2.Анализ новаторства в развитии просвещения, науки и культуры xviiIв.

2.1.Новаторство в русской культуре xviiIв.

Абсолютная монархия, окончательно сформировавшаяся в первой четверти 18 века, играла активную роль в социально-экономической, политической, культурной жизни страны. Она расширяла и укрепляла феодальное землевладение и крепостное право, проводила реформы, охватившие различные стороны жизни российского общества, вела войны за выход к Черному и Балтийскому морям в интересах развития мореплавания и торговли. Реформаторские настроения овладели умами просветителей, деятелей науки и школы, искусства и литературы, а также церкви. Новый век рождал новые проблемы, новые темы для размышления публицистов, идеологов различных классов и групп общества, для всех мыслящих людей. Русская общественная мысль 18 века получила небывалую прежде материальную базу в виде газет и журналов, книгоиздательства, а также возможность обмена мнениями в Уложенной комиссии, в конкурсах “Вольного экономического общества” и т. д. Редкий публицист, писатель, художник этого времени не ставил и не пытался разрешить проблему государственной власти: роль ее в жизни страны и народа, пределы власти, значение личных качеств монарха. Взгляды и оценки достигали полярной противоположности: от “Самодержавие – России лучше доля...” (А. Сумароков) до “Самодержавство есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние” (А. Радищев).

Некоторые просветители пытались примирить эти противоположные позиции, выработав понятие о “просвещенном абсолютизме” как носителе просвещения и прогресса. Они связывали с этой теорией свои надежды на переустройство общества на основах разума и справедливости. Кроме того, общественная мысль широко обсуждала проблемы, связанные с отношением к церкви и религии, народному образованию, национальной гордости, зарубежной мысли и культуре и многие другие. Одним из ярких просветителей рубежа 17-18 веков был Иван Тихонович Посошков (1652–1726 гг.). Его мировоззрение складывалось в обстановке, когда созревали предпосылки реформ, когда его наиболее чуткие современники все более остро осознавали отсталость России от передовых стран, необходимость всесторонних преобразований.

Зрелые годы Посошкова пришлись на период Петровских реформ. Его живо интересовали богословские и нравственно-религиозные проблемы, и военное дело, и правосудие, и положение крестьян, и многое другое. Плодами размышлений стали труды его: “Доношение о ратном поведении” (1701 г.), “Зеркало, сиречь изъявление очевидное и известное на суемудрия раскольнича” (1708 г.), “Завещание отеческое к сыну своему”, “Книга о скудостии и богатстве” (1724 г.) и др. Все, что происходит вокруг, его не просто интересует, но вызывает неудержимую потребность действовать, вмешиваться, улучшать. “Ибо я от юности своея бех таков, и лучше ми каковую либо пакость на себя понести, нежели видя, что неполезно умолчати”.

И. Т. Посошков полон оптимистической уверенности в силах и возможностях русского народа: “Много немцы нас умнее науками, а наши остротою... не хуже их...”. Однако, веря в способности и силы народа, И. Т. Посошков убежден, что осуществление его предложений и их успех зависят от того, какова будет воля Царского Величества. И. Т. Посошков не был противником крепостного права. Он считает, что крестьяне принадлежат монарху, а помещики им “невековые младельцы”. Крестьяне даны помещикам во временное владение, поэтому царь должен издать указы, охраняющие крестьян от помещичьего произвола.

Крупнейшим публицистом своего времени, идеологом петровских реформ был Феофан Прокопович (1681–1736 гг.). Ученый монах, молодой учитель Киево-Могилянской академии, был приближен Петром I после того, как последний услышал похвальное слово Ф. Прокоповича “о преславной над войсками свейскими победе” под Полтавой. Многие “птенцы гнезда Петрова” не затруднялись рубить головы стрельцам, подавлять народное возмущение, со шпагой в руке идти на приступ неприятельской крепости или с топором в руке строить корабли. Но выступить с ярким публицистическим словом – устным или письменным - способны были немногие. Феофан Прокопович – убежденный сторонник абсолютизма, реформ, противник косной старины, превосходно образованный, талантливый проповедник и писатель – оказался сущей находкой. Он был способен оказать идеологическое воздействие на противников Петра, а также и на сторонников, внутри страны и за рубежом.

