Глава 4. Развитие нравственности в эпоху эллинизма |

решении тех или иных практических дел. Так, новый

шаг к пониманию субъекта, сделанный в стоической

философии, оборачивается его обезличиванием,

потерей ценности многих важнейших субъективных

характеристик. Происходит это из-за того, что стоики

ограничились лишь идеалом негативной свободы как

свободы к сохранению своего состояния, как свободы

невозмутимого духа.

Средняя Стоя (Панеций и Посидоний) смягчает

исходные положения стоицизма, полагая, что для счастья

необходима не только добродетель, но и относительные

ценности. Такие, например, как здоровье, богатство.

Панеций (ок. 185-110 гг. до н. э.) разделяет

умственную и действенную добродетель. В этом разделении

можно увидеть движение к соединению мотива и

результата, к пониманию необходимости учета

конкретных условий реализации добродетели в

действительности, что одновременно требовало бы и более

конкретного понимания субъекта. Не случайно в этике

Панеция большое внимание уделяется учению об

обязанностях. Но это движение было заглушено

христианским универсализмом, проявившемся в Поздней Стое

в виде нормативного требования равноодинакового

отношения к разным людям независимо от их

происхождения и социального статуса. Это само по себе было

великим достижением гуманистической мысли,

обернувшимся, однако, на первых порах, дискредитацией

практической активности и нивелировкой значения

связанных с такой активностью качеств личности.

Важным вкладом стоиков в развитие идеи субъекта

была попытка осмысления природы человеческих

эмоций. Поставив задачу контроля над эмоциями, стоики

поставили и задачу их более углубленного изучения.

Как уже говорилось, в античной философии

по-разному оценивались эмоциональные состояния

субъекта. Две противоположные позиции заключались в

призыве к ограничению чувственных удовольствий, и

наоборот,— к их поощрению. Очень популярной и

достаточно хорошо теоретически аргументированной

была позиция, согласно которой человек должен

стремиться к спокойствию духа. Платон показал, что

ощущения свидетельствуют о нарушении гармонии.

Аристотель развил это в представление, согласно которо-

I Часть I, Предмет зтнки. История зтш

му умеренные чувства задают человеку меру его

бытия, всякое же сильное чувство свидетельствует о

нежелательном отклонении от заданной со стороны

формальной причины цели движения. Стоики,

заинтересованные в поиске того, как же можно получить

спокойное отношение к миру даже при

неблагоприятных условиях жизни, сформулировали тезис, согласно

которому человеческие эмоции равны рациональным

представлениям (верованиям). Хрисипп полагал, что

для определения эмоций не нужно ничего

дополнительного. Мы, например, боимся того, что считаем

страшным. Стоит только изменить наше представление о

страшном, как мы тут же перестанем этого бояться.

Мы грустим о хорошей пище потому, что считаем, что

^ля нас это необходимо, но как только мы перестанем

так считать, мы сразу же перестанем об этом

заботиться. «Страсть (по словам Зенона) есть неразумное и

несогласное с природой движение души или же

избыточное побуждение»1. Такое состояние

преодолевается разумом, добродетелью.

Стремясь поставить эмоции под контроль разума,

стоики находят аргументы, показывающие, что в

изменчивых условиях земного бытия человека ничто не

вечно, все проходит, и то, чего мы обычно боимся, по

существу, не имеет никакого значения. С вечностью же

связывает человека именно добродетель, она поэтому

приобретает абсолютное значение и не нуждается ни

в какой иной награде (например, славе, признании),

кроме самой добродетели. Как отмечает один из

выразителей идей Поздней Стой Сенека (5 г. до н. э.—

65 г. н. э.): «Только то благо, что проистекает из

честности. Все остальное — благо лишь на миг»2.

Идеалом разумного контроля человеком своих

эмоций в стоицизме выступает образ мудреца. Так как

в качестве основной ценности выступает у стоиков

именно добродетель (понимается же она прежде

всего именно в смысле добродетельного мотива), мудрец

оказывается способным жить, фактически не

нуждаясь ни в каких внешних благах. Он становится незави-

1 Диоген Лаэртский. Указ. соч.— С. 302.

2 Луций Анней Сенека. Нравственные письма к Луциллию.—

М., 1977.— С. 129.