§ 5. Культура Древней Индии охватывает огромную историческую эпоху: с III тыс. До н.Э. По V в. Н.Э. Она в свою очередь делится на ряд периодов234:

1. Культура Харапской цивилизации и периода ранних государств (2500–1800 гг. до н.э. и конец II – начало I тыс. до. н.э. соответственно).

2. Культура Индии периода Маурьев (IV – II вв. до н.э.).

3. Культура Индии Кушано – Гуптского периода (II – V вв. н.э.). Именно в это время формируется новая религиозная система индуизма, ставшая в последствии самой массовой религией в Индии. Во времена Маурьев значительное влияние приобрел буддизм.

Древнейшая в Южной Азии цивилизация называется Харапской или Индской, так как она возникла в районе реки Инд в северо-западной Индии. Раскопки в долине Инда доказывают, что примерно в ХХIV в до н.э. в этом районе существовала высокоразвитая древняя культура. Эта культура выросла на основе местных традиций севера страны и прилегающих районов, и существовала в течений многих веков. Несмотря на обширные археологические материалы, относящиеся к цивилизации долины Инда, мы до сих пор не располагаем ни одним расшифрованным документом, связанным с этой культурой. По ареалу распространения Харапская цивилизация была одной из самых крупных на всем древнем Востоке. Она протянулась примерно на 1600 км с запада на восток и на 1250 км с севера на юг.

Основные центры цивилизации на Инде – Мохенджо-Дарои Хараппа – являлись крупными городами не менее 100 тыс. человек²³⁵. Необыкновенное впечатление производит строгая планировка городов: прямоугольные кварталы размерами приблизительно 200 х 400 м разделялись главными магистралями, ширина которых достигла 10 м. Кроме того, в обеих городах имелась великолепная канализационная система.

Культура долины Инда относится к бронзовому веку. Одной из особенностей Индской цивилизации является то, что в отличие от других аналогичных культур, в городах долины Инда мы не находим грандиозных памятников или иных сооружений. Мы не встречаем никаких надписей, статуй, или обелисков, никаких публичных декретов. Отсутствуют также лепные украшения из штукатурки, мозайки, фрески, изразци и т.п.²³⁶ Характерной чертой Индской культуры является удивительно слабое развития военно-оборонительной техники и сооружений. Найденное в Мохенджо-Даро оружие не выдерживает никакого сравнения с великолепно выполненными хозяйственными орудиями. В целом эта культура не отличалась особенными художественными достижениями, за исключением, пожалуй, искусства малых форм (гравюры на печатях, статуэтки). Наиболее впечатляющим достижением индийской культуры является система водопровода и канализации, каковой не имела ни одна другая древняя культура, даже римская²³⁷.

Еще одна особенность этой культуры – ее чрезвычайный консерватизм. Например, письменность индских городов совершенно не изменялась на протяжении всей их истории, как сами города.

Вместе с тем, раскопки в Мохенджо-Даро (Синде) и Хараппе (Пенджабе) показали, что в III-II тыс. до н.э. на северо-западе Индостана велась широкая торговля с другими странами, особенно с Египтом и Шумером, существовала письменность, высокого совершенства достигли ремесла. Жители этой долины первыми в мире научились прясть и ткать хлопок. Были обнаружены развалины городов с широкими улицами, трехэтажными домами из обожженного кирпича, бассейнами и водостоками. Здесь же были найдены предметы бронзового литья, ювелирного искусства, красно-черной керамики и скульптуры.

После заката культуры Хараппы в начале II тыс. до н.э. в Индию, сначала в Пенфесаб, а затем в долину Ганта, заселенную местными неолитическими земледельцами, проникают племена ариев. Их язык и культура, включая ее религиозно-мировозренческую первооснову, на целые тысячелетия, вплоть до наших дней, определили исторический путь индийской цивилизации. Все это послужило основой становления в Индии ранних государств, возникновения и развития ведийской культуры. Раннеиндийская ведическая культура оказала огромное влияние на все историческое развитие Индии. Арийское нашествие сыграло важную роль внешнего толчка, способствовавшего резкому ускорению древнеиндийской цивилизации, причем в ходе этого процесса этнос, язык и религия ариев играли доминирующую роль.

Именно практика жертвоприношений оказалась тем импульсом, который вызвал к жизни священные тексты ариев, оформленные на рубеже II-I тыс. до н.э. в каноническую форму в виде Вед²³⁸. Само слово «веда» означает «знание». Веды – это сборники (самхиты) священных песен и жертвенных формул, торжественных гимнов и магических заклинаний, использовавшихся при жертвоприношениях. Это древнейшие памятники индийской религиозной литературы. В сеть таких вед четыре – «Ригведа», «Самаведа», «Яджурведа» и «Атхарвоведа». Деление вед на четыре не было случайным – оно соответствовало нереческих функций на церемонии жертвенного обряда.

Первая и важнейшая из Вед – «Ригведа», что означает «знание гимнов» (риг – молитва, гимн, поэма). Она распадается на 10 книг (мандал), содержащих 1028 гимнов (10462 стиха). По своему объему она превосходит «Иллиаду» и «Одиссею» вместе взятые. Основное содержание древнейшей из самхит – мифология. Именно а «Ригведе» мифология представлена с такой полнотой, что мы получили подробные сведения о ранних верованиях как индоарийской древности, так и местных аборигенных культур.

Мифологический мир «Ригведы» раскрывает нам пантеон богов, которые разделены на три группы в соответствии с тремя сферами Вселенной. К первой из них принадлежали Сурья (солнце), Ушас (заря), Варуна (божество вод и миропорядка); ко второй – жертвенный огонь Агни, опьяняющий и дарующий бессмертие священный напиток Сома и др.; к третьей – бог ветра Ваю, дождя – Парджанья, грозы – Руда, молнии, грома, и разрушительских стихий – Индра. Индра – центральная в ведийском пантсоне фигура, он именуется «царем богов» и признается воплощением физической силы и бесстрашия.

Вторая веда, «Самаведа» – это самхита песнопений из 1549 песен, в основном повторяющих гимны «Ригведы», варьирующих темы этих гимнов. Самаведа означает «знание мелодий» (саман – мелодия, тон), поэтому иногда «Самоведу» в соответствии с ее предназначением называют «нотной тетрадью» «Ригведы».

Третья веда, «Яджурведа», означает «знание жертвоприношений» (яджур – жертва, жертвоприношение). Она состоит из жертвенных формул – заклинаний (яджус) и комментариев к ним. Основная задача «Яджурведы» – приспособить основную массу гимнов «Ригведы» к ритуалу жертвоприношения с точным определением, какой гимн при каком жертвоприношении должен был исполняться.

«Атхарваведа» – четвертая и последняя, наиболее поздняя из вед. Она означает «знание заклинаний» и состоит из 731 заклинания и 20 частей, содержащих различные колдовские заклинания и магические формулы.

Характерной чертой ведийского пантеона было отсутствие индивидуализации богов и распределение их функций²³⁹. В каждый момент к тому или иному богу обращались как к единственно существующему, приписывая ему те действия, которые в иных ситуациях связывали с иными богами. Это положение не «всевышнему единому богу», а одному богу в каждый конкретный момент получило название генотеизм. Традиционно считается, что в ведической мифологии 33 высших бога²⁴⁰. Они делятся на земных, атмосферных (между землей и небом) и небесных. В древних книгах иногда упоминается другое количество богов – 333 и ранее 3339. Самых популярный бог в Ведах – Индра. Ему посвящено 250 гимнов. Возможно, что он был племенным богом ариев. В тяжелом бою Индра одолевает своего злейшего врага – Вритру, который стережет воды и держит их взаперти. Во многих текстах верховным богом объявляется Варуна. В паре с Варуной выступает менее популярный бог – Митра. Известны также очаровательная Ушас (богиня зари), Дъяус (бог неба), Адити (богиня земли), Агню (ведический бог огня), Сама (бог, дождь и божественный напиток одновременно). В поздневедийскую эпоху проявляется тенденция к выделению трех главных богов – Брахмы, Шивыи, Вишну, – развившуюся в дальнейшем в «единую триаду».

В Х–VII вв. до н.э. появляются «Брахманы» – прозаические тексты, содержавшие ритуальные и мифологические пояснения и комментарии ко всем четырем ведам, и «Араньяки» – буквально «лесные книги», предназначенные в основном для отшельников и раскрывающие всю символику жертвенного акта. К третьей группе ведической литературы относятся «Упанишады». Сам термин «упа-ни-шад» означает «сидеть возле», т.е. быть у ног учителя, внимать его поучениям, постигать скрытый, тайный, характер текста. В «Упанишадах» разработаны учения о единстве живой и неживой природы, о круговороте рождений, ставшие основой индийской философии (концепция кармы).

В это же время получает развитие эпическое творчество. Свидетельство тому – две великие эпические поэмы «Махабхарата» и «Рамаяна». Основное ядро «Махабхараты» было создано, как считают индийские ученые, в ХI–Х вв. до н.э.²⁴¹.

С глубокой древности в Индии начинает складываться богатая и своеобразная наука. Со второй половины III тыс. до н.э. здесь известна письменность, насчитывающая 400 пиктографов (пиктограф – рисунок, отражающий содержание чего-либо) и слоговых знаков²⁴². В древнейших источниках (Веды) сохранились упоминания об агрокультуре (удобрениях, севообороте, вредителях хлебов, орудиях земледелия из железа и пр.), обработке металла (олова, меди, свинца, серебра, золота), медицине (анатомии, патологии, терапии, хирургии и т.д.), геометрии (соотношении сторон прямоугольника при построении жертвенников и пр.), изобретении шахмат.

Маурийский период был временем высочайшего развития культуры Индии. Началом нового периода принято считать середину I тыс. до н.э. Продолжавшийся в течении четырех столетий Маурийский период занимает одно из ведущих мест в культурном развитии страны. Именно в этот период происходит оформление первого в истории Индии объединенного государства, распространение письменности и укрепление буддизма. Брахманизм уходит постепенно в прошлое, в Древней Индии создаются и развиваются новые религиозно-филосовские системы – джайнизм и буддизм. Новые доктрины в социальном плане оказались более открытыми и доступными, противостоящими кастовому учению брахманизма. В мировоззренческом плане разница была в том, что новые системы относились к новому типу религий – к религиям, во главе которых стоит основатель, пророк. И, наконец, все оппозиционные доктрины выдвигали на передний план нравственные аспекты поведения человека, делали явный акцент в сторону этики²⁴³.

Становление учения джайнизма связывают с именем Махавиры Джины, жившего в VI в. до н.э. Основы джайнистской этики сформулированы в трех заповедях. Первая – совершенная убежденность в истинности учения, подлинная вера в каждое слово доктрины. Вторая – правильное познание, что означает познать себя и правильно понять с помощью наставника – гуру – свою цель (освобождение от перерождений) и средства достижения этой цели. И, наконец, третья заповедь – праведная жизнь, где джайнистская этика весьма жестко диктует свои нормы и принципы²⁴⁴. Так, все члены общины принимают на себя обеты: не причинять вреда живому, не красть, не прелюбодействовать, не стяжать, быть искренним и благочестивым в речах и т.п.

Появление буддизма легенда легенда связывает с именем Гаутамы Шакьямуни. Имя Будда, под которым он стал известен позднее является, фактически, почетным прозвищем, означающим «пробужденный», «просвятленный». Основную суть буддизма составляет учение о благородном пути постижения истины и приближения к нирване, которое состоит из восьми ступеней. Первая ступень – праведная вера (следует поверить Будде, что мир полон скорби и страданий и что подавлять в себе страсти). Вторая ступень – праведные стремления (следует твердо определить свой путь, ограничить свои стремления и чувства). Третья ступень – праведная речь (следует избегать лжи, клеветы, брани – речь должна быть правдивой и доброжелательной). Четвертая ступень – праведные дела (следует избегать недоброжелательных поступков; совершать поступки на благо ближним). Пятая ступень – праведная жизнь (следует вести достойную жизнь, не принося вреда живому). Шестая ступень – праведная мысль (не следует допускать злые мысли, настраиваться только на доброе). Седьмая ступень – правильное самопонимание (следует уяснить, что зло от нашей плоти). Восьмая ступень – праведное созерцание (следует постепенно тренироваться в умении сосредотачиваться).

Основу, ядро буддийской философии составляют Четыре Благородные Истины Будды²⁴⁵. Первая истина заключается в знании страдания. Это означает, что всякое индивидуальное существование есть зло, несчастье, боль. Вторая истина касается причины страдания. Источник страдания и всего существования (так как это одно и тоже) заключается в желании и невежестве. Третья истина связана с освобождением от страдания, т.е. от бесконечного цикла перерождений (самсары) и погружения в благостное состояние нирваны. Четвертая истина указывает путь освобождения от страдания. Для этого следует идти Благородным восьмеричным путем (об этом мы сказали выше), который является основой учения Гаутамы и определяет буддийский образ жизни.

Об архитектуре городов и жилищ в период династии Маурьев приходится, в основном, судить по историческим записям и скульптурным изображениям, так как главным строительным материалом было недолговечное дерево. В конце правления Маурьев, впервые в Индии для строительства и создания больших скульптур стал применяться камень²⁴⁶. Особенно поражает техника обработки камня, в том числе тонкая полировка, сохранившаяся до наших дней (каменные колонны с эдиктами Ашоки). Каменное зодчество этого периода известно главным образом по памятникам культового значения. Наиболее характерными среди них были ступы (хранилище реликвий в будистской архитектуре), пещерные храмы и монастыри, а также отдельно стоящие мемориальные столбы – «стамбха». К числу наиболее ранних, после Мохенджо – Даро, сохранившихся памятников каменной скульптуры относятся необычайной красоты капители, завершающие десятиметровые колонны Ашоки в Сарнатхе. Особенно известна знаменитая «львиная капитель», ставшая национальной эмблемой современной Индии (скульптурная группа из четырех львов, сидящих спиной друг к другу).

В период Маурьев широкое распространение получила письменность. Судя по надписям Ашоки, высеченным на колоннах, основным письмом являлось письмо брахми, хотя встречаются записи, выполненные армейским, греческим и другими письмами. К III в. до н.э. брахми была уже системой письма, прошедшей длительный период развития. На довольно раннем этапе развития возник санскрит как официальный и литературный язык, как язык культа. Знаменитые древнеиндийские языковеды – Панини (V–IV вв. до н.э.) и Патанфисали (II в. до н.э.), упорядочили и калонизировали грамматическую структуру санскрита и придали ему ту стройность, которая до сих пор восхищает языковедов всего мира. Именно за эту стройность он был назван «санскрит», что означает «совершенный», «упорядоченный». Санскриту суждено было стать основным «классическим» языком индийской культуры. Именно на санскрите написана в конце IV в. до н.э. 15-томная «Артхашастра» – своего рода универсальное руководство по проблемам «Науки государственного управления». Текст дошедший до нас известной этической поэмы «Махабхараты» также написан на санскрите примерно (IV в.до н.э.), как не менее знаменитый «Рамаяны». Именно из последней черпает сюжеты вся санкритская классическая литература.

Период Кушан и Гуптов также покинул значительный след в культурном развитии Индии, многих районов древнего мира в целом. Именно в это время создаются великие произведения индийской архитектуры, скульптуры и живописи. Развиваются далее религиозно-философские системы, оформляется буддизм махаяны (большая колесница, широкий путь) и буддизм хинаяны (малая колесница, узкий путь)²⁴⁷. Махаянисты считали хинаяну как доктрину слишком индивидуалистическую и артодопсальную. Одним из важнейших в махаяне является учение о бодхисатве – святых подвижниках, отказывающихся вступить в нирвану, чтобы облегчить страдания людям. Таким образом, буддизм фактически раскололся на два течения (рубенс I-II вв. н.э.). Кроме того, продолжалось острое соперничество между буддизмом и брахманизмом. В результате возник индуизм²⁴⁸.

Важнейшими из многочисленных богов индуизма считаются трое (тримурти) – Брахма, Шива и Вишну. Обычно отмечают, что именно они поделили между собой основные божественные функции – созидательную, разрушительную и охранительную. Следуя предписанной функции, индуистский Брахма является именно тем богом, который создал мир²⁴⁹. Подавляющее большинство индуистов делится на шиваитов и вишнуитов, предпочитающих соответственно Шиву или Вишну. Шива очень противоречив. Главной его функцией считается разрушительная (бог смерти, разрушения, изменения). Однако в черте Шивы на передний план вышел созидательный культ жизненной силы и мужского начала. Поэтому культ камы – искусство любви – был возведен в Индии на самую высокую ступень серьезного социального значения.

В кушано-гуптский период в новую фазу развития вступили как архитектура, так и скульптура Индии. Уже на рубеже нашей эры был создан прекрасный пещерный комплекс в Карли (недалеко от Бомбея). Главный храм этого комплекса – чайтья – был самым большим пещерным храмом Индии и имел в длину 38 м, более 14 м в ширину и почти 14 м в высоту¹⁸. Начинают возводиться храмы – башни. В них наиболее древние эпохи Гуптов – это храм Дашаватары в Деогархе и большой кирпичный храм – башня в Бхитаргаоне.

В кушанский период в изобразительном искусстве и прежде всего в скульптуре сложилось несколько направлений. В Северо – западной Индии процветала гандхарская школа, в долине Ганга – матхурская, а на юге в Андхре – школа Амаравати. С I в. н.э. во многих художественных школах Индии возникает изображение Будды в человеческом образе. Образ Будды матхурской школы – это массивная, крепкая фигура, передающая земной образ проповедника. По сравнению со статуями Будды матхурской школы, Будды школы Гандхары выше по технике обработки и производят впечатление более утонченных. Стоящий с поднятой правой рукой, ладонь которой обращена к зрителю (жест, означающий защиту и покровительство), Будда не просто созерцает, а защищает людей.

В правление Гуптов успехи в архитектуре, пластике, живописи были настолько значительны, что этот период называют классическим периодом индийского искусства. Фигура Будды становится воплощением самого характера буддийского учения, приобретая все большую углубленность и одухотворенность. Будда школы матхуры с грубым и широким крестьянским лицом, изменяется и приобретает в период Гуптов отпечаток несколько придворной утонченности.

Живопись в период правления Гуптов представлена, в основном, настенными росписями буддийских пещерных храмов. В отличие от более ранних буддийских пещерных храмов с их простотой и скромностью отделки в храмах Аджанты, насчитывающих около тридцати пещерных залов, настенная живопись и живопись на потолках отражает всю жизнь того времени. Наиболее значительные произведения живописи периода Гуптов в Аджанте находятся в залах для собрания монахов, а также в чайтье этого храмового комплекса.

Отметим также литературу и драматургию этого времени. Один из наиболее известных древнеиндийских сборников сказок на санскрите, составленных в конце III – начале IV в. был «Панчатантра». Буквальное значение этого названия – «пять назидательных книг». В сказках «Панчатантры» ярко отражена жизнь разных сословий древний Индии, из них мы получаем незаменимый материал для знакомства с воззрением индийцев, с их взглядами на добродетель и порок, на богатство и бедность и т.д. По своему воздействию на мировую литературу «Панчатантра» выдвигается на одно из первых мест. Свыше 200 переложений на более чем 60 языках способствовали тому, что уже в средние века «Панчатантру» знал весь арабский мир, Европа и благодаря греческому переводу – Русь. Содержание и сюжеты «Панчатантры» нашли отражение в новеллах Бокаччо, в баснях Лафонтена и Крылова и даже в произведениях Льва Толстого. Значительное место в литературной прозе древней Индии занимают «Джатаки» – рассказы о перерождениях Будды. Их насчитывается более 500.

Классическая древнеиндийская драма представлена именами Ашвагхоши и Бхасы. Но наиболее известен Калидаса – поэт, драматург и писатель, классик индийской литературы, открывший новую яркую страницу в истории мировой литературы²⁵⁰. Его драма «Шакунтала» является вершиной драматургического искусства древней Индии. В период Гуптов появляются специальные трактаты о театральном искусстве. Один из них – «Натьяшастра», дотируемый первыми веками нашей эры, сохранился до наших дней.

В эпоху династий Маурьев и Гупт подлинного расцвета достигла древнеиндийская наука²⁵¹. Древние индийцы создали развитую письменность, которая лежит в основе письменности большинства современных народов Индии. Ученый – брахман Панини (V – IV вв. до н.э.) провел реформу языка поздневедической литературы, названного санскритом и получившего широкое распространение в стране как важное средство общения между многочисленными племенами и народностями.

В этот период индийскими учеными была создана десятеричная система исчисления, современное начертание цифр. Цифры, которые мы называем арабские, противоставляя их римским, на самом деле изобретены древними индийцами и перешли от них к арабам. Только в Индии употреблялся знак, обозначающий нуль. Древние индийцы знали извлечение квадратных и кубических корней, умели довольно точно вычислять число «пи», были знакомы с основами тригонометрии, арифметической и геометрической прогрессии. Европейские народы в средние века заимствовали основы алгебры от арабов, но арабы указывали на индийцев как на своих учителей.

Древнеиндийские химики добывали серную, соляную и азотную кислоты. Врачи стремились выработать определенную систематизацию болезней и создали теорию основных соков организма. В V в. до н.э. индийским ученым была прекрасно известна шарообразность Земли вокруг своей оси. В средние века эти научные открытия заимствовали у индейцев арабы. Астрономы довольно точно вычисляли движение небесных тел. Двенадцать месяцев (по 30 дней в каждом) года делились на шесть сезонов. Каждые 5 лет добавлялся 13-й месяц. Известна была разница в длине дня и ночи в разных широтах земного шара.

История и культура древнего Китая охватывает период со II тыс. до н.э. по III в. н.э. В эту эпоху входит культура Китая периода династии Шан (Инь) и династии Чжоу, а также культура империи Цинь и Хань²⁵².

Эпоха Шань – Инь была сравнительно недолгой. С ней соотносятся прежде всего древнекитайская письменность и относительно высокий уровень материальной культуры, где на первом месте употребление бронзы и возникновение городов. Иньская письменность выглядит уже достаточно развитой. Наиболее ее ранние памятники – иньские годательные надписи ХIV – ХI вв. до н.э. С точки зрения типологии, между иньской письменностью и современной китайской иероглификой нет принципиальных различий. Подавляющее большинство иньских знаков представляло собой идеограммы – изображение предметов или сочетания изображений, передающих более сложные понятия. Известно, что уже в ХV в. до н.э. в Китае существовала развитая система иероглифического письма, насчитывающая более 2000 иероглифов²⁵³. Одной из самых интересных находок письменных источников периода Шань – Инь является так называемый «Архив оракула» или «Иньский оракул». В III – II тыс. до н.э. и в эпоху Шань – Инь китайцы знали начала геометрии и счет до десятков тысяч²⁵⁴.

Активно развивалась астрономия. Уже во II тыс. до н.э. китайцы делили год на 12 месяцев, месяц на 4 недели. В это же время им было известно более двух десятков музыкальных инструментов (барабан, бубен, дудка, струнные шипковые инструменты и т.д.). Широкое распространение получило развитие монументального строительства, в том числе градостроительства. Знамениты архитектурные памятники. В их числе храмовый ансамбль «Храм неба» в Пекине (1420 г. до н.э., перестроен в 1743 г.). В мифологии и религии древних китайцев в эпоху преобладали космогонические мифы (о возникновении природы и человека), мифы о стихийных бедствиях и героях, мифы о первопредках, культ предков и обожествление царской власти. Считалось, например, что все первопредки китайцев появились на свет в результате непорочного зачатия. Так, прародительница Иньцев зачала случайно, проглотив яйцо священной Пурпурной Птицы²⁵⁵.

Эпоха Шань – Инь была сравнительно недолгой. С 1027 г. до н.э. начинается история нового государственного образования в истории древнего Китая – государство Чжоу (по 221 г. до н.э.). Воцарение Чжоу сопровождалось важными переменами в общественном сознании и культурных традициях древнего Китая.

В середине I тыс. до н.э. в Китае оформляются три главных религиозно-философских направления – даосизм, учение Конфуция (конфуцианство) и буддизм, первоначально возникший в Индии, но вскоре хорошо распространившийся в Китае. В последствии они трансформировались в философско-религиозные системы. Основоположником даосизма считается древнекитайский философ Лао-цзы. В центре учения этой религиозно-философской системы – учение о великом дао. Дао (путь) понимается как всеобщий закон природы, как первопричина всего сущего, как источник явлений материальной и духовной жизни. Учение Лао-цзы изложено в знаменитом трактате – «Дао-дэ-цзин». Большое место в книге уделено принципу «недеяния» (у-вэй), т.е. умению наладить жизнь без активного вмешательства человека, ибо человеческая природа остается непорочной, только будучи представленной самой себе. Уход от мира к природе связывался у даосов с возможностью обретения долгих лет жизни и даже бессмертия («гармония мира»).

