Описание

17. Проанализируйте данные ниже тексты-описания по плану:

1. Тип описания: научное, художественное, деловое.

2. Вид описания: описание портрета, описание пейзажа, описание интерьера, описание животного, описание растения, описание неодушевленного предмета и т.д.

3. Для художественного описания: статическое или динамическое.

4. Характерные языковые средства.

А. Я как сейчас вас вижу тогдашнего, цветущего и красивого. Вы удивительно успели постареть и подурнеть в эти девять лет, уж простите эту откровенность; впрочем, вам и тогда было уже лет тридцать семь, но я на вас даже загляделся; какие у вас были удивительные волосы, почти совсем черные, с глянцевитым блеском, без малейшей сединки; усы и бакены ювелирской отделки, - иначе не умею выразиться; лицо матово-бледное, не такое болезненно бледное, как теперь, а вот как теперь у дочери вашей, Анны Андреевны, которую я имел четь давеча видеть; горящие и темные глаза и сверкающие зубы, особенно когда вы смеялись… Вы были в это утро в темно-синем бархатном пиджаке, в шейном шарфе цвета сольферино, в великолепной рубашке с алансонскими кружевами, стояли перед зеркалом в тетрадью в руке… (Ф. М. Достоевский «Подросток»).

Б. Караваджо уважил просьбу патрона и написал известный натюрморт «Корзина с фруктами» (31х47).

Картина поразительна по построению. Художник выбрал точку зрения снизу вверх, и корзина с фруктами как бы нависает над краем стола, чья поверхность не видна зрителю, поскольку срезана рамой картины. Половину полотна занимает свободное пространство, залитое золотистым светом, придающим корзине материальную объемность. Ее положение асимметрично относительно центра. Теплый кремовый тон фона придает композиции пространственную глубину. Корзина, стоящая на самом краю стола, создает иллюзию, что при малейшем толчке она опрокинется, и лежащие в ней фрукты попадают на пол. Особая тщательность воспроизведения натуры подчеркивает, сколь большое значение придается автором изображению плодов земли в игривом обрамлении листьев растений при точной передаче фактуры, цвета и объема в нескрываемом стремлении добиться ощущения осязаемости изображенных плодов.

При внимательном рассмотрении поражает каждая деталь натюрморта – капли воды на листьях, блики света на гроздьях винограда, яблоко и груша с червоточиной, тонкая кожица инжира, бархатистость кожуры персика и шероховатость поверхности дыни (Махов А. Б. / Караваджо).

В. Шляпа эта была высокая, круглая, циммермановская, но вся уже изношенная, совсем рыжая, вся в дырах и пятнах, без полей и самым безобразнейшим углом заломившаяся на сторону (Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание»).

Г. Места, по которым они проезжали, не могли назваться живописными. Поля, всё поля тянулись вплоть до самого небосклона, то слегка вздымаясь, то опускаясь снова; кое-где виднелись небольшие леса, и, усеянные редким и низким кустарником, вились овраги, напоминая глазу их собственное изображение на старинных планах екатерининского времени. Попадались и речки с обрытыми берегами, и крошечные пруды с худыми плотинами, и деревеньки с низкими избенками под темными, часто до половины разметанными крышами, и покривившиеся молотильные сарайчики с плетенными из хвороста стенами и зевающими воротищами возле опустелых гумен, и церкви, то кирпичные с отвалившеюся кое-где штукатуркой, то деревянные с наклонившимися крестами и разоренными кладбищами. Сердце Аркадия понемногу сжималось. Как нарочно, мужички встречались все обтерханные, на плохих клячонках; как нищие в лохмотьях, стояли придорожные ракиты с ободранною корой и обломанными ветвями; исхудалые, шершавые, словно обглоданные, коровы жадно щипали траву по канавам. Казалось, они только что вырвались из чьих-то грозных, смертоносных когтей – и, вызванный жалким видом обессиленных животных, среди весеннего красного дня вставал белый призрак безотрадной, бесконечной зимы с ее метелями, морозами и снегами (И. С. Тургенев «Отцы и дети»).

