Глава 4. Развитие нравственности і эпох; шшзма

ления следующее: «Существуют добродетели, которые

можно было бы назвать общественными.

Здравомыслие, справедливость, мужество и воздержанность на

своем уровне лишь сдерживают порожденные телом

страсти и регулируют наши отношения с другими

людьми. Над этими общественными добродетелями

есть очищающие добродетели. При их помощи душа

вместо того, чтобы вступать в союз с телом, подобно

общественным добродетелям, полностью отделяется от

него и обращает взор к Богу»1.

Плотиновское стремление к познанию единого

заключает в себе одну из ведущих тенденций

западноевропейской философии, заключающуюся в

противопоставлении подлинного единого бытия

множественному неподлинному миру. Причины подобного

противопоставления, на наш взгляд, имеют прежде

всего нравственный характер. Есть много оснований

говорить о том, что мир, в котором мы живем,

является неподлинным. Как уже отмечалось, это и

непосредственно наблюдаемое разрушение, смерть,

нравственное возмущение против убийства себе подобных

ради поддержания жизни (употребление в пищу

животного белка). Но почему же в качестве подлинного

реальному множественному бытию

противопоставляется именно единый, обобщенный, в этом смысле —

упрощенный мир? Этому тоже можно попытаться дать

свои объяснения. Желая получить исчерпывающие

ответы на метафизические вопросы своего бытия,

человек, естественно, хочет быть убежденным в их

истинности. Но в теории истина, как известно, бывает

одна. Отсюда и намечается путь от множественного

мира к каким-то запредельным сферам бытия,

предстающим в сознании в качестве онтологически

высших, единственно правильных. Нетрудно догадаться,

как продолжается логика движения по этому пути:

множественный мир с его эфемерными страстями,

суетными интересами изображается как мешающий

познанию блага, достижению истинного счастья и

истинной добродетели. Отсюда у Сократа, Платона,

стоиков, в христианской аскезе совершенно очевид-

1 Ago П. Указ. соч.— С. 76.

163

I Часть I. Предмет этики. История этики

но звучат призывы к устранению от активного бытия

в множественном мире. Бытие в реальном мире

кажется неподлинным, так как здесь высокие

нравственные принципы оказываются искаженными

эгоистическими желаниями, мотивами, направленными на

преходящие ценности, например — удовольствия,

связанные с бренным телом.

Плотин во многом доводит названную тенденцию

до своеобразного логического конца. Он совершенно

определенно провозглашает восхождение к единому

как основную задачу жизни человека. Метод такого

восхождения выглядит как особая процедура,

направленная именно на отвлечение от множественности.

«Кто желает созерцать какую-либо из ноуменальных

сущностей,— говорит Плотин,— тот должен удалить из

своего сознания все без остатка чувственные образы и

только тогда может увидеть то, что стоит выше всего

чувственного; точно также и тому, кто желал бы узреть

того, кто стоит выше ноуменов, необходимо

отрешиться от них, и только тогда он узрит Его...»1.

Выход к единому сопровождается состоянием

высшего энергетического напряжения, экстаза, в котором

человек чувствует себя обладающим высшим благом

и не испытывает никаких иных желаний. Сам

Плотин, по свидетельству его ученика Порфирия,

четырежды испытывал такое состояние. Но соединение с

единым требует таких энергетических затрат, таких

усилий, которые человек не может выдерживать

постоянно. Он поэтому может находиться на данном

уровне бытия лишь временно. Возвращаясь к

обычному состоянию своей жизни, человек, испытавший

единение с единым, однако, сохраняет в себе след

божественной любви. Это, по-видимому,

способствует тому, что некоторые фундаментальные

нравственные принципы человек начинает выполнять

бессознательно.

Плотин весьма прозорливо обращает внимание на

то, что на бессознательном уровне достигается

большая чистота морального принципа, чем это возможно

на уровне сознания, ведь сознание как раз и связыва-

1 Плотин. Избранные трактаты.— М., 1994.— С. 72.