В Петербурге Ф. Прокопович развил энергичную деятельность. Он писал увещания к раскольникам и предисловие к Морскому уставу, выступал против суеверий и обосновывал право монарха распоряжаться престолом, доказывал допустимость, с церковной точки зрения, браков православных с “иноверцами” и произносил “Слово похвальное о Флоте российском и о победе галерами российскими над кораблями шведскими...”. Ф. Прокопович рассматривает образы правления у разных народов и дает определение демократического, аристократического, монархического правления. Оказывается, что тот или иной образ правления возник в соответствии с народной волей “по смотрению божию”. Причем, народная воля проявляется лишь однажды, а впоследствии безгранично господствует воля монарха. Феофан Прокопович не был духовно одинок. Вокруг него мы постоянно видим представителей интеллигенции, первых академиков-иностранцев, политических деятелей. Он привлекал своими широкими интересами, знаниями, любовью к науке, музыке, книге. Собранная им библиотека насчитывала, по одним данным, до 30 тыс. томов. Он отлично знал греческую и особенно римскую поэзию, сам был автором трагикомедии “Владимир”, лирических и шутливых стихотворений, интересовался математикой, классической физикой и очень любил историю. Особенно близок Феофан Прокопович был с Антиохом Кантемиром и В. Н. Татищевым. Он называл этот кружок “ученою дружиной”.

В. Н. Татищев оставил яркий след в исторической науке, в географии, просвещении, развитии горной промышленности на Урале. В отличие от Феофана Прокоповича, он не считает самодержавие единственным и всемогущим двигателем прогресса и культуры. Очень характерно его убеждение, что развитие просвещения не будет идти интенсивно, пока не будет заведено книгопечатание, независимое от правительства. В вопросах о социальном устройстве общества В. Н. Татищев занимал позицию помещика-крепостника, полагая, что монархический строй не приемлет крестьянской свободы. Облегчение же страданий народа возможно лишь путем просвещения всего общества, путем смягчения нравов. В. Н. Татищев застал начало творческой деятельности М. В. Ломоносова. Данью уважения к молодому ученому была просьба В. Н. Татищева, чтобы М. В. Ломоносов написал предисловие к его “Истории”. М. В. Ломоносов выполнил просьбу. В этом факте символически выразилась преемственность просветителей двух поколений, хотя в их воззрениях были и различия. Ни один из членов “ученой дружины” не решился бы написать что-либо вроде ”Гимна бороде” – злого и веселого памфлета М. В. Ломоносова, где он, по словам членов Синода, критически похулил учения всех святых отцов. М. В. Ломоносов требовал, чтобы духовенство не призывалось “к учениям, правду физическую для пользы и просвещения показующим, а особливо не ругать наук в проповедях”. М. В. Ломоносов вступает в борьбу с церковью за независимость научных исследований, за свободу образования от влияния духовенства.

Еще более своеобразным было отношение М. В. Ломоносова к народу. В понятие “народ” он сознательно включает не только “благородное шляхетство”, что характерно было для дворянских публицистов, но и весь трудовой люд. Просвещение должно служить сохранению и размножению народа, образование – вплоть до университетского - должно быть доступно всему народу. Это были главные темы размышлений М. В. Ломоносова. Он предъявляет высокие требования к личности монарха; ему импонирует просвещенность и забота о благе народа. В ломоносовских одах о Петре I говорится: “...строитель, плаватель, в полях, в морях герой”. Заметное место в ряду просветителей конца 18 века принадлежит А. Н. Радищеву. Последователь идейных воззрений деятелей Великой французской революции 1789 г., А. Н. Радищев полагал, что для решения крестьянского вопроса в России нужно уничтожить самодержавие революционным путем. Эта мысль явилась лейтмотивом книги А. Н. Радищева “Путешествие из Петербурга в Москву” (1790 г.). Екатерина II, ознакомившись с книгой, назвала Радищева “бунтовщиком хуже Пугачева”, поскольку первый сеял заразы французской революции, вредные умствования, разрушающие покой общественный, умаляющие должное к власти уважение. Монаршим указом императрица повелела сослать Радищева в Сибирь, в Илимский острог “на десятилетнее безысходное пребывание”.

А. Н. Радищев первый в России признал право народа на вооруженное восстание против самодержавия, увенчав революционной идеей развитие русской общественной мысли 18 века, указав ей выход из противоречия, в которое завела ее сначала надежда, а потом разочарование в “просвещенном монархе”. Исследовав в своем “Путешествии” все стороны крепостничества: и бесчеловечность, и безнравственность его, и экономическую неоправданность, невыгодность для развития хозяйства страны, А. Н. Радищев пришел к твердому выводу о необходимости ликвидации этого строя.