Вначале V в. до н.э. в Китае возникает вторая важнейшая религиозно-мировозренческая система – конфуцианство²⁵⁶. Основателем этой системы был проповедник Кун-фу-цзы или Конфуций в европейском варианте (551-479 гг. до н.э.). Причину всех невзгод и беспорядков в обществе он усматривал в упадке нравственности людей. Выступив с критикой своего века и высоко ставя века минувшие, Конфуций на основе этого противопоставления создал свой идеал совершенного человека (изюнь-узы). Изюнь-узы, по-конфуцию, должен был обладать двумя важнейшими достоинствами: гуманностью (жэнь) и чувством долга (и). «Благородный человек думает о долге, низкий человек заботится о выгоде» – учил конфуций. Во II – I вв. до н.э. учение Конфуция становятся господствующей идеологией в Китае. В III в. до н.э. Конфуций был канонизирован. Его личность окружается ореолом святости, в его честь начинают строиться храмы.

Государственной становится и сама религия. Она уже основана на почитании Тянь (неба), Шань-ди (Первого государя) и различных духов (Шань)²⁵⁷. Культ предков становится одной из основ китайской религии. Как на особенную черту древнекитайской государственной религии следует указать на совершенное отсутствие мифологии и какого бы то ни было учения, а также учреждения духовенства²⁵⁸. Религиозные церемонии входили в состав обыденной домашней и гражданской жизни, и отправление их входили в обязанности гражданских чиновников. Широчайшее распространение получают гадания и прорицания.

С развитием конфуцианства идет выработка критериев для оценки всех поступков, от бытовых до государственных. Так, от мужчин требовалось неукоснительное выполнение обязанностей, несение службы, подчинение главе рода. Император при этом обожествлялся. Женщина обязана была быть смиренна и послушна мужу, свекру и свекрови. Ее главная обязанность определялась как служение мужу в труде и продолжение рода. От нее не требовалось выделяться талантами, умом, красноречием или остроумием, ни требовалось ни привлекательности, ни красоты. Идеал женщины – покорная жена, готовая следовать за мужем даже в могилу.

С конфуцианством связано объединение Китая в мощную централизованную империю. В этот период строятся грандиозные крепостные памятники зодчества. На первом месте по значимости и восхищению – Великая китайская стена, возведенная для защиты от набегов кочевников в IV–III вв. до н.э. по северной границе Китая. Ее первоначальная протяженность – 750 км, затем – 3000 км. Сложенная из леса и тросника, стена в последствии была обнесена камнем. Средняя высота ее была от 50 до 10 м, ширина от 5 до 8 м. По верху стены пролегала дорога, огороженная зубцами и бойницами²⁵⁹.

На рубеже нашей эры в Китае начинает распространяться буддизм. С ним связаны самые ранние буддийские монастыри – Юнган (Храм заоблачных высот), Луншень (Ворота дракона) и Дуньхуан (Пещера тысячи Будд).

Центральное место в системе научных знаний в это время заняла астрономия. Начиная с 613 г. до н.э., китайские астрономы фиксируют и предсказывают появление кометы Галлея, лунных и солнечных затмений, составляют звездный каталог²⁶⁰. С V в. до н.э. они вели регулярные астрономические наблюдения, разделили небесный свод на созвездия, выделив 28 созвездий. В IV в. до н.э. ими был составлен первый в мировой истории звездный каталог на 800 светил. Расширяются познания в области географии имедицины. Знаменитый китайский врач Бянь Цяо написал «Трактат о болезнях» («Нань цзин»), где систематически описал анатомию, физиологию, патологию и терапию. Его диагностика тесно связана с учением о пульсе. Он – один из первых врачей, что производил операции под наркозом, используя для этого специальный напиток. Врачами периода Чжоу был написан медицинский «Трактат о внутреннем» («Ней цзин») в 18 главах, где рассматривались проблемы патологии и впервые излогались вопросы использования акупунктуры и прижиганий²⁶¹.

Успешно развивалась математика. Уже в V в. до н.э. древние китайцы узнали свойства прямоугольного треугольника. Им же принадлежат и многие технические открытия: в III в. до н.э. они изобрели магнитный прибор, прародитель компаса²⁶². В литературной области (поэзии) творил великий китайский поэт древности Цюй Юаль (основоположник китайской поэзии). Не менее известны его ученики: Лу Цзы, Мей Шен, Ян Сюнь и Тао Юань Минь. Сокровищницей древнекитайской поэзии является Ши-цзин («Книга песен»). Она включает в себя 305 поэтических произведений, сгруппированных по четырем разделам: «Нравы царств», «Малые оды», «Великие оды» и «Гимны». Значительную часть «книги песен» занимают лирические произведения. Известен еще один литературно-поэтический сборник – «Книга перемен».

Период династии Чжоу ознаменован появлением многих памятников искусства древнего Китая. Значительное место в этот период занимает прикладное искусство. К этому времени принадлежит обнаруженная на одном из погребений первая картина на шелке, изображающая молодую женщину, над которой летают дракон и феникс, олицетворяющие стихийные силы жизни и смерти.

В эпоху династии Цинь (221-207 гг. до н.э.) и Ханьскую эпоху (202 г. до н.э.-221 г. н.э.) продолжается прогресс в области древнекитайской науки и культуры. В это время было положено начало официальной системе образования в императорском Китае. В начале II в. н.э. появляется первый толковый словарь, в котором автор, филолог Сей Шень поместил толкование почти на 10 тыс. иероглифов. Если во II в. н.э. число иероглифов составляло более 10 тыс., то в III в. – более 18 тыс.²⁶³. В то же время было введено единообразие для всей страны письма, которое в последствии и легло в основу китайской письменности (т.н. «образцовое письмо»). При императорских дворах создаются обширные библиотеки. В I в. н.э. создается фундаментальное произведение «Исторические записки» (Ши-цзи) – 130 томная энциклопедическая история древнего Китая – уникальный памятник прозы эпохи Хань²⁶⁴.

Значительными были и научные достижения в Китае этой эпохи. На рубеже новой эры в астрономии появляется представление о планетах солнечной системы, а в 28 г. н.э. ханьские астрономы открывают пятна на солнце. Был сконструирован также сейсмограф, создан небесный глобус с описанием более 2500 звезд (авторство принадлежит астроному Чжан Хэну), разработана теория Земли и безграничности Вселенной во времени и пространстве. Ханьские ученые изобрели тушь, бумагу и порох. Ханьские математики использовали десятичные дроби, создали систему достаточно полного вычисления значения числа «пи», впервые в мире выработали представления об отрицательных числах. В I в. н.э. был создан трактат «Математика в девяти главх», суммирующий математические знания, накопленные в Китае за несколько веков. Значительных успехов достигла медицина. В I в. н.э. был составлен каталог медицинских книг, в которых были собраны рецепты лечения многих болезней, созданы трактаты по фармакологии.

В одном из ханьских погребений начала II в. до н.э. были найдены рукописи медицинских сочинений, которые включали трактаты по диетологии, руководство по лечебной гимнастики, а также сборник различных рецептов, содержащий 280 предписаний, предназначенных для лечения 52 болезней²⁶⁵.

Исторический период древнего Китая характеризуется заметным подъемом и разнообразием литературной жизни. Появляются новые жанры. В их числе – исторические сочинения первого китайского историка древности Сыма Цяня (145 – 86 гг. Д о н.э.), автора известных «Исторических записок» по истории Китая с древнейших времен. В ханское время получает развитие жанр прозо-поэтических произведений, которые получили название «ханские оды»²⁶⁶. Произведения этого жанра отличаются ярко выраженной экспрессивностью. Среди этого жанра особенно прославлены имена Сыма Сянжу (178–117 гг. до н.э.) и Май Шена (прибл. 140 г. до н.э.). В ханьских одах чаще всего дается описание природы, императорской охоты, жертвоприношений и т.д. Заканчивалась ода, как правило, различного рода наставлениями.

Во время правления императора У-ди (156 – 87 гг. до н.э.) при дворе была учреждена Музыкальная палата (Юэ фу), где собирались и обрабатывались народные мелодии и песни. Именно в деятельности Музыкальной палаты были заложены основы новых традиций лирической поэзии. Значительное место в культуре древнекитайской империи занимают архитектура, скульптура, и живопись. Поражал, например, современников дворцовой комплекс столицы императоров в г. Саньяне, раскинувшийся на 50 километров. Не менее знаменита гробница императора Цинь Ши-хуанди (основание более 500 м и высота около 90 м). Во времена династии Хань, получает развитие портретная живопись.

Культура древнего Китая восходит к глубокой древности. Она оказала большое влияние на развитие культуры многих соседних народов, населяющих обширные территории позднейших Монголии, Тибета, Индо-Китая, Кореи и Японии. Значительный вклад древнекитайская культура внесла в развитие мировой культуры в целом.

Теперь рассмотрим культуры Древнего Китая и Древней Индии подробнее, по периодам.

5.1. Культура Китая – одна из древнейших на земле. Археологические данные свидетельствуют, что зародилась она в районе среднего течения реки Хуанхэ (Желтая река) около пяти тысяч лет назад. Племена, заселявшие территорию Китая, занимались земледелием, разведением домашних животных, рыболовством и охотой. Жили они в небольших поселениях, обнесенных валом и рвом. Дом представлял собой углубленную в землю хижину, посреди которой находился очаг для приготовления пищи. Рядом с домом была оборудована печь для обжига посуды.

Поражает художественное мастерство китайских гончаров. Гончарные изделия обнаружены археологами в самых разных провинциях Китая. Наиболее ранняя расписная керамика, относящаяся ко времени 5 – 3-го тыс. до н.э., получила общее название Яншао, по месту раскопок, произведенных в деревне провинции Хэнань. Расписные керамические сосуды Яншао относятся к лучшим образцам неолитического искусства. Нанесенные Яншаосцами узоры не стирались и не осыпались, так как изделия расписывались до обжига. Разнообразные по форме и размерам чаши, блюда, амфоры, кувшины предназначались для бытовых нужд, а так же служили урнами при погребении: в них наливали жертвенное вино и масло. Керамические изделия украшались изображениями человеческого лица и рыб, ящериц и черепах, оленей и птиц; позднее появляются геометрические узоры, в которых делаются попытки запечатлеть такие общие понятия, как гроза, луна, гром, ветер, звезды. Более поздние керамические сосуды, 3 – начала 2-го тыс. до н.э., были названы Луншань. Они лишены узоров, но очень оригинальны по форме.

Все это свидетельствует о высоком творческом духе и больших творческих потенциях древних китайцев.

Согласно дошедшим до нас письменным источникам, история и культура Китая начинается с периода правления пяти легендарных императоров. Эра их владычества, согласно сказаниям, является «золотым веком» мудрости, добродетели и справедливости. Последний из мудрецов-правителей считается основателем первой древнекитайской династии Ся. Доподлинных исторических свидетельств о ее существовании нет. Однако, согласно легендам, предводитель племени Шан сверг правителя династии Ся и стал властелином. Действительно, достоверно известно, что во 2 тыс. до н.э. на территории Китая складываются племенные союзы, сильнейшим из которых был Шанский, впоследствии названный Иньским. Эпоха Шанско-Иньской династии длилась с ХVIII по ХII вв. до н.э. Наибольшего могущества царство достигло в ХIII в. до н.э. при правлении У-Дина.

Иньцы почитали множество богов и духов, которым приносили кровавые жертвы, в том числе и человеческие. Но с течением времени на передний план среди этих богов и духов выходит верховное божество Шанди, который мыслится и предком-тотемом, родоначальником иньцев. При чем последнее, а именно, восприятие Шанди как первопредка, становится в его культе главным, основным, что сыграло в истории китайской культуры огромную роль.

Уже в древнейшие времена в Китае ослабляются религиозные начала и усиливаются рациональные, проявившиеся в очень сильном культе предков, культе, который станет основой основ религиозной системы Китая. Правители Шан (Инь) считались прямыми потомками, земными наместниками Шанди. Правителей-ванов погребали с большими почестями в огромных гробницах. В могиле вместе с усопшим погребали его жен и слуг, а также многочисленные предметы, окружающие его при жизни. Периодически устраивали торжества в память об умерших ванов. Во время этих торжеств приносились обрядовые человеческие жертвы, достигавшие порой сотни пленных иноплеменников. Божественная помощь от покойных предков, мольба, обращения к ним были для иньцев необходимым элементом их духовного существования. В этом заключается причина того значения, которое придавалось в Древнем Китае, а затем и вообще в религиозной системе Китая в целом, мантике. Обряд жертвоприношения в иньском Китае сочетался с обрядом гадания. Цель гадания сводилась к тому, чтобы узнать мнение предков о насущных делах их потомков, понять одобряют они их или нет. Гадатели были причастны к власти, хорошо разбирались в проблемах, стоящих перед обществом, и соответственно, от результатов гадания зависело очень многое; обряд гадания был делом большого государственного значения.

Вероятно, именно гадатели разработали систему пиктографического письма. Наиболее ранними памятниками древнекитайской письменности являются иньские гадательные надписи ХIV–ХI вв. до н.э. Иньцы пользовались знаками, фиксирующими определенные единицы языка. Знаки эти представляют собой идеограммы, т.е. такие изображения предметов, которые передают более сложные понятия. Именно в иньской письменности есть знаки такого типа, которые преобладают и в современной китайской иероглифике (когда один элемент знака указывает на чтение, а другой – на приблизительное значение). Надписи – буцы, «гадательные словеса» вырезались на костях животных, панцирях черепах и бамбуковых планках.

В период династии Шан (Инь) получило развитие градостроительство. Ранние китайские города, имели геометрически четкую планировку и были разбиты на ряд кварталов, куда входили многочисленные дворцовые и храмовые здания, жилища простых людей и мастерские ремесленников. Здания возводились на глинобитных платформах, крыши поддерживались рядами деревянных колонн, базами которых служили бронзовые диски. Города обносились толстыми глинобитными стенами, защищавшими как от вражеских набегов, так и от наводнений. Например, стена столицы в Чжэньчжоу была толщиной 6 м и длиной 2 км по одной из сторон. Только центральная площадь этого города составляла 6 кв. км. Своеобразными сооружениями являлись огромные подземные усыпальницы, напоминающие усеченные пирамиды, обращенные вверх основанием, с широкими подземными дорогами, спускающимися к погребальной камере, заполненной драгоценностями и оружием. Так, захоронения правителей «Великого города Шан» включали в себя центральную камеру, вырытую на глубине около 10 м и занимающую площадь в 400 – 500 кв. м.

Главным ремесленным производством жителей царства Шан (Инь) было бронзолитейное. Бронза применялась преимущественно для производства оружия и ритуальных сосудов для жертвоприношений. Древние китайцы в совершенстве владели техникой бронзового литья. Огромные бронзовые ритуальные сосуды, отдельные экземпляры которых весили более 850 кг, покрывались углубленной гравировкой, на фоне которой вырастали узоры, сделанные в высоком, выпуклом рельефе. На поверхности сосудов нет пустых мест, она заполнена выступами и узорами. Изображали зверей и птиц, подчас, фантастический собирательный облик зверя из черт тигра, барана, дракона – маска «тао-те». Иногда самим сосудам придавали форму зверей и птиц, оберегающих жизнь человека, – совы, тапира, тигра.

Царство Шан (Инь) являлось непрочным и в 1027 г. до н.э. было завоевано союзом окружавших Инь народов, объединившихся вокруг племени чжоусцев. Во главе образовавшегося государства стояли наследственные правители из чжоуского царского рода.

Династия Чжоу заимствовала у иньцев практику гадания, культ Шанди и предков. Однако у чжоусцев были и свои религиозные представления, в том числе почитание Неба. С течением времени культ Неба выдвигается на передний план. Чжоуские ваны признаются сыновьями Неба (тянь-цзы), и этот титул вплоть до ХХ века сохранится за правителями Китая, а страна именуется Поднебесной (тянь-ся). Начиная с эпохи Чжоу Небо становится главным всекитайским божеством, и его культу придается не столько сакральный, сколько морально-этический аспект. Именно Великое Небо, убеждены китайцы, карает недостойных, но вознаграждает добродетельных. Считалось, что человек наделен двумя душами: материальной (по), уходящей после смерти вместе с телом в землю, и духовной (хуань), отправляющейся на небо, где занимает место, строго соответствовавшее статусу его обладателя. Место человека в обществе, его престиж, знатность, а соответственно и право на руководство другими людьми, были связаны с его происхождением, то есть, в конечном итоге, с тем, кем были его предки. Чжоуские правители и аристократы сооружали в честь умерших предков специальные храмы, в которых на алтарях устанавливались таблички с именем покойного. Таблички были своеобразными идолами, которым поклонялись. Причем существовал табель о рангах, регламентирующий согласно происхождению, кто и сколько табличек имеет право ставить в храме своего предка. Так, ван имел право на семь, князь – на пять, а знатный аристократ на три таблички.

Наряду с культом неба и умерших предков существовал в чжоуском Китае культ Земли, распространенный в крестьянских общинах. В каждой деревне имелся алтарь в честь духа земли – «ше», на котором приносили жертвы, моля об урожае. В случае засухи жрицы Матери-Земли, женщины-шаманки нагие стояли под палящими лучами солнца, пытаясь вызвать дождь. Если это не помогало, шаманку сжигали, и таким образом приносили жертву божеству засухи. Алтари-ше, воздвигнутые при дворах правителей и аристократов, считались символом власти. На них казнили своих противников, а захват алтаря во время войны означал полное военное поражение.

Культ Неба, Земли, умерших предков не нуждался в специальных жрецах, а роль своего рода первосвященника во время ритуалов выполнял сам правитель, которому ассистировали государственные чиновники. Таким образом, уже с древнейших времен Китай не знал жрецов в собственном смысле этого слова, а десакрализация чисто религиозной стороны жизни становится важнейшей особенностью его культуры. Ритуалы уже в чжоуском Китае считались делом высшей государственной важности.

Если обратиться к религиозно-мировоззренческим основам Древнего Китая, то в поздний чжоуский период мы обнаружим оформившиеся концепции инь-ян и усин.

Все сущее, считают китайцы, имеет два противостоящих начала: мужское – ян и женское – инь. Мужское начало несет собою свет и силу, ассоциируется с солнцем, считается началом положительным; женское – связано с луной, со всем темным, мрачным и слабым. Однако ян и инь гармонично взаимодействуют друг с другом. Со временем, результатом их тесной взаимосвязи стало считаться все сущее. Концепция усин основывается на представлении о взаимопроникновении пяти субстанций, пяти основных первоэлементов мироздания: огня, воды, земли, металла и дерева.

Главным же в отношении древнекитайского мировоззрения является то, что религия в собственном смысле этого слова была оттеснена на задний план проблемами этики и социальной политики.

Древнейшие памятники китайской словесности относятся приблизительно к середине ХII в. до н.э. Наиболее ранними из них считаются гао – обращения правителей к народу. Позднее появляются своего рода указы, декларации, манифесты. В период Чжоуского царства они были сведены в особый свод – «Шуцзин» («Шу» – «Писание», «цзин» – книга), который обычно фигурирует как исторический памятник, а его название принято передавать как «Книга Истории». Необходимо иметь в виду, что «Шуцзин» исторична так же, как, скажем, «Илиада» Гомера.

С ХII по VII в. до н.э. создавались произведения, получившие название ши (стихотворения), и объединенные в поэтическом своде «Шицзин». Ши не читались, а пелись, поэтому «Шицзин» переводится как «Книга песен». Она состоит из 305 песен на любовную, обрядовую, бытовую, гражданскую и историческую темы. «Книга песен» принадлежит к поэтическим памятникам мирового значения.

Наследие словесного искусства китайской древности включает в себя также «Ицзин» («И» - «Перемены») – «Книгу перемен». В ней излагается древнейшая система гаданий на стеблях тысячелистника и панцирях черепах. «Ицзин» считалась творением сверхчеловека, запечатлевшего в особых символах тайну мироздания.

Особое значение для китайской культуры имела книга изречений назидательного характера – «Ли» («Правил»). Она представляет собой собрание этических норм и государственных законов, но не надуманных, не искусственных, а выработанных самой жизнью, подсказанных ею.

Во многом с наследия «шу», «ши», «и», «ли» начала свою жизнь китайская культура классической поры своей Древности.

5.2. Во второй половине VIII в. до н.э. на территории Древнего Китая образовалось множество самостоятельных царств. К IV в. до н.э., в результате сложнейших процессов падения крупных царств или увеличения мелких, от почти 200 государственных объединений остается менее 30. Среди них выделяется «семь сильнейших»: Янь, Ци, Хань, Вэй, Чжао, Чу и Цинь, соперничающих друг с другом. Эта эпоха (V–III вв. до н.э.) получила название Чжаньго – «Воюющих царств» и считается классической.

Эпоха Чжаньго была эпохой напряженной интеллектуальной жизни, открытой борьбы идей, распространения гуманитарных учений. Своеобразным культурным центром Китая становится столица царства Ци, город Линьцзы. Правители привлекли в город выдающихся ученых того времени и построили для них специальный городок. В этом ученом центре получает развитие математика, физика, особенно механика. Высокой степени зрелости достигает древнекитайская астрономия. Так, ученные умели вычислять лунные затмения и заранее предвидеть возможность солнечных; впервые было зарегистрировано появление кометы Галлея; астрономами Гань Дэ и Ги Шэном был составлен звездный каталог.

В эпоху Чжаньго грамотность охватывает широкие слои населения. Распространяется древнекитайская иероглифическая письменность. Ее развитию содействовали переход от письма на узких бамбуковых дощечках – к письму на шелке и от царапающей палочки – к писцовой кисточке. Показательно, что в эпоху Чжаньго царские указы не просто оглашались, но записывались на скрижалях и выставлялись для всеобщего обозрения у городских ворот. В результате широкого перемещения людских масс, связанного с постоянными войнами, происходили постепенное смешение и нивелировка диалектов, что вело к складыванию единого устного древнекитайского языка.

В это время и возникают основные теоретические школы и религиозные течения Китая. Основателем самого влиятельного из них был Конфуций, которого не случайно называют Учителем Десяти тысяч поколений.

«Человек делает великим Путь, а не Путь делает великим человека», – говорил Конфуций. Своей жизнью и деятельностью он доказал это. Конфуций – Кун-цзы («цзы» означает учитель), прожил 72 года (551 – 479 до н.э.). Его родиной было царство Лу. Наиболее достоверные сведения о нем мы получаем из книги «Луньюй», в русском переводе – «Беседы и суждения», но точнее было бы перевести «Обсужденные речи». Книга была составлена учениками Конфуция уже после его смерти. По существу, Конфуций стал основателем первой в Китае, а может быть, и во всем мире школы, где преподавались не те или иные науки и искусства, а школы воспитания человеческих характеров. Согласно легенде, Конфуций за свою жизнь обучил две тысячи учеников, а семьдесят два из них «прославились в мире»». Не случайно мудрец говорил: «Лишь тот, кто, храня тепло древности, открывает новое, способен быть учителем».

Жизнь общества, считал Конфуций, должна регулироваться не законами, созданными кем-либо из людей, а правилами, основанными на незыблемых началах. В этом мире хаоса все должно стать на свои места: «Правитель должен быть правителем, подданный – подданным, отец – отцом, а сын – сыном». Идеальное человеческое общество может быть создано только в результате огромной работы человека, прежде всего над самим собой. Конфуций создает идеал совершенного человека – цзюньцзы, важнейшим достоинством которого является гуманность – жэнь. Китайский иероглиф жэнь состоит из знаков «человек» и «два», то есть он обозначает отношения между людьми, нечто междучеловеческое, чем в китайской традиции и считалось подлинное бытие человека. Жэнь включает в себя множество качеств: скромность, справедливость, сдержанность, бескорыстие, любовь к людям. Именно Конфуцию принадлежит формулировка «золотого правила» нравственности: «Не делайте другим того, чего себе не желаете». В полной мере обладали «жэнь», считал Конфуций, лишь древние мудрецы-правители, он сам и его любимый рано умерший ученик. Среди моральных норм, по Конфуцию, важное место принадлежит верности и искренности, благопристойности и соблюдению церемоний и обрядов. Но особое значение имеет сыновья почтительность – сяо. Без нее не существует жэнь, гуманности. Почтенный сын должен всю жизнь заботиться о родителях, преданно служить им, быть готовым на все во имя их здоровья и блага. Даже если отец недобродетелен, если он злодей, почтительный сын должен лишь смиренно увещевать его. Культ сыновней почтительности с течением времени стал нормой китайской жизни. Примеры сяо были собраны в специальный сборник: «24 примера сяо» и превратились в объект подражания. Вот только два примера из этого сборника: 8-летний мальчик в летние ночи не отгоняет от себя комаров, чтобы они не беспокоили родителей; почтительный сын в голодный год отрезал от себя кусок тела для того, чтобы сварить бульон для ослабевшего отца. Конфуцианский культ предков и нормы сяо способствовали расцвету культа семьи и клана. Большие семьи стали распространенным явлением на протяжении всей истории Китая. Возникали мощные, разветвленные кланы сородичей, населявшие порой целую деревню, авторитет которых признавался и властями.