Д. Погода пуще свирепела, Нева вздувалась и ревела, Котлом клокоча и клубясь, И вдруг, как зверь остервенясь, На город кинулась. Пред нею Все побежало, все вокруг Вдруг опустело – воды вдруг Втекли в подземные подвалы, К решеткам хлынули каналы, И всплыл Петрополь, как тритон, По попяс в воду погружен.

Осада! приступ! злые волны, Как воры, лезут в окна. Челны С разбега стекла бьют кормой. Лотки под мокрой пеленой, Обломки хижин, бревны, кровли, Товар запасливой торговли, Пожитки бледной нищеты, Грозой снесенные мосты, Гроба с размытого кладбища Плывут по улицам! (А. С. Пушкин «Медный всадник»).

Е. Предметом гражданского права, как и любой другой отрасли, являются общественные отношения, т.е. связи между членами общества. Специфика гражданского права состоит в том, что оно регулирует отношения, связанные с каким-либо имуществом.

Гражданское право регулирует все важнейшие стороны и виды имущественных отношений, в том числе: 1) правовое положение участников этих отношений; 2) основания возникновения и порядок осуществления права собственности и других вещных прав; 3) договорные и иные обязательства, связанные с отчуждением собственником имущества и его переходом к другому лицу: гражданину либо юридическому лицу.

18. Проанализируйте данные ниже тексты – описания картин. Напишите текст-описание по картине Ренуара «Зонтики».

1. «Юноша с корзиной фруктов» - это удивительный сплав портрета и натюрморта, воспринимаемый как единое целое.

Падающий извне свет освещает лицо юноши, длинную шею, обнаженное плечо с нарочито выделенной ключицей и рукав белой рубахи, а возможно, накинутую поверх обнаженного тела простыню. Черноокий молодой парень с копной темных вьющихся волос и слегка откинутой назад головой, равно как и прижатая к его груди корзина с фруктами в обрамлении подернутых желтизной виноградных листьев – все это написано настолько живо и правдоподобно, что заставляет забыть о частностях, сосредоточивая внимание на образе типичного римского рассыльного из зеленной лавки, самоуверенного и знающего себе цену. Он погружен в собственный мир неведомых нам желаний и сокровенных мыслей. Его безучастный взгляд обращен куда-то в сторону, минуя зрителя, а рот полуоткрыт, словно он хочет сказать: «Принимайте заказ, а мне пора идти!» Но художник не в силах с ним расстаться и, любуясь его броской красотой, наносит на холст быстрые мазки, пока модель находится перед ним, добиваясь плавных светотеневых переходов. Он убирает лишние детали, чтобы не отвлекать внимание от главного и придать образу большую весомость и поэтичность, поднимая его на серой обыденностью и оставаясь при этом верным избранной натуре (Александр Махов «Караваджо»).

2. «Гадалка» писалась с натуры в мастерской, но само гадание происходит на улице в погожий осенний денек, и такие сцены по сей день можно видеть в Риме. Миловидная цыганка в упор смотрит на смазливого молодого щеголя, вышедшего на прогулку и одетого по последней моде с небрежно перекинутым через лечо плащом и широкополой шляпой набекрень с плюмажем. Гордо подбоченясь, он доверчиво протянул цыганке руку, а другую упер в бок рядом с эфесом шпаги, словно говоря, «знай, милая, с кем имеешь дело, а потому гадай честно, без подвоха». Но, поддавшись чарам девушки и ощутив нежность ее рук, он, кажется, уже забыл о гадании. Отвечая улыбкой на смотрящего на нее с вожделением толстогубого безусого юнца и заворожив его многообещающим взглядом, плутовка незаметно снимает у него с пальца перстень. Живая сценка из жизни римской улицы написана просто и достоверно, а использование белых, зеленоватых и красных тонов в одежде цыганки, контрастирующих с преобладающими в костюме юноши оранжевыми и черными тонами, придает удивительную красочность и радостное звучание картине, что сразу привлекло внимание коллекционеров (Александр Махов «Караваджо»).

