Глава 3. Нравственное самосознание личности в Древней Греции...

многом послужило предательство Алкивиада,

перешедшего на сторону Спарты (Пелопонесского союза).

Наблюдая мир, в котором убивают

мудрецов-философов, совершают предательства, думают прежде

всего о богатстве, Платон, естественно, имел основания

для того, чтобы прийти к выводу о его неподлинности.

Идея противопоставления себя как нравственного

существа, принадлежащего глубинами своей души к миру

идей, неподлинному земному миру имеет в философии

Платона первостепенное значение. На постижение

истин вечного мира направлен его метод познания —

незаинтересованное созерцание-припоминание, которое

одновременно является нравственным очищением.

Онтологически мир идей, предполагающий

существование идеальных сущностей, сочетается с

представлением о несводимости нравственных понятий к

единичным вещам. Если киники считали, что

существует только единичное, Платон, наоборот, отдает

приоритет общему. Так как общее, по Платону, более истинно,

чем единичное, и душа стремится именно к

постижению общего (общей идеи красоты, любви, блага), жить

нравственно, то есть реализовывать в своей жизни

общие черты человеческого бытия, также оказывается

предпочтительнее, чем безнравственно.

Но в позиции Платона для обоснования этого

появляется дополнительный, по сравнению с

космологической философией и Сократом, аргумент. Это ярко

выраженная идея наказания, посмертного воздаяния.

Одни души, совершившие не очень тяжкие

преступления, получают после смерти новое воплощение,

другие —попадают в Тартар, откуда уже нет выхода.

Новым в концепции Платона является также

определение источника зла. Оно проистекает от того, что

душа отягощена телом, порождающим тягу к

чувственным удовольствиям и возбуждающим эгоистические

желания. В ряде диалогов Платон очень подробно

описывает, что происходит с душами не до конца

освободившимися от своих тел. Они превращаются в

призраков, тоскующих по своим телам, и в результате теряют

способность переместиться в мир идей. Вообще душа,

согласно представлениям Платона, находится в земном

плене 10 000 лет. Но если она попадает в тело

философа, освобождение может произойти быстрее.

I Часть L Предмет этики. История зтш

Метод рассуждения Платона, так же как и

Сократа, основан на том, что всякое частное бытие зависит

от более общего, несет на себе свойства этого общего,

стремится к нему, как становящееся к своей цели.

Страдание, согласно Платону, это свидетельство

разрушения гармонии некоторого бытия, удовольствия —

это свидетельства ее восстановления. В диалоге «Фи-

леб» Платон устами Сократа весьма тонко

подчеркивает связь между удовольствиями и страданиями и

делает вывод о том, что сильные удовольствия,

вожделения всегда предполагают предварительное состояние

недостатка, которое не может возникнуть иначе как из

разрушения. Отсюда делается вывод о том, что люди,

сознательно стремящиеся к сильным удовольствиям,

фактически сознательно стремятся к болезни.

Человек испытывает удовольствие только потому,

что все его земное существование предполагает

недостаток бытия, это несовершенное бытие, которое

находится в процессе становления. Так как удовольствие

относится к становлению, оно не может быть благом.

Оно в лучшем случае свидетельствует о наличии

какого-то другого блага, т. е. бытия, не находящегося в

процессе становления. Отсюда возникает желание найти

такое удовольствие, которое менее всего было бы

связано с процессом становления, которое не

сопровождалось бы страданиями (свидетельствующими о

предваряющем становление разрушении) в их телесных

проявлениях. Этот метод можно было бы назвать

методом вытеснения нежелательной сущности, устранения

смешанного бытия.

Благо или бытие, лишенное процесса становления,

естественно схватывается умом, отражающем

всеобщие моменты в организации универсума. В земной

жизни всеобщие моменты, ориентирующие на

поведение в интересах целого, в интересах полиса, связаны

с добродетелями, в то время как стремление к

сильным удовольствиям оказывается неизбежно связанным

с пороками, предполагающими предварительное

разрушение. Отсюда неизбежно следует вывод о том, что

знание обязательно должно давать представление о

том, что добродетель есть благо. Конкретные

мифологические картины являются лишь разъяснением

данного тезиса.