1. Сараевское убийство и июльский кризис 1914 г.

28 июня 1914 года в городе Сараево, столице Боснии и Герцеговины, был убит эрцгерцог Франц Фердинанд, наследник престолов Австрии и Венгрии. Убийцей считается сербский националист Гаврила Принцип. Можно ли считать это специально спланированным убийством, чтобы развязать в войну? По мнению одного из участников Сараевского убийства югославского историка Васы Чубриловича, который, как и Гаврила Принцип, принадлежал к сербской молодежной революционной организации «Млада Босна», «…Первая мировая война началась бы и без Сараевского убийства…» Позднее в 1987 году на конференции «Процессы по обвинению в государственной измене в годы Первой мировой войны» в Баня-Луке Васа Чубрилович подвёл итог своим многолетним размышлениям о Сараевском убийстве. Он заявил, о том, что не только сербская национальная интеграция противостояла австро-венгерской балканской политике: все южнославянские народы включились в борьбу за создание самостоятельного государства. Для достижения этой цели молодёжь революционных организаций видела один способ – индивидуальный террор. [27, С.71] Отсюда можно сделать вывод о том, что Сараевское убийство это не провокация или специально спланированное убийство, с целью развязывания большой войны. Цель «Млады Босны» была не столь глобальна, как думали многие другие. Они лишь добивались объединения с Сербией, ровно как, например сербская тайная организация «Объединение или смерть», больше известная как «Чёрная рука». Но известно, что международная обстановка в Европе была накалена до предела, и любое малейшее международное столкновение могло привести к началу войны. Стоял вопрос: воспользуются ли австро-венгерские и германские круга убийством как поводом для того, чтобы развязать войну? Известно, что австрийский император Франц Иосиф находился в неприязненных отношениях со своим племянником Францем Фердинандом. Следовательно, Франц Иосиф не был заинтересован в раздувании Сараевского конфликта. Но Австрийская печать не была столь равнодушной к Фердинанду: «Кровь эрцгерцога и его супруги взывает к небу!» Вследствие чего под давлением общественности 4 июля Франц Иосиф направил письмо Вильгельму II: «Покушение на моего бедного племянника – прямой результат агитации сербских и русских панславистов, единственной целью которых является ослабление Тройственного союза и разрушение моей империи. Нити заговора тянутся в Белград. Следует устранить Сербию как политический фактор на Балканах». [28, С.107] Все это указывало на запрос на санкцию большой войны. И все же «сербский след» можно было использовать для развязывания войны. В дни сараевского кризиса многие представители Австро-Венгрии, в их числе австрийский премьер граф К. Штюргк, были убеждены, что связь между славянами империи Габсбургов и славянами зарубежья может быть разорвана только войной. [28, С.100] Война, как известно, часто служит средством для выхода из затруднительных ситуаций. Для Австро-Венгрии эта аксиома была верна вдвойне. В Вене же доведя аксиому до абсурда, решили, что война является единственным средством спасения Австрии. 4 июля в Берлин отправился начальник канцелярии австро-венгерского МИД граф А. Хойос с вопросом воевать или нет? Немцы без колебания дали положительный ответ, зная уже наверняка, что нападение на Сербию на 90% означало европейскую войну. Откладывать решение нельзя, заявил кайзер: «Россия, несомненно, займет враждебную позицию: она готова к этому, и, если разразится война между нею и Австрией, германия выполнит свои союзные обязательства». [28, С.112] Таким образом, Россия явилась одним из важнейших факторов в принятии решения. Её неготовность к войне сознавалось и учитывалось в Берлине. И если бы Германия и Австро-Венгрия не приняли бы решение о начале войны, то по словам министра иностранных дел Германии Готлиба фон Ягова «Спустя несколько лет, Россия будет готова к войне. Тогда она задавит нас количеством своих солдат, тогда она построит свой балтийский флот и свои стратегические дороги. Тем временем наша группировка будет становиться все слабее...» [28, С.113]. А Австро-Венгрию он считал «распадающимся подобием государства», которое ненароком может и развалиться. И 7 юля Хойос привез в Вену согласие Германии поддержать союзницу всеми силами и средствами вплоть до войны. 23 июля Австро-Венгрия предъявляет Сербии ультиматум или ноту, в которой заявляет о том, что королевское сербское правительство опубликует на первой странице официального органа от 26/13 июля нижеследующее заявление: «Королевское сербское правительство осуждает пропаганду, направленную против Австро-Венгрии, то есть совокупность тенденций, имеющих конечной целью отторжение от Австро-Венгерской монархии частей ее территории, и искренне сожалеет о прискорбных последствиях этих преступных действий». Так же в ультиматуме говорится о том, что королевское правительство обязуется «…провести судебное расследование против участников заговора 28/15 июня, находящихся на сербской территории…», «дать австро-венгерскому правительству объяснение по поводу совершенно не могущих быть оправданными заявлений высших сербских чинов…которые, несмотря на занимаемое ими официальное положение, позволили себе после покушения 15 июня высказаться во враждебном по отношению к Австро-Венгерской монархии тоне» [1]. Помимо того Австро-Венгрия требовала произвести чистки госаппарата и армии от офицеров и чиновников, замеченных в антиавстрийской пропаганде, разрешить полиции Австро-Венгрии проводить на сербской территории