Глава II

ТЕХНИЦИЗМ КАК ПАРАДИГМА СОЗНАНИЯ

$1

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О СМЫСЛОВОМ КОНТИНУУМЕ -

ОСНОВАНИЕ ФИЛОСОФСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

ФЕНОМЕНА ТЕХНИЦИЗМА

Поиск более широкого, чем технологический

детерминизм, философского, методологического основания

исследования техницизма приводит к идее рассмотрения

техницизма не только как идеологического, социокультурного,

гносеологического феномена, но как феномена сознания. При этом

специфика техницизма, очевидно, связана с техникой, поэтому

прежде всего необходимо обращение к истокам этой связи.

На наш взгляд, трудно согласиться с существующим

пониманием техницизма, основанном на признании его продуктом

лишь Нового времени, ибо всегда существовали и существуют

предпосылки такого способа мышления и деятельности человека,

который бы имел аналогом своей логики логику конструирования

л функционирования технического объекта. Эти предпосылки

заключены в традициях, обрядах, нормах, постоянной

необходимости формализующей деятельности сознания в

различного рода мысленных операциях. Логика конструирования

технического объекта - это логика прежде всего

инструментальности, полезности, наибольшей эффективности в

деятельности субъекта. И там. где внимание сосредоточивается на

Инструменте, человек невольно подчиняется логике техники - будь

то техника механизма или операции. Здесь и проявляется главное в

технике - ее"тоталитарный" характер. Субъект должен находиться

л действовать именно в том измерении, которое задано техникой.,

он не может нарушить правила "игры". Он подчинен технике в той

мере, в которой необходимым является достижение цели.

На данное обстоятельство обращали внимание немало иссле-

дователей, в том числе представители Франкфуртской школы,

Ж.Эллюль и др. При этом остались не вскрытыми, на наш взгляд,

наиболее глубокие механизмы данного процесса. Для их

понимания мы должны определить наше методологическое

пространство, используя то, что достигнуто отечественной

философией, а также различными направлениями современной

западной философии, в том числе структурализмом,

феноменологией, экзистенциализмом, естественными и

гуманитарными науками.

"Тоталитарность" техники направлена в сторону

образования одномерной модели мышления и деятельности

субъекта. Техницизм выступает реализацией данной возможности.

"Одномерный человек" Маркузе - в определенном смысле

иллюстрация этого процесса. Задачей философского анализа

техницизма, очевидно, становится выяснение характера реальных

гносеологических /и онтологических/ состояний, которые

фиксируются с помощью метафоры одномерности /в ее

соотношении с многомерностью/. Исходным моментом

рассуждения может быть принятие тезиса об одномерности как

деформации, разрушении целостного представления о мире и отно-

шения к нему.

Начиная с середины XVIII века в философии начинает

подспудно, а затем все более явно просматриваться тенденция

многомерного понимания объектов реальности, идущая на смену

строгим гносеологическим идеалам Просвещения. Поставив вопрос

о границах познания, И.Кант распространил статус "вещи в себе"

в определенном смысле и на само сознание. Он видит его основание

в независимых от опыта априорных структурах.

Трансцендентальное единство апперцепции реализуется спонтанно

и не может в момент реализации стать объектом саморефлексии,

то есть приобрести форму явления. Следовательно, необходим

иной способ рефлексии, который, однако, Кант не осуществил. То

есть он остался на позициях рассмотрения сознания не как

реальной деятельности, а как "воплощения" форм внешнего мира в

категориях. Попытка увидеть за очевидностями объектов сознания

скрытые отношения людей принадлежит Марксу. Результатом

исследования социума, предпринятого им, стало в том числе

представление о сложности "явления" мира в сознании. Но Маркс,

действуя в рамках классической традиции мышления, жестко

разделяющей материальное и идеальное, остался в этом вопросе на

позициях традиционного детерминизма.

Неокантианство продолжило развитие идей Канта о

характере "явленности" объектов сознанию в основном в плане

обоснования специфики противоположных философских позиций

по этому вопросу /см.40/. Что же касается принципиально "не

доказывающего" разума, ориентированного на "понимание", то в

концепциях иррационализма нашло выражение его кредо -

недоступность мира познанию с помощью разума. Сложность

объекта здесь и абсолготна. и относительна. Абсолютна для

разума и относительна для интуиции, воли и других

внерациональных способностей. По мере развития новой.

неклассической, картины мира идея многомерности объекта как в

онтологическом, так и в гносеологическом плане продолжала быть

предметом научной и философской рефлексии. Не останавливаясь

на специально-научных исследованиях, можно найти

подтверждение этому в экзистенциализме и феноменологии.

Мысль о множественности скрытых смыслов, не выявляющихся в

акте рефлексии, характерна для феноменологии. Ее. в частности,

разрабатывал Э.Гуссерль в рамках идеи "горизонтности" сознания.

В "Амстердамских докладах" он говорит о том. что увиденное "в

соответствии со своим собственным смыслом, указывает на

бесконечный избыток определений, на неувиденное, частично зна-

комое, частично неопределенно-незнакомое" /55, с.73/. Горизонтное

сознание - это предуказание дальнейших, находящиеся вне опыта

признаков объекта,"предуказание все новых и новых, бытийно

принадлежащих восприятию моментов, еще не определенных, но

могущих быть определенными" /120, с.73/. У Хайдеггера бытие - не

присутствие, а только его возможность. В своей работе "Время и

бытие" он спрашивает: "Откуда берем мы право на ха-

рактеристику бытия как присутствия?... Мы привязаны к характе-

ристике бытия как присутствия. ... От истоков западной мысли у

греков всякая речь о "бытии" и о "есть" движется в русле обя-

зывающего для мысли определения бытия как присутствия" /196,

с. 194/. После того. как современная техника обеспечила себе

господство, бытие, по Хайдеггеру. рассматривается в виде под-

дающейся расчету данности. Оно унифицирующе обращено ко всем

жителям земли, которые насильствено загоняются "в сферу слыши-

мости бытийного вызова, звучащего из сокровеннейшего существа

современной техники" /196, с. 395/. Техника уничтожает, отрицает

сферу "потаенного", то есть истинную сферу бытия. В русле

структуралистской, семиотико-культурологической трактовки зна-

ния М.Фуко /мы уже приводили его взгляды выше/ выделяет в ев-

ропейской истории периоды различного по своему способу взаимо-

действия "слов" и "вещей". Рассматривая проблему "явленности"

бытия с точки зрения языка, он отмечает в качестве противоречия

современного этапа, начиная с XIX века, "требование либо сделать

язык прозрачным для различных форм познания, либо погрузить

его в содержание бессознательного" /105, с. 389/. Этим и

объясняется, согласно М.Фуко,"двунаправленное движение XIX ве-

ка и к формальной мысли, и к открытию бессознательного - к

Расселу и к Фрейду"/195. с.389/. Отталкиваясь от разных исходных

категорий /разум, бытие, смысл, язык, истина/, философы

различных направлений высказывают, таким образом, мысль о це-

лесообразности понимания бытия как лишь частично "явленного"

сознанию человека, о существовании постоянно "запредельного"

для человеческого сознания пространства. Но поскольку переход

из "запредельности" в "явленное" состояние обусловливается

бесконечным множеством параметров, связанных с

характеристиками как объекта, так и субъекта познания, то сими

формы явленности не МОГУТ быть однозначно определены и

структурированы. Всякое определение и структура относигельны.

Абсолютна лишь континуальность как характеристика с\'бстратп

данных форм.

В этом пункте мы приходим к необходимости обращения к

философским и естественнонаучным концепциям сознания. Для

того, чтобы объяснить техницизм как феномен сознания,

необходимо найти определенные точки опоры в сложной

современной научно-философской картине сознания. На наш

взгляд, такими точками опоры могут стать в отечественной

философии и науке 1/ исследийаиия сознания в неразрывной связи с

его материальным субстратом - мозгом ', Брагини Н.Н. и

Доброхотова Т.А. /123. 0.75^)2 и .др. работы/. Дубровский Д.И. /60

и др. работы/, Иваницкий А.М. /123. с. 47-60/, Костандов Э.А.