В истории народного образования России 18 век занимает особое место, именно в этом веке была создана светская школа, отделенная от церковной. Потребность в светском образовании определилась уже в 17 веке, когда в русской социально-экономической жизни начались перемены, связанные с развитием торговли, складыванием всероссийского рынка, развитием ремесла, возникновением мануфактур. Важнейшее значение в этих сдвигах имело развитие городской жизни, складывание государства, завоевание новых территорий. Развитие научного и технического знания, ремесленное и мануфактурное производства, торговля, зодчество, военное дело, врачевание нуждались в людях, знающих математику, механику, навигацию, баллистику, анатомию и другие практические области знания. Первый номер первой русской печатной газеты “Ведомости” (2 января 1703 г.) сообщал читателям: “...московские школы умножаются, и 45 человек слушают философию, и уже диалектику окончили”, а “в математической штурманской школе больше 300 человек учатся и добре науку приемлют”. В газетном сообщении речь идет о первой в России школе математических и навигацких наук, открытой в Москве в 1701 г. по указу Петра I. В этом же году была заведена и Артиллерийская школа (уже началась Северная война, уже произошел разгром под Нарвой и уже отдан приказ снимать с церквей колокола и лить пушки), в 1707 г. – Медицинское училище, а в 1717 г. – Инженерная школа. Медицинское училище готовило докторов и фельдшеров для армии и флота, а Инженерная школа – строителей фортификационных и других оборонительных сооружений. Для строительства морских судов необходимы были грамотные мастеровые, умеющие читать чертеж. Создаются “русские школы” (в них учили читать и писать по-русски). Первая была основана на корабельных верфях под Воронежем в 1703 г. Учили азбуке, арифметике. После 1712 г. известно несколько “русских школ” для мастеровых корабельного дела в Петербурге, Ревеле, Кронштадте и других городах.

Осознавалась необходимость в более широкой постановке начального образования. Так как особенно ощущался недостаток в людях, владеющих основами математики, в 1714 г. было принято решение открыть во всех российских губерниях цифирные школы для обучения “молодых ребяток” от 10 до 15 лет чтению, письму, арифметике (цифири) “и некоторой части геометрии”. В 1744 г. по причине повального бегства детей из цифирных школ, их слили с гарнизонными школами, в которых обучались солдатские дети. Навигацкая школа была в лучшем положении, чем многие другие школы начала 18 века. Ее деятельностью интересовался Петр I, он часто посещал Сухареву башню, где располагалась школа будущих штурманов. Здесь работал знающий преподаватель Л. Ф. Магницкий (1669–1739 гг.), окончивший Славяно-греко-латинскую академию. Для своих учеников он составил знаменитый учебник “Арифметика, наука числительная” (1703 г.). В школе преподавал также профессор Абердинского университета Эндрю Фарварсон – математик и астроном, специалист в “навигацких науках”. Ученикам выдавали на время учебы “Арифметику” Магницкого, таблицы логарифмов. Они получали также аспидные доски, на которых писали грифелями, готовальни, а для определения высоты светил над горизонтом и времени по звездам – соответствующие инструменты. Из Навигацкой школы выходили не только моряки, но и инженеры, учителя цифирных школ, геодезисты, архитекторы, гражданские чиновники. Начиная с 1715 г. Московская Навигацкая школа получила значение лишь подготовительного отделения для основанной в том же году в Петербурге Морской академии (или Академии Морской гвардии).

Дворяне выступали за создание отдельных от народных слоев школ. В 1731 г. по указу Анны Иоановны был основан корпус кадет (с 1752 г. назывался “Сухопутный шляхетный кадетский корпус”). В 1752 г. Морская академия, гардемаринская рота были преобразованы в Морской корпус. Замкнутый сословный характер получили петербургские Артиллерийская и Инженерная школы, объединенные в 1758 г. “под особенной дирекциею” П. И. Шувалова.

В 1724 г. Петром I было подписано в Сенате “Определение об академии”, предусматривавшее создание Академии наук, Университета и гимназии при ней. По представлениям Петра, Академия должна была решать национальные задачи подъема хозяйства и культуры. Однако Шумахер, руководивший Академией, занимал противную позицию, приглашал для педагогической деятельности иностранных ученых, порой слабо владеющих предметами, для обучения которым были приглашены.

