Поляризация

Существует предположение общего характера, никоим образом не свойственное исключительно марксистам, что урбанизация, индустриализа­ция, рост национальной экономики и другие черты социально-экономической модернизации приводят к высокой степени политической поляризации. Не­давняя противоположная гипотеза состоит в том, что в западных обществах (вне определенной сферы) модернизация ведет к снижению политической поляризации.

Проверить любую из гипотез, к несчастью, трудно. Начнем с того, что термин «поляризация» используется в различных значениях. Как правило, он относится к степени, в которой население политически разделяется на два антагонистических лагеря, различающихся по социально-экономическим ха­рактеристикам.

К несчастью, понятия изобилует трудностями. Ибо оно соединяет по крайней мере три различных понятия, что следует разделять.

1. Оно содержит идею измерения биполярности, дуализма, U-образного распределения, степень, в которой население разделяется на две категории. Измерением дуализма может быть доля населения, относящаяся к двум наи­большим категориям.

2. Также оно содержит идею измерения расстояния между двумя наи­большими группами. Чем больше расстояние, тем более поляризовано обще­ство.

3. Наконец, оно содержит идею различных характеристик, по отноше­нию к которым могут проявляться биполярность или дуализм. Важнейшие из них:

А) Социальные и экономические характеристики. Социально-экономи­ческий дуализм измеряется степенью, в которой население разделено на две категории по классу, статусу, языку, религии, доходу, богатству и т.д. Страна, где каждый рассматривает себя либо как представитель рабочего класса, либо как представитель среднего класса, была бы полностью дуали­стичной по отношению к этим классовым категориям.

В) Психологические, эмоциональные и аффективные черты. Психологи­ческий или аффективный дуализм требует измерения степени, в которой на­селение делится на две антагонистические или враждебные группы.

С) Политические характеристики. Политический дуализм измеряется степенью, в какой население разделяется на группы, различимые по полити­ческому поведению – идеологии, политическим целям и требованиям, пар­тийному членству или идентификациям и голосованию. В наиболее простом случае стране, где каждый голосует либо за Партию А, либо за Партию В, была бы (по определению) полностью дуалистической по отношению к голо­сованию.

Поскольку три главных измерения логически независимы и три типа ло­гических характеристик также логически независимы одна от другой, спра­виться с понятием поляризации необычно трудно. Недолгое размышление раскроет широкое разнообразие различных моделей, что могут рассматри­ваться как примеры поляризации. Действительно, понятие столь сложно, что кажется целесообразным избегать термина «поляризация» в дискуссии по­всюду, где это возможно, и вместо этого ссылаться на те или иные модели. Среди очень большого количества теоретических возможностей, полезно представить 4 различных ситуации общего характера, при которых может наличествовать высокая степень политического дуализма.

1. Политический дуализм, не связанный с социальным или аффектив­ным дуализмом. Предлагаем гипотетический пример: это было бы в США, если бы каждый жестко идентифицировал себя либо с демократической, либо с республиканской партией, или если бы каждый был привержен либо либе­ральной, либо консервативной идеологии, или либо изоляционалистской или интервенционистской внешней политике; при этом между двумя группами существует небольшой антагонизм; и если корреляция между партийной ло­яльностью или идеологией и профессией, доходом, религией и т.д. не суще­ствует или невелика.

2. Политический дуализм, тесно связанный с дуализмом социальным, но не связанный с аффективным дуализмом. Подобная ситуация была бы в Великобритании, если бы все рабочие физического труда были социали­стами, а люди профессий, не связанных с физическим трудом, - консервато­рами, и между этими группами был бы небольшой антагонизм.

3. Политический дуализм, тесно связанный с дуализмом аффектив­ным, но не с социальным. Это было бы во Франции, если бы каждый был либо убежденным голлистом, либо антиголлистом, и если бы между голли­стами и антиголлистами был очень сильный антагонизм, но при том эти раз­личия не были бы связаны с социальным статусом, доходом, профессией, от­ношением к религии и т.д.

4. Политический дуализм, тесно связанный и с социальным, и с психо­логическим дуализмом. Это полномасштабная политическая поляризация. Она существовала бы во Франции, если бы в последнем приведенном при­мере не соблюдалось бы последнее условие, а вместо того средние классы и фермеры были бы однозначно голлистами, а рабочие классы – антиголли­стами.