/123, с. 61-74 и др. работы/, Симонов П.В. /163 и др. работы/,

СпиркннЛ.Г./168. с. 32-46n:i.p. работы/. ЧуприковаН.Н. /123. с.

127-144/ и др.: 2/нсследования сознания в его связи с феноменами

культуры и человеческой деятельности / Л. С. Выготский /46. 47/.

А.Н.Леонтьев /95/, А.Р.Лурия /103/, С'.Л.Рубинштейн /158/. 3/

исследования, ориентированные Hii становящуюся все более по-

пулярной "бытнйспвенную" трактовку сознания:

М.Мамардашвили/105, 106, 107, 108. 109, 110', Э.Ильенков/67/.

Е.П.Велихов, В.П.Зинченко, В.А.Лекторский /38/. Лифшин M.A

/97/. КутыревВ.А/89/, Т.Н.Брысина /28/и др.

С точки зрения первого /"функционалистского"/ подхода

можно, на наш взгляд, понять смысл континуальности сознания на

основе инвариантности информации по отношению к

физическим, пространственным, субстратным свойствам своего

носителя /под носителем имеется ввиду мозговая

нейродинамическая система/, что и определяет возможность

множества способов кодирования одной и той же информации

/См.123, С.20-21/. Явление"одномерности" сознания с позиций

функционалистского подхода можно выразить через категории

информации и самоорганизации. Техницизм выступает как

определенная установка, для которой характерно стремление к

редукции континуума через селекцию информации с точки зрения

ее расшифровываемости субъектом. Фактами сознания становятся

только те сигналы внешней среды, которые могут быть

расшифрованы и использованы согласно заданной программе

/хотя реальная природа сознания позволяет человеку принимать

любую, в том числе невербализованную информацию - см.

Чуприкова Н.И. Мозг.психика, сознание.-В кн. 123,с. 134/. В

качестве физического основания для выводов о селекции могут

служить идеи квантовой механики, позволяющие говорить , по

словам Стэппа, о том, что мышление создает образ физического

мира, как это следует из современной физической теории, путем

выбора одного кода из множества суперпозированных кодов /31 1/.

В этой ситуации, очевидно, в большей степени можно гово-

рить не о самоорганизации субъекта, а о его внешней организа-

ции. Эти выводы, на наш взгляд, находятся в русле общего уг-

лубления осмысления двойственной творчески-репродуктивной

природы сознания и, в частности, в исследованиях последних лет

подтверждаются так называемой теорией фреймов /в рамках иссле-

дования искусственного интеллекта/. Исходная посылка данной

теории - отношения человека к миру опосредованы схемой /125,

262/.

Концепция фреймов может стать "ключом" к объяснению

техницизма как момента абсолютизации информационного

редукционизма в соответстаующих условиях, так как техника

собственно воплощает в себе определенные схемы деятельности. В

качестве примера можно привести изменение функции врача в

условиях технизации. Кроме традиционного "врачевания" он

выполняет действия оператора сложных диагностических систем,

что рождает риск схематизма/см.27, 128/.

Если в концепции фреймов сделан акцент на самом факте су-

ществования схемы между познающим субъектом и объектом

реальности /хотя и признается возможность развития данной

схемы/, то современная эволюционная эпистемология не

ограничивается статикой схемы, а исследует ее динамику. Так.

например, согласно Ж.Пиаже важнейшим, наряду с ассимиляцией,

является процесс аккомодации - постоянной модификации

когнитивной схемы на основе полученной новой информации. Эта

модель представляется уже более гибкой, чем теория фреймов, она

выражает двойственность возмож-ности, задаваемой биологической

природой человека.

Концепция эволюционной эпистемологии приводит к

мысли о том, что природа "закладывает" изначально как момент

гармонии творческого и репродуктивного начал сознания, так и

момент нарушения этой гармонии. Но этот процесс невозможно

анализировать только на уровне биологии, здесь становится

необходимым обращение к анализу культуры. Эволюционная

эпистемология "подключает" ее таким образом, что при этом

делает акцент на эволюции познавательных способностей,

когнитивных схем.

В противоположность данному подходу существует подход,

согласно которому схемы мышления есть непосредственный

продукт культуры /Мерлин Доналд/.

В современной литературе по проблеме сознания и теории

познания существуют, таким образом, как концепции, признающие

однозначно биологическую природу предпосылок того или иного

типа мышления, так и концепции, признающие факт многообразия

задаваемых природой возможностей. Природа как бы предлагает

нам варианты выбора возможных форм мышления. Реализация

этих вариантов зависит уже от иных факторов. В исследованиях

отечественных психологов, посвященных культурным,

деятельностным факторам формирования сознания

/Л.С.Выготский, А.Н.Леонтьев., А.Р.Лурия. С.Л.Рубинштейн/,

также поднимается проблема схемы. Мир человеческой культуры

предстает как историческое образование в виде иерархии способов

и схем деятельности /практической и когнитивной/. Все это

закодировано в орудиях труда, вещах, знаках. Постигая эти

символы, человек осуществляется как человек и, с другой стороны,

как бы актуализирует в своем интеллектуальном становлении

многомерность культуры.

Рассмотренные нами исследования дают безусловно важный

материал для понимания природы сознания, его функций и форм,

особенностей эволюции. Но расширяя область объясненных

явлений именно как "явлений", рефлексируемых с помощью

традиционно понимаемого метода и категориального аппарата

познания, требующего строгости определений, мы все же остаемся

в определенном смысле на поверхности исследования. Дальнейший

количественный рост знания требует, очевидно, корректировки

метода и аппарата, введения новых идей и понятий. Результатом

интуитивного осознания этого факта является идея целостности,

нашедшая выражение в огромном множестве вариантов. Ее более

ранней и наиболее распространенной формой стала концепция

синтеза противоположных начал - рационального и чувственного.

Эта концепция, выразившая глубинные основания единства

сознания, нашла свое проявление в тенденции интеграции

современного знания в его различных формах.

Следующим этапом развития представлений о целостности

становится, на наш взгляд, идея континуума, осмысление которой

только начинается. И начинается, естественно, с рефлексируемых

традиционными методами его форм. Обращение к этой идее связа-

но. очевидно, с противоречием между органическим характером

сознания в потенциале и механическо - техницистской формой его

функционирования в конкретных условиях социума. Формой

существования данного противоречия является специфическая

связь между необходимостью для человека создания определенных

познавательных схем /эволюционирующих/, под которые он как бы

"подгоняет" реальные объекты, и возможностью дальнейшего

познания данных объектов. В той мере, в какой человеку

свойственно создание познавательных схем и постоянная

"подгонка" объектов реальности под эти схемы, - он имеет

"опасность" видеть лишь одно "измерение" реальности, но оставить

не раскрытыми остальные смыслы окружающего мира, который

вовсе не сводится к схеме.

В условиях общей технизации социума о континуальной,

"полевой" природе сознания все чаще начали писать и говорить

современные исследователи. Это нашло выражение с одной

стороны, в представлениях об информационном поле сознания,

возникающих в рамках естествознания и исследования

искусственного интеллекта, с другой - в представлениях о

"бытийственной", самодостаточной природе сознания, о

неправомерности сведения его к отражению в традиционном

смысле. Эти представления, в основании которых леж"ит богатая

западная философская традиция, начиная от античных

представлений о структуре души до экзистенциально-

феноменологических концепций XX века. а также определенная

отечественная философская, философско-психологическая тради-

ция. связанная с именами Бассина Ф.Б., Бегиашвили А.Ф., Бруш-

линского А.В.. Гальперина П.Я., Ильенкова Э.В.. Классена Э.Г.,

Лифшица М.А., Мамардашвили М.К., Пивоварова Д.В.,

Рубинштейна С.Л. и др.. на новом уровне выявили смысл идеи

континуальности /работы Абрамова С.С., Брысиной Т.Н.. Ватина

И.В.,Матя1пТ.П.,ЯчинаС.Е. и др./

Эти концепции отразили своеобразный протест против

техницистского мышления и техницистского понимания человека

и сознания. Техницизм выступает с этой точки зрения как

установка, способствующая разрушению, деформации

смыслового континуума реальности. Он приводит как бы к

стягиванию смыслов в некоторую плоскость, к образованию

усеченного, редукционистского видения мира. Дискуссии по

проблеме идеального в отечественной философии, начиная с конца

70-х годов и до настоящего времени /67, 3, 60, 97, 69, 58, 81, 109,

116, 28, 89 и др./ привели к определенному сдвигу в понимании

феномена сознания в целом и, соответственно, в понимании его

отдельных проявлений. Учитывая опыт этих дискуссий, мы можем

сказать, что на их основе вырастают различные возможности

подхода к проблеме техницизма. Один подход заключается в том.

