической наукой ее подъемы и спады. Первый период (1918-1940 гг.) отмечен теоретическими дискуссиями о содержании самого понятия, развитием техники измерения установки (начиная со шкалы Терстона, предложенной в 1928 г.). К концу этого периода был установлен один из отличительных признаков социальной установки - "интенсивность положительного или отрицательного аффекта относительно какого-либо психологического объекта" В 1931 г. Парк добавил еще два признака: латентность (т. е. недоступность для прямого наблюдения) и происхождение из опыта В 1935 г. Г. Олпорт, проделав огромную работу по обобщению имевшихся к тому времени определений, предложил свой вариант, и до нынешнего времени "исполняющий обязанности"

Второй этап (1940-1950 гг.)-период относительного спада в исследованиях социальной установки, который объясняется переключением интереса на динамику групповых процессов - область, стимулированную идеями К. Левина; сказались и несбывшиеся надежды на точную квантификацию установки. Вместе с тем именно в этот период (в 1947 г.) М. Смитом было предложено деление установки на три компонента: когнитивный, аффективный и поведенческий, а также было установлено, что эта структура обладает определенной устойчивостью. Акцентируя внимание на этой стороне установки, Д. Кэмпбелл определяет ее как "синдром устойчивости реакции на социальные объекты"

Третий этап (середина 50-х-60-е годы) - период расцвета исследований установки. На это время приходятся исследования процесса ее изменения, выполненные школой К. Ховлэнда и известные как Иельские исследования. В них изучалась, в основном, связь между когнитивным и аффективным компонентами установки. С 1957 г. с появлением теории когнитивного диссонанса Л. Фестингера начались исследования связей когнитивных компонентов разных установок В это же время появились функциональные теории (или теории функций установки в структуре индивидуального поведения) Смита с соавторами,теории изменения установки В. Мак Гайра , была усовершенствована техника

70-е годы - период явного застоя. На фоне затраченных усилий довольно обескураживающе выглядят такие итоги, как обилие противоречивых и несопоставимых фактов, отсутствие даже подобия общей теоретической основы, пестрая мозаика различных гипотез, обладающих скорее ретроспективной, нежели перспективной объясняющей силой, разногласия по каждому из пунктов, содержащихся в "сводном" определении Г. Олпорта, наличие таких существенных пробелов, как недостаточное исследование взаимосвязи установки и реального поведения. Авторы обзорных работ по установке отмечали их "невысокий теоретический уровень, неубедительное доказательств теоретических посылок, неясность связи между теоретическими концептами, слабые прогностические способности", Р. Джоунс и Р. Дэй обнаружили три основных философских источника: шотландскую школу философов морали (А. Смит, Д. Юм, А. Фергюсон, Б. Рэд и др.); французских философов-просветителей (Монтескье, Вольтер, Дидро, Руссо) с романтико-консервативной реакцией на их теории в самой Франции, а также в Англии и Германии; и, наконец, классическую немецкую философию и социологию (В. Дильтей, М. Вебер, М. Шелер, Э. Грюнвальд, К. Маннгейм).

Влияние шотландской школы сказалось в трех основных моментах. Во-первых, ее представители выступили с опровержением теорий "истинной природы человека" и "социального контракта" независимо от того, какой объявлялась эта природа - "плохой" (как у Гоббса) или "хорошей" (как у Руссо). Критика велась с позиций здравого смысла с опорой на этику, историю и этнографию. Во-вторых, они предложили переключить внимание с бесплодных споров о природе человека на изучение структуры общества, исследование реальных социальных групп, а психологию индивида исследовать через отношения людей (здесь определяющим было понятие "симпатия"). Опираясь на философию Юма, они призывали к последовательному эмпирическому исследованию социальной организации, социального взаимодействия и определяющих их факторов. В-третьих, представители этой школы описали различные социально-психологические явления: взаимное восприятие стариков и молодежи, восприятие местными жителями незнакомцев и т. п.

