2. В основе концепций "второго уровня"- "широкое" понима-

ние техники - как определенной "технической" рациональности

/взятой в соотнесении со спецификой цивилизации/. Здесь развитие

оппозиции "человеческого" и "технологического" аспектов техники

проявляется, на наш взгляд, через развитие противостояния

различных форм отношения субъекта к власти /как к воплощению

технической рациональности/. В одной из этих форм субъект

начинает выступать собственно как объект власти, в другой - как,

по-преимуществу, ее субъект.

Концепции М.Фуко и Х.Люббе являются здесь образцом

достаточно крайних позиций, в пространстве между которыми

расположено множество "промежуточных" концепций, чьи выводы

простираются до полного "снятия" проблемы технической

рациональности как власти. Примером выступает постмодернизм.

Как известно, одной из основополагающих его идей является идея

"отмены" социальной иерархичности, властной вертикали, идея

уравнивания "высокого" и "низкого", короче - идея отказа от

субординации как принципа социальной жизни. Как пишет

представитель "советского" постмодернизма Б.Юханов, "мы

хотим располагаться внеиерархично, а нас социум будет

запихивать в иерархию, более того, он ее заморозит и будет

тиражировать. И мы уже приучены к тому, что тираж или повтор

этой заморозки в той или иной форме иерархии будет приводить к

каким-то новым тоталитарным формам рефлексии" /222, с.8/.

Неприятие некой единой рациональной социальной техноло-

гии. отказ от принципа технологизации социума через жесткую

властную вертикаль, основаны в постмодернизме на игре означаю-

щего с означаемым, на осознании того. что социокультурный ста-

тус слов и символов, фраз и текстов, не задан навеки. Отсюда -

возможность практики разуподобления, дистанцирования от ес-

тественных идеологических реалий, перехода от классических схем

мысли, ориентированных либо на вседозволенность, либо на

тотальный запрет, к схеме "ничего не гарантировано". Эта стра-

тегия, по мнению современных авторов, достаточно эффективна,

она помогает изживать мессианизм, лишая возможности рассчиты-

вать на какое-нибудь символическое прибежище, обещающее

надежду и успокоение/181, с. 25/.

Отказ от технологизации /в традиционном смысле/ в постмо-

дернизме проецируется не только на внешние организационные ха-

рактеристики социума, но и на внутренние аспекты мышления.

Так, предпринимается попытка переосмысления статуса и роли

современного линейного письма как фактора своеобразной техно-

логизации мышления. По словам Ж.Деррида, современное

мышление становится все более нелинейным, и это должно найти

свое отражение в формах письма /251, с. 130/.

Вопрос о дальнейшем пути развития нелинейности письма и

мышления представляется одновременно вопросом о судьбах

человеческой духовности, путях развития сознания. Если объяснить

тенденцию к нелинейности как отход от естественной природы че-

ловека, то впереди замаячит апокалипсис, если же, следуя Ж.Дер-

рида, понять, наоборот, более позднее, последующее, как более

"истинное", более "подлинное", то процесс развертывания нели-

нейноста предстает как процесс развертывания человеческой при-

роды. Человек в процессе развития все более опосредует свое

сознание, мышление через внешнее, через технику. При нелинейном

способе мышления и письма внимание переключается от цент-

рального к маргинальному, от общего к индивидуальному, от нор-

мативного, должного, к реальному в его конкретных проявлениях.

В этом можно увидеть либо тенденцию распада /223, с.25/, либо

тенденцию возникновения более глубоких, творческих форм духов-

ного проявления человека /172, с.45/.

Таким образом, понимание техники /технологии/ в узком

смысле и в широком смысле /как технической рациональности/

эволюционирует в современной цивилизации в сторону многомер-

ности, нелинейности. Это проявляется в "уходе" от жесткого

противостояния техники и человека, в приобретении техникой

множества "промежуточных" характеристик. Одновременно

происходит изменение статуса и форм существования так

называемой "технологической компоненты" в человеческом

мышлении. Она перестает пониматься как чисто инструменталная

компонента, а скорее как сложный комплекс сознания, в котором

существуют не только линейные, но также - и преимущественно -

нелинейные связи.

В современной литературе этот факт трактуется по преиму-

ществу в русле классической традиции как постепенное

..ерераспределение характеристик субъективной активности между

человеком и техникой /И.Ф.Игнатьева/.