Очевидно, что каждая из этих моделей политического дуализма значительно отличается от других. То, что было названо «статусной поляризацией», иногда относится ко второй, иногда – к четвертой. Политическая поляризация может относиться к третьей или четвертой, но также и к первой. Тем не менее последствия как для оппозиции, так и для правительства, будут, конечно, в каждом из случаев весьма различны. Учитывая эти разнообразные возможности, какие выводы могли бы мы сделать из опыта стран, рассмотренных в этой книге? Хотя данные едва ли достаточны для надежно обоснованных обобщений, можно сделать некоторые предварительные выводы.

1. Объективные статусные различия, кажется, сокращаются по всей Западной Европе. Увеличение доходов, последствия перераспределительных мер в области налоговой и социальной политики, увеличение потребления, стандартизация потребительских товаров, увеличение «беловоротничковых» профессий и расширение образования (наряду с другими факторами) вносят свой вклад в стирание статусных различий и увеличение средних страт, которые, с одной стороны, вбирают в себя квалифицированных рабочих, а с другой – богатых представителей верхних страт.

2. Политический дуализм, отражающийся в политических установках, настроениях и лояльностях, варьируется среди наших стран весьма значительно; но резкие различия в политических установках также, кажется, уменьшаются. Почти во всех очерках в книге подчеркивается упадок социализма как идеологии, отличной от других; как показал Отто Киршхаймер, может быть, величайшие – во всяком случае, значительные – изменения произошли в Западной Германии, на родине классической европейской социал-демократической партии. Конечно, продолжает существовать сильная лояльность по отношению к различным политическим партиям; но, как показывает опыт США, партийная лояльность может быть сильной, а различия в идеологии и политике – незначительные. Хотя США, несомненно, крайний случай, очерки в этой книге предполагают, что европейские демократии движутся к ситуации, в чем-то сходной.

3. Однако было бы поспешным делать вывод, что и в США, и в европейских демократиях складывается одна и та же модель: т.е. первая модель, изложенная выше, в которой политический дуализм, даже если он существует, не связан с социальными различиями и психологическим антагонизмом. В этой гипотезе есть две трудности.

Во-первых, соотношение статуса или профессии и партийных предпочтений в Европе не кажется уменьшившимся. Так, Липсет делает вывод:

Сравнительный взгляд на модели голосования рабочего класса в современной Европе, за исключением Голландии и Германии, показывает, что за левые партии стабильно голосует примерно две трети рабочего класса или более того, намного больший процент, чем во время депрессии 1930-х гг. … Левые рабочие партии усилились в большинстве стран Европы в 1960-е гг. Ясно, что поверхностное предположение, сделанное многими американскими, так же как и европейскими политиками, что возрастающее национальное богатство означает ослабление электоральной поддержки левых, просто неверно^*.

Во-вторых, англоязычные и европейские демократии представляют собой разные образцы. Значительность различий изменяется от одной страны к другой в зависимости от степени, в какой статус или профессия связаны с партийными предпочтениями. Алфорд, применивший Индекс классового голосования к социсследованиям по голосованиям, предпринятым с 1952 по 1962 гг. в 4-х англоязычным странах, обнаружил, что:

Классовое голосование почти всегда выше нуля: лишь в одном канадском исследовании оно падает ниже этой отметки. В Великобритании оно неизменно выше, чем в Австралии периода 1952-62 гг. … В Австралии оно неизменно выше, чем в США… В США оно неизменно выше, чем в Канаде, за исключением одного канадского исследования 1948 г… Канада, за одним-единственным упомянутым исключением, всегда показывает наиболее низкий уровень классового голосования^**.

Более того, нет постоянной модели изменений. В Великобритании. Как показал Алфорд, «электорат остается резко поделенным по классовому признаку. Не наблюдается никакого уменьшения классовых различий как таковых или политических предрасположенностей, связанных с профессиональных статусом». С другой стороны, в Норвегии, как показал Роккан, интересующие нас изменения происходят с 1890-х гг., ибо Норвежская рабочая партия постоянно увеличивает свою поддержку среди низшей страты рабочих физического труда за счет всех других партий, и в этом смысле политическое поведение стало тесно связанным с социальным расколом. Но НРП также получает значительную поддержку среди средней и высшей страт. В этом отношении модель неполной поляризации обратна британской.

4. Хотя статусная поляризация не уменьшается, большинство очерков этой книги показывают, что психологический дуализм в политической жизни - т.е. антагонизм и враждебность – резко снизились в течение послевоенного периода. Присутствие больших компартий во Франции и Италии вызывает (и, безусловно, вызвано) высоким уровнем антагонизма между значительной частью населения (и политическими элитами) по сравнению с другими странами. И в США уровень враждебности по расовым вопросам остается явно высоким, хотя наиболее резким исторически остается антагонизм между северным и южным крыльями одной и той же партии.