Второй идейный источник современного символического интеракционизма - философия французских просветителей и реакция, которую они вызвали в Англии и Германии. Выражая потребности своей эпохи, просветители отстаивали права личности на свободу, индивидуальность, совершенствование. Вдохновленные достижениями науки в предыдущие столетия, трудами Леонардо да Винчи, Галилея и Ньютона, они полагали разум и наблюдение основой поиска истины и считали что, если наука смогла раскрыть механизм действия основных законов природы, то со временем удастся открыть и законы развития культуры и общества

Романтизм этой эпохи (Луи де Бональд во Франции, Э. Берк в Англии и отчасти Гегель в Германии) возник как реакция на механистичное представление о мире, работающем наподобие часового механизма. Все большее значение приобретали понятия группы, общности, нации. Исторические традиции, культура и обязанности личности рассматривались как способы связи индивида с группой, общиной и государством.

Подводя итоги анализу этого влияния, Джоунс и Дэй отмечают, что на сегодня развитие символического интеракционизма определяют четыре фактора: идея о взаимозависимости субъекта и объекта при анализе социальной действительности; подход к обществу как феномену, для которого характерны постоянное изменение и конфликт; зависимость нашего познания реальности от социальных факторов; и, наконец, идея о том, что интерпретация и выявление модели смысла человеческих действий выступают как самые существенные объекты социального познания.

Теоретико-методологическое развитие западной социальной психологии происходило как в русле общепсихологических на­правлений — бихевиоризма и фрейдизма, так и новых собствен-

но социально-психологических школ и направлений — необихе­виоризма (Э Богардус, Г Олпорт, В. Ламберт, Р Бейлс, Г. Хоу-мене, Э Мэйо и др}, неофрейдизма (К Хорни, Э. Фромм, А Карди-нер; Э Шилз, А. Адлер); теории почя и групповой динамики (К Левин, Р Липпит, Р. Уайт, Л Фестингер, Г. Келли), социометрии (Дж. Мо­рено, Э Дженнинге, Дж Крисуэл, Н Бронденбреннер и др ), трансактивнои психологии (Э. Кентрил, Ф. Килпатрик, В Иттельсон, А. Эймес и др ), гуманистической психологии (К Роджерс и др ), когнитивистские теории а также интеращионизма (Г Мид, Г Блумер, М Кун, Т. Сарбин, Р. Мертон и др). который представляет социологический источник в развитии социальной психологии

Фактически события в российской социальной психологии развивались по той же логике, что в других регионах мира с той лишь разницей, что их глубина и масштаб оказались гораздо более значительными. То, что произошло в России за последние десять лет несопоставимо с антивоенными выступлениями в США и молодежным движением в Западной Европе конца 60-х годов - факторами, обусловившими кризис парадигмы объяснения и возникновение парадигмы понимания. И там и там оказалось, что академическая наука не может продемонстрировать свое превосходство, опираясь на те труды, которые обеспечивали их авторам материальный и моральный статус. В России эта ситуация усугублялась еще и тем, что области социальной действительности, которые наиболее настоятельно требовали научной помощи, были либо новыми для науки, либо ранее запрещены для исследований. Это сферы: межнациональных отношений, политического процесса и новой экономической реальности.

Не менее важна и та характеристика, которую Н. Лебедева дает отечественной науке. Она говорит:" Если обратиться к обзору теорий, которые используют отечественные этнопсихологи в своих эмпирических исследованиях (модель социально идентичности Тэджфела - Тернера, кризис личностной идентичности Э. Эриксона, иерархия потребностей А. Маслоу, методический аппарат Крамбо, построенный на теории В. Франкла о поисках личностью смысла жизни и др.) - все эти теории, приложенные к проблемам трансформации этнической идентичности, вольно или невольно исследуют глубинные пласты личностной идентификации в культурном или этническом контексте. Это теории и методические подходы, связанные с процессом смысл

В рамках социологической традиции упоминания о социальной психологии или обсуждения ее отдельных проблем имели место в тру­дах правоведа Л.И. Петражицкого, основателя психологической шко­лы права, с точки зрения которого истинными мотивами, «двигате­лями человеческого поведения» являются эмоции, а социально-исто­рические образования есть лишь их проекции — «эмоциональные фантазмы». Хотя методологическая основа такого подхода представ­ляется уязвимой, сам факт апелляции к психологической реальности общественного процесса заслуживает внимания.