3. У Караваджо это первое из написанных им семи изображений Мадонны с Младенцем – одно из лучших в итальянской живописи.

Главное достоинство картины – мастерски воссозданная световоздушная среда, создающая атмосферу поэтичности и покоя, дополняемую скромным пейзажем, написанным по явным впечатление воспоминаний о родной Ломбардии с ее тростником, осокой у водной глади, серебристыми тополями на фоне холмистой гряды и вечереющего сизого неба. И не столь важно, что данный пейзаж ничем не напоминает выжженную солнцем библейскую землю Палестины. Главное здесь другое, хотя художник тщательно вырисовывает каждую травинку и каждый листок. Поскольку это первый его пейзаж, в нем нет еще обобщения и цельного впечатления, Которому мешают мелочи. Он служит только фоном для выделения переднего плана, приближенного к зрителю, и придания рельефности фигурам. К ним приковано все внимание – надо признать, в ущерб дальним планам из-за нарушения представления о единстве и непрерывности пространства.

Увлекшись написанием сцены отдыха утомившихся путников и осветив ее спокойным полуденным светом, художник явно запамятовал, что на картине день клонится к закату, который успел окрасить багрянцем верхушки деревьев. Несмотря на некоторые несоответствия, картина звучит мелодичной кантиленой, воспевающей материнскую любовь и родную природу…

При первом же взгляде на картину нетрудно понять, что писалась она в порыве душевно подъема. Можно с уверенностью утверждать, что это одно из самых светлых по настроению, самых поэтичных полотен Караваджо, в котором рассказывается о простых людях, живущих на этой земле, о природе и красоте окружающего мира, хотя в нем немало тревог и лишений. С годами его взгляд на мир изменится, палитра помрачнеет, и ему не удастся больше повторить тот удивительно светлый и спокойный настрой «Отдыха на пути в Египет», пронизанного лиризмом.

После длинного и опасного перехода путники решили отдохнуть, удобно расположившись под сенью деревьев в укромном месте. Им на помощь прилетел златокудрый ангел со скрипкой. Это не бесплотное существо, сошедшее с небес, а реальный подросток и изысканно красивыми линиями полуобнаженного тела, контрастирующего с ярко-красными, коричневыми и оливково-зелеными тонами одежды путников. Он выступает посредником между Небом и Землей. Его выразительная фигура делит картину на две уравновешенные половины по правилу золотого сечения, разработанному Леонардо да Винчи. Левая часть со святым Иосифом, ослом, оплетенной бутылью и камнями должна отражать земную жизнь, а правая с Мадонной и Младенцем среди цветущей растительности – мир божественный. Кроме того, нагота небесного посредника, как и босые ноги героев картины, означает душевную чистоту, внутреннюю свободу и неподверженность мирским соблазнам и порокам.

Под звуки нежной мелодии задремала с Младенцем на руках сидящая на земле Дева Мария, а бодрствующий Иосиф восседает рядом на тюке с пожитками, помогая замешкавшемуся ангелу – у небесного музыканта вдруг лопнула скрипичная струна. Не спуская с него глаз, Иосиф держит перед ангелом партитуру с мотетом, навеянным библейской «Песней песней», начинающимися словами «Как ты прекрасна, о Дева Мария…». Музыковеды считают автором мелодии фламандского композитора Ноэля Баулдевейна. Проникновенный подбадривающий взгляд Иосифа, устремленный на играющего ангела, словно говорит: «Не робей, милок, играй!» - и в ответ слышна нежная мелодия.