чтобы осуществлять исследование в рамках уже показанной нами

функционалистской традиции, с обращением к нейрофизиологии,

кибернетике, теории информации, теории самоорганизации.

Другой подход связан с пониманием сознания как

бытийственного образования со своим онтологическим статусом

в противоположность пониманию его в традиционной теории

отражения. Бытийственность сознания по-разному интерпрети-

руется авторами. Но общей является идея континуума реальнос-

ти.в котором уничтожаются жесткие границы материального и

идеального. Так, в работах В.А.Кутырева бытие сознания

рассматривается в виде информации. Формирование символьной,

духовно-информационной реальности, как считает автор, является

выражением становления ноосферы и представляется ее

закономерным следствием. Введение этого понятия обобщает

современные изменения в -жизнедеятельности общества, результаты

резкого возрастания роли умственного труда в нем. ситуацию,

когда не отдельные личности или социальные группы, а массы

людей живут духовно-теоретической жизнью. Их деятельность

протекает в сфере сознания, ее предметы - знаки, формулы,

тексты, показания датчиков. Манипулирование символами стало

практикой миллионов людей. Возник феномен метаинформации, в

создании информационной картины мира видится ключ к

пониманию других ее состояний. /См.89, с.81/. Но в отличие от

традиционных исследований по теории информации, автор не

разводит, а сводит воедино реальность духовную и материальную.

"Духовное, информация.-по его словам, -обретая черты

специфической реальности и тем самым разрушая многовековую

натуралистическую /классическую/ парадигму, требует новой

трактовки реальности вообще" /89, с.83/. Такая новая трактовка

опирается на признание онтологического статуса отношений и

функций. Этот статус стал признанным в конце 70-х годов. Из

него вытекает признание взаимопревращаемости структур,

функций и субстратов, а также их определенная независимость

друг от друга. Для классического мышления особенно

непривычной является независимость существования информации

наряду с веществом и энергией, признание ее объективной

реальностью /См.89, с.85/. Автор считает, что в основе различения

субстратов, функций, структур лежит практика, ее исторический

уровень. Соответственно ей возникает континуальное единство

вещно-событийного и структурно-информационного типов

реальности, преодолевается классический разрыв между ними. На

наш взгляд, автор все-таки не смог представить развернутых до-

казательств своей концепции континуальности, в основном

оставаясь на уровне констатации возникновения единства.

Возможно, поэтому его вывод о техницизме остался в рамках

традиционной парадигмы. Наряду с иррационалистически-

агрессивным типом разрушения континуальности, когда

происходит недифференцированное возведение на пьедестал всякой

духовной потребности, автор видит "иной, рационалистически-

техницистский вариант деструкции континуума реальности" /89,

с.90/. "Инфосфера". в которой по роду своей профессии пребывает

все большее число людей, для многих превращается в

информационную клетку, отгораж"ивающую их от непосредственно

предметного мира, от досимволических форм 'жизни.

Операторский принцип "что вижу - то имею" становится

своеобразным критерием бытия, посредством которого

информационная реальность отождествляется с вещно-

событийной. И заменяет ее." /89, с.90/. При таком развитии

событий, считает автор, скоро исчезнет потребность в

натуральном. Вещно-событийная реальность нуждается в защите.

Однако концепция континуальности, с нашей точки зрения, может

иметь более глубокое обоснование, и, соответственно, привести к

более глубокому пониманию техницизма. Исходным моментом

становится здесь понимание бытийственной природы сознания,

разведение понятий сознания и идеального. Из понятия -

результата эмпирических обобщений идеальное переходит в статус

исходной абстракции. Сознание же рассматривается как модус

идеального. Исследователи отмечают существование идеального в

двух формах: как компонента практической деятельности и как

идеального-нормы /внеэмпирической структуры сознания,

выражающей условие возможности опыта сознания/. В каждый

момент времени одновременно реализуются и сам опыт сознания и

его условие как идеальное-норма. Несли опыт сознания поддается

рефлексии, то идеальное-норма всегда как бы остается в "остатке".

Становится очевидной необходимость в иных способах понимания

того, что происходит в сознании /См.28/.

Ответить на этот запрос попыталась феноменология, ориен-

тируясь на сохранение единства содержания и акта сознания. На

осуществление такого единства, как утверждает феноменология,

способно лишь сознание "теоретика", который может совершить

феноменологическую редукцию - процедуру "эпохе". Что же каса-

ется сознания "простака" /Маркс/, то оно к этому принципиально

не способно и поэтому обречено функционировать в поле объек-

тивных иллюзий. Различие между сознанием "простака" и "теоре-

тика" - в том, что последнее отдает себе отчет в наличии такого

поля и может строить свою деятельность, делая поправки на него.

Существование неявленного "остатка" в сознании "теоретика" -

свидетельство не его слабости, а. наоборот, его 'жизненности,

потенциала рождения нового. И задачей теоретического

мышления является не устранение иллюзий сознания "простака".

что принципиально невозможно, а критика условий их существова-

ния. Но так как и в самом теоретическом мышлении воспроизво-

дится "пласт" эмпирического опыта сознания, наполненного раз-

личными репрезентациями и превращенными формами, то такая

критика не может быть завершенной.

Т.Н.Брысина отмечает, что поскольку предметности

сознания не могут быть редуцированы к одной форме - форме

познаваемого, или объекта. - то содержание сознания становится

многообразным, объемным, многомерным. Возникает своеобразное

топологическое пространство, где каждая предметность сама

представляет собой некий топос. Здесь уже не может удовлетворить

понятие механической причинности /как в метафизическом

истолковании отражения/, возможной оказывается системная

причинность в контексте принципа causa sui. Такая двойная

причинность понятна, ибо сознание рассматривается как

полноценный факт 'жизни социальной системы, а не бледная копия

полнокровного бытия. Механизмы, создающие поле

предметностей сознания, не могут быть обнаружены в сознании

или в общественных отношениях, а только в их единстве /см. 28/.

В концепции автора, таким образом, развивается по сути

идея континуума как "нефизического пространства" порождения

предметных реальностей сознания, порождения смыслов.

Техницизм как познавательная установка, исходя из данной

концепции, может быть рассмотрен в форме культивирования

сознания "простака" - сознания, не способного учесть

неявленный "остаток" и обреченного на иллюзорность. Таким

образом, метафора одномерности приобретает смысл

"иллюзорности", смещения социального значения предмета

сознания "на побочные, физические свойства предметного тела,

приводящие к натурализации знаков значения /фетишизм и

символика социального/" /105. с.305/. Иллюзорность выступает в

качестве схематизации реальности. Иллюзия, упрощая мир,

становится схемой, в которую "стягиваются" смыслы континуума.

Имея объективные основания своего существования, иллюзия

может в конкретных условиях стать непреодолимым препятствием

развития человека и социума. Это и есть реализация парадигмы

техницизма. В качестве методологической основы ее понимания

выступает своеобразный технологический редукционизм.