Составной частью учения Конфуция является концепция об «исправлении имен» («чжэн мин»). Речь в ней идет не о соответствии имен вещей их сущности, а о правильной оценке вещей. Заниматься «исправлением имен», по Конфуцию, означает выявлять должное в существующем, настоятельное в настоящем. Вот, в частности, что это означает применительно к жизни человека: «Если в человеке естество затмит воспитанность, получится дикарь, а если воспитанность затмит естество, получится книжник. Лишь тот, в ком естество и воспитанность друг к другу прилаживаются, может зваться достойным мужем». Концепция «исправления имен» дает возможность лучше понять и следующее предостережение мудреца: «В юности, когда жизненные силы в избытке остерегайтесь вожделений; в зрелости, когда жизненные силы в расцвете, остерегайтесь соперничества; в старости, когда жизненные силы в упадке, остерегайтесь скупости». Не случайно конфуцианская традиция донесла до нас следующий поучительный эпизод. Когда Конфуций увидел, как один из его учеников, в нарушение правил приличия, сидел на полу, широко раскинув ноги, он воскликнул: «Быть нескромным и грубым в молодости, не создать ничего достойного в зрелом возрасте и бояться смерти в старости – вот что я называю ничтожеством!» – и ударил нерадивого ученика посохом.

Незадолго до смерти Конфуций сказал одному из своих учеников: «Все кончено! Никто в целом мире так и не понял меня.…Наверное, только Небо знает, кто я такой!».

Линию Конфуция продолжил странствующий учитель мудрости Мэн-цзы (370 – 289 до н.э.). Он переходил из одного царства в другое, стараясь внушить правителям свои взгляды на то, как наилучшим образом устроить общество и построить государство. Согласно легенде, на вопрос одного царя, есть ли у Мэн-цзы что-то такое, что принесет пользу государству, мудрец ответил: «Царь! Зачем обязательно говорить о пользе? Ведь есть только человеческое и должное». Этот ответ содержит в себе то новое, что привнес Мэн-цзы в конфуцианскую доктрину и что утвердилось в ней навсегда. Речь идет о понимании «должного» в соотношении с «человеческим». В чем заключается это соответствие, помогает понять пример, который, согласно традиции, приводил сам Учитель. Представьте, что вы увидели ребенка, играющего у колодезного сруба. Вспыхнувшее чувство тревоги за него и есть проявление человечности; а то, что вы бросились спасать ребенка, есть проявление присущего вашей человеческой природе чувства должного.

Мэн-цзы, далее, учил, что «в ком нет чувства сострадания, тот не человек; в ком нет чувства стыда, тот не человек; в ком нет чувства различия хорошего и плохого, тот не человек. Чувство сострадания – начало человечности; чувство стыда – начало должного; чувство самоотверженности – начало дисциплинированности; чувство хорошего и плохого – начало ума». Таким образом, природа человека в своей основе добра. Это положение о присущей человеческой природе изначальной доброте, – другой вклад в доктрину конфуцианства, сделанный Мэн-цзы.

Третьим вкладом в конфуцианство, сделанным Мэн-цзы, является не традиционное для китайской древности отношение к социальному устройству общества, к общественной иерархии. Высшее положение на иерархической лестнице в Китае занимали правители отдельных царств – «гуны» (князья), которые сами себя именовали «ванами» (царями). За «гунами» шли «цины» – представители старинной знати, которые обычно занимали высшие посты в правительственном аппарате. Далее шли «дафу» («великие мужи») – высший слой должностных лиц, за которыми следовали «ши» – рядовые «служивые люди» и управляемые – «шужэнь» («простой народ»). Мэн-цзы придерживался другой точки зрения: «Есть звания, идущие от людей, и есть звания, идущие от Неба (…) быть носителем человечности, должного, радоваться добру и не знать в этом всем устали – вот это есть звание от Неба. А гун, цин, дафу – все это звания от людей».

Конфуцианцы, таким образом, были убеждены в том, что управлять общественной жизнью необходимо посредством совершенствования нравственных взаимоотношений между людьми. Прямо противоположной точки зрения придерживались так называемые «легисты» («законники»). Они были сторонниками централизованного государства и считали, что управлять им необходимо, опираясь не на морально-общественные нормы, а на указы и декреты, исходящие от правителя. Только закон, проявляющийся в наградах и держащийся на палочной дисциплине и жестоком наказании, считали легисты, способен обеспечить порядок в обществе. Наиболее последовательно идеи легизма воплощал в жизнь в одном из семи борющихся княжеств – Цинь, в IV в. до н.э., министр-реформатор Шан-Ян. Суть реформ, в конечном итоге, сводилась к круговой поруки и слежке друг за другом. Практически, все население княжества оказалось под строгим контролем власти.

Торжество легизма оказалось не долгим. Именно конфуцианству суждено было стать основой всего китайского образа жизни, принципом организации китайского общества, квинтэссенцией китайской цивилизации. Именно благодаря конфуцианству, с его культом древности и соблюдением традиций, китайское государство просуществовало свыше двух тысяч лет в почти не менявшемся виде.

Воспитание китайца начиналось с семьи, с приучения к культу предков и нормам сяо, к строгому соблюдению церемониала, особенно на людях, в обществе. Детей обучали грамоте, знанию письменных классических конфуцианских сочинений. Слой грамотеев-интеллектуалов занял в Китае такое место, которое в других обществах занимали дворянство, бюрократия и духовенство вместе взятые. Изучение священной конфуцианской науки открывало перед человеком любого происхождения путь наверх, обеспечивало возможность добиться власти и богатства. Придя к власти, конфуцианцы превратили конкурсные экзамены в главный путь, который давал возможность войти в состав правящей элиты. Каждый, кто справлялся со сдачей сложнейших интеллектуальных экзаменов на знание конфуцианского канона, получал определенную степень и становился представителем «шэньши» – господствующего привилегированного сословия. Среди шэньши соблюдение всех церемоний и деталей этикета считалось условием престижа. Соблюдение условностей и формальностей подчеркивало их отличие от неграмотной массы. У представителей сословия шэньши формировалось обостренное чувство собственного достоинства, например, непереносимой катастрофой была, так называемая «потеря лица» – публичное оскорбление. Таким образом, форма в конфуцианской традиции стала эквивалентом религиозного ритуала, например молитвы.

Почти одновременно с учением Конфуция возникает в Древнем Китае даосизм. Его основателем считается Лао-цзы, достоверных сведений о котором история не оставила. Согласно легенде, он был старшим современником Конфуция. Мудрецы встречались и беседовали, но прохладно отнеслись друг к другу. Легенда изображает Лао-цзы хранителем царских архивов. Разуверившись в людях, он сел на буйвола и отправился куда-то на Запад, да так и не вернулся. На прощание, по просьбе начальника пограничной заставы, через которую он покинул Китай, Лао-цзы оставил потомкам небольшую книжку – «Дао-де цзин» – «Трактат о Пути и Потенции». Этот трактат и стал классикой даосизма.

Центральным понятием даоской доктрины является «Дао». Это слово не является исключительно достоянием даосизма. Оно принадлежит древней китайской традиции. Мудрецы Китая понимали под «Дао» глубинную истину, глубочайшую правду, праведный путь жизни. Дао в даосизме чрезвычайно многозначное понятие. Это – и всеобщий Закон, и Абсолют, но, главное все же, это – Путь, которому следует даже великое Небо. В «Дао-де цзин» и во всей последующей даоской литературе ничего не доказывается, не проповедуется. Мудрецы даже не учат какому-нибудь определенному образу жизни. Их цель – дать верную жизненную ориентацию, указать Путь к средоточению жизненного опыта. Подлинным импульсом говорения о Дао оказывается жизнь сознания, которое непрестанно устремляется за свои собственные границы, открывает само себя стихии жизни. Мудрость Дао оказывается обращенной к сердцу каждого человека. Познать Дао, следовать ему, слиться с ним – в этом, согласно учению даосизма, цель и смысл жизни. Проявляется Дао через свою эманацию, потенцию – де: Дао – все порождает; де – все вскармливает. Вот, например, что мы читаем в «Дао-де цзин»: «На Пути постоянства и отрицание Пути может быть Путем». Или, фразы, которые кажутся путанными и туманными, но только на первый взгляд: «Верные речи не красивы. Красивые речи не верны. Совершенствующийся не рассуждает. Рассуждающий не совершенствуется. Знание – это не эрудиция. Эрудиция – это не знание. Человек мудрости не накапливает. Чем больше он делает для других, тем больше у него в наличии для себя. Отдавая другим, он умножает себе. Путь Небес приносит пользу, а не вредит. Путь человека мудрости в осуществлении без соперничества».

Рядом с Лао-цзы в ряду пророков даосизма стоит мудрец Чжуан Чжоу, который был реальным историческим лицом. Книга «Чжуан-цзы», составленная учеником или несколькими учениками мудреца ярким языком сказаний, легенд, афоризмов, притч излагает учение Дао. Основным пафосом идей Чжуан Чжоу является отрицание конфуцианского морализаторства, проповеди «человечности» и «долга». Идеалом для Чжуан Чжоу, а соответственно для всей даоской традиции, является не «совершенный человек», а «истинный человек», человек, каким он дан самой природой. «Истинный человек» следует естественному ходу вещей. Этот «естественный ход вещей» и есть – Дао, Путь, процесс вечных изменений, где нет ничего постоянного, навсегда фиксированного, в том числе жизни и смерти. Вот почему в «Чжуан-цзы» написано: «Все мы видим только сон. Когда я говорю, что ты видел сон, я также вижу сон». Исчерпывающе это мысль выражена в классическом даоском рассказе о том, как Чжуан Чжоу заснул и увидел, что он бабочка. Потом бабочка заснула и увидела во сне, что она Чжуан Чжоу. Что же верно? Это не означает европейской идеи о том, что «жизнь есть сон». Это означает, что жизнь представляется даосам как облик одного из мгновений в бесконечном процессе бытия.

Отсюда становятся понятны идеи даосизма о достижении человеком бессмертия. Тело человека представляет собой микрокосм и уподобляется макрокосму, Вселенной, которая существует в результате взаимодействия Неба и Земли, инь и ян. Организм человека оказывается также скоплением божественных космических сил, духов-монад, мужского и женского начал. Необходимо, согласно даосам, таким образом усилить все божественные, духовные силы, чтобы они преобладали над элементами тела, дематериализовали их, и человек обретет бессмертие. Для достижения этого необходимо очиститься, покаяться, пройти через серию постов и обрядов. Необходимо ограничить себя в еде, делать множество разнообразных физических и дыхательных упражнений. И, наконец, что очень важно, совершить не менее 1200 добродетельных поступков, демонстрирующих высокие моральные качества, причем даже один безнравственный поступок сводит все на нет.

Со временем сформировался огромный пантеон даосизма, в который наряду с главами религиозных доктрин (Лао-цзы, Конфуций, Будда), входили многие божества и герои. Даосы никогда и не учитывали всех своих божеств, духов, героев, а только выделяли важнейших из них.

В среде даосов были широко распространены алхимия, астрология, геомантия (предсказания земных событий на основе небесных явлений), поиски волшебных эликсиров, знахарство, гадания и т.д. и т.п.

Очень быстро даосизм из учения придворных алхимиков и проповедников бессмертия превратился в религию масс. В результате ряда исторических катаклизмов (о некоторых из них речь пойдет ниже), даосы не заняли ведущего положения в китайском обществе. Ими никогда и не оспаривалось лидерство конфуцианства. Забегая вперед, можно сказать, что даосам удалось добиться фактически самостоятельного теократического образования. С даосской автономией впоследствии считались официальные китайские власти. Своеобразное «государство» даосских пап-патриархов, передававших свою власть по наследству, просуществовало в Китае вплоть до недавнего времени (63-й даосский «папа» после 1949 г. переехал на Тайвань). Административной власти вне своих своеобразных сект даосские патриархи не имели, никогда не стремились к этому, не соперничали с конфуцианством. Но последователи даосизма подчинялись им беспрекословно.

В области художественного творчества в эпоху Чжаньго произошли значительные изменения. В изобразительном искусстве формы бронзовых сосудов упростились. На смену сложному рельефному орнаменту пришли изображения охотничьих сцен, подчас выполненные в новой технике инкрустации цветными металлами. Этим сосудам были чужды массивность и тяжеловесность. Образцом бронзы периода Чжаньго является ритуальный сосуд типа «ху» – гладкий, стройный, снабженный двумя подвесными ручками. Сосуд от горла до основания заполнен гравированным орнаментом. Узоры изображают сцены охоты, борьбы зверей. В этих изображениях фантастическое переплетается с реальным, а изображенные звери здесь уже не только объекты поклонения, а как бы вовлекаются в сферу человеческой жизни. Наряду с бронзовыми сосудами появилось и множество других изысканных предметов. Это круглые бронзовые зеркала, гладко отполированные с лицевой стороны и инкрустированные серебром и золотом с оборотной. Это – украшенные лаковой росписью музыкальные инструменты и мебель; лаковые подносы, чаши, вазы. Это и множество небольших ритуальных фигурок животных, употреблявшихся в качестве сосудов или светильников при церемониях жертвоприношения духам предков. В эпоху Чжаньго живопись выделилась в самостоятельный вид искусства. Материалом для самой ранней картины, обнаруженной в погребении знатной женщины близ города Чанша, служит шелковая ткань. На картине изображены летающие над женской фигурой дракон и феникс, как символ извечной борьбы жизни и смерти.

Сложное время перехода от эпохи Чжаньго к новому периоду в истории Древнего Китая, отразила литература. Она отразила время и в литературных произведениях, и в судьбе их авторов: в 278 г. до н.э. покончил с собой один из первых представителей китайской индивидуальной поэзии Цюй Юань, а в 233 г. до н.э. такой же смертью ушел из жизни прозаик Хань Фэй.

Цюй Юань принадлежал к царскому роду племени Чу. Его стихи положили начало собственно литературной поэзии в Китае. В них слышится голос человека непризнанного, отвергнутого. Его знаменитая поэма «Лисао» («Поэма скорби», или, в другом переводе, «Скорбь отлученного»), по преданию, была создана в момент отставки поэта с высокого государственного поста и отражает конфликт поэта с обществом. На примере маленького отрывка из поэмы, обратим внимание на вечную актуальность того, о чем писал Цюй Юань:

Бездарные всегда к коварству склонны,

Они скрывают черные дела,

Всегда идут окольными путями,

Увертливость единый их закон!

Хань Фэй оставил после себя так же произведение «гнева и скорби», но в прозе, вошедшее в историю с его именем – «Хань Фэй-цзы». В книге, в частности, рассказывается о том, как трудно добиться признания, если действительно этого стоишь. Хань Фэй рассказывает, как один человек, по имени Хэ, добыл в горах кусок нефрита и поднес его царю. Ювелир царя сказал, что это обыкновенный камень. Хэ наказали: отрубили левую ногу. При следующем царе произошло то же самое, и Хэ отрубили правую ногу. И только третий царь убедился в правоте Хэ и назвал нефрит «драгоценностью Хэ».

5.3. Период Чжаньго завершился объединением страны под новой властью. Произошло это в 221 г. до н.э., причем объединило страну периферийное государство, как, например, в Древней Греции Македония, – северо-западное царство Цинь. Циньский ван принял новый титул: «хуанди» – император. Он вошел в историю как Цинь Шихуанди – «Первый император Цинь». Была создана военно-бюрократическая империя, в которой циньци занимали привилегированное положение. В стране царил террор. Всех, кто высказывал недовольство, казнили. Территория страны была поделена на 36 крупных административных округов, во главе каждого стоял начальник, подчиняющийся непосредственно императору. Было введено единое законодательство, в основе которого лежала система поручительства со стороны членов семьи, по принципу: «Если один человек совершает преступление, то наказанию подвергается вся его семья». При этом, как правило, за преступление родственника все члены семьи превращались в государственных рабов. Наказания за преступления отличались крайней жестокостью. Например, существовали такие виды смертной казни, как четвертование, разрубание пополам, обезглавливание, удушение, закапывание живым, варка в котле, пробивание темени и т.п. Даже за кражу лошади полагалась смертная казнь.

После смерти Цинь Шихуанди (210 г. до н.э.) в стране вспыхнуло восстание. Победил один из повстанческих вождей – Лю Бан, который был провозглашен императором и стал основателем новой династии Хань.

Первая древняя империя Китая – Цинь просуществовала всего полтора десятка лет, но именно она заложила прочную социальную, политическую, экономическую и культурную основу империи Хань. Новая империя стала одной из сильнейших держав древнего мира. Она просуществовала более 4-х веков и консолидировала древнекитайскую народность. По сию пору китайцы называют себя ханьцами, именем, производным от наименования империи – Хань. В русском языке слова «Китай» и соответственно «китайцы», восходят к имени народа «кидань», завоевавших Китай в Х – ХI вв. н.э.

Новый режим основательно укрепился при императоре У-ди, который вступил на престол в 140 г. до н.э. С этого года китайская традиция начинает исчисление времени по названию годов правления того или иного императора.

Период Ханьской империи в социально-политическом плане был далеко не спокойным. Так, при дворе шла борьба между «учеными» и «евнухами». Группировка, получившая название «ученых», критиковала придворную знать с позиций конфуцианства. Против них выступили приближенные к императору евнухи. Подстрекаемый евнухами, император расправился с «учеными»: более ста человек было убито, остальным было запрещено поступать на государственную службу. В империи Хань вспыхивали крестьянские восстания. Наиболее известным из них является восстание «Краснобровых», названного так из-за того, что повстанцы красили себе брови в красный цвет. Со второй четверти ІІ в. в империи разразился глубочайший политический и социально-экономический кризис. Достаточно сказать, что за полвека было зафиксировано более сотни восстаний. Самым мощным из них было, вспыхнувшее в 184 г. во всех частях империи, восстание «желтых повязок», которое возглавил маг-врачеватель Чжан Цзяо, основатель тайной продаосской секты, готовившей восстание в течение 10 лет. Повстанцы надели желтые головные повязки, в знак победы справедливого Желтого Неба над Синим Небом – неправедной династии Хань. Восстание было жестоко подавлено. В ознаменовании победы у главных ворот столицы была сложена башня из сотен тысяч отрубленных голов «желтых». Восстание потрясло империю Хань до основания. В 220 году, в результате междоусобиц, она распадается на три царства. Начинается новая эпоха, троецарствия; завершается эпоха китайской древности. Однако, именно период III в. до н.э. – III в. н.э. был своего рода кульминацией культурных достижений Древнего Китая.

Значительными являются научные открытия. На основе астрономических наблюдений был усовершенствован лунно-солнечный календарь. Китайские астрономы впервые отметили существование солнечных пятен. Китайские ученые изобрели компас, который называли «указателем юга». Великий ученый Чжан Хэн (78 – 139) сконструировал прототип сейсмографа, соорудил небесный глобус, разработал теорию безграничности Вселенной. Еще во ІІ в. до н.э. китайские математики составили трактат «Математика в девяти книгах», который подобно «Началам» Евклида содержал сжатое изложение основных положений математического знания того времени. Трактат был своего рода руководством для землемеров, астрономов, чиновников. Ханьские математики знали десятичные дроби. Им же принадлежат лавры изобретения отрицательных цифр. Китайские медики разработали методы пульсовой диагностики и лечения эпидемиологических заболеваний. Китайцы одними из первых создали лаковое производство. Лаком покрывали архитектурные детали, изделия из дерева, металла и даже военные доспехи. Дело в том, что китайские лаки обладали уникальными свойствами, которые на века позволяли сохранять изделия, например, противостояли кислотам и высоким температурам, вплоть до 500 С. Китай был единственной страной древнего мира, освоившей культуру шелкопряда, и никому не удалось выведать секрет его производства. Шелком китайцы торговали, зачастую, используя его в функции денег. Великий «шелковый» путь, по которому шла торговля, сыграл очень важную роль в развитии международных культурных связей между Европой и Азией. Китайцы первыми в мире изобрели бумагу. Вначале ее изготовляли из отходов коконов шелка, и она была очень дорогостоящей. Затем китайцы изобрели способ ее изготовления из древесного волокна, что значительно удешевило ее производство, сделало бумагу общедоступной. Изобретение бумаги и туши создало условия для развития техники эстампов, а с течением времени и для возникновения книгопечатания.

В эпоху империи Цинь и Хань своего наивысшего подъема достигли архитектура и изобразительное искусство. Со времени объединения страны начинается создание наиболее грандиозных монументальных памятников древнего китайского зодчества. Самым крупным сооружением Китая конца IV–III вв. до н.э. является Великая китайская стена, отгородившая северную часть страны от набегов кочевников. Ее высота достигает 10 м, а ширина – 5-8 м. Она представляла собой одновременно дорогу и крепость. Великая китайская стена протянулась по уступам труднопроходимых горных хребтов, и если вначале ее длина достигала 750 км, то в дальнейшем превысила 3000 км. Как суровая глинобитная крепость она имела множество сигнальных башен, на которых в случае необходимости зажигали огни, предупреждая об опасности. Города в период Цинь и Хань также обносились стенами, возводились, зачастую, особенно столицы как крепости, обведенные рвами, имеющие ворота и дозорные башни.

Известно, что первый император династии Цинь приказал разобрать все дворцовые постройки в завоеванных царствах, материал их доставить в столицу империи Саньян и воссоздать их в первоначальном виде. Таким образом, дворцовый комплекс вместе с уже имевшимися там дворцами раскинулся почти на 50 км. Дворцовые комплексы были очень крупными. Так, согласно летописям, дворец Эфангун в Саньяне простирался более чем на 10 км, а дворец Вэйангун в столице Ханьской империи, Чаньане, занимал по периметру 11 км и состоял из 43 зданий. Основным строительным материалом продолжало оставаться дерево, но крыши уже делались из черепичных желобов. Дворцы возводились на платформах и были окружены садами из редких пород деревьев. Дома строились не только одно-, но и двух-, и трехэтажными с характерными крышами: четырехскатными, но приподнятыми по углам кверху, что придавало им красоту и легкость, уподобляя их «крыльям летящей птицы». Планы богатых усадеб повторяли в миниатюре очертания дворцов. Они обычно состояли из ряда одноэтажных построек, обращенных окнами в глубь двора, разделенного стеной на две части – жилую и хозяйственную. Такая отчетливость и регулярность любого архитектурного комплекса стала важнейшей особенностью всего китайского градостроительства последующих времен.

Такими же четкими по своему расположению и плану были погребальные склепы знати. Погребения представляли собой подземные каменные дворцы, составляли целые комплексы подземных комнат, ориентированных по сторонам света, благоприятному расположению ветров и небесных светил. К большим подземным сооружениям подводила наземная «аллея духов» – охранителей могилы, аллея, обрамленная с двух сторон статуями крылатых львов и каменными пилонами, обозначающими вход в могилу. Ритуал погребения был одним из важнейших священнодействий, поэтому покойника окружали той же роскошью, теми же оберегающими его предметами, что и при жизни. Вот почему в погребениях обнаружено множество расписных глиняных моделей усадеб, бронзовые зеркала с разнообразными рельефами, курильницы в виде «райской» священной горы бессмертия, бронзовые золоченые светильники в виде девушки-служанки или животных, а также бронзовые или глиняные фигурки скачущих коней, музыкантов, слуг и многое-многое другое. К числу одного из самых грандиозных погребений следует отнести гробницу императора Цинь Шихуанди. Сохранившиеся до наших дней остатки этой гробницы выглядят конусообразной горой с основанием более 500 м и высотой около 90 м. Согласно историческим записям, она была построена из камня, оштукатурена внутри известковым раствором, замешанным на рисовом отваре. Ее потолки украшали сделанные из жемчуга изображения небесных светил, а на полу текла река из ртути.

О живописи Китая данного периода мы можем судить в основном по рельефам на стенах погребальных сооружений. На них изображаются сюжеты конфуцианских притч, даосских легенд, назидательные сцены, повествующие о покушении на императора и сыновних добродетелях, о верных женах и коварных врагах и т.д. и т.п. При этом рельефы необычайно выразительны и неповторимы в каждом погребении.

Согласно многочисленным источникам, во времена династии Хань существовал обычай украшать портретными фресками дворцовые помещения, другими словами, развивалась портретная живопись. До нас дошла легенда о мастерстве одного художника: он владел искусством портрета в такой степени, что мог передавать не только типичные черты лица, но и возраст человека. В одном из погребений есть фреска, на которой художник мастерски передал индивидуальные черты участников известного исторического события.

В 136 г. до н.э., был утвержден Тайсю – «Университет» – первая высшая школа в Китае. Она имела 5 кафедр, соответственно 5-ти каноническим книгам конфуцианства («Книга перемен», «Книга исторических преданий», «Книга песен», «Книга установлений», «Весна и осень»). Возглавляли кафедры боши – «доктора».

Создание высшей школы дало толчок развитию китайской филологии и поэтики. Одним из самых замечательных филологов, историков литературы, исследователем старых рукописей и писателем был Лю Сян. Именно ему мы обязаны тем, что дошли до нас сборники древней китайской поэзии. Он же вместе с сыном создал первую в истории Китая библиографическую работу – каталог императорской библиотеки.

Пожалуй, самым прославленным поэтом «золотого века» литературы ханьского времени был Сыма Сян-жу (179 – 117 гг. до н.э.). Он был одним из самых ярких представителей жанра прозопоэтических произведений – «фу». С именем Сыма Сян-жу, а так же певца и музыканта Ли Янь-няня связанна деятельность Музыкальной палаты – «Юэфу» – учреждения, основанного У-ди около 120 г. до н.э. Музыкальная палата официально была призвана собирать народные песни, но стала чем-то вроде Дворцового театрального управления, в ведении которого находились представления, состоящие из песен, инструментальной музыки и танца.

