«Рейнская проблема» и Версаль: уроки и последствия

Вопрос об изменении государственных границ бывшей Германской империи был одним из самых острых на Парижской мирной конференции и вызвал немало жарких дискуссий между членами т. н. «большой тройки» – В. Вильсоном, Д. Ллойд Джорджем и Ж. Клемансо. Разногласия по поводу прохождения будущей границы между Францией и Германией и связанных с этим проблем в стане Антанты продолжались чуть ли не до последнего дня конференции.

В отечественной историографии и по сей день продолжает господствовать точка зрения о том, что слишком тяжелые и несправедливые условия Версальского мира вызвали среди массы немецкого населения чувство внутреннего протеста, глубокой обиды и немало способствовали взрыву националистических и реваншистских настроений в последующие десятилетия [1]. И это во многом содействовало приходу к власти нацистов, умело использовавших в своих интересах «версальскую карту». Многие немецкие историки также полагают, что «диктаторский» Версальский мир привел к концу Веймарскую республику [2].

В качестве наглядной иллюстрации несправедливости в отношении Германии Версальско-Вашингтонской системы учеными часто приводится и решение в Париже «рейнской» проблемы. Как же решалась эта проблема в Париже?

Разлад между союзниками по Антанте по поводу судьбы германских земель, находящихся на левом берегу Рейна, начался буквально с первых дней конференции. Твердой позиции Франции, руководствовавшейся принципом «немцы ответят за все», противостояла точка зрения американского президента и британского премьера. Разногласия эти были вполне объяснимы и коренились в различном понимании ущерба, нанесенного немцами союзникам по Антанте. Война на Западном фронте велась практически только на территории Франции и Бельгии, именно этим странам и был нанесен основной материальный ущерб. Долгие четыре года германская армия оккупировала самые развитые в индустриальном отношении северо-восточные французские департаменты, где до начала войны размещалось 75% производственных мощностей страны по добыче каменного угля, 84% по выплавке чугуна, 63% стали и 60% по обработке металла. На территорию же Британских островов, а тем более США, в 1914–1918 гг. не упало ни одного немецкого снаряда, у американцев и англичан не было ни одной жертвы среди мирного населения.

Исходя из этого, и премьер Клемансо, и главнокомандующий французской армией маршал Фош на Парижской конференции потребовали, чтобы естественной стратегической границей между Германией и Францией впредь стал Рейн. Однако открыто требовать аннексии рейнских земель, населенных почти исключительно немцами, французы не решились, а потому предложили своим союзникам создать на левом берегу реки некую независимую Рейнскую республику. При этом республика не могла иметь собственных вооруженных сил, а ее население подлежало призыву во французскую и бельгийскую армии.

Известно, что против этого плана категорически выступили Вильсон и Ллойд Джордж. Позиция их в рейнском вопросе была вполне объяснима и логична: они не только опасались решительного и бесконтрольного усиления позиций на континенте Парижа, но и совершенно не желали появления в Европе еще одного очага напряженности, новых Эльзасов и Лотарингий.

В конечном итоге на конференции было принято компромиссное решение и, согласно 42–44 статьям Версальского мирного договора, левый берег Рейна подлежал оккупации союзными войсками на 15 лет, а, кроме того, вдоль правого берега Рейна создавалась демилитаризованная зона шириной 50 км. Помимо этого Саар передавался на 15 лет в управление Лиги Наций, после чего там должен был быть проведен плебисцит по поводу его дальнейшей судьбы. Что и было сделано.

Было ли это решение чрезмерно жестким по отношению к поверженному противнику? Напомним, как совсем недавно решали или хотели решить территориальные проблемы со своими побежденными врагами берлинские политики и военачальники.

Разгромив в скоротечной франко-прусской войне Париж, Германия не только выставила побежденным немалый счет, но и аннексировала две наиболее развитые в экономическом отношении, густонаселенные и богатые природными ресурсами французские провинции – Эльзас и Лотарингию. На территории Франции к тому же оставались немецкие оккупационные войска, вывод которых должен был осуществлен только по мере выплаты огромной контрибуции. А, между прочим, ущерб, нанесенный французами немцам за несколько месяцев франко-прусской войны, был несравним с тем, что потеряли французы за 4 года оккупации рейхсвером северных французских департаментов.

Напомним также, что согласно положениям Версальского мира, Германия на своих западных границах практически не потеряла ни пяди исконно немецкой земли. Более того, в 1918 г., в отличие от 1945 г., разбив немецкую армию, союзники отказались от ведения военных действий на германской территории, от окончательного и безоговорочного разгрома агрессора, тем самым дав почву для рождения теории «удара в спину».

Если не углубляться и дальше в историю XIX в., то, на наш взгляд, вполне достаточно просто сравнить Версальские условия со статьями Брестского мира, которые Германия навязала побежденной России в марте 1918 г. То же самое произошло и в Бухаресте в мае того же 1918 г. в отношении Румынии. После этого даже требования французов о создании независимой Рейнской республики не покажутся слишком чрезмерными.

