"На чистый пол, который я только вымыла..."

Маша Иванова -- 8 лет.

Сейчас -- учительница.

У нас была дружная семья. Все любимые...

Мой отец воевал на гражданской войне. С того времени ходил с костылями.

Но он возглавил колхоз, хозяйство у него было передовое. Когда я научилась

читать, он показывал мне вырезки из газеты "Правда", где писалось о нашем

колхозе. Как лучшего председателя, отца перед войной посылали на съезд

колхозников-ударников и на сельскохозяйственную выставку в Москву. Он привез

мне оттуда красивые детские книги и железную коробку с шоколадными

конфетами.

Мы с мамой любили нашего папу. Я его обожала, а он обожал нас. Меня и

маму. Может, я украшаю свое детство? Но все довоенное в памяти радостное и

светлое. Потому что... Это было детство... Настоящее детство...

Запомнились песни. С поля женщины возвращались с песнями. Солнце

закатывается за горизонт, а из-за горы протяжно доносится:

Уже пора домой. Пора.

Уже вечерняя заря...

Я бегу навстречу песне -- там моя мама, я слышу ее голос. Мама

подхватывает меня на руки, обнимаю ее крепко за шею, спрыгиваю и бегу

впереди, а песня догоняет, она заполняет весь мир вокруг -- и так весело и

так хорошо.

После такого счастливого детства... Вдруг... Сразу - война...

В первые дни отец ушел... Его оставили работать в подполье. Дома он не

жил, потому что его у нас знали все. Он приходил к нам только ночью.

Однажды услышала, как он разговаривал с мамой:

-- Подорвали немецкую машину на шоссе возле...

Я закашляла на печи, родители испугались.

-- Об этом никто не должен знать, доченька, -- предупредили они меня.

Я стала бояться ночи. Отец придет к нам, а фашисты дознаются и заберут

нашего папу, которого я так люблю.

Все время ждала его. Забиралась в самый дальний угол нашей большой

печки, обнимала бабушку, но боялась заснуть, если засыпала, то часто

просыпалась. В трубе воет вьюга, вьюшка дрожит и позванивает. У меня мысль:

не проспать бы папу.

Вдруг мне начинает казаться, что это не буря воет, а плачет мама. У

меня горячка. Тиф.

Поздно ночью пришел отец. Первой услышала его я и позвала бабушку. Отец

был холодный, а я пылала жаром, он сидел возле меня и не мог уйти. Усталый,

постаревший, но такой свой, такой родной. Через несколько часов, как он

пришел, в дверь постучали. Громко постучали. Отец даже кожух не успел

накинуть, в дом вломились полицаи. Вытолкнули его на улицу, я - за ним, он

протянул ко мне руки, но его ударили автоматом по рукам. Били по голове.

Босиком я бежала за ним по снегу до самой речки и кричала: "Папочка!

Папочка..." Дома причитала бабушка: "А где же Бог? Куда он прячется?"

Отца убили...

Бабушка не смогла пережить такое горе. Плакала все тише и тише и через

две недели умерла ночью на печке, а рядом спала я и обнимала ее, мертвую. В

доме никого больше не было, мама с братом прятались у соседей.

После папиной смерти мама тоже стала совсем другая. Из дому никуда не

уходила. Говорила только о папе, быстро уставала, а до войны была

стахановкой, везде самой первой. Меня она не замечала, а я все время

старалась попасть ей на глаза. Чем-нибудь ее обрадовать. Но она оживала

только тогда, когда мы вспоминали папу.

...Помню, как прибежали счастливые бабы:

-- Из соседней деревни прислали на лошади хлопчика --война кончилась.

Скоро наши мужики начнут возвращаться.

Мама упала на чистый пол, который я только вымыла...