Вернувшись в 1741 г. в Россию, М. В. Ломоносов вместе с другими передовыми учеными (среди них Ж. Н. Делиль, А. К. Нартов, группа молодых слушателей Академии) предпринял борьбу за коренное улучшение учебной деятельности Академии наук и за создание первого русского университета в Москве (академический Университет являлся таковым лишь по форме и не имел соответствующего статуса). Документы об организации Московского Университета подавались в Сенат и на подпись императрице от имени И. И. Шувалова, хотя разработаны были М. В. Ломоносовым. В них он излагал идею иннагурации Университета, т. е. торжественного публичного акта его открытия, о котором следует известить все европейские университеты. Затем не худо, чтобы Университет имел по примеру иностранных какие-нибудь вольности, а особливо, чтоб он освобожден был от полицейских должностей. Одним из важнейших прав Университета должно было стать присвоение ученых степеней. М. В. Ломоносов желал, чтобы доступ к университетскому образованию был открыт выходцам из различных слоев общества. 12 января 1755 г. был подписан указ об учреждении в Москве Университета и двух гимназий. 26 апреля 1755 г. (в годовщину коронации Елизаветы) состоялась публичная торжественная иннагурация Университета, а в июле того же года студенты стали слушать лекции. Деятельность Московского университета имела принципиальное значение не только для русской педагогики и школьного дела, но и для всей русской культуры. Более того, значение деятельности М. В. Ломоносова и создание Московского университета в истории русской национальной культуры также выразительно говорит о завершении образования русской нации. Потребность в более широкой системе народного образования привела к школьной реформе 1782 – 1786 гг.

Внимание Екатерины II привлекла австрийская школьная система, поэтому руководить преобразованием школы она пригласила из Австрии серба Ф. И. Янковича де Мириево. Он хорошо знал русский язык, исповедывал православие. Для руководства реформой в 1782 г. была образована комиссия об учреждении училищ во главе с сенатором П. В. Завадовским. По этому проекту в городах создавались “народные училища” двух типов: главные – в губернских городах и малые – в уездах. Малые училища были двухклассными, их учебные планы совпадали с учебными планами 1-го и 2-го классов главных училищ, которые были четырехклассными (4-й класс двухгодичный). Элементарное образование, обеспечиваемое первыми двумя классами главных училищ и малыми училищами, заключалось в чтении, письме, чистописании, арифметике, изучении катехизиса. В старших классах главных училищ изучались: закон Божий, русский язык, арифметика, география общая и русская, история всеобщая и русская, естественная история, геометрия, архитектура, механика и физика.

Главной целью училищ было поставлено воспитание. Но воспитание уже не рассматривалось как средство создания новой породы людей. Оно понималось как “...руководство к закону божию, к познанию должностей своих и к наблюдению законов и учреждений государства, что воспитанием называется”. Поэтому в центре всего курса было толкование правил для учащихся и книги “О должностях человека и гражданина”. Комиссия издала также “Правила для учащихся в народных училищах” (1783 г.), “Руководство учителям первого и второго класса” (1783 г.). В конце 18 века в 288 главных и малых народных училищах обучалось более 22 тысяч человек. Впервые в России была создана система единообразно устроенных учебных заведений с едиными учебными планами, классно-урочным обучением, с единой методикой. Как подчеркивала сама Комиссия об учреждении училищ, “все сии школы находятся везде в совершенном единообразии: ученики все, в какой бы они школе ни были, читают одинакие учебные книги, а учители употребляют одинакий способ обучения и наблюдают одинакое распределение часов... так что науки в школах сих преподаются в самом отдаленном краю России в одно и то же время и на том единообразном основании, на каковом оные преподаются и в самой столице”.

18 век стал для России временем становления и развития науки, организации научных центров и школ. Нельзя сказать, что до этого времени страна наша не имела научных знаний и их не использовала. Однако отставание научных знаний в России от передовой мировой науки неоспоримо. Мировая наука в 16-17 веках характеризовалась именами Коперника, Галилея, Кеплера, Ньютона, Лейбница. В России таких ученых не было, а математическое и физическое учение нередко считалось чародействием и волхвованием. Не случайно ученый и философ Лейбниц в письме Петру I писал: “...В вашем государстве все, что касается до науки, еще ново и подобно листу белой бумаги ...”.