«Геродотом китайской древности» называют создателя исторической науки в Китае Сыма Цяня (145 – ок. 87). Труд, который оставил после себя Сыма Цянь, назывался «Тайшицзи». В переводе с китайского языка это означает «Записи тайши». Тайши – это главный «писец», кем и являлся великий историк; в то же время, он был чем-то вроде хранителя правительственного архива. На его обязанности лежало и составление календаря с указанием счастливых и несчастливых дней, сроков совершения обрядов и т.п. С III в. н.э. произведение Сыма Цяня стали называть «Шицзи». Слово «ши» получило к этому времени значение «история», а «цзи» означает «запись».

«Исторические записки» Сыма Цяня распадаются на 5 больших разделов. Первый дает схематическое описание периодов царствований, начиная с глубокой древности. Второй – хронологические таблицы правлений. В третьем разделе перечисляется ряд установлений, обычаев, географических и хозяйственных данных. В четвертом разделе даются биографии владетельных особ, к которым прировнен и Конфуций. Пятый раздел представляет собой жизнеописания отдельных лиц; сюда включены и очерки, посвященные народам, которые обитают по границам Китая. Форму, в которую облек свою историю Сыма Цянь, впоследствии определили как «хронологически-биографическую». Сыма Цянь оставил нам 70 жизнеописаний, биографий почти всех выдающихся или просто знаменитых деятелей Древнего Китая: правителей, чиновников, мудрецов, народных героев, конфуцианцев, гадателей и многих других.

Жизнеописания отдельных лиц, изложены историком в групповых очерках, таких, например, как «Мстители-убийцы», или, «Ученики Конфуция» и др. В них даны не справки, не документальные рассказы, а яркие образы личностей, образы, созданные мудрецом. Убедимся в этом на одном фрагменте из «Исторических записок». «Я, Природный Историограф, – пишет Сыма Цянь, – так скажу: В преданиях передают: «Кто честен и прям, тому приказывать не надо; кто с честью не знаком, тому приказывать нет пользы». Это о командующем Ли сказано. Командующий Ли был чистосердечен, как бывают чистосердечны простые люди; он не умел говорить цветисто; когда же наступил час его смерти, в Поднебесной безмерно скорбели о нем – знавшие его и не знавшие».

«Шицзи» явились синтезом всей Китайской Древности, синтезом, созданным блестящим умом, выдающимся талантом.

Таким образом, Чжаньго-Цинь-Ханьская эпоха в культуре Китая оказалась, в принципе, тем же, чем античная культура в культуре Европы. Древнекитайская цивилизация заложила основы культурной традиции Китая на все последующие века.

§ 6. Индия принадлежит к числу самых крупных стран Азии и является одним из древнейших очагов человеческой цивилизации. Древними земледельческими зонами Индии являлись бассейны рек Инда, давшего стране ее название, и Ганга. Уже в VII тыс. до н.э. в долинах Инда и верхнего Ганга стало процветать ирригационное земледелие.

6.1. В 3 тыс. до н.э. в среднем и нижнем течении Инда и на его притоках складывается Хараппская цивилизация. По ареалу распространения она была одной из самых крупных на всем древнем Востоке.

Основными центрами цивилизации были два крупных города – Мохенджо-Даро («холм мертвых») и Хараппа, площадь каждого из которых достигала примерно 2,5 кв. км, а население насчитывало не менее 100 тыс. человек. О высоком уровне развития этих городов говорит их строгая планировка: улицы, шириной до 10 м, шли параллельно друг другу и пересекались под прямым углом. В обоих городах имелась великолепная канализационная система. Заметим, это была самая древняя в мире канализация. Города состояли из цитадели, возвышающейся над городом, где, очевидно, располагались местные власти, и «нижнего города», где проживало основное население. Дома были двух- и даже трехэтажными, выстроены из обожженного кирпича. Мохенджо-Даро и Харапп были крупными центрами торговли. Внешние торговые связи осуществлялись, как правило, по морю. Жители городов вывозили слоновую кость и изделия из нее, жемчуг, хлопчатобумажные ткани и многое другое. Индия является родиной хлопчатника. Здесь раньше, чем в других странах Азии стали производить хлопчатобумажные ткани.

Предметы художественного ремесла древнейшей культуры Индии разнообразны. Это изделия из бронзы, ювелирные предметы, узорчатая керамика, мелкая пластика. До нас дошло множество искусно вырезанных печатей из стеатита, изображающих диких животных и замысловатые фигуры, очевидно, сакрального характера.

Для индийской художественной культуры совсем не характерна монументальная скульптура. Дошедшие до нас каменные и бронзовые изваяния отличаются пластичностью и выразительностью, но небольшими размерами. В городах долины Инда не было грандиозных памятников или обелисков. Здания не украшались изразцами, мозаикой или фреской. Практически отсутствовали и оборонительные сооружения. Все это говорит о том, что в древней индийской культуре не было стремления поразить мир грандиозными памятниками, ошеломить пышностью и великолепием, возвеличить тщеславных завоевателей и правителей.

Еще одной характерной чертой хараппской цивилизации является ее полная устойчивость, неизменность основных форм ее культуры в течение столетий. Города почти до самого конца своего существования не подвергались каким-либо изменениям. Это же касается типов зданий, орудий, керамических изделий, печати и многого другого. До сих пор загадочными являются письменность и язык культуры долины Инда. Не известны также и причины ее упадка.

Хараппская цивилизация просуществовала приблизительно с 2500 – по 1800 гг. до н.э. Одни ученые предполагают, что причиной ее упадка является гибель от малярии; другие, – нашествие кочевых племен.

После заката культуры Хараппы в начале 2 тыс. до н.э. в Индию проникают племена ариев. Арии (арийцы) – название народов, принадлежащих к индоевропейской языковой общности, т.е. сородичи далеких предков германцев, славян, древних греков. Арии оттеснили либо ассимилировали аборигенные народы – племена дравидов и мунда. В результате взаимного влияния друг на друга аборигенов и ариев, произошло формирование древнеиндийской культуры. В ходе этого процесса культурное наследие ариев играло доминирующую роль.

В ІХ–VIII веках до н.э. в долине Ганга возникают государственные образования, но, на протяжении всей истории Древней Индии, они были слабыми и кратковременными. Очевидно, этому способствовала характерная для всей индийской культуры система строго фиксированных статусов-сословий – варн, определявших раз и навсегда место человека в обществе. Слово «варна» соответствует понятиям «вид», «цвет», «разряд», и уже в древности его использовали для выделения различных социальных групп. Согласно преданиям, противостоящие друг другу социальные слои существуют извечно, с момента сотворения Вселенной, так как возникли из различных частей тела «вселенского» первочеловека Пуруши. Из уст его возникла варна брахманов (жрецов); из рук его – варна кшатриев (военной знати); из бедер его созданы вайшьи (земледельцы, скотоводы и ремесленники), из ступней – шудры (бесправные люди, находящиеся в услужении представителям трех «высших» варн). Социальное деление со временем становилось жестче и шире. К началу нашей эры варны вайшья и шудр делятся на ряд более мелких групп, получивших название джати. Повсеместно распространен португальский перевод этого слова – касты. Каждой касте была свойственна особая профессия. Внутри касты создавалась своя администрация, устанавливались особые религиозные обряды, правила взаимоотношений и отношений с представителями других варн и каст.

На основе древних верований арийцев и их ритуальной практики, в которой особая роль отводилась жертвоприношениям, с середины II – до середины I тыс. до н.э. оформляются в канонической форме Веды. Само слово «веды» означало «знание», точнее, священное знание, которое считалось вечно существующим божественным откровением. Именно Ведам суждено было сыграть определяющую роль в формировании духовной традиции Индии. Веды представляют собой обширное и разнообразное собрание текстов в стихах и прозе, включающих гимны и песнопения, легенды и толкования ритуала, философские диалоги и метафизические рассуждения. Написаны Веды на санскрите. Само название «санскрит» означает «совершенный», «упорядоченный». Никакой из живых языков не был его непосредственным предшественником. Это литературный язык. Упорядочили, канонизировали его грамматическую структуру, придали ему восхитительную стройность два великих древнеиндийских языковеда – Панини (V- IV вв. до н.э.) и Патанджали (II в. до н.э.). В отличие от санскрита разговорные языки, которых в Индии было много, получили название пракритов.

Согласно установившейся традиции вся ведическая литература делится на четыре группы: Самхиты, Брахманы, Араньяки, Упанишады. Такое членение отражает историческую последовательность создания Вед. Древнейшими являются Самхиты, а произведения остальных групп представляют собой комментарии и дополнения к ним, составленные в более позднее время. Каждая отмеченная группа ведической литературы не является единым целым.

Самхиты – это четыре сборника: Ригведа, Самаведа, Яджурведа и Атхарваведа.

Ригведа («Веда гимнов»; «риг» – хвалебный стих, песнь, гимн) является самым ранним по времени составления ведийским самхитом (сборником), написанным стихами приблизительно в 1200 – 1000 гг. до н.э., и самым большим по объему, превосходящим «Илиаду» и «Одиссею», вместе взятых. Ригведа состоит из 1028 гимнов, распределенных по 10 книгам (мандалам). Создателей гимнов называли «риши» – пророками, которым внушил их песни бог Брахма. Имена риши считаются легендарными. Гимны – восхваления, молитвы и просьбы, обращенные к богам, – сопровождали жертвоприношения, призванные умилостивить богов и природу, принести богатство и победу над врагами, дать здоровья и прощения проступков. Гимны, как и виды жертвоприношений, были распределены по временам года, по месяцам, по часам дня. Самой природе приписывались элементы культа, ее явления рассматривались как непрерывный процесс жертвоприношений. Первое жертвоприношение, согласно одному из гимнов, совершил Пуруша – олицетворение космического начала, «вселенский» человек, из которого боги как бы извлекли космические миры, животный мир, людей и даже, как было показано выше, варны. Ригведа раскрывает перед нами пантеон богов Древней Индии, среди которых, в частности, бог солнца – Сурья, бог неба – Варуна, бог огня – Агни и многие другие. Но, пожалуй, главным в ведийском пантеоне является бог грозы и молнии, бог воитель Индра. Именно с его именем связана победа над драконом Вритрой, олицетворяющим силы хаоса, препятствующие творению. Именно Индра отделил землю от неба, установил космический порядок, обеспечивающий существование Вселенной.

Самаведа («Веда напевов»; «саман» – песнопение) – это сборник мелодий, сочиненных преимущественно на стихи Ригведы. Поэтому Самаведу называют иногда «нотной тетрадью» Ригведы. Самаведа является древнейшей нам известной литургией.

Яджурведа («Веда жертвоприношений»; «яджус» – жертвенная формула) – это сборник жертвенных формул и комментариев к ним. Ее специфический элемент составляют прозаические формулы, которые являются древнейшими образцами индийской прозы.

Атхарваведа («Веда заклинаний»; «ахтарван» – заклинание, магическая формула) – это сборник заклинаний. Он состоит из 731 гимна, разделенных на 20 книг. Атхарваведа содержит различные колдовские заклинания и магические формулы, связанные с древним врачеванием, заговорами против враждебных существ и демонов, а также правила лечения травами многочисленных болезней.

В период жертвенного обряда гимны, призванные умилостивить богов, читал знаток Ригведы – хотар. Сопровождал жертвоприношения песнопениями знаток Самаведы – удгатар. Знаток Яджурведы – адхварью –произносил священные формулы и непосредственно совершал жертвенный акт. Верховный жрец знал все три веды и исправлял случайные ошибки в их чтении. Атхарваведа в ведийский канон вошла позже и не связана непосредственно с ритуалом. Отдельные веды имели не только ритуальное, но и символическое значение. Ригведа символизировала землю, Самаведа – небо, Яджурведа – воздух, что в целом, говорило о триединстве мирового пространства. Примкнувшая к канону Атхарваведа отражает связь с миром божественного верховного абсолюта – Брахмана.

Усилиями жрецов-брахманов в поздневедический период, Х–VII вв. до н.э., были составлены сборники «Брахман», что в буквальном переводе означает «толкование высшей сути». «Брахманы» содержат произведения в прозе, скрупулезно объясняющие последовательность, смысл и назначение отдельных обрядов. «Брахманы» содержат множество преданий, исторических рассказов и прекраснейших легенд. Например, в сборнике мы встречаем повествование о том, как однажды первый человек на земле Ману обнаружил в воде маленькую рыбку. Она предсказала великий потоп и пообещала спасти Ману, если тот будет охранять ее, что, в конечном итоге, и свершилось.

Сборники «Араньяки» («Лесные книги»; «аранья» – лес) – предназначены для отшельников. В них дано эзотерическое, т.е. внутреннее или духовное, метафизическое толкование ведийской символики.

К четвертой группе текстов ведийской литературы принадлежат «Упанишады». Сам термин «упа-ни-шад» означает «сидеть подле кого-нибудь». Первоначально это слово указывало на положение ученика возле учителя, который сообщал ему сокровенное знание. Впоследствии оно означало само сокровенное знание, доступное для посвященных. Упанишады только формально связаны с ведийской обрядово-ритуальной практикой. Они имеют ярко выраженный мировоззренческий, философский характер. Центральная философская идея Упанишад выражена в учение о всеобщем единстве. В основании всего существующего, учат Упанишады, лежит вечно сущее, абсолютное начало – Брахман. Абсолютное начало проявляет себя во всем многообразии существующих форм. Брахман тождествен каждой индивидуальной душе – «Я» – Атману. Брахману и Атману тождественно высшее духовное начало, высшая душа – Пуруша, песчинкой, частью которой является душа индивида. Всем им тождествен «Тот» – «Ты», «Другой». Наконец, Брахман, Атман, Пуруша, Тот, тождественны слову, слогу – «Ом». Слог «Ом» состоит из трех букв (звуков) – «а», «у», «м», что и символизирует три канонические Веды: Ригведу, Самаведу, Яджурведу. Таким образом, все исходит из Брахмана, и все возвращается в Брахмана. У него множество свойств, которые проявляются в разнообразных формах.

На основе данного учения, разрабатывается в Упанишадах, характерная для всей религиозно-культурной традиции Индии, концепция о бесконечной цепи перерождений. Душа (Атман), согласно данной концепции, является вечной и бессмертной, а после завершения земной жизни человека происходит ее перемещение, перевоплощение (самсара) из одной телесной оболочки в другую. Сумма злых и добрых дел человека (карма) определяет форму последующего перерождения. Душа может возродиться как в «облике» человека, так и животного, и насекомого. Целью жизни человека признается прекращение всяких перевоплощений, достижение «слияния» души с Брахманом. Философско-мировоззренческие идеи излагаются в Упанишадах очень ярко, образно, иллюстрируются притчами и аллегориями. Например, излагается диалог мудреца с сыном. Мудрец просит сына разломать одно из зерен спелого плода и сказать, что он теперь видит. Когда сын не находит ответа, мудрец поясняет, что именно то, чего он не заметил, и есть суть, составляющая все сущее.

Ведийскую литературу завершают вспомогательные трактаты по ведам – «Веданга». Их шесть: фонетика, ритуал, грамматика, этимология, метрика и астрономия. Все они, согласно традиции, являются не божественным откровением, а плодом человеческого разума. Они написаны в форме сутр (буквально – «нить»; в последствии стало означать «краткое правило») – предельно лаконичных, легких для запоминания кратких предписаний.

На базе философии упанишад в Древней Индии сложилось шесть религиозно-философских школ – даршан. Три из них оказались второстепенными для культуры Индии в целом. Это школы ньяя – логика, вайшешика – космология, миманса – ритуал. Три другие оказали большое влияние на развитие религиозно-культурной традиции Индии. Это – Санкхья, Йога и Веданта.

Философская система Санкхья была создана на рубеже VIII–VII вв. до н.э. древнеиндийским мыслителем Капилой. В основе ее учения лежат представления об активном взаимодействии двух противоположных началах: материальном – пракрити и духовном – пуруша. Необходимо помочь пуруше освободиться от пракрити, избавиться от сансары и кармы, обрести состояние блаженства и освобождения (мокша).

К числу методов и способов, которые позволяют достичь этого, относятся, в частности, и те, которые получили разработку в рамках другой системы, – йога, возникшей на рубеже IV–III вв. до н.э., сформированной древнеиндийским мыслителем, автором «Йога-сутры», Патанджали. Главным в йоге является практика, методы, упражнения, в том числе и физические, которые, как считается в рамках системы, необходимы для достижения мокши.

Наиболее философски насыщенной является школа веданта, основы которой восходят примерно к VII в. до н.э. Наибольшую же известность эта система получила лишь в VII в н.э. в трактовке знаменитого мудреца Шанкары. Материальный мир – Майя, учит веданта, только кажется реальностью, на самом деле, это не более чем иллюзия. Мудрец за иллюзорностью способен видеть сущность, Брахмана, с которым и стремится слиться его духовное «Я». Для этого необходимо отказаться от желаний и страстей, надо нравственно, духовно очищаться. Из всех шести даршан построения Веданты, пожалуй, в наибольшей степени были восприняты в национальной традиции Индии.

6.2. До VI в. до н.э. в Древней Индии существовало множество мелких государственных образований, только в бассейне Ганга их насчитывалось шестнадцать. С VI в. до н.э. одно из них – Магадха быстро усиливается и расширяется. После того как выдающийся индийский политический деятель, не принадлежащий к царскому роду, Чандрагупта овладел престолом, возникает могущественная держава Маурья. Столицей ее был город Паталипутра. Политическое и культурное объединение страны продолжил внук Чандрагупты Ашока (268 – 231 – гг. до н.э.). Период империи Маурьев иногда называют «золотым веком» Древней Индии.

Именно в это время возникло два крупнейших религиозных течения, оказавших огромное воздействие на культуру большинства народов Азии, – джайнизм и буддизм. Заметим, что приблизительно в то же время, когда Греция дала миру первых замечательных философов, когда в Китае развернул свою деятельность Конфуций, а в Иране – Заратуштра, в Индии выступили со своими проповедями Вардхамана Махавира Джина и Сиддхарта Гаутама Шакьямуни. По отношению к ранее существовавшим религиозным системам, новаторство джайнизма и буддизма заключается, прежде всего, в том, что они основываются пророками, в учениях которых, главный акцент делается в сторону этики.

Махавира Джина жил в VI в. до н.э. Он был отпрыском царского рода, в тридцать лет ушел из дома и встал на путь аскезы. После 12-14 лет отшельничества он достиг просветления, вернулся к людям и около 30 лет проповедовал им свое учение. Согласно легенде, Джина встречался с Буддой и вел с ним беседы.

Мир, считают последователи джайнизма, состоит из двух противоположных начал: дживы – души, духовного начала и адживы – неживого, неодушевленного, материального начала. В мире джива всегда связана с адживой, как бы «прилипает» к ней по средством тончайшей липкой ткани – кармы. Карма существует вечно и передается от одного существа к другому при перерождениях. Джайны учат, что джива в состоянии оторваться от адживы, достичь спасения (мокши) и, в конечном итоге, полного освобождения (нирваны). Суметь остановить приток кармы, считается первой задачей джайна. Для этого необходимо следовать советам наставника – гуру. Чтобы достичь мокши и нирваны надо, как минимум, во-первых, быть абсолютно убежденным в истинности учения Джины; во-вторых, правильно познавать себя и, с помощью гуру, свою конечную цель и средства ее достижения; в-третьих, вести праведную жизнь, что предполагает подчинение жестким нормам и принципам джайнской этики. Суровый образ жизни для джайнов является привычным с детства, так как со временем принадлежность к джайнской общине стала определяться рождением. Джайны много работают над собой.

Они изучают священные тексты, занимаются тренировкой йогического типа, жестко контролируя свое поведение. Все члены общины принимают на себя 5 основных обетов нравственного характера: не красть, не прелюбодействовать, не стяжать, быть искренним и благочестивым в речах. Джайны всегда соблюдают принцип моногамии. Среди них нет крестьян, живут они в городе, занимаясь ремеслом и торговлей. У них множество ограничений в еде. Высший слой в среде джайнов – это монахи-аскеты, которые ведут жизнь странников: у них нет ни дома, ни имущества, они не пребывают на одном месте более 3-4 недель, мало едят, мало спят, живут милостыней. К числу аскезы относятся абсолютное молчание на протяжении долгих лет, пребывание на холоде или на солнце, многолетнее нахождение на ногах, голодная смерть. Те, кто достигает высшей степени аскезы, получают право ходить абсолютно нагими для того, чтобы ничто не связывало их с материальным миром. Они не просят милостыни, а ждут, когда ее с трепетом преподнесут; ученики часто выдирают им волосы с корнем по волоску; передвигаясь, подметают землю перед собой, дабы не задавить невзначай мелких насекомых.

Джайнизм не однороден. По преданию, у Джины было 11 учеников, которые передавали его учение изустно. Канонизация в письменной форме доктрины джайнизма произошла в IV или III в. до н.э. Канон – «Агама» или «Сиддханта» («Священное учение») – не был принят всеми сторонниками джайнизма, что и вызвало раскол среди них. Тех, кто не принял канон, стали называть дигамбарами («одетые воздухом»). Признавшие письменный текст стали называться шветамбарами («одетые в белое платье). Основное различие между ними заключается в том, что в среде дигамбаров большее внимание уделяется аскетизму. Несмотря на свою не многочисленность, джайны многое сделали для развития науки, литературы, изобразительного искусства и архитектуры Индии.

В VI в. до н.э. в Индии возникает буддизм – религия, которой суждено было стать, на ряду с христианством и исламом, мировой. Ее основателем, согласно легенде, является сын князя из племени шакья, Сиддхарта Гаутама. Двадцать девять лет свой жизни он жил в роскоши, знал только радости жизни. Однажды, уже будучи женатым и имея сына, он увидел покрытого язвами больного, согбенного годами убогого старца, похоронную процессию и погруженного в нелегкие раздумья аскета. Эти четыре встречи потрясли принца. Согласно легенде, он покидает семью и становится отшельником. На седьмом году странствий и самоистязаний, в течение одной ночи, на него нисходит озарение, он «прозревает» и постигает сущность бытия. Гаутама становится Буддой – Просветленным. Сорок лет, окруженный учениками, он ходит по городам и деревням Ганга, проповедуя свое учение.

«Четыре благородные истины» возвещает Гаутама Шакьямуни: всякое существование есть страдание; причиной их является сама жизнь с ее страстями и желаниями; прекратить страдания можно, освободившись от жажды жизни, погрузившись в нирвану; существует путь, посредством которого можно избавиться от страданий и достичь нирваны. Будда указывает этот «благородный срединный восьмеричный путь», метод постижения истины и приближения к нирване. Он заключается в праведных воззрении, стремлении, речи, поведении, жизни, усилии, созерцании и размышлении. Каждый из этапов пути имеет свою специфику. Так, праведное воззрение означает знание и верное восприятие «четырех благородных истин»; праведное поведение означает соблюдение пяти нравственных правил: отказ от убийства любого живого существа, отказ от воровства, ото лжи, от употребления алкоголя, соблюдение супружеской верности. Согласно буддизму, все живущее в мире состоит из вечного волнения, движения духовных частиц – дхарм. Только в обычном человеке таких дхарм около 100. Смерть является распадом определенного комплекса дхарм, а рождение – восстановление его, но в новой форме. К этому и сводится бесконечный процесс перерождений, который называется «колесом жизни» (сансарой). Форма нового перерождения определяется законом кармы. Если джайны представляли карму липкой материей, то буддисты, как и вся древнеиндийская традиция, рассматривали карму как сумму добродетелей и пороков данного индивида, причем не только в его нынешней жизни, но и на протяжении всех его прежних перерождений. Эта сумма и определяла готовность индивида достичь нирваны. Таким образом, каждый человек, согласно учению буддизма, хорошо осознает, что в своей сегодняшней жизни он может, по крайней мере, достичь того, чтобы позитивная карма увеличивалась, а негативная ослабевала. Для этого и необходимо следовать учению Будды.

В Древней Индии сложились две разновидности буддизма: Хинаяна и Махаяна. Хинаяна – «узкая колесница», «узкий путь к спасению» – религиозное течение основным принципом которого является отказ от участия в мирской жизни, уход в монашескую общину, которая именуется сангхой. Сангхи были первыми монашескими организациями в истории мировой культуры. Сангха раннего буддизма являлась объединением людей, добровольно порвавшими со всеми земными заботами. Вступавшие в сангху проходили обряды посвящения, отказывались от касты, от семьи, от собственности, принимали обет целомудрия, носили установленную для монаха желтую тогу, жили на подношения мирян. На них возлагалось множество правил, определявших всю их жизнь. На рубеже нашей эры центр буддизма Хинаяны переместился в Шри-Ланку, затем из Цейлона проник в страны Индокитая и Индонезию.

