Infant Joy (Дитя-радость). Infant Sorrow (Дитя-горе).

Данные стихотворения снова освещают два крайних состояния души человека: восторг, радость и невыносимую боль. С одной стороны, рождение ребенка – великое счастье, к тому же, появляясь на свет из Вечности, младенец все еще чист и невинен, он источает божественную радость и благодать. С другой стороны, ребенок рождается в муках и суждено прийти ему в мир, полный греха и горя: «My mother groan’d, my father wept, into the dangerous world I leapt» («Мать в слезах. Отец взбешен. Страшный мир со всех сторон» перевод В.Топорова). Ребенок вырывается из рук родителей и, как полагает А.Зверев, отец символизирует Бога, а мать – церковь. Таким образом «младенец протестует против сковывающих пут родительской воли» [1. с.595]. Осмелюсь не согласиться с подобной точкой зрения, потому что она кажется мне излишне надуманной. Хотя, это всего лишь моё субъективное мнение.

Nurse’s Song (Песня няни)

И снова мы видим резкий контраст двух произведений. Однако здесь ясно улавливается мотив не просто контраста настроений, автор показывает разницу между взрослым и детским мировосприятием.

В первом стихотворении мы видим няню, наблюдающую за детьми на лугу. Все вокруг спокойно и светло: играют дети, поют птицы и пасутся овцы – полная идиллия. Однако няня хочет увести детей, потому что наступает темнота.

Второе стихотворение поможет нам лучше понять первое. Хотя здесь мотив более тоскливый – няня горюет о своей ушедшей молодости и даже немного завидует детям, их юности и резвости. Здесь же мы слышим и её упрек: «Your spring and your day are wasted in play, and your winter and night in disguise» (Впустую вы тратите день свой, играясь, когда ночь и зима ждут вас, скрываясь).

Таким образом, мы можем понимать стихотворение из цикла о неведении как наставление старшего поколения не тратить всю свою молодость на беззаботные игры, но думать о своем будущем.

2.2 Значение синтеза искусства для понимания авторской идеи.

Многим романтикам было свойственно обращаться к сочетанию в одном произведении нескольких способов реализации идеи – к синтезу искусств, чтобы максимально точно донести свою мысль до читателя, сообщить ему многогранность развития идеи, чтобы «включить» его категорию воображения, активизировать его восприятие. Это соединение разных видов искусств в единое художественное целое эстетически организует духовное бытие человека.

Романтики, в большинстве своем, были людьми разносторонними. Например, Э.Т.А. Гофман был одновременно писателем, музыкантом, композитором, а зарабатывал себе на жизнь профессией юриста. Уильям Блейк – поэтом и гравером. Но если в сказках-новеллах, романах и повестях Гофмана синтез искусств лишь угадывается читателем, то Блейк демонстрирует его неразрывностью своих гравюр и стихотворений.

Следует отметить, что и в гравюрах двух сборников видится отличие позиций автора. Предлагается рассмотреть примеры, описанные в предыдущем разделе работы. В каждом из них рисунок словно прорывается в тело стихотворения: виноградная лоза опутывает строки «Вступления», «Дитя-радость» вместе со своей матерью находится в чашечке цветка, у стебля которого мы видим данный стих, в то время как «Дитя-горе» лишь малая часть полноценной картины. Строки «Песни няни» в сборнике о «невинности» еле видны в густых ветвях ивы, тогда как в «опыте» лишь небольшая часть стихотворения опутана виноградной лозой, поднимающейся с расположенной ниже картины. «Маленький трубочист» сначала виден нам сквозь крону дерева, у подножия которого танцуют «тысячи трубочистов», но потом он предстает перед нами всего лишь темной мрачной картиной с одинокой фигурой ребенка. В первом сборнике «Святой четверг» практически невозможно прочесть – так сильно он насыщен мельчайшими завитками и извилистыми травинками; во втором – текст не тронут, сбоку видны плачущие дети, а вверху черная гора и темно-синее небо.

Оставшаяся пара – самая контрастная – «Агнец» и «Тигр». Мы видим маленького белокурого мальчика, говорящего с ягненком, стадо овец, спокойно лежащих на траве и деревенский домик. Всю картину и стихотворение будто бы заботливо «обнимает» тонкая лоза. Глядя на эту идиллию, выполненную в бледно-голубых и светло-зеленых тонах, на душе спокойно и тепло. Но в следующем сборнике перед нами предстает «Тигр», его глаза красные как огонь, видны огромные когти и голые ветви рядом стоящего массивного дерева. Тигр напряженно куда-то смотрит, стоя на всех четырех лапах. Хотя картина и пугает, но не отталкивает. Животное видится величественным и не агрессивным.

Таким образом, можно заметить, что сборники различаются не только содержанием стихотворений, но и их внешним видом – все, от цветовой гаммы до поз и жестов «героев» этих маленьких произведений искусства отлично друг от друга. В «Песнях Невинности» преобладают светлые оттенки в изображении природы, много мелких деталей среди самих строк стихотворений. Дети изображаются нагими и светловолосыми, как символ чистоты и неведения, незнания мирских проблем и тягот жизни. В «Песнях опыта» мы видим следующее преображение: нашему взору открывается четкая композиция – одна часть гравюры отведена под изображение, а другая под текст. Теперь мелких узоров значительно меньше, а картины стали более полными и основательными. Они наполнены глубоким цветом, их персонажи теперь взрослые и подростки, одетые в платья и костюмы – теперь они символ познания, они обременены опытом как и сам автор и уже не могут так играть и беззаботно веселиться как раньше.

Язык У.Блейка весьма необычен и труден, тем более для современного читателя. Он использует множество сокращений и просторечий, слов старого употребления, давно вышедших из обихода, но при этом его поэзия ни коим образом не теряет своей красоты. Но только лишь прочитав стихотворения, невозможно в полной мере осознать, что нам хотел передать автор. Гравюры словно «договаривают» скрытый смысл произведений, угадываемый читателем лишь интуитивно, при помощи внутренних откликов души.