следствия и наказания, виновных в антиавстрийских действиях. [28, С.133] Можно сказать о том, что характер этого ультиматума был провокационно-вызвающим и его не могло принять ни одно уважающее себя государство. Содержащиеся в ультиматуме 11 пунктов были очень оскорбительны, к тому же на размышление и ответ предоставлялось 48 часов. Не дожидаясь возвращения главы правительства Пашича, сербский наследник Александр явился в российскую миссию и заявил, что «возлагает все надежды на государя императора и Россию, только могучее слово коей может спасти Сербию» [28, С.134]. Из Петербурга пришёл ответ, в котором указывалось, что страну в беде не оставят. В Белграде произошел экстренный съезд министров, которые совместно с российскими дипломатами составили ответ на ультиматум. По мнению историков и дипломатов, сербская нота считается одним из шедевров дипломатического искусства. Составленная в очень вежливом тоне, она с минимальными оговорками принимала почти все пункты ультиматума, кроме того, который предусматривал участие австрийских должностных лиц в расследовании сербских следов покушения: «Королевское сербское правительство…убеждено, что его ответ устранит всякое недоразумение, угрожающее испортить добрососедские отношения между Австро-Венгерской монархиею и королевством сербским» [16]. Ознакомившись с ее текстом, Вильгельм II воскликнул: «Блестящий результат для 48 часов!.. Отпадают основания для войны» [28, С.134]. Но австро-венгерский посланник в Белграде барон В. Гизль, обнаружив, что требования его правительства все же не приняты, он объявил о разрыве дипломатических отношений. 28 июля Вена объявила Сербии войну. [28, С.134] 29 июля начальник мобилизационного управления генерал С.К. Добророльский приехал на петербургский центральный телеграф для передачи приказа. Но из Генштаба прибыло известие о том, что царь изменил решение пользу частичной мобилизации. Оказалось, Николай заколебался вновь после получения телеграммы от Вильгельма, в которой посчитал «…для России остаться зрителем австро-сербского конфликта, не вовлекая Европу в самую ужасную войну, какую ей когда-либо приходилось видеть» [5]. Так же немцы пытались повлиять на царя через министра двора В.Б. Фредерика. Они предлагали допустить «временную оккупацию» Сербии (и фактическое выдворение России с Балкан). Фредерикс же пришел к выводу в «вероятной неизбежности» войны. В свою очередь министр иностранных дел России Сазонов переубедил царя о частичной мобилизации. 30 июля объявлена всеобщая мобилизации в России: «Высочайше повелено мобилизовать войска Киевского, одесского, Московского и Казанского военных, второочередные и третьеочередные части Оренбургского, Уральского и Астраханского казачьих войск... Черноморский и Балтийский флоты. Первым днём мобилизации следует считать 30/17 сего июля». [28, С.136] 1 августа посол Пурталес задал вопрос Сазонову: прекратит ли Россия всеобщую мобилизацию, на что услышал отрицательный ответ. После вручил Сазонову ноту с объявлением войны: «Его Величество Император мой Августейший Повелитель от имени Империи, принимая вызов, считает себя в состоянии войны с Россией». Нота была составлена в Берлине в двух вариантах, более жёстком и более мягком. Пурталес вручил оба. Так началась мировая война. [28, С.137] Позиция Франции в Петербурге не вызывала тревоги. По словам посла Мориса Палеолога, «отрываясь от России, мы потеряли бы необходимую и незаменимую опору нашей политической независимости». 3 августа Германия после объявления войны России, объявляет войну Франции. [30, С.145] Последнее слово оставалось за Англией. Стоял вопрос: куда повернет она? «Сердечное согласие» не налагало на Великобританию никаких формальных обязательств. Оба соглашения 1904 и 1907 годов, касались раздела сфер влияния в Африке и Азии; а возможный отпор германской агрессии лишь подразумевался. Добиться чего-либо конкретного у «европейского балансира сил» не удавалось. Не зря Сазонов с досадой заметил весной 1914 года, что реальность Тройственного согласия «столь же мало доказана, как и существование морского змия». Точку зрения руководства британского министерства иностранных дел выразил помощник Э. Грея Кроу в записке от 25 июля: «…Раньше или позже Англия будет втянута в войну, если последняя вспыхнет»; …Наши интересы связаны с интересами Франции и России в этой борьбе, дело вовсе не в Сербии, а в стремлении Германии «к политической диктатуре в Европе». [25, С.157] В Англии существовала давняя традиция не вмешиваться в континентальные конфликты, а использовать их в своих интересах, зорко наблюдая за равновесием сил. В «дело» Великобритания вступала лишь тогда, когда угроза установления на континенте чьей-либо гегемонии становилась реальной. Оставалось предоставить общественному мнению вступление в войну как акт справедливый и отвечающий кровным британским интересам. Утром 3 августа в Лондон поступило известие о германском ультиматуме Бельгии, 4-го – о вторжении в эту страну. Э. Грей в срочном порядке направил в Берлин ноту с требованием прекратить агрессию и с жёстким сроком – 8 часов. Ответа он не дождался. В этот же день Британская империя объявила войну Германии. Вслед за этими событиями произошли дальнейшие объявления войн между противоборствующими сторонами: 5 августа Черногория объявляет войну Австро-Венгрии; 6 августа Австро-Венгрия объявляет войну России, Сербия и Черногория в свою очередь объявляют войну Германии; 12 августа Англия и Франция объявляют войну Австро-Венгрии, а 15 в войну вступает Япония против Германии. [28, С.140]