5. Все страны, рассмотренные в этой книге, далеки от описанной выше модели полномасштабной поляризации, когда острый политический дуализм совпадает и с социально-экономическим и с психологическим. Вероятно, по сравнению с другими странами уровень политических антагонизмов выше в Италии; действительно, трудно понять, каким образом ее парламентская система в состоянии выдерживать столь высокое психологическое напряжение. Но даже в Италии, как подчеркивает Барнс, социально-экономическое положение далеко не всегда совпадает с политическими расколами, и политические группы центра оказывались в состоянии предотвратить переход к прямому политическому конфликту между коммунистами слева и антикоммунистами справа. В Великобритании, Швеции и Норвегии, где социалистические и несоциалистические партии отражают различия в занятиях, доходе и статусе в гораздо более значительной степени, чем две основных партии в США, влияние социально-экономических различий на политическую жизнь, как мы видели, значительно ослаблено благодаря тому, что эти крупнейшие партии в своих странах социально разнородны: так, в Норвегии социалисты получают до 40 % голосов не-рабочих, в то время как в Великобритании треть рабочих, занятых физическим трудом, или даже более того, поддерживает консерваторов, а четверть не-рабочих или более того голосует за лейбористов. Наконец, в этих странах крайне низок психологический антагонизм.

Из-за чего же полномасштабная социально-психологическая поляризация в этих странах отсутствует?

Во-первых, этому способствуют различные факторы, часто упоминаемые в данных очерках, связанные с экономической «современностью», ростом национальных коммуникаций, размыванием классовых границ и т.п.

Во-вторых, в некоторых странах социальный и психологический дуализм в политической жизни, вероятно, сокращается вследствие взаимного наложения социальных характеристик.

В-третьих, именно в тех странах, где сильнее всего проявляется совпадение политического размежевания и статусных границ, парадоксальных образом произошло наиболее значительное уменьшение враждебности и антагонизмов. Политические различия, вероятнее всего, отражают различия статусные, как мы видели, в странах наиболее однородных в социальном отношении, где иные различия – религиозные, этнические, географические – сравнительно слабы, как в Великобритании и Швеции. Тем не менее именно эта однородность облегчает мирные эволюционные реформы, которые притупляют остроту классовой вражды.

Наконец, следует всегда помнить, что наши западные демократии, как и другие нации-государства, являются результатом исторического процесса, в ходе которого крайняя поляризация радикально проявляла себя. В этой книге мы изучили сохранившихся; мы могли исследовать и несчастные случаи; мы могли, следовательно, предугадать и будущие катастрофы. Для любой политии, в том числе и представительной, полномасштабная поляризация - явно нестабильное состояние. Крайняя поляризация политической жизни будет так или иначе уменьшена. Возможно, наиболее сильные поляризующие силы современности – религия, язык и этническая идентичность. Если эти силы не поляризуют политическую жизнь западных демократий сегодня, то лишь потому, что они уже делали это раньше. Обычно они радикально разрушали политическую систему: либо отделением целых стран, так что раскол становился из национального интернациональным, как в случае с отделением Ирландии от Великобритании и Норвегии от Швеции; или созданием однопартийных авторитарных и тоталитарных режимов, как в фашистской Италии, нацистской Германии и франкистской Испании.

* Строгая соревновательность, завоевание победы на выборах, формирование однопартийного, некоалиционного правительства.

* Акт о гражданских правах 1964 г. представляет первое успешное усилие со времен периода Реконструкции преодолеть в Конгрессе сопротивление южан законодательству, защищающему права негров.

* Это частное применение близкого предположения. Опираясь на Г. Зиммеля, Л. Козер сформулировал ряд предположений о конфликте, имеющих отношение к обсуждаемым в этом разделе проблемам. Так, «конфликт с другой группой ведет к мобилизации энергии членов группы и потому увеличивает сплоченность группы».

* Классовый конфликт и современное европейское общество в сб. Новая Европа под ред. С.Р. Гробада, 1964.

*^* Индекс классового голосования исчисляется путем вычитания процента рабочих, не занятых физическим трудом, голосовавших за левые партии, из процента рабочих физического труда, голосовавших за левые партии. В Великобритании это лейбористская партия; в Австралии – австралийская лейбористская партия; в США – демократическая партия; в Канаде - …(или НДП) и либералы.