В начале 18 века развитие науки носило сугубо практический характер. Главные усилия направлялись на развитие военного дела, фортификации, владение астрономическими знаниями, необходимыми для мореходства, на поиски полезных ископаемых, новых морских и речных путей, картографирование территории страны и т. д. Уже при Петре I в “Генеральном регламенте” государственным коллегиям (1720 г.) ставилась задача описать все границы, реки, города, местечки, церкви, деревни, леса и составить “генеральные партикулярные ландшафты”. Картографические работы проводились в России и раньше (“Большой чертеж” 17 века и др.). Однако карты не имели градусной сетки, определенной проекции, составлялись без инструментальных измерений. Это были именно “чертежи”, а не карты. Кроме того, они оставались рукописными. Поэтому, начиная с 18 века, государство организует экспедиции для изучения и картографирования Европейской России, Каспийского моря и прилегающих к нему районов Кавказа, Закавказья, Персии, Средней Азии, Сибири с Уралом и Дальним Востоком, включая берега Ледовитого и Тихого океанов. Большую роль в этих экспедициях сыграли воспитанники Навигацкой школы, Морской академии, Академии наук В. Беринг, А.И. Чириков, Г. Ф. Миллер, Л. Делиль, И. Г. Гмелин, С. П. Крашенинников, В. Ф. Зуев и др.

Развитие промышленности, резко возросшие потребности армии и флота вызвали необходимость расширить поиск полезных ископаемых. Русские рудознатцы разыскали "самое доброе" железо на Урале, на реках Тагил и Нейва. Это позволило в первые годы 18 века создать на Урале промышленность, поставляющую русской армии первоклассную артиллерию. Большую роль в организации разведки руд на Урале, в Сибири, на Алтае сыграл В. Н. Татищев. Столь же полезно на ниве науки и техники трудились окружавшие Петра I Я. В. Брюс, А. К. Нартов, П. В. Постников, В. А. Киприанов, Ф. И. Саймонов и др. Андрей Константинович Нартов выучился токарному делу в мастерской Навигацкой школы. Стал личным токарем царя, позднее был отправлен за границу изучать математику, механику, технику. Деятельность А. К. Нартова была разносторонней. Он усовершенствовал станки монетного дела, улучшил технику сверления пушечных стволов, проектировал шлюзные механизмы, устройство для подъема и установки Царь-колокола в Московском Кремле, впервые применил в токарном станке механический держатель резца – суппорт. В истории создания теоретической науки в России особая роль принадлежит Академии наук, президентом которой при Екатерине II была княгиня Екатерина Романовна Дашкова. Крупный отечественный ученый 20 века Сергей Иванович Вавилов писал по этому поводу: “В истории мировой культуры в прошлых веках нельзя указать другой пример столь же быстрого и эффективного выращивания науки, как это было в России в первой половине 18 в. через посредство Петербургской Академии”. Столь эффективное “выращивание науки” стало возможным благодаря тому, что Академия одновременно выполняла функции научные и учебные, т. е. была и собственно Академией, и Университетом, и Гимназией. Научно-исследовательские работы сосредоточивались в трех секторах: 1) “математические науки и которые от них зависят”; 2) “все части физики”; 3) “гуманиора, гистория и право”.

В Академии наук трудились ученые: Болтин, Лепехин, Щербатов, Котельников, Десницкий, Озерецковский. Кроме того, созданные ранее библиотека и Кунсткамера (первый отечественный музей) были переданы Академии. С течением времени в ее состав вошли типография, обсерватория, физический кабинет, анатомический театр, ботанический сад, инструментальные мастерские, гравировальная и рисовальная палаты и другие учреждения.В Петербургской Академии наук долгие годы работал крупнейший математик 18 века Леонард Эйлер (1707–1783 гг.). Только в изданиях Академии он напечатал более 460 работ по технике и теории машин, логике, конструкции оптических линз, расчетам движения небесных светил, гидравлическим машинам, строительству плотин и мостов. На его трудах воспитывалось не одно поколение русских ученых и математиков, среди них: С. К. Котельников, С. Я. Румовский, М. Сафронов, М. Е. Головин и др. Ярчайшей страницей в истории Академии наук явилась деятельность Михаила Васильевича Ломоносова. А. С. Пушкин в этой связи отмечал: “Ломоносов обнял все отрасли просвещения. Жажда науки была сильнейшею страстию сей души, исполненной страстей. Историк, ритор, химик, минералог, художник и стихотворец, он все испытал и все проник”. Причем занятие различными науками для М. В. Ломоносова не самоцель, он заботится о том, чтобы научное знание было поставлено на благо Отечества. М. В. Ломоносов стоял на самых передовых позициях науки своего времени.

