Примечания

1. См.: Речь. 1917. 22 июля.

2. Русское богатство. 1914. № 9. С. 303.

3. Там же. С. 293-294.

4. Русские записки. 1916. № 5. С. 277.

5. Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ). Ф. 225. К. 1. Д. 2. Л. 2.

6. Русские записки. 1916. № 1. С. 280.

7. См.: Там же. С. 285.

8. Там же. С. 289.

9. Там же.

10. Там же. С. 296.

11. ОР РГБ. Ф. 225. К. 1. Д. 2. Л. 3.

12. Русское богатство. 1914. № 8. С. 298-299.

Послевоенные соглашения и рождение новой системы международных отношений: современные исследовательские подходы

Листиков С.В.

В. Вильсон и Русское политическое совещание на Парижской мирной конференции

Собираясь в Париже для подведения итогов войны, лидеры держав-победительниц, включая президента США В. Вильсона, понимали, что будущее человечества нельзя считать устроенным без решения архисложного «русского вопроса». Тема «Вильсон и русские антибольшевистские силы на Парижской мирной конференции», в силу идейных и иных обстоятельств до сего времени обделенная вниманием исследователей, заслуживает самого пристального изучения.

Известно, что Вильсон прибыл во Францию в конце 1918 г. в ореоле выразителя надежд человечества, изложенных в «14 пунктах». Они казались и многим политикам, и миллионам простых людей программой, определившей контуры будущего миропорядка, способного избавить человечество от повторения ужасов войны. Россия встречала мирную конференцию в хаосе гражданской войны. Впрочем, и воспринимать эту страну как единое целое, говорить о ее международных позициях можно было лишь с натяжкой. Центральную часть контролировали большевики, за год пребывания у власти доказавшие свою состоятельность. Как это виделось из Вашингтона, Парижа, Лондона в конце 1918 – начале 1919 г., Белое движение являло собой лишенную внутренней целостности картину. Деникин на Юге, правительство Северной области, Колчак на Востоке России, выступавшие под флагом ее единства, не смогли сплотить силы (хотя претензии Омского правительства на верховенство были лидерам Великих держав, включая и В. Вильсона, известны).

А вот выступить единой командой на мирной конференции Белые правительства посчитали необходимым. Их консультации с сыгравшими инициативную роль в организации русского представительстве послами Б.А. Бахметевым (США), В.А. Маклаковым (Франция), М.Н. Гирсом (Италия) и рядом иных, привлечение к работе политиков, общественных деятелей, предпринимателей, военных привели к образованию в конце 1918 г. Русского политического совещания (РПС). В январе 1919 г. для участия в мирной конференции РПС образовало Русскую политическую делегацию, в которую вошли кн. Г.Е. Львов, министр иностранных дел Омского и Екатеринодарского правительств С.Д. Сазонов, посол во Франции В.А. Маклаков, Председатель Временного правительства Северной области Н.В. Чайковский.

Русские дипломаты отмечали, что в начале 1919 г. отношение Вашингтона к Белым силам разительно изменилось к худшему. Маклаков назвал главные причины: военные неудачи, их зависимость от иностранной помощи, что свидетельствовало об отсутствии народной поддержки. Либеральные политики на западе, в том числе и В. Вильсон, опасались возрождения России реакционной, говорили о неизбежности вывода войск из России. Чтобы не утратить доверие американского партнера, В.А. Маклаков 7 января призывал Омское правительство торжественно признать «14 пунктов» Вильсона «программой мира» [1].

Однако анализ ее русскими в новой обстановке 1919 г. был не во всем благоприятным. П. 1, предполагавший достижение «открытого договора о мире, достигнутого путем открытых обсуждений мирных условий», опровергался самим течением конференции. Маклаков отмечал «недружелюбие» между пятью Великими державами, от воли которых зависели судьбы десятков остальных; стремление обойти «больные и щекотливые вопросы», нежелание считаться с мнением России [2].

Сам отказ Держав допустить делегацию национальных сил официально представлять интересы России мог рассматриваться ими как отрицание вильсоновских пышных деклараций. В. Вильсон и Д. Ллойд Джордж, учитывая соотношение сражавшихся в России военно-политических сил и правительств, включая большевиков, в середине января предложили собрать на Принцевых островах в Мраморном море самостоятельную конференцию по «русской проблеме». Белые силы, считавшие США и Англию союзниками в борьбе с большевиками, восприняли идею переговоров с ними именно как «Второй Брест», предательство со стороны западных демократий. Хотя британские и американские дипломаты и политики лично убеждали представителей Белых сил (Д. Ллойд Джордж – Львова, посол США в Японии Р. Моррис – Омское правительство) [3], что идея встречи с большевиками – не показатель сочувствия, а поиски более гибкого пути борьбы с ними. Согласятся «товарищи» участвовать – и принявшие роль «посредников» Великие державы постараются устроить над ними показательный суд за все деяния с ноября 1917 г. Откажутся приехать – западным политикам будет что сказать оппозиции в своих странах, откроются новые возможности поддержки Белых сил. Отметим, что большевистские лидеры выбрали из двух зол наименьшее и согласились приехать (заявление Советского правительства 4 февраля).