Махаяна – «большая колесница», «широкий путь к спасению» – религиозное течение, в рамках которого утверждается возможность достижения нирваны любому верующему мирянину. Собственно, именно это позволило буддизму стать мировой религией. Признание того, что благочестие мирянина может быть не меньшим, чем монаха, нашло свое проявление в институте святых подвижников – бодисатв. Согласно доктрине, бодисатва практически достиг нирваны, но не уходит от людей, а сознательно остается с ними, чтобы помочь им, облегчить их страдания, повести их за собой по пути спасения. Другими принципиальными отличиями Махаяны от Хинаяны являются разработанная концепция о рае и аде и культ будды грядущего Майтрейи. Буддизм Махаяны в первые века н.э. распространился в Средней Азии, проник в Китай, Корею, Японию, Вьетнам, позже также в Непал, Тибет, Монголию, Центральную Азию. Однако в самой Индии буддизм Махаяны большого распространения не получил и после правления Ашоки и Канишки, которые способствовали его развитию, шел к упадку. Дело в том, что буддизм не вписывался в сложившуюся на протяжении многих веков систему кастового строя.

Сокровищем мировой духовной культуры является священная буддийская книга «Типитака» (пали) или «Трипитака» (санскрит). Учение Будды первоначально передавалось изустно. Затем были созданы разные версии канона. Одна из них, отличавшаяся наибольшей полнотой, была записана на языке пали в I в. до н.э. на Цейлоне. «Типитака» буквально означает «Три корзины (закона)». По-видимому, тексты, писавшиеся первоначально на пальмовых листьях, держались когда-то в плетеных корзинах. В «Типитаке» чередуются стихи и проза, повествования с диалогами и лирическими гимнами, сухое изложение монастырского устава, этических основ буддизма, метафизических принципов с легендами, баснями, притчами. Мировую славу стяжала книга «Джатак». Джатаки – это назидательные истории, которые рассказываются с целью утверждения буддийских этических норм. Это назидательные рассказы о предшествующих существованиях Будды. Палийский канон «Типитаки» включает 547 джатак. Фактически, это обработанные народные басни, сказки, притчи, фантастические легенды и анекдоты. Их использовали в своих произведениях Эзоп, Лафонтен, И.А. Крылов. Таковы, например, джатаки об осле, переодетом в львиную шкуру, но выдавшем себя своим голосом; о болтливой черепахе, летевшей с двумя гусями по воздуху; о плотнике, который попросил сына согнать со лба муху, а тот по глупости раскроил ему голову топором и многие другие.

В период Маурьев создается трактат, который является вершиной древнеиндийской политической мысли – «Артхашастра». Он был составлен в IV в. до н.э. Каутильей – главным министром Чандрагупты Маурьи и служил практическим руководством для монархической политики того времени. Трактат состоит из 15 книг. В них излагаются сведения о том, как следует царю осуществлять экономическую, административно-управленческую и внешнюю политику; содержатся рекомендации по устранению неугодных лиц, при этом ради блага государства автор открыто пренебрегает моральными нормами.

В рассматриваемый период в основных чертах оформляются два великих классических индийских эпоса, дошедших до нас на санскрите, оказавших огромное влияние на всю индийскую культуру, – «Махабхарата» и «Рамаяна».

Поэма «Махабхарата», или « Великое (сказание о потомках) Бхараты» создавалась в общей сложности VII–VIII вв., от IV в. до н.э. – до IV в. н.э. Произведение состоит приблизительно из ста тысяч двустиший-шлок и разделено на 18 книг, к которым присоединена в качестве приложения 19-я книга («Хариванша» – «Родословная Хари»). По объему «Махабхарата» более чем в восемь раз превышает «Илиаду» вместе с «Одиссеей». Исторической основой эпоса послужила битва между двумя кланами за господство в Индии, которая происходила приблизительно между ХII–Х вв. до н.э.

В основе сюжета «Махабхараты» лежит вражда между двумя царскими родами – Пандавами и Кауравами. Первые – честны и благородны; вторые – властолюбивы и коварны. Они хитрыми уловками делают все возможное, чтобы погубить Пандавов. Вопрос власти решается в жестокой битве, которая оканчивается победой Пандавов.

Однако особенностью эпоса является то, что основной сюжет занимает в ней не более 4-ой части поэмы. Это в первую очередь отличает «Махабхарату» от иных классических эпосов мира. В ткань ее повествования вплетены вставные эпизоды, совершенно самостоятельные по своему характеру. Среди них сказания и легенды, рассказы и басни, моральные поучения и притчи, философские и политические трактаты и т.д. и т.п. Именно эти эпизоды превратили «Махабхарату» в своеобразную энциклопедию культурной жизни Индии. Неслучайно индийцы называют ее «пятой ведой». Некоторые вставные эпизоды сами по себе стяжали славу шедевров. Например, поэма о Савитри, которая рассказывает о борьбе любви со смертью. Героиня поэмы Савитри избрала себе в мужья сына слепого царя, изгнанного из царства, зная, что ему суждено прожить всего только год. Вместе с мужем она переносит множество невзгод, а когда приходит бог смерти Яма, она мольбой выпрашивает у него и зрение свекру, и царство, и жизнь любимого. Среди большого количества притч, которые содержатся в эпосе, можно выделить притчу об океане и реке. На вопрос океана, почему река вырывает большие деревья, но не трогает слабый тростник, река ответила, что деревья сопротивляясь, истощают свои силы, а тростник склоняется перед потоком и снова распрямляется, когда он проносится мимо.

Среди значительных по объему текстов философского характера, которые содержатся в поэме, выделяется «Бхагавадгита», или «Божественная песнь», чрезвычайно популярная в Индии, являющаяся своего рода духовным ядром эпоса. В ней рассказывается о том, как один из пондавов, Арджуна, перед самым началом битвы с кауравами, не желает сражаться, так как понимает, сколько близких ему людей погибнет в бою. И тогда бог Кришна разъясняет ему смысл высшего морального закона, который заключается в том, чтобы выполнять свой долг, свое высочайшее предназначение, отрешившись от всего земного. Каждый волен выбирать свою судьбу сам, но грандиозная битва меряет судьбы воинов меркой высшей справедливости.

Индийская народная поговорка говорит: «Того, чего нет в «Махабхарате», нет в Индии».

Второй классический индийский эпос – «Рамаяна» («Деяния Рамы») состоит из 24000 двустиший-шлок, разделенных на 7 книг, т.е. значительно меньше по объему, чем «Махабхарата». Авторство «Рамаяны» традиция приписывает легендарному первому поэту Индии – Вальмики. Ученые полагают, что поэма сложилась около II в. до н.э. в восточных районах Северной Индии. Как и в «Махабхарате», описываемые события в «Рамаяне» восходят к глубокой древности, композиционным центром является великая битва, вызванная посягательством на честь и законные права героя – похищением его жены. Другими словами, эпическое ядро поэмы выделено с большей четкостью. В основной сюжет «Рамаяны» как и «Махабхараты» вставлены разнообразные легенды, сказания, рассказы, нравоучения, притчи. Однако, если «Махабхарата» все же более книга мудрости о смысле жизни, о человеческом долге и морали, то «Рамаяна» – художественное произведение. В нем присутствует пафос любви и верности, нравственной чистоты и благородства, а не только героизма и высокого долга. Сюжет изложен как обычное повествование, в нем множество фантастических элементов: волшебные превращения, обезьяны-воители, лесные чудовища, могучий десятиголовый демон Раван и т.п. Поэма рассказывает о вынужденных, в силу ряда обстоятельств, связанных с наследованием трона, скитаниях главного героя Рамы со своей преданной женой Ситой. Ее похищают злые демоны, и Рама с близкими ему друзьями побеждает их. Но герой сомневается в верности Ситы. Она вынуждена уйти из жизни, чтобы доказать свою чистоту. Только после смерти, на небесах, Рама и Сита соединились навечно. Доминирующий мотив «Рамаяны», определивший и композицию ее, и основной тон, – горе от разлуки с любимым человеком и вызванные этим горем страдания героев.

До сих пор в Индии устраивают праздник рамлила, во время которого славят подвиги Рамы и сжигают чучело десятиголового Равана, сделанное из бамбука и бумаги. И сейчас можно повторить знаменитые слова легенды: «До тех пор, пока стоят горы и реки текут по земле, песнь о Раме будет звучать повсюду».

Об архитектуре Древней Индии периода династии Маурьев мы можем судить, в основном, по письменным источникам, так как главным строительным материалом в то время было дерево. О столице Паталипутре мы знаем из описаний грека Мегасфена, который был в ней в качестве посла (302 г. до н.э.). Город занимал площадь в два квадратных километра, был обнесен массивной деревянной оградой и окружен широким рвом, наполненным водой. Войти в город можно было лишь через ворота, которых насчитывалось шестьдесят четыре. Дворец правителя Ашоки, насколько можно судить по описаниям, запечатлевшим его, представлял собой многоэтажное деревянное здание, возведенное на каменном фундаменте. Судя по отзывам греческих путешественников, своим великолепием оно превосходило персидские дворцы.

При царе Ашоке, параллельно с тем, как буддизм становится государственной религией, в строительстве культовых сооружений стал применяться камень. Основными буддийскими сооружениями были ступы – символические и мемориальные сооружения в честь деяний Будды, хранящие его священные реликвии; мемориальные столбы – стамбха, на которых высекались буддийские проповеди; скальные храмы и монастыри, символизировавшие отшельническую жизнь Будды в пещере.

Ступа представляла собой грандиозный полусферический холм, лишенный внутренних помещений, поставленный на высоком барабане, завершаемый реликварием (дарохранительницей), так называемой « священной горой», или оградой с шестом посредине, унизанным дисками – символами небесных ступеней. Огромное число ступ было воздвигнуто при царе Ашоке. Наиболее известной из них является Большая ступа в Санчи. Ступа напоминает огромную перевернутую чашу, диаметр которой в основании составляет около 32 метров. Вокруг ступы идет массивная каменная ограда, в которой по четырем сторонам света сделаны ворота, богато украшенные скульптурой и рельефом. В них изображаются сюжеты, связанные с жизнью и деятельностью основателя буддизма. Сюжеты эти – плод художественной фантазии, где в религиозную тематику вплетены сцены, повествующие о жизни народа, осаде городов, жителях волшебных стран, где рядом с рельефами священных животных выточены фигуры духов плодородия – якшинь, изображенных в виде юных гибких девушек, качающихся в ветвях. Ограда и ворота ступы в Санчи первоначально были выкрашены в красный цвет, а наружная облицовка самой ступы была белой.

Стамбхи имели высоту более 10 метров. На них высекались буддийские изречения и эдикты Ашоки. Вершина таких столбов украшалась лотосовидной капителью, несущей символические фигуры почитаемых буддизмом животных – льва, быка, слона или лошади. Наиболее известной является каменная капитель стамбха в Сарнатхе, созданная в III в. до н.э. Верхняя часть капители представляет собой скульптурную группу из четырех львов, сидящих спиной друг к другу. Это – знаменитая «львиная капитель», ставшая национальной эмблемой современной Индии. Скульптурная группа львов возвышается над плоским каменным кругом, края которого украшены горельефом, изображающим быка, слона, льва и лошадь, отдаленных друг от друга колесом со спицами – буддийским «колесом учения». Все это сооружение поддерживается капителью в виде цветка лотоса с чашечкой, обращенной вниз наподобие колокола. Значение этих шедевров для дальнейшего развития буддийского искусства является огромным.

Культовые и жилые пещеры в раннебуддийский период прорубались в каменных склонах гор и достигали подчас значительных размеров. Основными их сооружениями были квадратные залы, за которыми располагались храмы – чайтьи и кельи монахов. Чайтьи украшались скульптурой, а подчас росписями. Внутри их, напротив входа, помещалась ступа. Процесс сооружения пещер был очень трудоемким. Он начинался сверху, а затем мастера спускались все ниже и ниже, вынимая скальную породу через световое окно. Одним из самых прекрасных образцов храмовой скальной архитектуры является чайтья в Карли (I в. до н.э. – I в. н.э.). Ее высота достигала 15 метров (то есть почти равнялась современному пятиэтажному дому), длина – 41 метра, ширина – 15,5 метра. Вдоль стен возвышались мощные восьмигранные колонны, увенчанные низко спускающимися капителями в виде опрокинутой чаши лотоса и групп коленопреклоненных слонов с восседающими на них гениями. В глубине храма располагалась ступа.

6.3. После падения империи Маурьев (ок. 180 г. до н.э.) в Индии существовало множество разрозненных и соперничающих друг с другом княжеств. В 1 в. н.э. кушаны (ветвь кочевого племени юэчжи) вторглись в Индию из Восточного Туркестана и создали централизованное государство. Победоносные кушаны подверглись почти полной ассимиляции в среде индийцев. Наибольшего могущества Кушанская империя достигла при правлении Канишки, в первой четверти II в. до н.э. В начале IV в. Кушанская империя пала, и после периода политической раздробленности складывается в Индии новая мощная Гуптская империя. Наиболее яркой фигурой династии Гуптов был Чандрагупта II, годы правления которого (ок. 376–414) называют «золотым веком Гуптов».

При Канишке, на рубеже I–II вв., произошел окончательный раскол в буддизме на два основных течения – махаяны и хинаяны, характеристика которых была дана выше. После правления Канишки, в результате борьбы буддизма и брахманизма, в Индии формируется и получает широкое распространение индуизм. Преимуществом индуизма, обеспечившим его конечный успех, явилось то, что он был ориентирован на конкретные условия кастовой Индии с ее многочисленными аспектами культурных традиций.

Индуизм возник в результате синтеза всех существовавших в Индии религиозно-философских систем, в результате переработки, а подчас примитивизации и вульгаризации их метафизических доктрин. Составной частью индуизма стали сказания и легенды «Махабхараты» и «Рамаяны», этические нормы и принципы, представления и культово-обрядовая практика разных школ, течений и направлений, охарактеризованных выше. Индуизм сделал доступным и понятным каждому то, что изначально предполагало особого рода посвящение, то, что раннее было уделом избранных. Индуизм сблизил, во многом сделал проще и слил в непротиворечивое целое доктрины, концепции, нравственные нормы, да и просто бытовую практику, существовавшие ранее в границах определенной религиозной системы. Индуизмом можно считать весь индийский образ жизни. Даже великий Будда стал здесь одним из воплощений Вишну. И Кришна, и Рама стали широко почитаемыми богами, в честь которых отмечают праздники и строят храмы. Наиболее показательным, пожалуй, в этой связи является отношение к Кришне. Если в «Бхагавадгите» он предстает перед нами мудрецом-философом, то в индуизме он трансформировался в веселого бога-пастушка, и именно в этой своей ипостаси горячо любим во всей Индии. Согласно сказаниям, его воспитывали пастухи, и с детства он привык к шалостям и проказам. Культ Кришны необычайно распространен особенно среди женщин, которые видят в нем совершенный идеал и мальчика и мужчины.

Важнейшими из многочисленных богов индуизма считаются трое (тримурти) – Брахма, Шива и Вишну. Они поделили между собой основные божественные функции – созидательную, разрушительную и охранительную.

Первым из трех основных богов считается Брахма. Он создал мир, т.е. трансформировал первоначальное Единство высшей Реальности в многообразие всего живого и преходящего. Другими словами, он сделал как раз обратное тому, к чему стремятся религиозно активные индийцы. Поэтому в обрядах и ритуалах, как правило, его не вспоминают, редко строят посвященные ему храмы.

Подавляющее большинство индуистов делятся на шиваитов и вишнуитов. Первые предпочитают бога Шиву, вторые – Вишну.

Шива – Бог разрушения, изменения, смерти, его главной функцией считается разрушительная. Вот почему он является покровителем аскетов. Однако практически в культе Шивы на передний план вышел созидательный культ жизненной силы и мужского начала. Этот аспект культа Шивы символизируется в форме почитания лингама (от «линга» – др. инд., «характеристика», «знак пола»), мужского животворящего начала. Столбовидные каменные изваяния-лингамы в храмах и домашних алтарях символизируют мощь и силу мужской потенции Шивы. Однако, сила и мощь, считают шиваиты, заключаются не в самом Шиве, а в его духовной энергии – шахти. Шахти не всегда при боге, а появляется и проявляется при определенных обстоятельствах. Во-первых, эта энергия накапливается в период аскетических бдений и созерцаний; во-вторых, она многократно усиливается и концентрируется в момент соединения Шивы с его женской половиной. Широкое распространение в Индии получают культ лингама и жен Шивы, многочисленных богинь плодородия, прежде всего богинь Дурга и Кали, которым посвящено множество храмов. Энергетическая сила шахти реализуется в момент слияния мужского и женского начал, вот почему в индуизме расцветает и культ камы (др. инд., «желание, «чувственное влечение», «любовь»). Культура половой любви в Индии с древних времен была в центре внимания, а опыт и знания в этой сфере являлись достоянием жрецов специальных каст. Уже на рубеже нашей эры было разработано учение о трех высших ценностях (триварга): дхарме (духовно-религиозные), артхе (материальные) и каме (любовно-чувственные). Искусством любви, таким образом, должен был владеть каждый, причем культ любви не сказывался негативно на морали. Искусство камы в Индии никогда не считалось проявлением инстинкта, а являлось символом упорядоченных культивированных взаимоотношений между мужчинами и женщинами.

Если культ Шивы в Индии связывался с шахти и камой, то культ Вишну имел другой характер. Его основная функция – сохранительная. Он, в сознании вишнуитов, мягок, прост, непротиворечив, близок людям. Совершенно другими представляются его отношения с женой, богиней Лакшми. Она всегда с мужем, нежно любит его. Не энергетическая сила шахти, а возвышенная и самоотверженная любовь символизирует их отношения. У Вишну бесчисленное множество превращений – аватар. Он выступает в обликах животных, доблестного воина, Будды, мессии Калки и многих других. Наиболее же любимые в Индии аватары Вишну – это Рама и Кришна.

Жрецами индуизма являются члены брахманских каст, которые занимают видное место в индийском обществе. Из их числа цари выбирали себе советников и чиновников, они диктовали нормы жизни и следили за строгой иерархией каст. И в настоящее время в Индии существует кастовая система. Количество каст достигает 2–3 тысячи. Каста определяет место человека в обществе, его положение, права, поведение, и даже внешний облик.

В кушанский период, во время широкого распространения буддизма махаяны, в изобразительном искусстве Индии основное внимание уделяется утонченной одухотворенной красоте образов Будды и бодхисаттв. Скульпторы и живописцы Индии обратились к сокровенным чувствам человека, таким, как сострадание, нежность, скорбь. В изобразительном искусстве, прежде всего в скульптуре, складывается несколько направлений. В долине Ганга процветала матхурская школа, где образ Будды представлял собой массивную, крепкую фигуру земного проповедника, где складывается идеал женской красоты, зрелой, чувственной, пышно сложенной, который становится эталоном индийской скульптуры. На юге Индии в Андхре существовала школа Амаравати. Статуи Будды этой школы изображают великого основателя буддизма, стоящим с поднятой правой рукой, ладонь которой обращена к зрителям. Этот жест означает защиту и покровительство. Но, пожалуй, самое сильное воздействие на последующее развитие буддийского искусства оказало направление, которое сложилось в Гандхаре (на территории современного Афганистана и Пакистана). Именно здесь создаются скульптурные образы Будды в виде идеального прекрасного человека, пребывающего в состоянии глубокого созерцательного покоя. Для передачи признаков святости были разработаны сложные изобразительные приемы и правила. Для Будды их насчитывалось более тридцати. Это, в частности, миндалевидный овал лица и длинные мочки ушей, что обозначает его благородное происхождение, бугор мудрости на темени, монашеское одеяние, точно определенные позы и символические жесты.

В правление Гуптов архитектура, скульптура и живопись достигают такого расцвета, что этот период некоторые исследователи называют классическим периодом индийского искусства. Для архитектуры характерным является построение не одного храма или небольшого комплекса, а огромного пещерного города, вырубленного в горах. Речь идет, прежде всего, о пещерном монастыре в Аджанте. Пять пещер аджантского монастыря были чайтьями, двадцать четыре – монастырскими залами, окруженными монашескими кельями. Здесь был и своеобразный буддийский музей, и центр паломничества, и своего рода университет, где обучались монахи. Фасады пещер украшались многочисленными статуями Будд и буддийских божеств. Внутренние помещения, включая потолки, покрывались монументальными росписями. Они рассказывают легенды о жизни Будды, на них изображаются придворные сцены, торжественные процессии, брахманские боги в облике прекрасных людей, нежные возлюбленные, прикасающиеся друг к другу, монахи, слушающие проповедь, растения, фигуры животных и многое-многое другое.

Кушано-Гуптский период культуры Древней Индии является классическим периодом санскритской литературы. В ее преддверье стоит поэт, философ и проповедник Ашвагхоша. Время его жизни приходится на 11 в. н.э. Он был буддийским монахом и прославился как мыслитель и поэт при дворе кушанского императора Канишки. Ашвагхоше приписывается множество сочинений, однако вполне определенно ему принадлежат две эпические поэмы – «Буддхачарита» («Жизнь Будды»), «Саундарананда» («Прекрасный Нанда») и драма «Шарипутрапракарана» («Пракарана о Шарипутре»; пракарана – род драмы). Ашвагхоша был убежденным буддистом, и это определило тематику его произведений. Она заимствована из легенд буддийского канона. Но Будда поэта Ашвагхоша не столько бог, чудотворец, бесстрастный носитель высшей истины, сколько мудрый и добрый человек, сострадающий всем живым существам и указывающий им путь к спасению. Наиболее выдающимся последователем Ашвагхоши был Арья Шура, оставивший после себя сборник из 34 джатак. Их общим мотивом является идея любви к ближнему, выражающаяся в щедрости, милосердии, безграничном самопожертвовании.

Трудно определить, когда именно возник индийский театр. Видимо на начальном этапе его формирования декламатор читал отрывки из эпоса, а в интервалах актеры в сопровождении музыки и танца с помощью импровизированных диалогов представляли содержание прочитанного. Почти одновременно со становлением театра развивается в Индии теория драмы. Древнейший трактат по театральному искусству «Натьяшастра» («Наука драмы») относится к II-IV вв. н.э. и приписывается легендарному мудрецу Бхарате. Трактат дает исчерпывающие сведения о малейших деталях представления: от формы театральных зданий – до мимики и цвета костюмов актеров. Наиболее значительным и интересным в теоретическом плане является представленное в «Натьяшастре» учение о расе, или эстетическом наслаждении, составляющем смысл и суть драмы. Раса зарождается в душе зрителей в результате эмоционального воздействия пьесы. Эмоций, рас, насчитывается восемь видов: любовь, печаль, веселье, гнев, мужество, страх, отвращение и удивление, но в каждой отдельной пьесе должна доминировать лишь одна из этих эмоций. В число подчиненных расе элементов, по «Натьяшастре», включается и сюжет пьесы, которому, например, Аристотель придавал решающее значение, в котором он видел «душу трагедии». Таким образом, индийские драматурги основное внимание уделяли изображению душевного состояния своих героев в тончайших его нюансах.

Первым индийским драматургом, о чьем творчестве мы можем судить достаточно полно, является Бхаса. Он жил в III в. н.э., ему принадлежит тринадцать пьес, сюжеты для которых заимствованы из «Махабхараты», «Рамаяны» и фольклора. Основными мотивами его пьес являются самоотречение, самопожертвование ради высшего долга, ради непреложного морального закона. Его героям чужда аскетическая отрешенность от мира, они активны, реализуя свое предназначение на земле.

Среди повествовательной прозы Индии первых веков н.э. особое место принадлежит знаменитому сборнику сказок, составленному на санскрите, «Панчатантре» («Пятикнижие», или «Пять назиданий»). Каждая из книг сборника представляет собой завершенное повествование, герои которого рассказывают сказки, притчи, басни, анекдоты, иллюстрирующие определенную назидательную мысль. «Панчатантра» представляет первый образец обрамленной повести. В прологе содержится указание на дидактическую цель книги: служить «наукой разумного поведения». Рассказано как один царь поручил брахману обучить трех своих глупых сыновей. Прочитав его мудрое сочинение, царевичи приобрели и жизненный опыт и разум. Но не столько дидактическая, сколько художественная значимость и развлекательная функция произведения выдвинули его на одно из первых мест по своему воздействию на мировую литературу. Сюжеты «Панчатантры» нашли отражение в восточных литературах, в новеллах Боккаччо, в баснях Лафонтена и Крылова. «Панчатантре», по словам выдающегося русского индолога С. Ф. Ольденбурга, « было суждено после Библии стать одною из самых распространенных в мире книг».