Частичное выступает от имени целого, приобретая характер

схемы. Возникает "кажимость". Духовность утрачивает

смыслотворческий характер и, соответственно, свою

самодостаточность, попадая под действие внешних каузальных

связей, структурирующих и иерархизирующих ее. Антиподом

этого процесса может стать в наибольшей степени та сфера, в

которой осуществляется собственно смыслотворчество - сфера

философии. Техницизм, таким образом, - антипод философии, он

может возникнуть в ее вакууме, философия же. в свою очередь -

"лекарство от него.

Понимание техницизма как установки современного

мышления, связанной в самом фундаментальном плане с

процессами изменения структуры смыслового континуума

реальности, как мы видим, формируется как бы в двух ипостасях.

Один вариант - техницизм как редукционизм в сфере

непосредственно данных смыслов, другой техницизм как редукция

к непосредственно данному. Эти варианты связаны между собой,

что видно из анализа исследований, посвященных проблеме

целостного, "полевого" характера реальности, осуществленных за

последнее десятилетие в работах отечественных и западных ученых

- представителей математики, естественного и гуманитарного

знания, философии.

Подходы представителей разных областей знания

отличаются по исходным данным, специфике понимания области

исследования. Что же касается метода, то здесь обнаруживается

их близость, так как по сути все исследователи вынуждены

опираться на представления о знаково-символической природе

реальности. Поэтому специфической особенностью этих

исследований является соединение интереса как к физической,

химической, биологической природе полей /естественнонаучный

аспект/, так и к их знаковой, смысловой природе

/герменевтический аспект/. Прежде всего необходимо обратить

внимание на само понятие поля. Оно становится рабочим понятием

многих исследовательских работ. Если оно употреблялось прежде в

строго научном смысле /например, квантовая теория поля/, то

характерной тенденцией сегодня является разнообразие спектра его

употребления - от традиционно-научного до метафорического.

Это связано, очевидно, с более общей тенденцией метафоризации

научного языка, истоки которой лежат в изменении характера

науки. Так, квантовая физика столкнулась с ситуацией, хорошо

иллюстрируемой принципом дополнительности. Он, как известно,

заключается в том, что противоположные свойства не удается

совместить синхронно. Для получения целостного представления

необходимы два опыта, разделенные во времени, так как попытка

их синхронного совмещения приводит к противоречию. Но

искусству такая ситуация давно знакома. Случаи

несовместимости противоположных начал мы встречаем в

художественных образах, но при этом воспринимаем их как

своеобразное парадоксальное целое. Двузначность поэтической

метафоры легко схватывается интуицией, но всякая попытка

анализа легко убивает ее. Метафора раскрывает гармонию явлений

лишь благодаря специфической неточности. На такое же

специфически неточное употребление классических понятий в

квантовой механике указывали ее основатели. Но такую неточ-

ность можно одновременно назвать и сверхточностью. Метафора

выступает в современном сознании средством не только науки, но -

более широко - средством мировоззренческим, ибо воплощает

способность создавать внутренние предпосылки выхода системы за

собственные границы. Существует, как известно, теория

метафоры, имеющая богатую традицию в культуре.

В современной научной и философской литературе

наблюдается явно выраженная тенденция не только к

количественному увеличению использования понятия "поле", но и

к расширению его смысла и значения. Иллюстрацией этого

является возникший интерес к понятию "биополе" /88, III,/:

"ментальное поле"/49/, "поле политики"/??/, "поле оппозиций"

/225/. Речь идет о работах, где данный термин используется не как

вспомогательный или случайный, а выступает ключевым, в той или

иной мере научно обоснованным. Понятие поля стало часто

употребляться в названиях тезисов докладов научных

конференций, в непосредственном научном "обиходе" /как,

например, "поле дискуссии" и др./. Таким образом, понятие поля

/как коррелят понятия континуума/ становится важным для

обнаружения ключевых характеристик сознания и ориентиров

мышления, через которые проходит "водораздел" между

противоположными установками на одномерно-техницистское и

многомерное мышление. С другой стороны, сама техницистская

установка выступает "многослойной", выражающей как идею

"простой"редукции, осуществляемой в сфере непосредственно

данного, так и "сложной" - редукции к непосредственно данному.

Можно выделить следующие характеристики различных

сторон поля /континуума/:

-синхроничность /как характеристика моментов подобия и

резонанса/,

-неравновесность /как характеристика основания

"многослойности" континуума/,

-полилогичность /как характеристика динамики "слоев"

континуума/,

-топологичность /как характеристика множественности и

одновременности существования "точек" смыслового континуума/.

-игра /характеристика степени свободы смыслов

континуума/.

Итогом рассмотрения данных черт континуума, к анализу

которых обращается в разных формах современная философия и

наука, становится вывод о взаимодействии и "соперничестве" в сов-

ременном мышлении "классического" и "неклассического" понима-

ния континуума. Для первого характерно представление о рефлек-

сируемости смыслов, для второго - понимание его как неизменно

содержащего нерефлексируемый "остаток". Соответственно, возни-

кает различное понимание "водораздела" техницистского и проти-

воположного ему подхода /понимание техницизма либо как редук-

ции в сфере непосредственно данного, либо как редукцию к не-

посредственно данному/.

$2

АНТИНОМИЧНОСТЬ ПАРАДИГМЫ ТЕХНИЦИЗМА

Поскольку техницистское мышление выступает как

мышление инструментально - технологическое, оно стремится

соотнести многообразие смыслов прежде всего с такой структурой,

которая является ключевой, центральной, представляет собой как

бы "клеточку" мыслительной активности /и, следовательно,

представляет собой также наиболее эффективный инструмент,

"технологическое средство" активно-деятельностного познания

мира/. В этой роли очевидно можно рассматривать противоречие

/и прежде всего - неразрешимое противоречие, антиномию / как

структуру, наиболее концентрированно выражающую характер

взаимоотношений "смысловых единиц" континуума.

Возникает вопрос о специфике осмысления данного

отношения в рамках различных философских подходов. Для этого

обратимся к более общей проблеме отражения противоречия

сознанием.

Способ выражения противоречивости мира в сознании по-

разному осмысливается представителями разных философских

концепций. Противоречивость может рассматриваться как

субъективное свойство духа /в концепциях, принимающих

духовную реальность за первичную/, как отражение объективной

реальности /адекватное или частично адекватное/. Подход к

сознанию с точки зрения отражения является традиционным для

материалистических концепций на протяжении развития

философии. Его эволюция связана с "расширением границ"

диалектического понимания характера отражения. С введением

критерия практики, как известно, был сделан кардинальный

поворот от "зеркального" понимания отражения к

деятельностному, затрагивающему свойства не только объекта, но

и субъекта. С этой точки зрения, отражение противоречий стано-

вилось центральным пунктом изменения сознания и его воздейс-

твия на реальность.

В рамках диалектической концепции отражения разработано

понимание сущности противоречия как единства

противоположностей и раскрыта последовательность его развития

от тождества до конфликта. Линия в философии, опирающаяся на

представление о более или менее адекватном отражении

противоречия реальности сознанием, то есть, традиционно-

материалистическая гносеологическая линия, дает возмож-ность

понять тот аспект редукции смыслового континуума, который

осуществляется прежде всего в сфере "явленного". Истоки и

характер такой редукции можно, на наш взгляд, увидеть прежде

всего через анализ традиционных представлении об

онтологической бинарности мироздания и исходящей из этого

оппозиционности категорий сознания /смыслов/. Как известно, уже

в древних мифологических представлениях выделены

противоположные начала бытия: дух и материя, Инь и Ян,

порядок и хаос. свет и тьма и т.д. Нередко и само бытие расс-

матривалось в соотношении со своей противоположностью - небы-

тием. В такой бинарной структуре один полюс связывается пони-

мание творческого начала, а с другим - репродуктивного. Техни-

цистское мышление как установка на редукцию смыслового конти-

нуума проявляется в большей степени как редукция к началу реп-

родуктивному /и. соответственно, инструментально-технологичес-

кому/.