А вот непримиримая позиция Белых сил, поддержанных французами, сорвали англо-саксонскую «комбинацию». 12 февраля Белые правительства отвергли «идею Принкипо». Негодование по поводу предложения вести переговоры, как считал генерал-губернатор Северной области Е.К. Миллер, с «убийцами, изменниками, грабителями» заставило лидеров Белых сил усомниться: стоило ли в делах внутреннего обустройства России ориентироваться на модель затевавших флирт с большевиками западных демократий? Из поезда Верховного Правителя 21 февраля донеслось, что союзники толкали «нарождающуюся русскую государственность» на путь реакции, а Председатель совета министров Омского правительства П.В. Вологодский размышлял об «особом» пути России, упомянув словосочетание «русская цивилизация». И он же посчитал необходимым сделать глубокий реверанс в сторону В. Вильсона, увидев в Принкипо «первое проявление суда Наций», свидетельство, «что… лига народов получит реальное осуществление» [4].

Некоторые пункты вильсоновской программы в начале 1919 г. заставляли русских лишь с горечью вспоминать о былом величии державы. На П. 3. Омск отреагировал жестко, посчитав «свободу торговли» в условиях разгрома русской промышленности «гибельной для наших экономических интересов». Смятение вызвал П. 6. о России; в нем рассуждения о праве русского народа определить свое будущее путем «беспрепятственного» волеизъявления жестко лимитировалось соответствием условий его проведения и результатов стандартам западных демократий. А потому Вологодский констатировал: «Неприемлемость разрешения русских вопросов другими державами, согласно пункту шестому» [5].

Перспективы сотрудничества русских национальных сил с лидером США выглядели более радужно в вопросе «о национальностях». De facto правительства Финляндии, Украины, Литвы, Латвии, Эстонии, Грузии и ряда иных требовали независимости. Соблазн поддержать их, учитывая благосклонную позицию европейских партнеров и возможные выгоды (сдерживание «русской экспансии» в будущем в любых проявлениях), был велик. Ряд доверенных советников президента и Э. Хауза просчитывали такую возможность (комментарий к «14 пунктам от октября 1918 г. секретаря «Инквайри» У. Липпмана и журналиста Ф. Кобба).

Не без колебаний (письмо президента госсекретарю от 20 ноября 1918 г.), но Вильсон и Лансинг все же хотели видеть Россию единой, либеральной [6]. Идеалист и прагматик, Вильсон очень осторожно относился к идее «самоопределения народов». В «14 пунктах» «возможности автономного развития» предусматривались только для народов Австро-Венгрии и Турецкой империи, в П. 6 о самоопределении упомянуто не было. Зато целью Лиги Наций было объявлено обеспечение «территориальной неприкосновенности как великих, так и малых народов».

Вильсон осознавал, что дробление таких, как Россия, больших многонациональных государств несло серьезную угрозу: оживляло межэтнические конфликты, создавало не самодостаточные в плане экономическом и военно-политическом, искавшие покровительства Великих держав малые республики. Открывались пути «отката» Европы к той, пускай в измененном виде, блоковой системе, которая в августе 1914 г. привела человечество к глобальной войне; ставился крест на вильсоновских идеях создания стабильного либерального миропорядка. Со своей стороны лидеры РПС, стремясь уберечь будущую Россию от «сепаратистских стремлений иногородних национальностей», убеждали Державы, что будущая единая, демократическая Россия мыслит свое устройство на началах автономии и федерации и даже, при известных условиях, независимости (Финляндия).

Творцы внешней политики США весьма последовательно следовали избранной линии на утверждение русского единства, «без нарушения суверенитета России» (телеграмма Сазонова в Омск 29 июня). 14 октября Госсекретарь Лансинг в ответ на просьбу Латвийского сейма о дипломатическом признании прибалтийских государств высказал мнение: «…Было бы неблагоразумно или несправедливо причинять вред процессу создания правового конституционного правительства в России, принципу целостности России в целом» [7].

П. 13 вильсоновской программы о польском государстве воспринимался русскими как соответствовавший отстаивавшемуся ими принципу «этнографической Польши»; а ее территориальные претензии (приобретение на началах федерации Литвы, части Белоруссии, населенной католиками и всей восточной Галиции) – как недопустимое покушение на суверенитет и национальные интересы России. Впрочем, как и попытку «концерта» Великих держав использовать любимое детище Вильсона, Лигу Наций, для придания легитимности новым государственным образованиям на территории бывшей Российской империи, и решения вопроса о границах России. Попытка в конце мая обусловить признание Омского правительства принятием «третейского суда» Лиги Наций при установлении границ с Польшей и Финляндией, ее содействием при решении вопроса о существовании и границах Эстонии, Латвии, Литвы встретила решительное сопротивление и Сазонова, и правительства Колчака. Вступление России в Лигу считалось возможным только на равных с пятью Великими державами правах [8].

В целом, отношение русских небольшевистских сил к В. Вильсону, его программе было противоречивым. В Версале и Вильсон, и Белое движение оказались в числе проигравших. Планы президента разрушили «дружественное» сопротивление изощренных европейских партнеров, изоляционистская оппозиция внутри страны. Почувствовав неладное, русские и в Париже, и в Омске все менее уповали на поддержку американцев, благожелательно поглядываля в сторону англичан (послание из Омска тов. министра иностранных дел И.И. Сукина от 12 сентября) [9].

Небольшевистские силы с западными демократиями развели не столько трения по проблемам будущего политического устройства России и национальной политики, сколько военное поражение. Объединенные РПС русские политики и дипломаты делали, однако, исключительно полезную работу. Они использовали любую встречу с западными политиками, бомбардировали их документами по наиболее самым животрепещущим для России вопросам, чтобы у Держав не вошло в привычку разрешать их без участия России, а потом ссылаться на неосведомленность с точкой зрения ее представителей.