Он последовательно развивал атомистические представления, он близко подошел к идее молекулярного строения химических соединений. Он впервые начал внедрять физические методы в химии и стал отцом физической химии. Он изучал жидкое, твердое и газообразное состояние тел, проводил опыты по электричеству и выдвинул ряд гипотез о природе электрического заряда в облаках. Наблюдая в 1761 г. прохождение Венеры по диску Солнца, М. В. Ломоносов открыл атмосферу на Венере. М. В. Ломоносов экспериментально доказал один из фундаментальных законов природы – “закон сохранения материи”. В своих многочисленных работах М. В. Ломоносов утверждал материалистическое мировоззрение, разрушая тем самым основания средневековой религиозности. Он опирался на научную рациональность, на эксперимент и теоретическое осмысление его результатов. Эти идеалы и нормы научного познания развивали его многочисленные ученики и последователи.В состав Российской академии, занимавшейся исследованиями русского языка, вошли виднейшие писатели того времени: Державин, Фонвизин, Херасков, Капнист. Директором Российской академии при Екатерине II была княгиня Е. Р. Дашкова. Искусство и литература 18 века также полны новаторства, поиска новых форм и жанров. В начале века в литературе появляются произведения под названием не вполне точным, но характерным – “Петровские повести” (“Гистория о российском матросе Василии Кориотском и о прекрасной королевне Ираклии Флоренской земли”, “Гистория о храбром российском ковалере Александре и о любительницах ево Тире и Элеоноре”, “Гистория о некоем шляхецком сыне, како чрез высокую и славную свою науку заслужил себе великую славу и честь и ковалерский чин и како за добрые свои поступки пожалован королевичем в Англии”). Герои этих произведений вошли в литературу прямо из жизни. Они – дворяне, но не знатны и не богаты. Только благодаря своему уму, сметке, храбрости, знаниям, высоким моральным качествам они выходят победителями из многих испытаний и в награду получают высокие должности, общественное признание, любовь. Академик Д. С. Лихачев, говоря об этих повестях, отмечал, что в литературно-художественном отношении они очень несовершенны, но в них мы уже отчетливо видим новое явление – процесс сложения литературных образов, в которых отражались типические черты конкретной эпохи. Литература и живопись разными средствами отображали типические явления в чертах современников петровских реформ, в их необычных судьбах, в переменах, произошедших в их внутреннем мире. В искусстве именно портрет стал одним из главных средств выражения этого направления. В Русском музее Санкт-Петербурга выставлена картина художника А. Матвеева “Автопортрет с женой” (1729 г.). В ней нетрудно заметить новые, отличные от древнерусского иконописного стиля, изобразительные средства, цветовую палитру. А. Матвеев, несомненно, выразил назревшие идеологические и эстетические потребности известной части русского общества начала 18 века, тесно связанной с переменами в социально-экономической и культурной жизни того времени.

Подобные черты обнаруживаются в творчестве живописца Ивана Никитина. В самом значительном портрете Петра I (1721 г.), выставленном там же, в Русском музее, он закладывает лучшие традиции русского портретного искусства. Никаких аксессуаров. Зритель – с глазу на глаз с царем. При первом взгляде на портрет зритель понимает, что перед ним незаурядный человек – гордый, сильный, с непреклонной волей. Но именно человек, а не полубог на престоле. Перед нами светский, мирской, а не религиозный образ.

Стремление европеизировать придворную жизнь, придать ей больше блеска, величия заставило обратиться к различным видам искусства. В первой половине 18 века стало модным сооружать триумфальные ворота (арки) по пути следования по городским улицам царственных особ, прибывающих по традиции в Москву после какой-либо победы русского оружия или на коронацию. В оформлении таких уличных шествий принимали участие и архитекторы, возводившие триумфальные ворота; и художники, расписывавшие ворота аллегорическими образами; и поэты, писавшие приличные случаю стихи; и музыканты; и певцы. Во время шествия гремели пушечные выстрелы, звучали фанфары и литавры. Многочисленные хоры певчих возглашали: “Виват!”. Придворные празднества, парадные обеды, выходы, балы и маскарады также не обходились без музыкального оформления. Характерны для музыки и поэзии петровского времени панегирические кантаты (хвалебные песни). На трубах и литаврах играли несложные вещи вроде тушей, серенад. Вокальные капеллы исполняли кантаты. Инструментальные оркестры исполняли музыку западноевропейских композиторов. Наряду со светской, важное место в духовной жизни людей занимала и богатая церковная музыка. Во многих церквах пели прекрасные хоры. Церковную музыку писали часто крупные русские композиторы Чесноков, Бортнянский и др.