В сфере "явленного" такая редукция ведет, с точки зрения

данного подхода, к упрощению содержания сознания. Упрощение

духовной деятельности становится атрибутом техногенной цивили-

зации. Пример такого подхода мы находим в упомянутых в преды-

дущей главе концепциях Ж.Эллюля /в книге "Le Bluff technologique"

/253/ он обосновывает абсурдный характер деятельности человека,

"очарованного", ослепленного техникой, неспособного к ее

критическому видению/, А.Брессана и К.Дистлера /в книге "Le

pochain roonde" /241/ они утверждают реальность нового,

"сетевого", сознания, делающего полностью "прозрачными",

технологичными и. соответственно, непротиворечивыми,

представления о всех социальных связях и отношениях/, а также в

фундаментальном исследовании сознания современной

техногенной цивилизации, предпринятом в 60-е годы Г.Маркузе в

его книге "Одномерный человек" /114/. Маркузе осуществляет свое

исследование на большом социально-историческом, философском.

экономическом материале. Главный его тезис: технологическая

цивилизация формирует конформистское, "счастливое" сознание.

не способное отразить противоречия реальной действительности.

Противоречия принимают в нем форму иллюзии, а

направленность развития техники становится фатальной. Маркузе

развертывает широчайшую картину "стягивания"смыслов

реальности в одну плоскость - плоскость Инструмента. В качестве

главной характеристики современного бытия выступает

инструментальность."Инструменталистский горизонт мышления

был, бесспорно, новым горизонтом. Он создал мир теоретического

и практического разума, но сохранил связь со специфическим

историческим миром, который имеет свои очевидные пределы -

как в теории, так и в практике, как в своих чистых, так и в

прикладных методах'71 14, с.217/.

По Маркузе, существование сложной, противоречивой

структуры сознания принципиально невозможно в условиях

всеобщей инструментализации бытия. "Логика протеста"

подавлена. Отсюда - опасность социальной деградации. С одной

стороны. Маркузе признает существование реальных

противоречий, с другой стороны - невозможность их адекватного

понимания массовым сознанием, неспособность этого сознания

увидеть за оппозицией единство.

Если вспомнить точку зрения Канта и принять тезис о про-

исхождении антиномии из необоснованной претензии разума на

познание безусловно целого, то можно согласиться с Маркузе и

другими названными авторами в их понимании упрощения

структуры сознания техногенной цивилизации, поскольку

технологическому, инструментальному сознанию свойственно

соотнесение единичных, конкретных идей не с безусловно целым, а

с прагматически понятым, "частичным" целым - целым как

практической целью. Трудность, связанную с неадекватностью

понимания противоречия, по Маркузе, не может преодолеть не

только массовое сознание, но и современная аналитическая

философия, требующая ясности и конкретности понятий.

Но однако, по Маркузе, не аналитическая философия вопло-

щает историческое обязательство и призвание философии, а некая

иная ее форма, которая может появиться лишь с обретением сво-

боды и выходом из "заколдованного круга" "счастливого созна-

ния" /114, с.267-294/. При этом Маркузе как бы "нащупывает" по-

тенциальное пространство философского противостояния

существующей тенденции. Оно связано с возникновением

своеобразного "напряжения" между субъектом и объектом, имеет

характер "нестыковки" смыслов - внешнего и внутреннего, явного и

неявного. В этом пункте, очевидно, возникает проблема выхода за

рамки классических представлений о природе сознания и

обращения к неклассической традиции - к пониманию

определенного "бытийственного" статуса сознания.

Такое понимание, на наш взгляд, осознанно или неосознанно

заложено в тех современных концепциях противоречия, которые

связаны 1/ с идеями "многомерности" /"несамотождественности"/

противоречия; 2/ с идеями бинарности и "поля оппозиций".

Примером концепции первого рода является, с нашей точки

зрения, концепция одного из крупнейших современных специалис-

тов в области математической логики, немецкого исследователя

Г.Х. фон Вритта. Исследуя средствами темпоральной логики /ва-

риант модальной логики для описания временных процессов/ взаи-

мозависимость времени и изменения, Вригт выводит формулу, сог-

ласно которой "мир является повсюду темпорально целым в опре-

деленном состоянии, но он также находится в противоречащем

состоянии" /45, с.535/. Формула Вригга есть классическая запись

антиномии. Автор отмечает, что между противоречивостью и

непрерывностью времени существует взаимоотношение. Это

положение обусловлено тем, что если изменение непрерывно, то

оно пройдет через фазу, когда мир находится в обоих

противоречиво связанных состояниях. С точки зрения Вригга,

безусловно важны как самотождественность объекта, так и его

саморазличение. В этом смысле необходимым становится синтез

противоположных логических традиций - Аристотеля и Гегеля.

Таким образом, антиномия, с точки зрения автора, выступает в

определенном смысле моментом существования противоречия.

Этот момент очевидно связан с попыткой некритического

использования формально-логического противоречия за пределами

его возможной сферы. Представление о смысловом континууме в

этой ситуации углубляется и становится многомерным, близким к

понятию поля. ибо на базе противоречий вырастает определенная

смысловая система, которая, однако, отличается от обычной

системы отсутствием жесткой фиксации положения своих

элементов.

В отечественной философии к идее многомерной природы

противоречия в той или иной степени приблизились в своих

исследованиях А.П.Барчугов, Г.С.Батищев, П.П.Гайденко.

Ю.Н.Давыдов. В.П.Зинченко. М.К.Мамардашвили и др. В книге

"Противоречие и рациональность" А.П.Барчугов отмечает

недостаточность традиционного логического и гносеологического

анализа противоречия, необходимость обращения к анализу его

"бытия" во всей многообразной сфере жизни человека.

Автор уходит от понимания антиномии как "застывшей"

структуры, он как бы определяет ей "место" в подвижном, разви-

вающемся смысловом континууме. Это "место" связано со специфи-

ческой установкой сознания на технологичность, инструменталь-

ность: "проблема состоит в принципиальной ограниченности раци-

онализации противоречия. ... Если эта ситуация ускользает от

умственного взора исследователей, то возникает тупиковая ситу-

ация нескончаемого спора между диалектиками и формальными

логиками о природе противоречия и способах его выражения в

понятиях"/10. с. 17/.

С точки зрения автора, противоречие может быть воплощено

в логической, знаково-символической, образной и др.формах. Его

идеальная и предметная форма совпадают лишь в процессе дея-

тельности человека. Поэтому теория противоречия, "вынужденная"

опираться на бесконечное количество источников, не может счи-

таться теорией в классическом смысле.

Многомерность противоречия и соответствующее понимание

антиномии предложено в известных работах В.С.Библера /19, 22/.

Автор понимает антиномию как результат пересечения

смысловых линий. Возможность такого пересечения связана,

согласно данной логике, с плоско-односторонним

/технологическим - Л.С./ характером установки сознания. /Мы

видим здесь редукцию к сознанию "простака"/. И, наоборот,

многомерное понимание пространства сознания, не сводящее его к

рефлексии, предполагает свободное движение "смысловых точек"

по "траекториям", возможность пересечения которых

/а.следовательно, возможность возникновения антиномии/

ничтожно мала.

Данная концепция так же, как и предыдущие, обнаруживает

необходимость обращения для более глубокого анализа противоре-

чия к понятию поля. И мы попробуем это сделать с привлечением

конкретных исследований. Эти исследования, на наш взгляд, дают

возможность сделать вывод о том, что формой существования

смыслового континуума сознания выступает поле, структура кото-

рого предстает в виде смысловых оппозиций. Это видно, к приме-

ру, из анализа такого конкретного понятия, как "поле политики".

Всестороннее обоснование введения этого понятия осуществлено в

монографии Ю.Л.Качанова "Опыты о поле политики" /77/, где

автор выражает не только идею оппозиционности субъективной

смысловой структуры сознания, но и идею постоянного снятия

различий /вплоть до разрешения антиномий/ через релятивизацию

развивающихся смыслов в многомерном пространстве

деятельности сознания человека.