А что же хотели предложить немцы своим противникам из стана Антанты после своей возможной победы в мировой войне? Планы Антанты по послевоенному переустройству мира, как впоследствии показали документы, обнаруженные германскими историками в немецких архивах, были эталоном скромности по сравнению с аппетитами правителей Второго рейха. В Берлине мечтали ни много, ни мало о новом и коренном переделе всего мира: под немецкий контроль передаются все английские, французские и бельгийские колонии, Бельгия превращается в немецкий протекторат, Фран­ция расплачивается частью побережья Ла-Манша, железорудным бассейном Бриэ, западными Вогезами, крепостями Бельфор и Верден [3]. Само собой разумеется, все страны-противницы рейха выплачивают немцам огромные репарации и контрибуцию, а также заключают с Германией на ее условиях торговый договор [4].

Еще десятилетие тому назад на любого человека, посетившего немецкие земли на левом берегу Рейна, производило огромное впечатление весьма значительное количество американских, французских, бельгийских войск, расквартированных там на постоянной основе. Согласно официальным разъяснениям, это союзные войска НАТО, призванные защищать Германию от некоей агрессии со стороны третьих стран. Однако в неофициальных беседах французы не скрывают, что их части на правом берегу Рейна в районе Баден-Бадена и Карлсруэ фактически как были, так и остались оккупационными и находятся там в соответствии с Потсдамским соглашением и призваны гарантировать спокойствие и безопасность в этом регионе. То же самое относится и к частям бельгийской армии, расквартированным в Кельне. Поэтому трудно представить, чтобы сейчас подразделения бундесвера находились бы на постоянной основе в Страсбурге или Меце, или еще где-нибудь во Франции или Бельгии, для выполнения своих союзных обязательств по Североатлантическому блоку.

Конечно, современная ситуация в Европе кардинально иная и имеет мало общего с 1918 или 1945 гг. Однако, если сравнить требования в отношении территориальных изменений Германии, зафиксированные в Версальском и Потсдамских договорах, то бросается в глаза, что условия последнего для Берлина были несравненно жестче.

Следует также помнить, что после окончания Первой мировой войны никому не могло придти в голову принимать какие-либо карательные меры в отношении немецкого гражданского населения. Его никто не депортировал из Судетской области или Данцига. После же 1945 г. ни в Восточной Пруссии, ни в Силезии, ни в Чехии практически не осталось ни одного этнического немца – все они, невзирая на лица, были депортированы, их имущество было конфисковано.

Однако спустя 63 года после окончания Второй мировой войны никто всерьез не говорит о возможности возрождения в Германии реваншизма и нацизма, милитаризации страны, ее агрессивных амбициях. Потсдамский мир гарантировал мир и спокойствие в Европе на долгие десятилетия.

Значит, здесь дело совсем не в чересчур унизительных требованиях, предъявленных Германией странами-победительницами в Первой мировой войне. Более того, напрашивается мысль о том, что возрождение реваншизма, угар национализма и зарождение нацизма связаны вовсе не с жесткими условиями Версальского мира, а, наоборот, с тем, что эти условия для побежденной Германии были слишком мягкими, а затем и вообще перестали соблюдаться. Тем самым поощрялись реваншистские амбиции немцев, восстанавливалась их военная машина, и росли неумеренные внешнеполитические амбиции Берлина.

И связано это, на наш взгляд, с грубейшими просчетами стран-победительниц в Первой мировой войне. Там надеялись на то, что если идти на уступки Германии на западе европейского континента, закрыть глаза на нарушение Берлином Версальского договора, введение Гитлером частей вермахта в демилитаризованную рейнскую зону в 1936 г. и т.п. его акции, можно направить вектор его агрессии на Восток Европы и далее на СССР. Представляется, что именно курс на изоляцию нашей страны, на исключение ее из системы европейской безопасности, неприкрытое стремление некоторых европейских столиц столкнуть лбами Германию и Россию сыграли роковую роль в истории Европы и во многом способствовал появлению нацизма в самом центре Старого Света. И Версальский договор совсем здесь ни причем.

После же окончания Второй мировой войны, несмотря на, действительно, весьма суровые условия Потсдама, странам-победительницам даже в период «холодной» войны все же удалось обеспечить существование в Европе длительного мира при учете интересов всех держав, сыгравших решающую роль в общей победе, в том числе и Советского Союза. Нашлось место в этом принципиально новом миропорядке и обеим частям Германии.

На наш взгляд, Версальско-Вашингтонская система рухнула именно вследствие глубоких «системных» ошибок, ее скорый крах был абсолютно неизбежным. Она была нежизнеспособна и обречена с самого начала потому, что ее краеугольным камнем была идея одновременно изолировать две крупнейшие европейские державы – Германию и Россию, не дать возможности ни той, ни другой стране принять активное участие в системе европейской коллективной безопасности на континенте. А как не раз доказывала история, в том числе и современная, без этого невозможно достичь длительного и устойчивого мира в Европе. И это один из актуальных и поныне уроков Версаля.