Многие из отмеченных выше тенденций в развитии литературы и искусства нашли свое отражение в архитектуре. Зодчие выражали в архитектурных сооружениях силу, мощь, величие Российской империи, прославляли царя, возносили хвалу Богу. Хотя новое в архитектуре связано в значительной степени с использованием зарубежного опыта и теории градостроительства, большинство наиболее значительных произведений архитектуры первой четверти 18 века создано отечественными мастерами на основе развития традиций русской архитектуры. Это, например, церкви Знамения в Дубровицах (1704 г.), Меншикова башня (1707 г.), Ивана Воина (1713 г.) – в Москве, Преображения – в Кижах (1714 г.). Крупнейшим архитектором начала XVIII века был Иван Петрович Зарудный. Ему приписывают строительство в Москве Меншиковой башни, церкви Ивана Воина, собора Заиконоспасского монастыря. В Петербурге ему принадлежит грандиозный иконостас Петропавловского собора. Характерной чертой этих памятников является проникновение в церковную архитектуру светских образов и форм.

На смену строгой, деловитой архитектуре начала 18 века приходит стиль, многими чертами близкий стилю барокко (что означает неправильная или кривая жемчужина), господствовавшему в первой половине 18 века в большинстве европейских стран. Общее представление об искусстве барокко дают его определения как стиля несколько вычурного, эмоционально приподнятого, праздничного. Крупнейшими мастерами русского барокко были В. В. Растрелли-сын, С. И. Чевакинский, Д. В. Ухтомский. Хорошо известны такие работы Растрелли, как Зимний дворец, Большой Царскосельский дворец, Петергофский Большой дворец, дом Строганова на Невском проспекте, Смольный монастырь, Андреевский собор в Киеве. С. И. Чевакинский был архитектором Царского Села, где участвовал в создании Эрмитажа. В 1753–1762 гг. он создал лучшее свое произведение – великолепный собор Николы Морского (кафедральный Морской собор) в Санкт-Петербурге.

В 18 веке проходит становление русский национальный театр. Этот процесс связан с именем Федора Григорьевича Волкова – “отца русского театра” (В. Г. Белинский). Театр Ф. Г. Волкова возник в конце 40-х годов в Ярославле. В 1756 г. на основе труппы Ф. Г. Волкова в Петербурге создается Российский театр. Первые его открытые спектакли состоялись в начале 1757 г. Сохранилась афиша о представлении 5 февраля 1757 г. “Синава и Трувора” Сумарокова – одного из первых отечественных драматургов. Театральное искусство в России развивалось, несколько лет (1757–1761 гг.) успешно действовал театр Московского университета. Студенты показывали москвичам пьесы Мольера, Руссо, Сумарокова. Первую пьесу Сумарокова “Хорев” в 1749 г. поставили учащиеся Кадетского корпуса. С начала 1750 г. кадеты-любители постоянно выступали при Дворе. За два с небольшим года ими было сыграно 32 спектакля. Во второй половине 18 века театр становится популярным искусством, его посещают представители различных слоев общества. В рассказе известного драматурга того времени Лукина о посещении Всенародного театра в Петербурге рисуется следующая картина: “В тот же день играли “Скупого”, и народу было очень много, почти вся чернь, купцы, подъячие и прочие им подобные. Много и знатных господ и посредственных чиновных людей”. Это объяснялось тем, что театр на сцене все больше отражал жизнь. В “Недоросли” Фонвизина – лучшем драматическом произведении 18 века – особенно наглядно проявилась тесная связь литературы и искусства с русским Просвещением.

Отечественное просвещение, как и вся передовая русская культура, было сосредоточено на теме человека, его судьбе. Фонвизин в начале 80-х годов писал: “Ничто столь внимания нашего не заслуживает, как сердце человеческое”. Г. Р. Державин, подводя итоги своей поэтической деятельности, подчеркивал: “Ум и сердце человечье были гением моим” (“Признание”, 1807 г.). И их современник – Н. М. Карамзин, знаменитый историк и писатель – вопрошал: “...что человеку занимательнее самого себя?”. Литература и искусство в это время делали первые шаги в “человековедении”, в воспитании интереса и уважения к человеческой личности, к духовному миру человека.