Принятие в целом представления о "поле оппозиций" помога-

ет понять механизм "снятия" антиномии исходя из того, что

субъект постоянно воспроизводит и изменяет во времени и прост-

ранстве существующую совокупность позиций. Иначе говоря, еди-

ничная оппозиция-антиномия, трансформируясь через сознание

субъекта в элемент множества, утрачивает антиномичность.

В реальной деятельности в сознании человека, очевид-

но,возникает больше неантиномичных оппозиций, чем антиномич-

ных, ибо ничтожно мала возможность непосредственного

противостояния в сознании противоречивых смыслов. Однако если

эта возможность реализуется, то возникает вопрос об

опосредовании, или о посреднике, как факторе изменения смысла

оппозиций, факторе "снятия" антиномичности, а следовательно,

факторе преобразования техницистской установки на

"неподвижность" антиномии. Пример такой установки -

представления об абсолютной поляризации общества, разделении

его на непримиримые группы. Подобные представления

характерны для ортодоксальных концепций революции, а также

для структуры сознания тоталитарного общества, где развивается

идеология человека как Инструмента общественного развития.

Как нам представляется, определенным знаком перехода к

более глубокому и более близкому к неклассическому взгляду на

природу сознания стало понимание опосредования через концепт

бинарных оппозиций. Это понятие вначале в большей степени

было осмыслено в связи с работой компьютера - тем фактом, что

информацию можно оптимально записывать в его память в форме

бинарных оппозиций. Затем оно приобрело несколько иное

значение - неосознаваемой структуры разума. - что было связано,

на наш взгляд, прежде всего, с антропологическими

исследованиями К.Леви-Строса /92/. Это дало возможность

дальнейшего развития данного понятия с точки зрения выведения

его из области только лишь неосознанного и использования его

как широкого метанаучного понятия, которое служит объяснению

универсальных механизмов творческой деятельности сознания. В

таком значении оно развито в работе В.А.Яковлева /224/, где

существенным в развитии представлений о бинарных оппозициях

становится выявление условий их принципиальной

дополнительности. Таким условием автор видит "полевый" способ

существования оппозиций.

На наш взгляд, интерпретация системы оппозиций как поля

множества оппозиций может быть продолжена далее с учетом реа-

лизации заданного Леви-Стросом динамического потенциала ее

развития, связанного с изменением медиатора. Именно объяснение

механизма существования бинарной оппозиции через систему изме-

нения медиаторов стало, с нашей точки зрения, показателем воз-

никновения переходного этапа от "классического" к "некласси-

ческому" пониманию оппозиционности.

В основе "классического" понимания лежит представление о

противоречии как определенной копии реальности. За этим стоит

концепция сознания как высшей формы отражения объективной

реальности. Такой подход дает возможность охватить непосредс-

твенно рефлексируемый аспект противоречия, понять только часть

его действительного богатства. В то же время "неклассическая",

экзистенциально-феноменологическая, традиция "предлагает"

иную логику. Согласно ей. противоречие может быть рассмотрено

также с точки зрения горизонта потенциальностеи - множества

потенциально существующих в восприятии данного противоречия

субъектом смыслов. На наш взгляд, "классический" и

"неклассический" подходы могут дополнить Друг друга в том

плане, что расширить понимание роли медиатора, включив в него

как непосредственно данный медиатор, так и медиатор, не

"схваченный" в данном акте сознания. "Предысторией" такого

понимания, с нашей точки зрения, являются представления о

медиаторе, возникшие в истории философии как представления о

едином начале сущего. Это и "дао" у древних китайцев, и вода-

апейрон-воздух-огонь у милетцев и Гераклита, и число у ранних

пифагорейцев, и неподвижное бытие у Парменида. Можно

продолжать эти примеры. Единое всегда выступает во-первых, как

всеобщий посредник, во-вторых, как нечто "запредельное" для

человеческой рефлексии.

Подтверждение этих мыслей можно найти, например, в срав-

нительных исследованиях мифологии и философии /176/. Так,

B.C. Черняк отмечает существование преемственности между

мифологией и философией с точки зрения использования ме-

диации.

Определенным аналогом единого как всеобщего медиатора

становятся в различных концепциях универсалии,и в целом,отно-

шения между человеком и миром. Так, медиатором у Маркузе

выступает универсалия. Как пишет философ, "неустранимое

различие между универсалией и соответствующими ей

конкретными данностями, по-видимому, укоренено в первичном

опыте непреодолимого различия между потенциальностью и

актуальностью - между двумя измерениями единого

переживаемого мира. Универсалия охватывает в одной идее

возможности, реализованные и в то же самое время замороженные

в действительности^ 14, с.276/.

От "классической" традиции Маркузе берет представление об

альтернативности бинарности - небинарности, с прямым или об-

ратным /что не меняет сути дела/ характером связи между бинар-

ностыо объективной реальности и бинарностью сознания. Но

затем парадоксальным образом он закладывает основу для

собственного опровержения через обращение к "неклассической"

традиции представлению о многослойности сознания. Однако саму

многослойность Маркузе опять-таки ограничивает аспектом

актуальности - потенциальности. Отсюда у него нет четкого

представления о медиаторе и, следовательно, о трансформации

противоречия и возможности выхода из состояния "небинарности"

сознания, столь губительного, по Маркузе, для общества.

Такую возможность "выхода" предлагает, по сути, Леви-

Строс, введя понятие медиатора "в закон". Согласно его кон-

цепции, структура мифа развивается на основе осознания опреде-

ленных фундаментальных противоречий, которые мышление

стремится разрешить с помощью медиации, то есть

посредничества. Два противоположных члена, между которыми нет

никакого перехода, заменяются вначале двумя эквивалентными

членами /но они уже опосредованы каким-то промежуточным

членом/. Эта триада затем заменяется следующей, в которой

противоположность крайних членов менее выражена, и т.д. В

результате противоположности как бы "смазываются",

"растворяются", оказываются подобными друг другу. Миф, таким

образом, выполняет свою задачу - примиряет противоречия.

казавшиеся непримиримыми. Медиатором выступает понятие, или

мифема.

Леви-Строс, таким образом, фиксирует текучий характер

противоположностей, постоянную возможность замены их эквива-

лентом - возможность, скрытую в богатстве неявленного "остатка".

Вместе с тем, он остается в рамках классической традиции, так как

считает тождественными бессознательные структуры разума и

структуры реальности.

Своеобразно развивая традицию структурализма в рамках

московско-тартусской школы, Ю.М.Лотман распространяет

понимание бинарности на всю культуру в целом. Бинарное

самосознание свойственно, согласно Лотману, представителям

российской культуры. Для европейской традиции, наоборот,

характерно самосознание тернарное. Поэтому она более

устойчива к ситуациям "взрыва", то есть. коренной качественной

смены смыслов, открытия некоего "окна" в иное смысловое

пространство /это, как правило, связано и с социальными

катаклизмами/. У Лотмана, таким образом, появляется медиатор в

виде некоторого культурного слоя, а одновременно и

семантического уровня /102/.

Если у Леви-Строса и других представителей традиции

структурализма медиатор все-же феноменален, и это оставляет их

премущестеенно в классической традиции, то следующим шагом к

традиции неклассической стала, на наш взгляд, традиция так на-

зываемых диалогистов - М.М.Бахтина, М.Бубера и др., а также

персонализм как философское направление.

В концепции М.Бубера медиатором, очевидно, выступает от-

ношение "Я-Ты" как аналог универсальности вселенной/29/.

В концепции персонализма Э.Мунье мы также находим по

сути идею медиатора - отношения между "Я" и "другим", "Я" и

"миром". Это отношение, согласно Мунье, служит

трансцендированию сознания за свои собственные пределы. Оно

служит преодолению замкнутости индивидуального сознания,

расширешяо его до "гиперсознания" /124/. Мунье выступает

против понимания личности как абстрактно самоидентичной. В

своем развитии личность становится иной через дрижение вовне. И

ее высшая самоидентичность по сути обретается через множество

медиаций, через "противопоставление себя всему и вся"/124, с.57/.