Самым выдающимся художником классического периода индийской литературы является Калидаса. Он жил в эпоху Гуптов, в конце IV – начале V вв. Индийская традиция приписывает Каледасе большое количество произведений, но бесспорно принадлежат ему только шесть: три поэмы и три драмы. Одним из лучших образцов индийской лирики является поэма Калидасы «Мегхадута» («Облако-вестник»). В ней воссоздаются глубокие переживания героя от разлуки с женой. Проходящему облаку герой передает послание любви и утешения. Описывая путь облака, Калидаса создает поэтический образ своей родной Индии. В эпических поэмах «Кумарасамбхава» («Рождение Кумары») и «Рагхуванша» («Родословная Рагху»), обращаясь к величественному прошлому своей страны, ее сказаниям и легендам, поэт рисует свой идеал правителя, заботящегося о благе народа, и вместе с тем описывает мельчайшие оттенки человеческих чувств и эмоций. В своих драматических произведениях Калидаса добивается удивительной гармонической цельности и художественного изящества. В его драмах нет ни острых конфликтов, ни неожиданных поворотов сюжета. Это лирические драмы, где доминируют поэзия любви и красоты окружающего мира. Вершиной драматургии Калидасы является драма «Абхиджняна-Шакунтала» («Признанная [по кольцу] Шакунтала»). В основу ее положено сказание «Махабхараты» о небесной деве Шакунтале, родившей царю Душьянте сына Бхарату. Царь отрекался от Шакуталы и только голос с неба заставил его признать ее женой. В своей пьесе Калидаса снимает вину с героя, а их временные несчастья связывает с проклятием злого аскета, и, таким образом, создает волнующий рассказ, полный трогательного лиризма, о верной любви, прошедшей через многие испытания и долгую разлуку

Классическая санскритская литература гуптского периода истории культуры Индии представлена многими выдающимися художниками. Это – драматурги Шудрака и Харша, поэты Амару и Бхартрихари и др. Кроме поэтических жанров в литературе данного периода, существовал и прозаический – санскритский роман, представленный творчеством Дандина, Субандху и Бана. Но именно эпическая поэзия, драматургия и лирика были основными жанрами санскритской литературы, непревзойденные образцы которой мы находим в творчестве Калидасы. Своеобразным итогом классической эпохи санскритской литературы явилась драматургия Бхавабхути. В каждой из трех его великих пьес доминирует одно настроение, одна раса, как того требовала доктрина «Натьяшастры». По указанию самого Бхавабхути в его «Малатимадхаве» («Малати и Мадхава») господствует раса любви, в «Махавирачарите» («Жизнь великого героя») – героическая раса, а в «Уттарарамачарите» («Последующая жизнь Рамы») – горестная раса. Глубинные конфликты жизни обнажил в своих произведениях Бхавабхути. Если Калидаса был поэтом расцвета классической эпохи индийского искусства, то Бхавабхути оказался поэтом ее конца.

Т Е М А 3. АНТИЧНЫЕ КУЛЬТУРЫ

§ 1. Понятие античности. Характерные черты и особенности античной культуры. Г.В.Ф. Гегель об особенностях греческого и римского духа. Специфика древнегреческой и древнеримской культур.

§ 2. Культура Древней Греции.

§ 3. Культурное наследие древнеримской цивилизации. Римское право.

§ 4. Особенности быта и нравов древних греков и римлян, их социальные и духовные ценности.

§ 5. Религия и мифология в Древней Греции и Древнем Риме. Рождение и становление христианства.

§ 1. Понятие «античность» появилось в эпоху Возрождения, когда итальянские гуманисты ввели термин «античный» (от лат. аntiquus – древний) для определения греко-римской культуры, древнейшей из известных в то время²⁶⁷. В более широком значении он означает древность, давнину в целом²⁶⁸. Но преимущественно термин «античность» употребляется в отношении древнегреческой и древнеримской цивилизаций. Хронологически и исторически он соотносится с IХ в. до н.э. и V в. (476 г.) н.э. Этому сравнительно небольшому отрезку исторического времени и соответствует античная культура.

Античная культура – это целостное образование, охватывающее все ее исторические формы бытия – политику и право, мифологию и религию, науку, философию и искусство Древней Греции и Древнего Рима²⁶⁹. В античном обществе родились общечеловеческие ценности, которые позже определены были как гуманизм, демократия и патриотизм. Типичной формой античной демократии стали государство – полис у греков и «цивитас» (гражданская община) у римлян (отсюда слова – «цивильный», «цивилизация»). В эпоху античности и античной культуры сформировались многообразные философские системы, стремительно развивались гуманитарные науки, театр, архитектура и скульптура. Основой законодательства многих стран стало античное право, где непревзойденным считается римское гражданское (частное) право. Гуманистические идеи античной культуры оказали прямое воздействие на развитие культуры всех европейских народов. Особое место в науке занял латинский язык.

«Греко-римская культура, – отмечал А.Дж. Тойнби, – разлилась в свое время по Старому Свету ничуть не менее широко, чем наша западная во времена нынешние. И в ту эпоху, когда еще не были известны коренные цивилизации обеих Америк, греки вполне могли похвастать, как и мы сегодня, что их всепроникающая культурная радиация пронизала все современные им цивилизации планеты (размеры которого, кстати, греки определили достаточно полно). Воздействие греческой культуры на мир в период с IV в. до н.э. и позже оказалось столь же резким, как и воздействие современной западной культуры с ХV века до наших дней; а поскольку человеческая природа за последние тысячелетия не претерпела сколь-нибудь значительных изменений, то нет ничего удивительного в том, что в истории современных столкновений мы наблюдаем те же несколько вариантов психологического ответа на культурную агрессию, которые мы заметили на примерах прошлых столкновений мира с греками и римлянами»²⁷⁰.

Разъясняя последнее своим читателям, известный британский историк подчеркивал: «...По мере того, как греческое искусство «эллинистичес- кого» и раннего «имперского» периодов распространяется на Восток через пространство исчезнувшей империи персов, достигая Афганистана, оно становится все более условным, серийным и безжизненным. В Афганистане это детенизирующее греческое искусство сталкивается с другой духовной силой, излучаемой из Индии: это одна из форм буддизма – махаяна. И вырождавшееся греческое искусство, соединившись с искусством махаяны, рождает совершенно новую и в высшей степени творческую цивилизацию – цивилизацию махаянского буддизма, которая распространилась к северо-востоку через всю Азию, став в конечном итоге цивилизацией Дальнего Востока»²⁷¹ .

«Тут, – пояснял А.Дж. Тойнби, – мы сталкиваемся с одним удивительным свойством этих духовных волн. Хотя их естественная тенденция – ослабевать по мере распространения, тенденция эта может быть нейтрализована и преодолена, если сталкиваются и сливаются две волны, излучаемые из различных центров. Слияние греческой и индийской волн способствовало рождению буддисткой цивилизации Древнего Востока. Но существует еще один пример такого чуда, значительно более близкий нам. Та же греческая волна слилась с сирийской, и именно этот союз дал жизнь христианской цивилизации нашего Западного мира»²⁷².

Античной культуре присущ ряд особенностей, среди которых в качестве основных назовем тезисно следующие:

1. Античная культура вырастает и развивается на основе городской или полисной социальной и духовной жизни. Это, главная, по мнению ряда российских культурологов, особенность античной культуры²⁷³.

2. Античная культура основана на принципе объективизма. В отличие от новоевропейской культуры, которая базируется на частном владении и где индивид, личность и ее интересы стоят на первом месте (субъект стоит здесь над объектом, человек объявлен хозяином и творцом природы), в античной культуре личность не имеет такого колоссального и обсалютизированного значения, хотя ее понимание в античной культуре весьма специфично, о чем будет сказано чуть ниже.

3. Античная культура космологична²⁷⁴. Космос выступает ее абсолютом. Космос по-гречески – это не только мир, Вселенная, но и упрощение, порядок, мировое целое противостоящее Хаосу упорядоченностью и красотой. Уже в самом общем подходе к миру, природе, космосу античный грек и римлянин утверждали такие эстетические категории, как красота, мера, гармония, которые пронизывают всю античную культуру. Космологизм античной культуры довольно дифференцирован:

3.1. Античная культура – это прежде всего материально-чувствен-ный космологизм. В этом ее отличие от средневековой культуры и религии абсолютного духа средневековья. В основе средневековой культуры лежит монотеизм, исходящий из признания божественной личности. Абсолютная личность (Бог), невидимая и неосязаемая стоит над всей историей и культурой. Этого нет в античной культуре, хотя и в ней есть свой абсолют. Звездное небо, например. То есть тот абсолют, который мы видим глазами, слышим, осязаем. Чувственный космос, чувственный материальный космологизм – вот основа античной культуры.

3.2. Античность построена на одушевленно-разумном (а не просто объективном, не просто объективно-материальном и чувственном) космологизме. Раз вещь есть и движется, рассуждали древние греки, значит она – живая, одушевленная. Поэтому и космос – тоже одушевленный, тоже живой и разумный.

3.3. Если существуют небо, звезды, то нет того, что создавало бы этот космос, ибо космос существует вечно, сам по себе, то он сам для себя свой абсолют. Космасу некуда двигаться, пространство уже занято им самим. Следовательно, мы можем говорить об абсолютном космологизме как об одном из важнейших признаков античной культуры.

3.4. Космологизм античной культуры предполагал еще антропоцентризм. Космос постоянно соотносится с человеком, природные объекты – с человеческим телом. Антропоцентричность античной греческой культуры предполагает культ тела человека. Идеализируя богов, греки представляли их в образе человеческом и наделяли высшей телосной красотой, потому что не находили более совершенной формы²⁷⁵. Отсюда, как будет видно из нижесказанного, специфика мироосознания древних греков и римлян и роли личности в мировом порядке, специфика оформления культовости красоты человеческого тела.

4. Раз есть абсолютный космос, который мы видим, слышим, осязаем, следовательно, этот космос – абсолютное божество, ибо божество – это и есть абсолют. Отсюда еще одна особенность – пантеизм античной культуры. Античная культура вырастает на основе пантеизма. Античные боги в этом случае – это те идеи, которые воплощаются в космосе, это законы природы, которые им управляют. Обратим внимание: в древности законы природы называли богами. Античные боги – это и есть сама природа, есть божественный космос, взятый как абсолют. Поэтому все недостатки, все достоинства, которые есть в человеке и в природе, все они есть и в божестве.

5. Античность, античная культура основаны на соединении фатализма и героизма²⁷⁶. То, что «предписывает» космос, то и есть, то и будет, поскольку он абсолют. Необходимость – это судьба, и нельзя выйти за ее пределы. Но человек античности из этого делает не те выводы, которые делает новоевропейский человек или, например, мусульманин. Античный человек рассуждает иначе. Из фатализма он делает иные выводы: все определяется судьбой ? Прекрасно ! Значит, судьба выше меня ? Выше. И я не знаю, что она предпринимает ? Не знаю. Почему же я не должен поступить так, как хочу ? Если бы я знал, как судьба обойдется со мной, то поступил бы по ее законам. Но это не известно. Значит, я могу поступать так, как угодно. Я герой ! Помните ? Ахилл знает, что ему предсказано... Таким образом, античная культура есть абсолютизм фаталистически-героического космологизма. «Героическая жизнь, – писал в своих «Лекциях по философии истории» великий немецкий философ Г.В.Ф. Гегель, – есть истинный юношеский подвиг. Она открывается Ахиллесом, поэтическим юношей, а реальный юноша, Александр Великий, завершает ее. Оба они выступают в борьбе с Азией»²⁷⁷.

6. Если все существует в космосе и ничего, кроме есть нет, если он сам себя выражает, и то, как он себя выражает, есть абсолют, тогда это уже не просто космос, а ... произведение искусства. Перед нами художественное понимание космоса. Отсюда любопытная логика далее. Раз космос – это тело абсолютное и художественно красивое, гармоничное, то что есть человеческое тело как абсолют ? Это скульптура. Только в скульптуре дано такое человеческое тело, которое ни от чего не зависит. Так утверждается гармония человеческого тела. Вот почему античная культура скульптурна. Она любит симметрию, гармонию, ритмику. Античность в целом скульптурна.

7. В античной культуре специфично понимание личности и не менее специфичны представления о мире (что мы уже увидели из вышесказанного) и роли людей в нем. Для древних греков личность – это хорошо организованное и живое тело. Латинское « индивидуализм» также переводится как «неделимое», «единое целое». Мир у древних эллинов – это огромная театральная сцена, а люди – актеры, которые появляются на этой сцене и, отыграв свою роль уходят в космос. Сам космос в свою очередь сочиняет драмы и комедии, которые люди исполняют.

8. Для античной культуры характерен также рациональный (теори- тийный) подход к пониманию мира и в то же время его эмоционально-эстетическое восприятие, стройная логика и индивидуальное своеобразие в решении социально-практических и теоретических проблем. Этим Древняя Греция отличалась от Востока, где развитие культуры протекало, в основном, в форме комментирования древних учений, ставших каноническими, в форме увековечивания традиции²⁷⁸. Поэтому можно сказать античная культура – это тип европейской рациональной культуры.

9. Античная культура патриотична, гражданственна, состязательна и празднична одновременно. Прекрасный пример тому – Олимпийские игры в Древней Греции.

10. Наконец, античная культура основана на специфике элементов греческого и римского духа, о чем в свое время довольно детально писал Г.В.Ф. Гегель²⁷⁹.

Известный немецкий мыслитель сразу не подчеркивает, что «у греков мы сразу чувствуем себя дома, потому что мы находимся в сфере духа... Греция представляет нам отрадную картину юношеской свежести духовной жизни. Здесь содержанием воли и знания созревшего духа впервые становится он сам, но таким образом, что государство, семья, право, религия являются в то же время целями индивидуальности, и она является индивидуальностью лишь благодаря этим целям. Наоборот, взрослый человек живет, работая для достижения объективной цели, к которой он последовательно стремился, и наперекор своей индивидуальности»²⁸⁰.

Далее Гегель отличает, что личностный индивидуализм, на котором покоится греческая культура и сам греческий дух, во многом порожден природным индивидуализмом – особенностями ландшафта Древней Эллады. «В Греции... – пишет Гегель, – не выделяется ничего громадного. Мы не находили в Греции восточной мощи природы, не находим таких рек, как Ганг, Инд, и т.д. На равнинах по которым протекают эти реки ничто не побуждает однообразное население стремиться к переменам, так как его горизонт постоянно одинаков, но мы всюду находим в Греции раздробленность и разнообразие, вполне соответствующие разнообразию греческих племен и подвижности греческого духа... Таков элементарный характер греческого духа, благодаря которому исходным пунктом развития образованности являются самостоятельные индивидуальности... При самостоятельности национального единства раздробленность, вообще чужеродность в самой себе, является главным моментом, который следует рассмотреть. Впервые этот момент преодолевается в течении первого периода греческой культуры; лишь благодаря этой чужеродности и благодаря ее преодолению развился прекрасный, свободный греческий дух»²⁸¹.

Третье, что подчеркивает Гегель, это факт того, что «греческий дух возбуждался не только внешним и внутренним влиянием, но сюда же относятся и традиции, заимствованные из других стран, уже существовавшая культура, боги и культы богов»²⁸². Однако эллины переработали многое заимствованное, в том числе религию и искусство «своим самостоятельным духом». Греческий дух исходит из природы и «обращает ее в пологание себя из себя». Именно это делает греческий характер «прекрасною индивидуальностью»²⁸³. Она, в свою очередь, представляет средоточие греческого характера, который, по Гегелю, проявляется в трех формах: как субъективное художественное произведение, т.е. формирование самого человека; как объективное художественное произведение, т.е. как формирование мира богов, наконец как политическое художественное произведение, как строй государства и живущих в нем индивидуумов²⁸⁴.

Совершенно иную картину представляют, по мнению великого немецкого философа, элементы римского духа, а значит изначальная база, основа древнеримской культуры. Призвание римского мира, подчеркивает Гегель, «заключалось в том, чтобы наложить оковы на нравственных индивидов, собрать всех богов и всех духов в пантеон мирового владычества и сделать из него нечто обстрактно-всеобщее»²⁸⁵. В Риме государство и политика выше конкретной индивидуальности и вполне подчиняет последнюю. С другой стороны, эта абстрактная свободная всеобщность создает вопреки себе личность, точнее свободу личности в себе, которую, отмечает Гегель, следует отличать от индивидуальности.

«Личность, – пишет Гегель, – является основным определением права: она приобретает наличное бытие преимущественно в собственности, но равнодушна к конкретным определениям живого духа, с которым имеет дело индивидуальность. Эти два момента, которыми руководится Рим, политическая всеобщность для себя и абстрактная свобода индивидуума в самом себе, первоначально выражены в форме самого внутреннего мира. Этот внутренний мир, это углубление самого себя, которое, как мы видели, оказалось гибельным для греческого духа, здесь становится почвою, на которой открывается новая сторона всемирной истории. При рассмотрении римского мира дело идет не о конкретной духовной жизни, имеющей свое богатое содержание, но всемирно-историческим моментом в ней является абстракция всеобщности и целью, которая преследует с бессмысленной и бессердечной жестокостью, оказывается только господство для того, чтобы эта абстракция приобрела свое значение. В Греции основным определением политической жизни была демократия, как на Востоке – деспотизм; здесь же народу противопологается аристократия, и притом неприклонная»²⁸⁶.

По Гегелю общим принципом римского мира является субъективный внутренний мир. Поэтому в ходе развития римской истории внутренняя замкнутость, самодостоверность в себе, самообман, переходит во внешнюю реальность. Принцип субъективного внутреннего мира сперва осуществляется и получает содержание лишь извне, благодаря частной воле, стремившейся к господству, благодаря воле правительства и т.п. Развитие состоит в очищении внутреннего мира, благодаря которому возникает абстрактная личность, которая придает себе реальность в частной собственности, а тогда высокомерные личности могут быть сдерживаемы лишь деспотической властью. Общий ход развития римского мира таков: переход от священного внутреннего мира к противоположному²⁸⁷. Таковы вкратце особенности греческого и римского духа по Гегелю. В целом для античной культуры характерны рациональный (теоретийный) подход к пониманию мира и в то же время эмоционально-эстетическое его восприятие, стройная логика и индивидуальное своеобразие времени социально-практических и теоретических проблем²⁸⁸. Этим Древняя Греция отличалась от Востока, где развитие культуры протекало, в основном, в форме комментирования древних учений, ставших каноническими, в форме увековечивания традиции. Античная культура – это тип европейской рациональной культуры²⁸⁹.

Несмотря на ряд сходств, древнегреческая и древнеримская культура весьма специфичны. В свое время известный русский историк искусств Павел Петрович Гнедич (1855–1925) высказался об этом довольно детально:

«Если мы сравним Элладу с юным, увлекающимся художником, – писал он, – то Рим можно сравнить с меценатом с огромным вкусом, сознающим свое мировое величие. Он не снисходит сам до искусства, он искусство приноравливает к себе, к своим потребностям. Полное отсутствие художественной фантазии не помешало ему применить искусства к будничным практическим сторонам жизни. Он раздвинул мелкие, низкие храмы и дворцы Греции в колоссальные постройки, элементы античного искусства приноровил к реальным требованиям своей страны, подчинив уму и рассудку то, над чем в Элладе работало внутреннее чувство и фантазия. В Греции нет тенденции и следа. Рим – воплощенная тенденция. Но рассудочность его развилась с таким величием, с такой полнотой, что стиль его может быть поставлен дивным историческим типом и может служить предметом искреннего удивления для потомства...

Стилизм Рима проявился пышнее всего в архитектуре. Этрусские и эллинские формы были им приняты в самых роскошных проявлениях...

При изучении искусства Эллады вместе с тем изучают и историю ее быта, так как искусство вошло в плоть и кровь грека. Изучая быт римлян, мы замечаем, что у них искусство отходит на второй план: их стройные мировые идеалы выражаются в могучем законодательстве, в стремлениях к определенным идеалам государства. Оттого – то история Рима так полна мощными характерами, образцами беззаветной жертвы ради принципа государственности. Весь Рим словно составляет одну железную волю.

Греки и римляне, несмотря на ближайшее соседство, представляют резкие контрасты: их характеры совершенно самобытны. Воззрения на один и тот же предмет нередко диаметрально противоположны. То, что у греков чтилось, то не заслуживало внимания у римлян; то, что Рим клеймил как порок, в Греции считалось чуть не за доблесть. Римлянин смотрел на характер меркантильного грека (идеалом которого был Хитроумный Одиссей) с более возвышенной точки зрения: отчасти так, быть может, как мы смотрим на жида-фактора. Но и грек смеялся, в свой черед, над чванством римлянина, над отсутствием в нем истинного художественного чутья, над тем, что он корчил из себя мецената, над тем даже, что он за модный язык взял греческий, оставив свой, родной, для плебса.

Абсолютная власть отца в каждой семье породила такую же абсолютную власть в государстве. Данный магистрат (должностное лицо) пользовался неограниченной властью в своей сфере: неповиновение влекло за собой смертную казнь. Правда, тот же магистрат, сложив с себя свою должность, делался ответственным перед законам за свои проступки, но, пока он был на своем месте, власть его была неограниченна. Нигде предания, быть может, не чтилось так свято, как в Риме: обычай предков был главным руководителем политической жизни, всякое новшество принималось с неудовольствием, на реформатора смотрели как на преступника, которого рано или поздно покарает гнев богов.

Нельзя сказать, что характер римлянина был симпатичен. Он был слишком жесток, даже неуклюж. Рим был тираном идеи и, достигая данную цель, доводил ее до конца, не стесняясь никаких средств. Но пока растление не коснулось Рима, пока вслед за тем новый, свежий христианский элемент не пошатнул старый Олимп, до тех пор он крепко держался своей приверженности к традиционной покорности раз выработанных принципов.

Основная идея Рима – покорность главе рода, покорность безусловная, слепая. Он был единственный собственник состояния семьи, он мог утопить безобразного ребенка, мог кинуть его на произвол судьбы только потому, что он родился, окруженный неблагоприятными пророчествами птицегадателей. Взрослый сын не выходил из-под отцовского начала: власть отца во всей силе оставалась до самой смерти владыки или прекращалась с лишением его прав состояния. Сын мог приобрести состояние, но она принадлежала отцу. Но едва только сын вступал в исполнение обязанностей гражданина, отец склонялся перед его властью. Старый полководец Фобий Максим Кунктатор, занимавший низшую должность относительного своего сына – консула, однажды получил от последнего грозный приказ – сойти с лошади при встрече, как того требовало постановление закона. И тот с радостью повиновался, сказав, что искренне его желание – видеть сына, точно исполняющего должность, порученную ему Римом.

Но рядом с властью отца, чуть ли не на равной ступени уважения в семье, стояла мать семейства, признаваемая как госпожа «domina». На ней лежало управление всем домом, за нее стоял закон и ограничивал от своеволия мужа. Отец, распоряжавшийся детьми и рабами как домашней утварью и вьючным скотом, имевший право умертвить новорожденного или подкинуть, он преклонялся перед могущественным противодействием материнской любви. На женщину – матрону – целиком возложена была в Риме обязанность воспитания детей. Отсюда – то огромное влияние, которое имела женщина в семье и которым она никогда не пользовалась не только на Востоке, но даже и в Греции. Неестественное отношение полов в Риме вело к свободному заключению браков по взаимной склонности и любви»²⁹⁰.

Контрастно оценивал непохожесть духовных основ древнегреческой и древнеримской культур Г.В.Ф. Гегель. «В первоначальной греческой жизни, – отмечал он, – хотя она и не возникла из патриархального отношения, все-таки существовали семейная любовь и семейная связь, и для достижения мирной цели общественной жизни нужно было искоренение разбойников на море и на суше. Наоборот, основатели Рима – Рому и Рем, – по преданию, сами являются разбойниками, с самого начала избранными из семьи и выросшими бессемейной любви. Первые римляне добыли себе жен не путем свободного сватовства и не по взаимному влечению, а насилием. Это начало римской жизни в дикой грубости, исключавшей чувства естественной нравственности, обусловливает один из ее элементов, а именно суровость по отношению к семье, эгоистическую суровость, составлявшую впоследствии основное определение римских нравов и законов»²⁹¹.

Далее Г.В.Ф. Гегель называет ряд отличий государственно-правового характера. «Такие извращенные и деморализованные формы, – писал он, – принимают у римлян основные отношения нравственности. Безнравственной активной суровости римлян в этих частных отношениях необходимо соответствует пассивная суровость, которая проявлялась римлянину в государстве, он вознаграждался тою суровостью, которую он проявлял по отношению к своей семье: с одной стороны, он был рабом, с другой – деспотом. Это составляет римское величие, отличительной особенностью которого являлась суровая непреклонность в единстве индивидуумов с государством, с законом государства и с повелениями государства...

Несвободной, бездушной и бессердечной рассудочности римского мира мы обязаны возникновением и развитием положительного права. А именно, мы видели, как на Востоке нравственные и моральные в себе отношения были обращены в юридические предписания; даже у греков обычай являлся в тоже время юридическим правом, и именно поэтому государственный строй находился в полной зависимости от обычая и образа мыслей и еще не обладал прочностью в себе в противоположность изменчивому внутреннему миру и частной субъективности. Римляне произвели это великое разграничение и придумали правовой принцип, являющейся внешним, т.е. независящем от настроения и чувства...»²⁹².