В живописи и скульптуре гуманистическое направление ярче всего выявилось в портрете. Крупнейшими русскими мастерами психологического портрета в последние десятилетия 18 века были живописцы Ф. С. Рокотов, Д. Г. Левицкий, В. Л. Боровиковский, скульптор Ф. И. Шубин. Каждый из них своеобразен, но есть в их искусстве и общее: стремление распознать сущность человека, не ограничиваясь при этом выделением какой-то одной черты, но раскрывая различные стороны человеческой личности. Архитектура конца 18 века в лучших своих образцах отразила идеи гуманизма, внимание к человеку, его духовной жизни и потребностям, гражданский пафос, патриотизм может быть полнее и тоньше, чем другие искусства и литература. Нужно только понять особый язык архитектуры. Зодчие В. И. Баженов, его ученик М. Ф. Казаков отошли от идеала застройки средневекового города: центр его состоит из замкнутой крепости-кремля, а вокруг – посад. Они полагали (в проекте перестройки Московского Кремля) соединить Кремль с посадом, открыть его для людей, чтобы он работал “на радость и утеху народа”.

В 1762 г. была образована “Комиссия о каменном строении С.-Петербурга и Москвы”. Она разрабатывала принципы застройки городов, составляла планы перестройки старых городов и генеральные планы новых. Главное внимание было отдано столице Империи. Были предприняты работы по облицовке гранитом невских берегов (проект Ю. М. Фельтена). На Сенатской площади Петербурга поставлен первый в России памятник – Медный всадник (Э. М. Фальконе). Строились каменные и чугунные мосты через реки и каналы. Деятельность комиссии шла в русле складывающегося в архитектуре классицизма (рациональность, четкость и строгость построения художественного произведения, ясность мысли). Образцы архитектурного классицизма не подавляют своим размахом и великолепием. Перед Пашковым домом В. И. Баженова, Московским университетом М. Ф. Казакова – Жилярди, Таврическим дворцом Ивана Старова человек не чувствует себя маленьким, чужим. В этой традиции творили и другие замечательные зодчие конца 18 века: Д. Кваренги, Н. А. Львов, Е. Г. Соколов, Ч. Камерон. 18 век славен еще одним новаторским деянием – созданием Петром I регулярного Морского Флота, 300-летие которого торжественно отметили в 1996 году не только в России, но и во всех морских столицах мира. С самого начала своего царствования Петр, как никто другой, понимал, что для успешного развития России нужны тесные связи с Европой и, следовательно, выходы к Черному и Балтийскому морям, что обеспечивало бы развитие торговли и капитала. А для решения этих задач необходим был военно-морской флот. И потому созданию и развитию флота он уделял пристальное внимание. Начиная с опыта строительства потешной флотилии на Плещеевом озере в Переславле-Залесском (1688 – 1692 гг.) и первого плавания по Белому морю (1693, 1694 гг.), Петр I овладевал навыками строительства кораблей, судовождения, морской тактикой. Результаты этой деятельности не заставили долго ждать. Хотя первый опыт применения флота в Азовских походах не был победным – желаемого выхода в Черное и Средиземное моря Россия в борьбе с Турцией так и не получила, но уже в 1703 г. на Балтийском театре была достигнута победа. Тогда в устье Невы были захвачены шведские галиот “Гедан” и шнява “Астрильд”. Молодой царь так был вдохновлен этим событием, что повелел выбить медаль с надписью “Небываемое бывает”. Большие победы пришли позднее. В 1714 г. Русский галерный флот одержал блестящую победу над шведами при Гангуте. Петр I приравнивал ее к победе под Полтавой. Разбиты шведы были и в мае 1719 г. у острова Эзель, и в июне 1720 г. у острова Гренгам. После этих поражений шведский флот уже не пытался вступать в сражение с русским флотом. Наш флот вышел на Балтику. На гравюре, выпущенной в России в честь подписания Ништадского мирного трактата (30 августа 1721 г.), не без основания были помещены такие слова: “Конец сей войны таким миром получен ничем иным, токмо флотом...”. После смерти Петра I Русский флот умножил славу свою в ходе экспедиций в Архипелаг (Средиземное море), где одержал под руководством Г. А. Спиридова и Грейга замечательную победу при Чесме (1770 г.). В честь этого сражения по указу Екатерины II на пруду парка Царскосельского Большого дворца архитектором А. Ринальди была возведена величественная Чесменская колонна.