На наш взгляд, это верно для традиционного понимания тех-

ники и - шире - технологии как феноменов, четко дистанцирован-

ных от человека. В условиях же рассмотренной тенденции к "раз-

мыванию" инструментальной функции техники и технологии а

следовательно, к "размыванию" противостояния человека и

техники /техники в узком и широком смысле/, очевидно, речь может

идти не о простом перераспределении активности /как переходу ее

от одной стороны к другой/, а к специфическому изменению ее ха-

рактера. Активность начинает пониматься нелинейно, то есть, не в

форме однонаправленного действия, осуществляющегося по при-

чинно-следственной цепочке, а как развитие системы коррелятив-

ных, функциональных связей между техническими артефактами и

проявлениями сознательной деятельности человека. В этом случае

мы не приходим к однозначным апокалиптическим выводам о том,

что человек как деятельный субъект не может остановится в своей

гибельной технической активности. Мы также не приходим к

противоположным оптимистическим выводам о спасительной роли

техники и технократии. Наконец, мы не можем надеяться на дос-

тижение в будущем некоего стабильно определенного состояния

социума только лишь в результате изменения человеческой нравс-

твенности, возрождения "нетехнических", "сущностных" духовных

сторон человека. Можно говорить лишь о возможности

целенаправленного, но неизбежно вероятностного процесса

создания "предрасположенностей" /Поппер/ для осуществления

желательного варианта общественного развития.

С этой точки зрения техницизм как абсолютизация

технологической компоненты мышления /и шире - сознания/ уже не

выступает как некая монументальная доктрина, противоположная

антитехницизму. Их антагонизм, который традиционно

объяснялся на базе технологического детерминизма через

противоположное понимание роли техники, перестает выступать

таковым. Он уступает место их корреляционной связи, формы

которой вырастают из конкретных условий реальности.

Техницизм уже не может быть объяснен только как идеологическая

доктрина, как социокультурное явление или гносеологическая

установка. Он начинает осознаваться как некая синтетическая

установка, или парадигма сознания, которая может быть

адекватно понята только на основе современного неклассического

подхода к сознанию в целом, "снимающего" жесткую

пространственно-временную "закрепленность" оппозиций, их

строгую фиксированность в акте рефлексии.

$2.

РАЗВИТИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О ТЕХНИЦИЗМЕ

КАК ИТОГ СОВРЕМЕННЫХ ДИСКУССИЙ

ОБ ИНСТРУМЕНТАЛЬНОСТИ СОЗНАНИЯ

Процесс "размывания" жесткого противостояния человека и

техники, а также, соответственно, противостояния "технологи-

ческой" и "нетехнологической" /целесозидающей/ компонент созна-

ния, нашел, с нашей точки зрения, отражение в логике развития

представлений об инструментальности и. в частности, в логике

развития современных дискуссий об инструментальности разума.

Определенным итогом этих дискуссий можно считать "исчерпание"

возможностей критики тезиса об инструментальности разума с по-

зиции "классических" представлений о природе мышления /и соз-

нания /.

Основные направления данной критики можно очевидно

свести к следующим:

1/ противопоставление тезису инструментальности противо-

положного тезиса - о неинструментальном характере мышления:

2/ противопоставление "мужского" и "женского" разума как

инструментального и неинструментального типов;

3/ противопоставление внутренних и внешних критериев инс-

трументальности .

[.Исследование проблемы инструментальности

неинструментальности мышления имеет давнюю философскую

традицию /с Канта до классических работ Маркузе и Хабермаса/ и

включает обширную современную панораму дискуссий на эту тему

/287, 249. 313 и др./.

Основной особенностью этих и аналогичных работ является

прямой "выход" на проблему возможностей сознания /разума быть

целью и/или средством человеческой деятельности. Ряд философов

/Хоббес. Хьюм, Бентхэм и др./ отстаивают традиционную

инструментальную модель практического разума, согласно

которой конечную цель деятельности человека определяет не

разум, а желания. Роль разума заключается в том, что он

информирует нас об объектах и действиях, необходимых для

достижения целей, которые нам желательны. Разум определяет

лишь способ удовлетворения желаний, однако сам по себе не

мотивирует наших действий и не способен определить их

правильность и дать оценку. Развитие этой модели

последовательно привело к созданию концепции конечных

ожиданий, или так называемой теории UTILITY. Она заключается

в обосновании инструментальности как способа достижения

удовольствия и счастья, которые должны быть измерены для опре-

деления относительности предпочтений агента.

Критики традиционной концепции инструментального

разума и теории UTILITY разделились на два лагеря. Первые

выступили за их модификацию, вторые - за расширение понимания

практического разума человека и выход за пределы

инструментальной модели, дополнение ее неинструментальной

функцией. Среди вторых - Николас Решер. который в своей книге

"Rationality" /294/ критикует последователей Хьюма за то, что они

приняли часть разума за весь разум целиком; Сара Раддик.