Еще одно различие между духовной культурой древних греков и римлян, отмечал Г.В.Ф. Гегель, – в религии. «Мы видим, – писал он, – что римляне были таким образом связаны абстрактной рассудочностью конечного. Она является для них высшем определением и поэтому их высшим сознанием в религии. В самом деле, связанность была религией римлян, между тем как, наоборот, у греков она являлась жизнерадостностью свободной фантазии. Мы привыкли считать греческую и римскую религии тождественными и часто употребляем имена Юпитер, Минерва и т.д., говоря о греческих и римских божествах без различия. Это допустимо, поскольку культ греческих богов был более или менее усвоен римлянами, но как египетская религия не была греческой вследствие того, что Герадот и греки обозначали египетские божества именами Латона, Поллада и т.д., так и римская религия не была греческою. Говорили, что в греческой религии трепет, внушаемый природою, возвышался до чего-то духовного, до свободного воззрения и до духовного фантастического образа, что греческий дух не ограничился чувством ужаса, но обратил природное отношение в свободное и жизнерадостное отношение. Наоборот, римляне ограничивались немым и тусклым внутренним миром, и благодаря этому внешнее являлось объектом, чем-то иным, таинственным. Ограничивавшийся таким образом внутренним миром, римский дух оказался связанным и зависимым, на что указывает уже происхождение слова religio (lig – are = связывать). Римлянин всегда имел дело с чем-то таинственным, он предполагал во всем нечто скрытое и искал его, и между тем как в греческой религии все было открыто, ясно, доступно чувству, и воззрение являлось не чем-то потусторонним, а дружественным, посюсторонним, – у римлян все представляется таленственным и всему предается двоякий смысл; они видели в предмете, во-первых, самый предмет, а затем еще и то, что было скрыто в нем; всей их истории присуще это раздвоение...»²⁹³.

«У римлян, – подчеркивал Г.В.Ф. Гегель, – религиозный трепет не получил дальнейшего развития, но замкнулся в субъективной самодостоверности. Поэтому сознание не придало себе духовной объективности и не возвысилось до теоретического созерцания вечно божественной природы и до освобождения в ней; оно не извлекло для себя религиозного содержания духа... Их религиозный внутренний мир не возвысился сам собой до свободного и нравственного содержания... Итак, основной чертой римской религии является неизменность определенных целей воли, которые римляне признают абсолютными в своих богах и осуществления которых она требует от них как от абсолютной мощи. Именно для достижения этих целей они почитают богов, и благодаря этим целям у них устанавливается ограниченная связь с богами. Поэтому римская религия является совершенно прозаичной религией ограниченности, целесообразности, полезно прозаичной религией ограниченности, целесообразности, полезности. Их собственные божества совершенно прозаичны; это – состояния, ощущения полезные искусства... Римляне почитали мир, спокойствие, покой, заботу и скорбь как божества; они посвящали алтари чуме, голоду, хлебной ржавчине, лихорадке... Только одна сторона римской религии представляет нечто привлекательное, а именно – празднества, относящиеся к сельской жизни и сохранившиеся от глубокой древности»²⁹⁴.

«Уже было сказано, – оговаривался Г.В.Ф. Гегель, – чего римляне приняли греческих богов (мифология римских поэтов целиком заимствована у греков), однако почитание этих прекрасных богов, созданных фантазией, по-видимому, было у них чем-то весьма холодным и внешним. Когда они говорят о Юпитере, Юноне, Минерве, это производит на нас такое впечатление, как будто мы слышим их рассуждения о театре. Греки наполнили свой мир богов глубоким и остроумным содержанием, изукрасили его веселыми выдумками; он являлся для них предметом, вызывавшим неистощимую изобретательность и глубокомысленную деятельность сознания, и потому в их мифологии созданы огромные, неисчерпаемые богатства для чувства, души и мысли. Римский дух не предавался от души этой игре чувственной фантазии и не находил в ней удовлетворения, но у римлян греческая мифология кажется мертвенной и чуждой им. У римских поэтов, особенно у Вергилия, боги выводятся как порождение холодного рассудка и из подражания. При этом богами пользуются как техническим средством, имеющим чисто внешнее применение, подобно тому как и в наших учебниках изящных искусств между прочим содержится правило, гласящее, что в эпопеях такие искусственные приемы необходимы, для того чтобы вызвать изумление»²⁹⁵.

«Так же существенно, – подчеркивал Г.В.Ф. Гегель, – отличались римляне от греков и в своих играх. Римляне являлись на них по существу лишь зрителями. Мимические и театральные представления, танцы, состязание, борьбу они предоставляли вольноотпущенникам, гладиаторам, приговоренным к смерти преступникам. Самым постыдным из того, что делал Нерон, представлялось то, что он выступал на сцене как певец, музыкант, игравший на цитре, борец. Так как римляне являлись лишь зрителями, игра была для них чем-то чуждым, их дух не участвовал в ней. С возрастанием роскоши усилилась главным образом страсть к травле зверей и людей. Доставлялось сотни медведей, львов, тигров, слонов, крокодилов, страусов, и они умертвлялись для потехи. Сотни и тысячи гладиаторов, выезжавших на морское сражение на празднике, кричали императору: «Обреченные на смерть приветствуют тебя!», чтобы, может быть, растрогать его. Тщетно! Всем им приходилось сражаться друг с другом. Вместо изображения человеческих душевных страданий, вызываемых противоречиями жизни и находивших разрешение в судьбе, римляне устраивали жестокую действительность телесных страданий, и потоки крови, предсмертное хрипение и последние вздохи умирающих были те зрелища, которыми они интересовались. Эта холодная отрицательность бессмысленных убийств представляет в то же время внутреннее умертвление духовной объективной цели...»²⁹⁶.

«Итак, – подводит итог известный немецкий философ, – из сказанного выше вытекает, что различными элементами римской религии являются внутренняя религиозность и вполне внешняя целесообразность. Стремлению к достижению светских целей открывается полный простор, оно не сдерживается религией, а, наоборот, оправдывается ею. Римляне везде были набожны, каково бы ни было содержание их действий...»²⁹⁷.

Контрастные черты древнегреческой и древнеримской культур отмечают и другие авторы. Так, автор классической работы «Хроника человечества» Б. Харенберг, подчеркивает, что «римское искусство скульптуры и рельефа достигло удивительного реализма: если греки стремились изобразить идеал, то римляне – наиболее точно передать черты идеала»²⁹⁸. Основные принципы художественной культуры двух народов, подчеркивают современные российские исследователи, были в своих истоках различны. Прекрасное, «надлежащая лира во всем», было для грека и идеалом и принципом культуры. Греки признавали могущество гармонии, соразмерности и красоты, римляне не признавали иного могущества, кроме могущества силы. Они создали великое и могучее государство, и весь строй римской жизни определялся этой великой мощью. Личные таланты не выдвигались и не культивировались – социальная установка была совсем другая. Отсюда и формула исследователей римской культуры: «великие деяния были совершенны римлянами, но среди них не было великих людей» – великих художников, архитекторов, скульпторов. Точнее, не было равных по значимости гениям античной Греции. Сила государства у римлян выразилась прежде всего в строительстве²⁹⁹.

«Римлянин, – отмечает американский ученый Вил Дюрант, – получивший обычное для того времени воспитание, был благонравен, консервативен, предан государству, трезвомыслящ, почтителен, упорен, практичен, строг. Подчинения дисциплине доставляло ему радость, и он не был склонен фетишизировать свободу. Он подчинялся приказом умело и беспрекословно. Он воспринимал как должное то обстоятельство, что правительство могло потребовать от него отчета не только о доходах, но и о личной жизни и ценило его лишь в меру полезности государству. Он не доверял индивидуальности и исключительным способностям. В нем не было ни обоняния, ни живости, ни текучей плавности оптического грека. Он преклонялся перед характером и волей, как грек – перед свободой и интеллектом; организованность была его коньком. Он был настолько лишен воображения, что даже не сумел создать своей мифологии. Совершив над собой некоторое усилие, он мог полюбить прекрасное, но редко был способен его создать. Он не нуждался в чистой науке и с подозрением смотрел на философию, которая казалась ему разрушительницей древних верований и образа жизни. Его жизнь не требовала от него понимания ни Платона, ни Архимеда, ни Христа. Он умел только одно править миром»³⁰⁰. Он же говорит и о том, что «римляне по природе своей не были народом художников. До Августа они были войнами, после него – властями»³⁰¹. Они платили большие деньги за произведения старых мастеров, однако с высока относились к художникам-современникам, уважая их не более, чем лакеев. «Восхищаясь картинами, – писал доброжелательный Сенека, – мы призираем их создателей».

В. Дюрант подчеркивает также, что «энергичный реализм является главным отличительным свойством римского искусства, именно он делает римскую скульптуру столь непохожей на скульптуру Греции»³⁰².

§ 2. В 3-2 тысячелетии до н.э. одновременно с древневосточными цивилизациями существует эгейская культура в некоторых областях материковой Греции и в Восточном Средиземноморье: минойская (критская – на острове Крит), кикладская (островная), элладская (в балканской Греции), микенская (ахейская – в материковой Греции).

Средоточия эгейской культуры – дворцовые комплексы Крита в Кноссе, Маллии, Фесте, Закро с их величественной архитектурой, фресками, световыми двориками, многочисленными коридорами и переходами. Основные элементы эгейской культуры пришли с Востока, поэтому именно острова были посредниками во взаимовлиянии цивилизаций. Крит имеет первенство в микенском культурном мире. Согласно преданию, кносский дворец выстроен Дедалом по приказанию Миноса. Здесь сохранены целые комплексы фресок с разнообразными сюжетами, позволяющими воссоздать микенскую эпоху и человека этого времени. расцвет этой культуры приходится на 1600-1200 гг. до н.э.

Ахейцы также строили мощные оборонительные сооружения, однако от критян их отличала большая суровость облика, прочные стены укреплений. Микенские цари воздвигали величественные гробницы (толосы) – самое великолепное, что сохранилось от тех времен: отвесно встроенные в скалу подземные могилы, в которых рядом с телами царей, на чьих лицах остались золотые тончайшие маски с некоторым сходством – драгоценная посуда, оружие, украшения. Самая большая из гробниц – «Сокровищница Атрея» – считается самым сохранившимся образцом на греческой земле.

Зал с очагом, окруженный колоннами, был центром критского дворца (в отличие от открытого двора в критских дворцах).

По преданию, Тиринф был древнейшим поселением у Арголидского залива на возвышении в 10-20 м в виде трех террас различной высоты. Крепостные стены Тиринфа позднейшие греки считали плодом труда циклопов. Геродот проводит параллель между ними и египетскими пирамидами, учитывая чудовищную массу плит и расстояние, на которое доставлялись эти исполины.

Микенская культура – первый расцвет греческой цивилизации. Поражающая своим богатством, она удивительная и по мастерству в технике и архитектуре, в обработке металлов, в гончарном искусстве. Уже в эти времена очевидно эллинское понимание красоты в законченности форм, величии и уверенности в себе, несмотря на видимые заимствования у Сирии и Египта.

Знаменитое дорийское переселение в начале 1 тысячелетия до н.э. дало позднейшей Греции ее настоящий облик: могучее развитие эллинской культуры совершается дорийцами и ионийцами, двумя различными направлениями мировоззрений – статики и динамики. В Греции взаимовлияние двух культур, двух тенденций, двух складов ментальности обнаруживает свой мощный художественный потенциал. Исчезновение резкого контраста между ними начинает новую эпоху, новое время в культуре.

Начиная от гомеровского эпоса до середины 4 в. до н.э. в культуре греков прослеживается тенденция архетипического мышления, основанная на взгляде на космос как на упорядоченное выражение первоначальных сущностей. Не только у Сократа и Платона, развивающих подобные воззрения, но и у Гесиода, Эсхила и Сафокла можно обнаружить отголосок общего видения, которое отражает типично греческую склонность к выявлению универсалий. Любой аспект здесь пронизан первоначалами, сущностями с длительной устойчивостью и независимой реальностью.

Греческое мировоззрение с наибольшей полнотой выражено в главнейших эпических поэмах «Илиаде» и «Одиссее», в которых литературная традиция восходит к светлому ощущению родства человека, мира и вечности, родства частного обстоятельства и вселенской драмы, внутренней соотнесенности мгновенного чувственного восприятия и вневременного содержания, единства человеческих действий и божественного детерминизма. Исторические персонажи претворяли в жизнь мифический героизм, а боги Олимпа наблюдали троянские события и вмешивались в ход войны. Острое восприятие видимого мира с его игрой чувств, кровью, блеском щитов, запахами и цветом накладывалось на понимание смысла этого мира – упорядоченного и мифического. Детская непосредственность гомеровского мировидения есть одновременно и концептуальность мифологического осмысления мира. Сам образ Гомера является средоточием частного и всеобщего, он сам есть двоякость: поэт и обобщенное олицетворение памяти древних греков. Мыслимые и жизненные ценности, отраженные в гомеровском эпосе, сложились в 8 в. до н.э. и оставались значимыми для всей античной культуры. Боги Олимпа были систематизированы в стройный пантеон в «Теогонии» Гесиода. Они так никогда и никуда не исчезли из греческой культуры. Более того, они центрировали и определяли ее. Именно олимпийский пантеон позволил понять вселенную как космос, вырванный у хаоса, безопасный и сообразный в границах Ойкумены, обладающий внутренней гармонией и формой. Порядок и божественная справедливость, олицетворенные Зевсом как средоточием самого пантеона и средоточием сочетания божественных и человеческих качеств, основаны в персонификации Мойры – Судьбы, безличной и всевластной. В этом мире все приобретало завершение, круги замыкались в точках исхода, порядок и спокойное величие торжествовали над хаосом и опасностью.

«Илиада» и «Одиссея» – начало, исток всей последующей западноевропейской литературы, одновременно эти поэмы – и итог творчества предыдущих поколений («Fuerunt ante Homerum poetae» – «Были и до Гомера поэты»). Предание называет первыми представителями искусства песнопений певцов-священнослужителей (Олен в Делосе, Филаммон в Дельфах и др., особенно Орфей, имя которого стало легендарным – фракийцы, связанные с культом муз).

Пение о героических эпизодах прошлого в устах аэдов и рапсодов прошло путь обретения большого мастерства от импровизаций через устоявшийся «репертуар» – к обретению одного центрального мотива и сосредоточению на нем всего творчества исполнителя. Исполнение могло представлять собой живую, подвижную модель, когда слушатели-зрители легко влияли на время произведения, тем самым определяя и само содержание конкретного выступления. От мастерства сказителя зависело, будет исполнено произведение пересказом эпизодов или один сюжет развернется в большой рассказ.

Эпос начинается в эпоху Великой греческой колонизации с пробуждения памяти о героическом времени троянских событий. Именно здесь обнаруживается та платформа, которая надолго станет в будущем не только источником сюжетов, образов и идей, но и основой ментальности и всей европейской культуры, охватывая и постмодернистские мыслительные конструкции.

Основным содержанием «Илиады» является гнев Ахилла, в «Одиссее» это – два последних этапа странствий главного героя: с острова Калипсо через острова феаков до Итаки. Сквозь эти главные семантические узлы проступает ткань современной Гомеру жизни в подробностях и деталях. Таким образом, мифологические стяжки вневременные держали гомеровскую современность с ее ускользающим временем и блокировали корпус, в котором архетипы и живые люди приобретали единое пространство взаимосуществования и взаимоотражения.

В 1787 г. в России была сделана первая попытка перевода «Илиады». Ермил Костров изложил александрийским стихом шесть песен поэмы. Двадцать лет отдал «Илиаде» Н. Гнедич, и в 1829 г. его перевод стал выдающимся культурным явлением в литературном и научно-исследовательском смысле. В 1849 г. вышел перевод «Одиссеи», автором которого является В. Жуковский.

Монументальные произведения Гомера – концентрация эллинского воображения, личностного своеобразия на фоне коллективного духа. Как архитектоника поэм, так и авторство – суть выражение греческого понимания личности и судьбы, личности и целого, личности и жизни.

Дидактический эпос Гесиода «Труды и дни» на рубеже 8-7 вв. до н.э. – иной по семантике и структуре, нежели эпос Гомера. Индивидуальность автора героического эпоса выявлена только в традиции, поэмы Гесиода определены частными обстоятельствами – тяжбой Гесиода с братом Персом, и частной жизнью автора – бытом, нравами, привычками. Гесиод входит в историю литературы как бытописатель и как нравоучитель, пытающийся обозреть современность в ее повседневности и дать рецепт благополучия.

Эпический жанр излагался гекзаметром, что придавало поэме торжественность и архитектоническую монументальность: «Гнев, богиня, воспой, Ахиллеса. Пелеева сына./ Грозный, который ахеянам тысячи бедствий содеял:/ Многие души могучия славных героев низринул/ В мрачный Аид и самих распростер их в корысть плотоядным/ Птицам окрестным и псам (совершалася Зевсова воля)…/» («Илиада»); «После того, как земля поколение и это покрыла, / Снова еще поколенье, четвертое, создал Кронион/ На многодарной земле, справедливее прежних и лучше, – / Славных героев божественный род…» («Труды и дни»).

Гесиод – последний эпический поэт Древней Греции. После него наступает время лирики, поэзии, написанной любым другим размером, кроме гекзаметра. Первым лирическим поэтом греки считали Орфея, песни и музыка которого обладали возможностями телекинеза. Спутницы Диониса в его свите, по легенде, растерзали Орфея, отказавшегося принять участие в их веселье, и лира и голова Орфея, брошенные в море, были вынесены волнами на остров Лесбос. Это место и сделалось началом греческой лирики. Это место – родина Ариона (6 в. до н.э.), Алкея (6 в. до н.э.) и Сапфо (Сафо) (сер. 6 в. до н.э.).

Одним из жанров торжественной лирики является дифирамб, гимн Дионису. Автором дифирамбов греки считали Ариона, странствующего поэта, который оказал влияние на греческую лирику и, имя которого сохранила европейская культура.

Но кроме торжественного пения греки почитали личностную мелическую поэзию, и именно Лесбос дал пример блестящего сольного исполнения песен, в которых радость и страдание были выражены ярче, богаче, насыщенней, чем где бы то ни было еще в Греции. Алкей приобрел известность как автор «Песен борьбы», поэт гражданский, пламенный. Сапфо (Сафо) стала легендарной «десятой музой», воспевшей любовь во всех ее проявлениях, страстях и порывах.

Знаменитый Анакреонт, певец любви и вина, на протяжении нескольких столетий имел подражателей и поклонников, популярность его в Греция была огромной и память о нем осталась во всей западноевропейской и русской литературе.

Как и авторитет древнегреческих трагиков, которые обращались к мифам для исследования глубин человеческого бытия. Как бы ни был велик герой с его смелостью, силой и благородством, жребий его был предопределен судьбой и именно он навлекал на себя гнев богов. Нравственная борьба героя в контексте судьбы и кары выдвигается на главное место в семантике греческой литературы 5 в. до н.э. Фокус сдвигается: новое осознание человеческой доли, свободы и судьбы заставляет снова решать проблему, имеющую свои ответы в мифе. На сцене, не меняя мифологической структуры, древнегреческие трагики дают пример обнаружения в этой структуре ячеек для визуализации новых смыслов человеческой личности. Универсализм как основание греческого мышления и в классическую эпоху помогает выявить общепонятные принципы, однако страдание и нарастающая саморефлексия акцентируют саму человеческую жизнь с ее конфликтами и противоречиями в глубокое проникновение в человеческую личность.

Эсхила (525–456 гг. до н.э.) считают родоначальником трагедии, «отцом трагедии». Он вывел жанр из лирической основы; драматизировал действие, ранее похожее на кантату, с помощью второго актера и начатков диалога. Из его сохранившихся 7 трагедий четыре относятся к самым ранним: в них много места занимают партии хора и почти нет никакой динамики действия, события происходят вне сцены и о них рассказывают вестники. В эсхиловской трилогии «Орестея» уже действуют три актера (этот прием заимствован у Софокла), и монументальная строгость архитектоники «Агамемнона», «Хоэфор» и «Эвменид» проявила трагедийное величие автора. Первая ступень мировидения и человековидения античной классики была заложена и подведена как основание этого блестящего периода греческой культуры. Эсхила с его величием сравнивают с Микеланджело.

Между греко-персидской (завершившейся в 479 г. до н.э.) и Пелопоннесской (начавшейся в 431 г. до н.э.) войнами проходит творчество Софокла (496 – 406 гг. до н.э.) – «Рафаэля» греческой трагедии, и Эврипида (Еврипида, 480-406 гг. до н.э.), определивших взлет греческого искусства времени классики.

Софокл на драматических состязаниях всегда выходил в первые ряды и ниже второй награды не получал. Драматург разработал фиванский цикл, где образ и судьба Эдипа приобрели строгую, четкую последовательность, а характер героя был раскрыт во всей его сложности и глубине. Стройность, гармония, ясность, архитектоническая чистота – главные свойства греческой классической культуры – пронизывают художественное мышление Софокла, в котором корневым структурным основанием становится мера.

Эврипид (Еврипид) завершает плеяду классических трагиков. Напряженность, парадокс, мучительная рефлексия как характерная атмосфера эврипидовых произведений зиждятся на усилении значения диалога, предельном сокращении партий хора, очевидной соотнесенности сюжета с современной ему жизнью и характерами. Шекспир даст развитие подобному стилю в драматургии.

Трагедия – «трагос» и «одиа» – «песнь козла» возникает из дионисийской мистерии и связана с дионисийскими обрядовыми мотивами и состояниями. Так же, как и комедия – «комос» и «одиа» – «песня толпы навеселе» – выражение праздника Диониса.

Комедия основывалась на вымысле, выдумке, дерзости и воображении автора. Сюжетное основание комедии – агон, спор главных персонажей по поводу актуальной темы с намеками и каламбурами. Отцом древнеаттической комедии считают Аристофана (450-385 гг. до н.э.) с его произведениями, полными политической сатиры. Среди его дошедших произведений – политическая сатира, комедия-сказка, нравоучения. В «Лягушках» он создает сюжет на истории того, как Дионис входит в загробное царство за Еврипидом, а там горит спор между Еврипидом и Эсхилом из-за первенства в трагедии, в котором каждый раскрывает слабые места соперника, начиная с нравственных идей и заканчивая техникой прологов и песен. Победителем выходит Эсхил.

К 3 в. до н.э. появляется новая аттическая комедия. Выстроенная на бытовых сюжетах, основывающаяся на игре актеров без участия хора, она классическим представлена у Менандра, чьи пьесы не раз используют позднее в своем творчестве римские драматурги.

В 534 г. Феспид поставил первую в Афинах трагедию. Начало свое она получила от дифирамба. Поэт обращался к народу, песни получили особое значение, потому что хор граждан брал на себя их исполнение. Задачей поэта при отличном знании публикой сюжета трагедии становилось искусное выделение драматической фабулы из мифа, выяснение нравственной проблемы. Поэт должен был считаться и с устройством театра, показом спектакля при дневном свете, невозможностью перемен декораций, стильной торжественностью действия.

Площадки для представлений устраивались у подножий холмов или гор, чтобы зрители с возможным удобством могли располагаться на естественных склонах. Затем появились деревянные помосты для сиденья, а начиная с 4 в. до н.э. временные сооружения превращаются в величественные каменные амфитеатры.

Античный театр имеет открытую с трех сторон сценическую площадку, которая обособлена и отделена от театрона. Главный философский смысл произведения несет в себе хор; актер только-только выделяется из него; основное действие строится на сложных ритмах стиха; а пение и танец представляют собой единое целое. Пространство и время здесь монолитны и монументальны. Аристотель полагал, что античная трагедия вскрывает сущность вещей: эйдос – внутрення форма формирует космос из хаоса, вычленяет и определяет сущность. Монолитное и монументальное пространство-время обобщает мироздание, как обобщает и человеческие типы в виде маски. Маска не просто укрупняет и делает выразительным образ, (в отличие от маски карнавала, функция которой скрыть лицо), – она является концепцией художественной формы античного театра, собирая и фокусируя античный космос в монолит. Чаша амфитеатра концентрирует энергию, организовывает сообщество в закономерность бытия.

Формы греческих классических театров наложили неизгладимую печать на итальянские театры эпохи Ренессанса, а затем английской сцены Елизаветинской эпохи.

Центром культурной жизни в 5 в. до н.э. становятся Афины, и одним из первых театральных зданий – афинский театр Диониса, названный в честь храма, расположенного напротив. Строительство этого здания относится к 6 в. до н.э., позже его неоднократно перестраивали. Круглую в плане орхестру охватывает чаша первого яруса амфитеатра, насчитывающего 17 рядов, разделенных радиальными переходами на 13 секторов. Второй ярус, отделенный от первого широким проходом, состоит из 16 рядов. Его форма, как и форма третьего яруса (8 рядов), имеет неправильную, сложную конфигурацию, обусловленную особенностями горного склона. На трех ярусах могло разместиться до 17 тысяч зрителей. Зрительские места назывались театрон, отсюда и слово – театр.

«Древняя мифопоэтическая (и одновременно – архетипическая) семантика круга орхестры означала образ солнца, образ мироздания» (В. Березкин. Сценография античного театра/Декоративное искусство, № 8 – 1985, С. 31). Круг является принципиальным для античной культуры символом. Это связано не только с восходящими к древности солярными представлениями, но и с идеей завершенности, гармонической законченности. Античность, культивировавшая прямую, в круге эту прямую скрывает. Заключая в себе эффект стройности и строгости, круг таит все ракурсы человеческого тела в музыкальном чередовании. Хоровод (круг) от элевсинских мистерий к хору Эсхила сочетает эзотерику и стихотворную мизансцену.