Верный своей бунтарской натуре, всегда поступающий вопреки принятым канонам, художник вносит в полную идиллической умиротворенности картину отдельные штрихи и бытовые нотки, неожиданно обернувшиеся комическим звучанием. Так, ангельские крылья серовато-грязного оттенка явно позаимствованы у голубей с римских улиц и площадей, а прикрывающая его наготу легкая накидка неожиданно начинает развеваться, словно на ветру, хотя в укромном тихом уголке, где расположились путники, не шелохнется ни один листочек на дубе. Непременный в данном евангельском сюжете осел, чья морда выразительно выглядывает из-за плеча Иосифа, вдруг оказывается меломаном, о чем говори его взгляд, устремленный на играющего ангела. Похоже, музыка тронула даже осла, традиционно считающегося глупым и упрямым… (Александр Махов «Караваджо»).

4. Образ Юдифи часто встречается в итальянском искусстве. Достаточно вспомнить изваяние Донателло на площади Синьории во Флоренции или картины Мантеньи, Боттичелли, Джорджоне, на которых героиня показана, как правило, после совершенного ею подвига. В отличие от эрмитажного Джорджоне, чья женственная Юдифь с мечом в руке попирает ного отрубленную голову врага на фоне безмятежного типично венецианского пейзажа, Караваджо в своей работе «Юдифь и Олоферн» дает полную динамизма сцену убийства тирана, не жалея красок для изображения леденящих душу кровавых подробностей.

Схватив очнувшегося Олоферна за волосы и стараясь не замараться его кровью, Юдифь решительно вонзает в него меч. Во взгляде девушки решимость, страсть и презрение к врагу. С ней рядом стоит старая служанка, которая держит наготове мешок для отрубленной головы. Выразительный профиль кровожадной старухи живо напоминает один из рисунков Леонардо с оживленной мимикой стариков, который Караваджо мог видеть в богатой дворцовой коллекции дель Монте. Раскрытый в крике рот тирана, полное презрение к поверженному врагу лицо героини, уверенные движения ее рук, а также кровожадный взгляд старухи – здесь все дано в динамике для придания большего драматизма сцене, которую можно принять за умело смонтированный кинокадр с точно срежиссированной мизансценой. В нем каждый персонаж наделен яркой индивидуальностью Все построено на светотеневых контрастах с выделением трех ярко освещенных участков картины, представленных особенно выразительно на непроницаемом темном фоне, из глубины которого вырастают фигуры и детали переднего плана. Над этой напряженной динамичной сценой нависает тяжелое полотнище кровавого цвета, олицетворяющее триумф Юдифи (Александр Махов «Караваджо»).

5. В начале сентября Винсент стал полуночником: «Три ночи подряд я писал, а отсыпался днем». Он написал картину, которая по символике цвета заняла значительное место в его творчестве: Ночное кафе». Речь идет об интерьере одного кафе в Арле, расположенного рядом с вокзалом. Мы уже знаем, что аккорды синего и желтого были у Винсента символами жизни, счастья. Здесь же он вывел на сцену пронзительные красные и зеленые, знак дурной, пагубной, преступной страсти, символ смерти. «Я пытался, - объяснял Ван Гог, - выразить красным и зеленым опасные человеческие страсти. Здесь повсюду схватка и противостояние самых разнообразных зеленых и красных».

Этот сюжет так его занимал, что он возвратился к нему в другом письме: «В картине «Ночное кафе» я хотел выразить ту мысль, что кафе – это место, где можно разориться, совершить преступление. Еще я хотел через контрасты нежно-розового и кроваво-красного, цвета винного осадка, мягкого зеленого Людовика ХV и Веронезе и грубого сине-зеленого, и все это – в атмосфере аодского пекла, бледного серного – выразить что-то вроде темной силы кабака». (Давид Азизо «Ван Гог»).

6. «Я никогда не видел такого лающего колорита! Ван Гог харкает кровью, как самоубийца из меблированных комнат. Доски пола в ночном кафе наклонены и струятся, как жёлоб, в электрическом бешенстве. И узкое корыто биллиарда напоминает колоду гроба». Осип Мандельштам (Ван Гог «Ночное кафе»).