которая в книге "Maternal thinking" /303/ пытается доказать, что

разум не исчерпывается инструментальностью в том виде, как ее

понимают мужчины. Сара Раддик показывает, что материнству

присущ особый тип мышления, которое является настолько же

неопределенным и независимым, как мышление в рамках

отдельных академических дисциплин, например, математики или

физики. Подобный тип мышления подразумевает три

взаимоисключающих требования: сохранить жизнь ребенку, не

препятствовать его росту и воспитывать его согласно данному

моральному кодексу общества и его социальной практике. Для

того. чтобы полностью соответствовать этим требованиям, мать

долж-на направлять и руководить поведением своего ребенка.

Однако она сталкивается с проблемой несовместимости всех трех

принципов, и оказывается вынужденной действовать соот-

ветственно ситуации. Поэтому материнское мышление

характеризуется как специфическая инструментальная

моделъ/ЗОЗ, С.223-224/.

На наш взгляд, речь может идти не о несовместимости, а о

взаимодополнительности этих принципов. Роберт Фрэнк в книге

"Passions Within Reason" / 259/ утверждает, что моральное

поведение мотивируется эмоциями, которые выполняют страте-

гическую роль в достижении конечной цели. и поэтому их можно

считать рациональным ответом этому миру. Френк пытается про-

вести ревизию инструментальной модели на эмоциональной

основе, в которой эмоционально обоснованное поведение может

быть понято как инструментально-рациональное при

удовлетворении предпочтений субъекта. Короче говоря, "забота о

других может быть оплачена". Более того, Фрэнк предполагает,

что наиболее вероятным объяснением того, почему люди заботятся

друг о друге, является необходимость совместного выживания.

Как мы видим, "дополнение" инструментальной модели

"неинструментальным" элементом происходит весьма хаотично,

исходя из самых разных, случайных оснований.

Определенный итог данной деятельности подводит Джин

Хэмптон /267/. В своей работе "Переосмысляющий разум" он

признается, что создать всеобъемлющую теорию разума до сих пор

не удалось.

Уверенность представителей "классического" подхода к

сознанию в "прозрачности", рефлексируемости. пространственно-

временной неизменности объекта /в данном случае -цели/

становится препятствием на пути его анализа. Такова подспудная

идея работы Дж.Хэмптона. Она приводит к выводу о том, что на

смену попыткам механического соединения инструментальных и

неинструментальных черт в модели современного разума, и,

соответственно, попыткам механического "снятия" оппозиции

инструментального - неинструментального, должно придти новое

понимание их еданства на основе "неклассического" подхода.

Против такого понимания тенденции развития

представлений об инструментальности разума, на защиту четко

выраженной инструментальности направлена, по сути, статья

Николаса Решера /США/./153/. Автор считает, что в современной

философии начинает приобретать силу так называемый

когнитивный релятивизм, согласно которому существует

многообразие равных по возможности использования оснований

для суждений в той или иной области. При этом имеется ввиду, что

ни одна реальная или возможная группа исследователей не

находится в привилегированной гносеологической позиции.

Вместе с тем приверженность собственным рациональным

стандартам не означает, согласно Н.Решеру, "мании величия", а

предполагает согласование собственной установки с другими. Это

происходит таким образом, что нормы вырабатываются как бы в

расчете на то, что подойдут каждому.

На наш взгляд, позиция Н.Решера отражает, с одной сторо-

ны,действительную внешнюю соотнесенность "классического"

понимания сознания /взятого в его "инструментальном" аспекте/ с

реальностью, а с другой стороны - сложность выявления ограни-

ченности данного понимания.

Инструментальность /в лице перспективного рационализма,

или контекстуапизма/ с точки зрения реальности предстает в более

"выгодном" свете, чем индифферентность /или индифферентизм, по

терминологии Н.Решера/ когнитивного релятивизма. Последний

отражает неготовность взять на себя интеллектуальную

ответственность за принятие решения на основе исследования того

или иного объекта; некритически апеллирует к "открытости"

разума; не берет во внимание целенаправленный характер челове-

ческой деятельности, требующий обоснования выбора.

С другой стороны, когнитивный релятивизм, несомненно,

явился выражением антифундаменталистской тенденции мышления

в современном познании, выражением стремления к плюрализму.

Но, на наш взгляд, когнитивный релятивизм и "перспектив-

ный рационализм", предлагаемый Н.Решером, выступают как бы

"двумя сторонами одной медали" - классического представления об

инструментальности разума как присутствующей /существующей/.

либо не присутствующей /не существующей/ у данного субъекта.

Они выразили лишь отдельную сторону, часть многомерной

оппозиции инструментального - неинструментального в

мышлении. Это наводит на мысль о том, что для более полной

картины указанного протавостояния требуются, очевидно,

"неклассические" подходы, дающие возможность совместить точку

зрения данного действующего субъекта с точками зрения других

возможных субъектов.