Кроме основной идеи /отношение "Я-Ты" - медиатор/ "диало-

гисты" выявляют специфические формы ее существования. Если у

Леви-Строса медиатором выступает понятие или мифема, то в кон-

цепции. к примеру, О.Розенштока-Хюсси всеобщим медиатором

является речь /155/.

Наиболее глубокий "слой" медиации, очевидно, связан с

уровнем подсознательного. Уровень подсознания - не тождествен

тому "остатку", то есть нерефлексируемой части сознания, о ко-

торой мы писали выше. Разница - в том. что "остаток" - это,

прежде всего, выражение противоречия объекта, через осознание

которого происходит становление субъекта. Подсознательное же -

это не условие, а уровень психической деятельности субъекта.

Однако, это такой уровень, который наименее зависим от схем,

штампов восприятия реальности, свойственных "верхнему" уровню

- уровню вербально-мыслительному. Поэтому механизм медиации

в подсознании, скорее всего, осуществляется иначе. Это подтверж-

дается в исследованиях последних лет /И.А.Бескова -16/.

Наш взгляд, возможности медиации здесь неизмеримо

богаче, чем на уровне вербальном. Однако не все в данной

ситуации прямо определяется субъектом.

Во-первых, на наш взгляд, процесс "выведения" смысла из

сферы подсознательного носит вероятностный характер, так как

связан с множеством параметров объекта и субъекта, проявление

которых, в свою очередь, только вероятностно.

Во-вторых, этот процесс носит также "игровой" характер,

так как данный смысл постоянно находится в различных контекс-

тах, выполняющих роль "фильтров" сознания. При этом сам смысл

изменяется, расширяясь, сужаясь, приобретая те или иные оттенки.

В-третьих, этот процесс зависит от возможности резонанса

когнитивной структуры субъекта и структуры выявляемого смысла.

Здесь мы подходим к вопросу об условиях такого резонанса.

На наш взгляд, условием можно считать определенную меру

сложности и простоты выявляемого противоречия. В этом вопросе

уместно вновь обратиться к Ю.М.Лотману. Неявленное - это, по

Лотману, непереводимое. Взаимодействующие элементы культуры

неидентичны, и наряду с областью общих значений они имеют

большие непересекающиеся области, т.е. области взаимно непере-

водимого. Они-то наиболее ценны с информационной точки

зрения, так как предполагают множество расшифровывающих

смыслов. "Это,- считает Лотман,- ставит нас лицом к лицу с

неразрешимым противоречием: мы заинтересованы в общении

именно с той ситуацией, которая затрудняет общение, а в пределе -

делает его невозможным. Более того, чем труднее и неадекватнее

перевод одной непересекающейся части пространства на язык

другой, тем более ценным в информационном и социальном

отношениях становится факт этого парадоксального общения"

/102, с.15/.

Возможно, в силу этого антиномии с античности выступали

будоражащим воображение фактором. Свои знаменитые апории

/те же антиномии/ Зенон как бы "вонзил" в тело античной

философии, и они остались до наших дней предметом философских

размышлений и многочисленных исследований. Антиномия

становится той точкой, в которой мышление как бы

раздваивается. Одна его линия идет далее по пути "высветления"

смысла до полной его "прозрачности", вторая - по линии

проявления бесконечного по сути процесса медиации. Первая

линия - институциализирует антиномию, вторая - "снимает" ее.

Первая - ставит видение антиномии в ранг статичного

инструмента, технологического элемента процесса познания,

вторая - представляет антиномию моментом развития

противоречия/явленного и неявленного/.

Таким образом, с точки зрения признания "поля оппозиций"

в качестве определяющей структуры смыслового континуума, тех-

ницистская парадигма мышления находит в антиномии как бы

свой индикатор. Она выявляется через абсолютизацию

антиномичности.

На наш взгляд, данные выводы можно соотнести с представ-

лениями о новой парадигме, возникающей в последние годы в тео-

ретическом осмыслении системного подхода. По мнению

исследователей, первым парадигмальным этапом здесь стал

классический дарвиновский эволюционизм /развитие как

приспособление к среде/, следующим - современный глобальный

эволюционизм /всеобщность развития как в живом, так и в

неживом мире и согласованное развитие мирового целого -

коэволюция/. Новая, становящаяся парадигма в определенном

смысле шире, чем современные системные концепции, так как

ставит задачу описания мира уже не в виде "порядка из хаоса", а

как постоянное взаимодействие и взаимопереход форм разного

уровня организованности. /149. с.29-30/.

Идея взаимоперехода форм разного уровня

организованности развивалась в "Тектологии" А.Богданова, в

работах Янча. Эта идея, очевидно, близка к "полевым"

представлениям о смысловом континууме сознания. Она

"указывает" на существование "диалога логик"/В.С.Библер/. А

точнее - "полилога логик" как многомерной.развивающейся

оппозиционной структуры сознания субъекта.

Такая структура выражает свойства топоса - пространства с

переменной, вариабельной топологией. Как отмечает

И.А.Акчурин, анализируя топологические идеи Хайдеггера,

топосы "позволяют более глубоко понять не только новые

физические явления, но и сущность мышления"/6, с. 145/. В

пространстве топоса происходит сближение /а иногда и

отождествление/ вещей, ранее казавшихся далекими друг от

друга. В качестве примера автор предлагает вспомнить всю

историю развития классической оптики и электромагнетизма или

весьма и весьма нетривиальное отождествление волн и частиц в

квантовой механике. Более того. "новые топологии позволяют по-

новому, более глубоко понять, и что представляет собой сам

исторический процесс" /6, с. 145/. Суть "первых концептуальных

применений топологии к общественным наукам" состоит в том,

что исторические способы поведения людей в различные эпохи

оказываются не чем иным, как различными способами проведения

новых границ /окрестностей/ на полной совокупности объектов и

явлений /6, с. 145/.

Мы уже указывали в предыдущем параграфе на

топологичность /то есть, существование в виде топоса/ как одно из

важных свойств смыслового континуума сознания субъекта,

вытекающем из неклассических представлений о природе сознания.

Очевидно, это свойство, наряду со свойствами синхроничности,

неравновесности, полилогичности, игры, характеризует такую

среду /пространство/, которая является выражением глубинной

диспозиционности сознания. Данная диспозиционность позволяет

понять все богатство развития противоречия и ограниченность

техницистской редукции его к антиномии.

$3

ТЕХНИЦИЗМ КАК РЕДУКЦИЯ ТВОРЧЕСТВА

Гносеологический анализ техницизма как феномена,

обусловленного абсолютизацией момента антиномичности

мышления ведет также к признанию его связи с определенным

пониманием творчества. Основанием этого является сам характер

творческого процесса как одного из способов разрешения

противоречия. Соответственно, встает проблема исследования

характера и структуры связи техницизма и творчества.

Возможность разрешения противоречия /и возможность

"рождения" новации/ видится по-разному в рамках различных

подходов к проблеме техницизма.

Подход, основанный на классических представлениях о при-

роде сознания, как было показано выше. отрицает сложный, анти-

номичный характер "техногенного" сознания. Следствием этого

становится "усеченное", редукционистское понимание творчества -

как творчества преимущественно технического. Анализ такой

ситуации дан в работах В.А.Кутырева. Развивая его мысль, можно

сказать, что технологизированное творчество "снимает" характе-

ристики спонтанности и непредсказуемости развития проблемной

ситуации. Творчество, с этой точки зрения, должно по определе-

нию быть предсказуемым, как и развитие техники в целом /на это

обращает внимание Ю.Лотман в книге "Культура и взрыв"- 102/.

Предысторию такого подхода можно найти в

размышлениях И.Канта о переориентации человеческого

отношения к миру с открытия на изобретение, в философии

творчества Кьеркегора и Ницше, утверждающей

противоположность вдохновения и творчества научно-технической

рациональности, в апологии интуиции и критике интеллекта,

данных А.Бергсоном, философии техники и философии творчества

Н.Бердяева и др.