Напротив амфитеатра, позади круглой сценической площадки – орхестры возвышается каменная постройка – «скенэ». Первоначально это было подсобное помещение для переодевания актеров и хранения аксессуаров. Затем размеры скенэ выросли, перед ее фасадом появился высокий помост – «проскений», который постепенно превратился в площадку для актерской игры.

Театров в Древней Греции строили много. Всего известно 55 сооружений. Архитектурная обработка проскения и скенэ в греческом театре отличалась строгостью и лаконизмом. Стройные гладкие колонны поддерживали четко профилированный карниз. Грекам пришлось самим и впервые решать проблемы театрального пространства, архитектуры театра, технического оборудования, систему декоративного оформления. Их первые опыты дали блестящие результаты и заложили принципиальные основы театральной архитектуры на последующие столетия. Изобретенный греками амфитеатр и сегодня является наиболее прогрессивной и распространенной формой зрительного зала, античная орхестра используется как пространственная сцена и популярна во многих странах. Центральное по отношению к зрителям положение сцены позволяет решать проблему массового театра колоссальной вместимости.

Амфитеатральное расположение мест органически вытекает из самого назначения и характера театра. Спектакли античного театра игрались одновременно для всех граждан полиса. Подготовка очередного представления в театре была огромным событием для всех граждан, поэтому древним зодчим необходимо было решить проблему многотысячного зала, обеспечить равные оптические и акустические условия восприятия. Амфитеатральное решение – наиболее демократическое, в нем все места практически равноценны. Оптимальное расположение мест – когда расстояние между первым и последним рядами и центром орхестры достигается выбором уклона амфитеатра в сочетании с количеством рядов. Все места одного зрительного ряда имеют одинаковый вертикальный угол зрения (луч от места до плоскости сцены – 20°). Такое решение помогало концентрировать внимание на актере.

Форма сцены диктовала условия мизансценической композиции спектакля. Орхестра была единственной игровой площадкой для актера и хора. Хор располагался по периметру четырехугольником, актер действовал посередине. Когда Эсхил ввел второго актера, а Софокл третьего и т.д., одной орхестры уже оказалось недостаточно. Скенэ, которая была просто палаткой для переодевания, приобретает значение постоянной декорации и фона действия, изображая храм или дворец, к ней даже пристраивают флигели – параскении, замыкающие сценическое пространство: появляется новый тип сцены с задними и боковыми кулисами. И такая форма сохраняется на века. Так как зрители видели актера сверху, планшет сцены использовали как фон с орнаментами и особым цветом. Костюм актера напоминал одеяние жреца. На лицо надевали огромные маски, потому что на огромном расстоянии лицо не было видно. Чтобы отразить изменение состояния души, актеры меняли маски в течение действия. Рост персонажа увеличивался благодаря котурнам – специальной обуви на высокой платформе.

Греческий театр знал и простейшие полетные устройства – механэ, позволяющие персонажам опускаться «с небес» и «улетать».

Фр. Ницше в «Рождении трагедии из духа музыки» называет последнего греческого трагика Эврипида агонией греческой трагедии. С трагедией сходит со сцены и эпическая поэзия. Развивается проза. Среди первых ее жанров выделяется история. Уже Гесиод использовал определенные сведения, и само греческое слово «история» обозначает исследование на основе собственного опыта. Это было скорей географическое наблюдение. А собственно история как проза появляется у Геродота, труды которого иногда называли просто «Геродот», девять книг, написанных по наблюдениям, сообщениям разных очевидцев событий, представляющих собой универсальную историю, охватывающих всю ойкумену.

Новый взгляд на причины исторических явлений появляется у Фукидида. Сверхъестественное вмешательство отвергается, причины явлений видятся в природных законах.

Театр приучил греков к поэтической риторике, особенно в Афинах на слушателей могла воздействовать выдающаяся речь. Умение говорить, характерное для всех персонажей греческой культуры, повлияло на развитие красноречия, которое ценилось в демократических Афинах наравне с другими гражданскими достоинствами члена полиса. Ораторское искусство достигло здесь высокого развития: в народном собрании и в совете совершенствовалось «совещательное» красноречие, в суде – «судебное»; «эпидейктическое» красноречие развивалось как торжественное, услаждающее. Профессиональные ораторы и учителя – софисты и риторы – пользовались почетом и уважением. В «Канон десяти аттических ораторов» входили Антифонт, Андокид, Лисий, Исократ, Иисей, Ликург, Демосфен, Эсхин, Гиперид, Динарх.

Антифонт создал «Учебник общих мест», теоретический труд по ораторскому искусству. Язык Лисия был признан лучшим образцом аттического языка. Исократ выработал законы ритмического построения речи и разработал приемы ораторского искусства. Самым знаменитым из десяти оказался Демосфен (383-322 гг. до н.э.) с его могучим талантом, политической активностью, несгибаемой волей и воинственной гражданственностью. Глубокая серьезность возвышает Демосфена над малодушием его современников. В период расцвета своих сил он владел с одинаковым мастерством всеми видами красноречия, виртуозно использовал приемы ораторского искусства, находит правильный тон для предмета и настроения речи, обладал живым языком. Вопросы и восклицания, краткие афоризмы, клятвенные формулы, образы и сравнения, фигуры речи и суровая сила, сжатость, чувство ритма, отсутствие мертвой формы – свойства ораторского искусства Демосфена.

Театр, собрание, суд… Жизнь гражданина полиса публична. Греки не знают частной жизни, она не представляет интереса для члена сообщества, который насквозь пронизан идеями и заботами своего государства. Эта жизнь – жизнь на агоре, на главной городской площади. Даже храм не являлся местом собрания верующих, это сооружение строилось на возвышенном месте, оно должно было быть обозреваемым со всех сторон и целиком, оно должно было быть стройным и ясным в формах и размерах. Искусство в Греции достигло таких высот не только благодаря художественному таланту эллинов: оно должно было стать частью жизни народа, и, что наиболее важно, главнейшей ее частью, ибо оно служило славе, а слава была основой античного образа жизни. Труд и капитал, вложенные в храмы, агоры, театры, стадионы, – грандиозны. Греческая культура аккумулировала все свои компоненты – жажду славы, страстную привязанность к полису, идею Отчизны как панэллинской общности в смысле единства культуры, койне (разговорный греческий язык) как цементирующий состав ожерелья городов и поселений с их неповторимыми формами, чертами и орнаментом.

Гармония и мера выражены в греческой архитектуре с необычайной силой. Соразмерный человеку, гибкий в расчетах построения и визуального восприятия, греческий храм отличается внешними характеристиками, т.к. проблемы интерьера и света не интересовали античных зодчих. Внутренне пространство античного храма (целла) не имело ни утилитарного, ни художественного смысла, основное силовое семантическое поле его сосредоточено на целостной структуре архитектурного сооружения и его визуальном облике. В общем плане по периметру расположена колоннада, внутри четырехугольное сооружение также с рядами колонн (святилище – целла – со статуей божества).

Еще в архаическую эпоху известны основы ордерной системы архитектуры (колонны с сочетанием несомых и несущих частей, их структура и обработка). Прообразом дорического ордера является ствол дерева, поэтому у дорической колонны нет основания, она разделена неглубокими каннелюрами и держит архитрав, фриз и карниз с фронтоном, образуемым двухскатной крышей; капитель в дорическом ордере представляет собой простую круглую каменную подушку. Колонна ионического ордера стоит на подставке, капитель ее подобна завиткам спирали – две волюты. Каннелюры имеют полукруглые выступы (колонна, это завершенное произведение греческого искусства развивалось из заимствованных элементов: идея колонны – древнеегипетского происхождения; храм с колоннами как жилище божества – греческое творение, ни у кого не заимствованное и ранее не существовавшее ни в одной культуре). И антаблемент значительно облегчен. В архаике самыми заметными сооружениями были храм Геры в Олимпии ( 7 в. до н.э.) и храм Аполлона в Коринфе (6 в. до н.э.). Храмы строили рядом друг с другом, их архитектурные детали красили в синий по вертикальным плоскостям и красный по горизонтальным линиям колеры, их обильно украшали скульптурами.

В последующие века ордерная система дополняется коринфским ордером. Колонна его более подобна дереву, чем в ионическом ордере, она отличается орнаментированной капителью с двумя рядами листьев и папоротников, восходящих из углов и заканчивающихся миниатюрной волютой. Коринфский ордер получил свое наивысшее развитие в эпоху эллинизма (храм Зевса Олимпийского в Афинах).

Греческая архитектура превзошла произведения Востока и египтян, а еще большая слава – у греческой пластики. Различные сорта мрамора, обычаи, политические учреждения, пластическая фантазия греков становятся основанием для развития скульптуры в эллинской культуре. Эллада не знала тирании, и художник Греции служил своим искусствам богам и свободным гражданам, он был свободен в своем творчестве. Физическое совершенство и страсть к спортивным состязаниям пронизывают жизнь и сознание греков: живая натура была вокруг художника.

Считается, что рельефные изображения в Греции – самые ранние примеры пластического искусства. В микенском искусстве нет статуй, не упоминает круглую скульптуру и Гомер. В 7 в. до н.э. скульпторы переходят к твердому мрамору, в это же время развивается и техника бронзовых изделий. Дорийцы изображали мужественную силу фигур, ионийцы тяготели к женственности в изображении. С середины 6 в. до н.э. аттическое искусство вступает на новую стадию во времена Писистрата, положившего начало эллинскому просвещению и ведущей роли Афин в развитии греческого искусства. При нем были сооружены водопроводы, укреплен акрополь, при нем был воздвигнут храм Зевса Олимпийского. Писистрат активно приглашал в Афины художников-чужестранцев. Во второй половине 6 в. до н.э. разнообразные элементы, занесенные в Афины извне, были подвергнуты переработке и были выработаны новые формы. Антенор создал статуи тираноубийц Гармодия и Аристогитона, которые были поставлены на склоне ареопага и высоко чтились афинянами как символ освобождения.

Параллельно со скульптурой развивались рельефы, а также вазопись. Гончарный промысел был исконным в Афинах (здесь превосходный состав почвы). К 650 г. до н.э. геометрический стиль сменяется на ориентальный, коринфским. Изображения на коринфских вазах взяты из сюжетов с животными и фантастическими существами с первых десятилетий 5 в. до н.э. Афины решительно задают тон, их посуда является самой совершенной в материале, форме и рисовальной технике. Значительными центрами керамики становятся также Милет и Самом. У афинян совершенно черные фигуры выделялись на красном фоне, посуда покрывалась блестящим лаком. Орнаменты гармонировали со всей поверхностью, на ножке вазы помещалась отделка иного характера, чем на середине или на горлышке, на прямых частях она выглядела иначе, чем на изогнутых. Афинские гончары на своих чернофигурных вазах умели составлять из немногих элементов новые комбинации и каждой вазе придавать своеобразие. Мужчин писали черной краской, женщин – белой. В 6 в. гончары занимали целый большой квартал в Афинах – Керамик и рассылали товар по всему побережью Средиземного моря. Лучшие их ваз создавали для храмов. Вскоре появляется краснофигурная роспись, которая позволила, окрасив фон в черный цвет, оставлять для фигур естественную окраску глины и не раскрашивать больше белой краской женские фигурки, не выцарапывать острым гвоздем внутренние штрихи фигур по черному лаку.

Исследователи заметили, что архаическое искусство эллинов развивается как беспрерывный процесс, в их произведениях бурлит пылкость молодой жизни. В переходный период выделяется личность скульптора Мирона, который в фигуре Дискобола выразил новое понимание искусства: раньше изображали только отлично сложенное тело, у Мирона тело представлено в момент наивысшего напряжения сил и активного движения. В этом было стремление отразить благородный порыв, сильную волю и воодушевление.

По окончании греко-персидских войн (449 г. до н.э.) с предоставлением возможности поощрять развитие искусства в Афинах художественная деятельность достигает огромных результатов. Этот период связан с правлением Перикла. Еще до начала греко-персидских войн приступили к постройке Парфенона в Афинах. Только после окончания войн здание было выполнено архитекторами Иктином и Калликратом. Парфенон является совершенным образцом дорического храма, превзошедшим храм Зевса в Олимпии. Построенный из мрамора с 46 колоннами дорического ордера с ионическим фризом, Парфенон строг и гармоничен. Храм был щедро украшен скульптурами. Над всеми постройками этого времени вел наблюдение Фидий, но некоторые исследователи высказывают сомнения, что именно ему принадлежат скульптуры Парфенона: «Возможно, что он наблюдал над этим величайшим созданием своего времени только как администратор; возможно также, что он подал, по крайней мере, главную мысль его пластических украшений; в конце концов возможно и то, что он собственноручно создал модели для главных частей, как, например, для фронтонных групп». (Ф. Баумгартен Ф. Поланд, Р. Вагнер. Эллинская культура. – М. 2000, С.325-326). У друга Перикла Фидия молодость совпала с войнами и душа его была наполнена возвышенными образами. В 432 г. до н.э. по случаю 87-й олимпиады состоялось открытие статуи Зевса Олимпийского: высотой в 14 м, она изображала Зевса сидящим на троне, держащим в правой руке Нику, а в левой скипетр, усыпанный драгоценными камнями. Сам трон украшен резьбой из ценного материала. Фидий был не только великим мастером, но и замечательным учителем, собравшим школу.

В Аргосе в это время трудится дириец, величайший художник века Перикла – Поликлет. Если Фидий достиг своего пластического могущества в обработке мрамора, то творчество Поликлета связано с бронзовой техникой. Классическим его образцом является Дорифор, где во имя жизненной правды, индивидуализации скульптор поступается равновесием. Поликлет первым установил соотношение частей тела в математическом выражении.

Архитектурные сооружения акрополя в Афинах были расположены на холме таким образом, чтобы вид на каждое открывался постепенно. Их гармония, соразмерность, соотнесенность с окружающей природой дышит греческим гением.

В искусстве IV в. до н.э. наиболее значительной является личность Праксителя, с именем которого связаны такие характеристики пластического искусств, как задушевность, чувствительность и утонченность. Его Гермес с младенцем Дионисом дышит одухотворенностью и жизнерадостностью, а Книдская Афродита – самый очаровательный в эллинском искусстве женский образ. в мраморе работал и Скопас, которого часто сопоставляют с образом Праксителя. Однако именно Скопас создал образы страстные, фигуры, находящиеся в бурном возбуждении, полные экстаза, непохожие на ясные и гармонические модели Праксителя.

На рубеже классической и эллинистической эпох творит Лисипп Сикионский. Добившийся грациозной стройности фигур, мягкости очертаний и разнообразия переходов, Лисипп создал мимолетность формы и сумел придать подвижность неподвижной меди.

В эллинистическую эпоху бурно развивается строительство и архитектура. Новые эллинистические города приобретают прямоугольную форму и рациональную планировку, улицы становятся широкими. Агору окружают портиками, так же, как и территорию храма и палестру. Ионический ордер становится особенно популярным в храмовой архитектуре. Колоссальные храмы, монументальность, грандиозность свойственны постройкам этой эпохи. Появляются новые типы зданий – библиотеки (в Александрии, Пергаме, Антиохии), маяки (на острове Фарос возле Александрии – одно из семи чудес света). В скульптуре господствует тенденция монументальных портретов и аллегорических статуй, а также и стремление к отражению приватного. Центрами пластического искусства этого времени становятся пергам, Родос, Антиохия. Произведения Пергамской школы отличались патетическим драматизмом (рельеф фриза Пергамского алтаря с битвой богов с гигантами, «Умирающий галл», «Галл, убивающий себя и свою жену»), дух классики и нравственной силы смог возродить в статуе Афродиты Милосской (ІІ в. до н.э.) Агесандр. На Родосе особой славой пользовалась многофигурная композиция «Лаокоон» Агесандра, Афинодора и Полидора (І в. до н.э.). статуя Колосса Родосского ученика Лисиппа Хареса как чудо инженерного искусства стала одним из чудес света.

Древние статуи Греции были костюмированы, и работа скульптора вообще не была видна. Существовала процедура облачения статуи, изваяния украшались гирляндами, лентами и драгоценностями, применялись даже благовония.

Классический греческий театр не знал занавеса, но низовые представления, связанные с фольклором, этого правила не придерживались: бродячие актеры ставили палатку на площади и появлялись из-за полога. В эллинистическом домашнем театре статуй комната была отгорожена занавесками из тонкого белого полотна. В такого рода показе изображение оказывается центром представления – здесь точка схода театрального и изобразительного искусств с их основными признаками. Рядом с созданными в Греции собственно театром и собственно изобразительным искусством параллельно существуют длительное время их протоформы. Например, существовали статуи-автоматы с механизмами. Плиний упоминает о скульптурной группе «Аполлон и олень», которая приходит в движение при дергании за шнурок; грот с Фонтанами и поющими птицами; Геракл натягивает лук и выпускает стрелу в змея на дереве. Это – своеобразный «театр изображений», истоки которого уходят в глубокую древность. Показывают последовательно несколько картинок, иллюстрирующих миф эпизод за эпизодом – фигуры появляются и исчезают, и к ним никто не приближается. Это зрелище подобно индонезийскому «театру картин». «Эпидейксис» – так называются представления стоячих и заводных автоматов у древних греков. Данный термин применим и для описания представлений скульптурных групп с дымом, паром и водой, кроме того так назывались пантомимы, рапсоды и выставки произведений искусства на празднествах, что свидетельствует о многомерном культурном пространстве греческой культуры.

К рассказу о достижениях древнегреческой науки можно поставить эпиграфом высказывание Анаксагора, который на вопрос, почему лучше родиться, чем не родиться (а для греков с их определением судьбы как участи, доли и трагического рабства это был не праздный вопрос), отвечал: «Чтобы наблюдать звезды». Чистое познание, абстрактное мышление; любовь к числам и строгим композиционным решениям в науке в греческой культуре была овеяна ароматом возвышенного чувства и благородством научного устремления. Невероятно, но, погибая, Архимед указывает римскому воину: только не трогай чертежей!

Итак, в Древней Греции зарождается первая в истории форма естествознания – натурфилософия, рассматривающая мир как целостность в умозрительном о нем представлении. А в VI в. до н.э. возникает наука не как совокупность разрозненных сведений, а как определенная система знаний, как результат деятельности группы людей которые были и философами и естествоиспытателями одновременно. Именно эта деятельность сообщества людей науки (милетская школа, платоновская академия, пифагорейцы и др.) отличает Древнюю Грецию от других древних цивилизаций. Их деятельность определила доклассический период развития естествознания до XVI столетия.

Древнегреческой науке свойственны натурфилософские качества и, в первую очередь, абстрактность. Древнегреческая концепция космоса зиждилась на мифологических представлениях, само понятие «космоса» определялось как порядок и было применимо прежде всего к государственному устройству. В V в. до н.э. возникает и понимание космоса как Вселенной, природы, всего окружающего мира. Качества организма (человеческого или социального) были перенесены и на образ космоса. Упорядоченность и гармония в умозрительной Вселенной достигались благодаря человеческой соразмерности окружающему миру. Восприятие мира как возникающего из первоначала, характерное для натурфилософии, восходит к архетипам человеческого сознания, и понятна именно такая разработка первых направлений осмысления мироздания.

В VI в. до н.э. среди греческих полисов выделяется Милет, центр Ионийской колонии в Малой Азии на побережье Эгейского моря. Здесь активно формируется милетская школа натурфилософии, одна из самых известных в античной культуре. Из первоначал мира – воды, земли, воздуха и огня – искали наиважнейшее, из которого возникает сам мир. Гераклит Эфесский (544-483 гг. до н.э.) предполагает таким началом огонь как созидающее космическое начало. Основатель милетской школы Фалес (625 – 547 гг. до н.э.), первый, кто оставил заметный след в астрономии и математике, таким началом полагал воду. С именем Фалеса связаны предсказания солнечных затмений, открытие способа измерения высоты пирамид по их тени, указание Полярной звезды и введение календаря из 360 дней и 12 месяцев.

Ученик Фалеса, Анаксимен (585–524 гг. до н.э.) предложил считать основополагающим космическим началом воздух, различная степень разрежения и уплотнения которого является причиной возникновения всех тел. Анаксимандр, также ученик Фалеса (610-546 гг. до н.э.) принял за исходное не одну из стихий, а некое неопределенное мифическое первовещество – «апейрон», туманную массу, которая постоянно пребывает в круговращении. В космологической картине мироздания, созданной Анаксимандром (первой подобной теории в европейской науке), Земля, ни на что не опираясь, занимает центральное во Вселенной место, ее опоясывают солнечное, лунное и звездное огненные кольца, покрытые воздушной оболочкой. Считается, что именно догадка о пребывании Земли в мировом пространстве безо всякой опоры – самая значительная идея в научных разработках милетской школы.

Пифагорейская школа видела во вселенной гармонию чисел, числовых отношений, понимая их как мистические, определяющие духовные качества космоса. Пифагор (582-500 гг. до н.э.) упорядочил числом мироздание, придавая ему значение первоосновы. Он ввел в математику понятие ирреальности через открытие невозможности выразить целым числом или дробью отношение диагонали и стороны квадрата.

В V–IV вв. до н.э. в греческой науке возвышаются Афины. В это время на смену концепции «стихий» приходит атомистика. Новую парадигму в мировоззрении выдвигает Демокрит (460-370 гг. до н.э.), который утверждает, что Вселенная состоит из атомов и пустоты, в которой атомы перемещаются; что атомы вечны; что атомы – кирпичики мироздания, непроницаемы и неделимы; что они находятся в движении; что они различаются по форме и величине, но недоступны для восприятия из-за того, что очень малы; и что именно атомы образуют все предметы материального мира и миры Вселенной. Учение Демокрита надолго определило вектор научных исследований.

В области математики, биологии, физики и астрономии развивался круг научных изысканий Аристотеля (384-322 гг. до н.э.), ученика Платона. Основатель Ликея (собственной школы в Афинах), учитель Александра Македонского, создатель формальной логики (силлогистики), создатель классификации наук (теоретические, практические, творческие), автор космологического учения о шаровидности Земли и пространственной конечности мироздания как твердых вращающихся сфер с прикрепленными к ним планетами – учения, которое господствовало через математические обоснования Птолемея до XVI века, Аристотель занял в античной науке и культуре выдающееся место.

После 330 г. до н.э. основанная Александром Македонским Александрия, новая столица эллинов, становится крупным научным и культурным центром. Правители Македонии были первыми в истории, кто осуществил государственную организацию и финансирование науки. В начале 3 в. до н.э. в Александрии был создан Мусейон (храм муз) как научное учреждение, музей и научная школа. Его возглавлял Стратон, и он был связан с Ликеем Аристотеля. В это время в Александрии живет Эвклид (Евклид), крупнейший математик античности, создатель системы всех математических достижений своего времени (15 книг «Начал» – результаты трудов самого Евклида и изыскания других древнегреческих ученых), создатель метода аксиом – основания геометрии. Атомистическое учение Демокрита продолжает Эпикур (341-270 гг. до н.э.), который пытается найти внутренние источники жизни атомов и внутренние причины их движения.

Первоклассным ученым этого времени был Архимед (287-212 гг. до н.э.), математик и механик, вычислявший площади поверхностей и объемов, определивший значение числа пи, определивший понятие центра тяжести, разработавший законы рычага, положивший начало гидростатики, создавший различные системы рычагов и блоков, изготовивший метательные машины для обороны Сиракуз от римлян.

К концу V в. до н.э. в Греции уже были сделаны открытия о нерегулярном движении небесных тел, о неравенстве времен года, был измерен наклон эклиптики. В середине IV в. до н.э. Эвдокс, математик и основоположник планетной астрономии, создал теорию гомоцентрических тел. Расцвет астрономии связывают с именем Аристарха Самосского, создателя первой в истории гелиоцентрической системы мира. Высшим достижением античной астрономии стал труд Клавдия Птолемея (83 г. н.э. – 161 г. н.э.) «Великая математическая система астрономии» («Альмагест»).

С VI в. до н.э. в Греции появляются асклепионы, больницы. Самый знаменитый находился в Эпидавре, там устраивали празднества в честь Асклепия, сына Аполлона, помощника страждущих. В больницах пациента укладывали спать, полагая, что во время сна болезнь уйдет из тела больного. Расцвет врачебной деятельности припадает на V в. до н.э., когда на острове Кос возникает школа Гиппократа. Этическое учение («клятва Гиппократа»), сочинения по медицине составили «Гиппократов корпус» – тексты, содержащие описание методов диагностики, лечения, основанных на наблюдениях и исследованиях условий жизни пациента.

В конце VI–III вв. до н.э. появляется география как точная наука, использующая достижения математики и астрономии. Эратосфен (282– 202 гг. до н.э.), выдающийся математик и географ, установил размеры земного шара по отрезку меридиана и параллельному ему отрезку небесного круга (этой величиной пользовались до XVII в.), создал современную ему карту мира. Страбон (64/63 до н.э. – ок.20 г.н.э.), греческий географ и историк, создал 17 книг географической энциклопедии, собрав и систематизировав известные научные открытия своего времени. Птолемей (II в. до н.э.) впервые ввел градусную сеть параллелей и меридианов, его учебники до XVI века служили пособием по географии.