Однако в своем развитии резервы данного подхода представ-

ляются близкими к исчерпанию. 06 этом свидетельствует выход из

сложившейся ситуации, предлагаемый В.Кутыревым. Его суть в

следующем. Техницизм в настоящее время выступает господствую-

щей парадигмой, и с этим надо считаться. Также придется счи-

таться и с существованием взглядов, признающих все бытие твор-

ческим, а творчество бытийным /онтологическая трактовка твор-

чества, которая, по мнению автора, маскирует становление тех-

ногеяной цивилизации/. Придется, наряду с человеческим, приз-

нать также машинное творчество и бороться за их коэволюцию

друг с другом. "Пусть компьютер пишет стихи - нам важны сочи-

ненные поэтом, пусть производит музыку - нам важна исполняемая

певцом или создаваемая композитором. Машины будут играть в

шахматы, люди будут проводить свои состязания. "Один мир - два

образа жизни" - таков, видимо, лозунг нашего выживания в чело-

веке - машинной цивилизации"/90. с.81/. Таким образом, автор

предлагает просто игнорировать противоположный взгляд, чисто

механически поделить мир на противоположные, но в то же время

сосуществующие образы жизни. Данное понимание представляется

ограниченным в силу того, что опирается в конечном счете на

субъективную иллюзию "прозрачности" объекта для рефлексии и,

следовательно, сводит новацию к ее "явленной" форме.

Эту ограниченность, на наш взгляд, преодолевает

"неклассический" подход, соотносящийся в философии с

экзистенциально-феноменологической традицией. Как было

показано выше, он позволяет понять техницизм в форме

антиномичного сознания и одновременно - понять "место"

антиномии в структуре развивающегося противоречия, крайнюю

трудность рождения нового в этой ситуации, ибо антиномия для

техницистского сознания неразрешима. "Неклассический" подход

позволяет понять техницизм как более сложную, тонкую редукцию

творчества. Ее центральным звеном является редукция творчества

к его рационально рефлексируемой форме. Кроме того, в

рефлексируемой области творчество редуцируется также к его

определенным пространственно-временным формам, соотнесенным

с формами антиномичности.

На наш взгляд, для понимания характера техницистской ре-

дукции творчества целесообразно соотнести "классический" и

"неклассический" подходы в следующих аспектах:

1/ логическом: 2/ пространственно-временном; 3/ вероят-

ностном.

1.Исходной структурной формой указанной достаточно

сложной редукции является, на наш взгляд, прежде всего

логическая редукция к монологическому сознанию как сознанию

нерасщепленному и единому. С точки зрения "классического"

подхода" ее причина - влияние техногенной цивилизации /как,

например, у Маркузе/, с точки зрения "неклассического" подхода

- субъективная логическая ограниченность как ограниченность

логикой "явленной" и исключение всякой "иной" внутренней

логики /М.М.Бахтин, В.С.Библер. М.К.Мамардашвили и др./

Между тем, развитие логики в XX веке подводит к идее вза-

имодействия множества логик как условия духовного развития че-

ловека и общества. Экзистенциально-феноменологическии смысл

этого множества - в многомерности его "ипостасей", частичности

рефлексии. Проблема взаимодействия множества логик - это, по

существу, проблема самообоснования понятия. К этому пункту ло-

гика шла через вое перипетии философского развития Нового вре-

мени. Можно сказать - через "классическое" - к "неклассическому"

пониманию возможности обоснования понятия. Пример класси-

ческого подхода - в логике Гегеля. Здесь абсолютное "начало"

логики тождественно абсолютному "концу". Ничего радикально

нового /логически нового, не заложенного имплицитно в данной

логике/ появиться в мышлении не может. Знание тождественно

самопознанию. Гегелевская логика "работает" лишь при условии

абсолютного тождества мышления и бытия. Такая логика может

быть применена ограниченно - для объяснения движения мысли в

рамках одного теоретического конструкта. Обоснование понятия

происходит через его развертывание в теорию. Иной теории уже

не подразумевается. Можно сказать, что эта логика связана с

классическими представлениями о познании как исчерпании

объекта познания, ибо цель движения мысли - абсолютное

исчерпание изначально заложенного в понятии. Внутреннее

раздвоение понятия временно. Логика частей раздвоенного едина.

Новации "запрограммированы" и поддаются рефлексии.

Иная ситуация начинает складываться на основе некласси-

ческих, экзистенциально-феноменологических представлений о

природе сознания как многомерного, всегда имеющего некоторый

"неявленный остаток", феномена. С такими представлениями

соотносится новая, нарождающаяся логическая культура XX века.

Эта культура, очевидно, связана с отказом от абсолютизации

своей математической формы, для которой свойственно

расщепление движения мысли на логику определения и логику

доказательства. Речь идет об исчерпании исходной идеализации

математического мышления Нового времени - отождествлении

потенциальной бесконечности вывода и определяемой им

величины. На это обращает внимание в своих работах В.С.Библер.

Он отмечает насущность в данной ситуации перехода к логике

самообоснования понятия. Свидетельство тому - парадоксы теории

множеств. Неудачные попытки их разрешения, очевидно, связаны с

узкоматематическим, формально-логическим их пониманием.

Эвристическая же сила этих парадоксов проявляется как раз через

"освобождение" их от столь узкой формы и понимание как

коренных парадоксов мысли Нового времени /193, 76 и др./.

С точки зрения логики самообоснования всеобщей формой

движения мысли становится уже не математика, а философия. Она

способна "выдержать", мысленно "схватить" различные логики в

их единстве. Эти различные логики /вовсе не обязательно реф-

лексируемые/ - не есть просто "собеседующие" логики. Граница

между ними проходит через линию "остранения" /известный тер-

мин. введенный В.Б.Шкловским /и, в определенном смысле, отс-

транения. То есть, субъект осуществляет логическое движение

мысли и в то же время отстраняется от собственной логики, видит

ее "странной", видит как бы с точки зрения логики иной. На

продуктивность совмещения двух способов мышления в той или

иной форме указывали И.Кант, Л.Фейербах, А.А.Ухтомский,

В.Гейзенберг, М.М.Бахтин и др./. Как считает В.С.Библер, диалог

логик - это не диалог с самим собой, а как бы внутренний диалог

мышления и бытия. Иная логика выступает в форме не-знания, не-

понимания, в пределе - антиномии /21, с.79-80 и др./. Следова-

тельно, творчески значимым может быть диалог, в котором осу-

ществляется самообоснование и самоизменение логики. Точнее,

диалог, в котором мыслитель самообосновывает и самоизменяет

свою логику, возводит "критерий практики" в степень логически

действенного. Но для того, чтобы внутреннее "Ты" не стало

простым двойником, необходимо, чтобы оно воплощало иную

логику, логику несводимости внешнего предмета к исходной

идеализации субъекта. Это и делает возможным творчество

понятий/21, с. 79-80/.

Итак, логика внутреннего "Ты" - это логика не просто по-

тенциального, но и логика невозможного, парадоксального с точ-

ки зрения наличного бытия. Это, к примеру, понятия "всеохваты-

вающей точки" Н.Кузанского, "движения по бесконечно большой

окружности" Галилея и др. Такие логики, по образному

выражению В.С.Библера, "как пучки сена перед мордой осла /то

бишь в перспективе тех или других теоретических построений/...

Они есть, пока осел их не ест, пока он идет за ними. Они исчезают,

осуществляясь в момент теоретических превращений" /21, с. 100/.

На наш взгляд, такой подход в логике соотносится с

экзистенциально-феноменологическим подходом в понимании

сознания в том отношении, что выявляет источник рождения

нового в своеобразном напряженном пространстве "явленного" и

"неявленного" /логики наличного и логики потенциального

парадоксального бытия/. "Горизонтное сознание" в

феноменологии подразумевает не только возможное для

понимания в рамках существующей логики, но и непонятное как

некую вечно иную логику. Оба этих подхода в единстве

противостоят "классическому" мышлению субъекта, для которого

новация всегда - продукт "явленного".