Глава 3. Нравственное самосознание личности в Древней Греции...

Для доказательства своих мыслей Гераклит

обычно приводит примеры, основанные на простых

сравнениях жизни людей с другими формами жизни. Хотя

логос всеобщ, говорит он, большинство людей живут

так, как будто имеется особое понимание. Многие

предаются исключительно чувственным удовольствиям. Но

человек, предающийся чувственным удовольствиям,

подобен быкам, которые счастливы тогда, когда они

жуют горох. Здесь мы можем отметить еще одну

важную для Античности идею. Это стремление к

определению человека исключительно через разум, что

роднит его с логосом, с порядком космоса, который сам по

себе тоже одушевлен. Из этого естественно следует

принижение значения чувств, и, в большинстве концепций

Античности,— осуждение чувственных удовольствий.

| 3.2. Человек как мера всех вещей

(антропологические и психологические

теории морали)

Этика, которая может быть названа этикой

ответственности личности перед самой собой, представляет

первую попытку вывести человека из-под власти

космических сил, разработать систему моральных

понятий, исходя из него самого. Основы этой этики

заложены софистами, подтверждением чему является

тезис Протагора «человек есть мера всех вещей».

По своему начальному смыслу древнегреческое

слово sophistes обозначало искусство мастера,

художника, вообще — человека умелого в своем деле. Но

примерно с середины Vb. до н. э. софистами стали

называть платных учителей риторики (красноречия),

эристики (искусства спора), а затем и философии.

Негативное содержание смысла слова возникло оттого,

что определенная группа философов, занимающаяся

платным обучением (они и получили название

софистов), уделила основное внимание развитию

способности аргументированно доказывать любое, выдвинутое

в качестве некоторого тезиса утверждение. При этом

считалось возможным столь же аргументированно

доказывать и противоположный тезис.

Часть I, Предмет этики. Истерия этики

В такой сознательной установке, несомненно,

отражается одна из очень существенных сторон

философского мышления, заключающаяся в том, что

обычные представления, мнения подвергаются сомнению.

Эти мнения оспариваются с целью доказательства того,

что для руководства к действию можно принять и

другие мнения. На вопрос о том, какие же именно мнения

следует принять как руководящие принципы,

философия, как сугубо теоретическое знание, дать ответ не

может, ведь, как мы уже говорили, построить

законченное знание о всеобщем и бесконечном, совершенно

точно определить место человека в мире с помощью

одной теории нельзя. На этот принципиально важный

предел теоретического знания как средства решения

практических проблем поведения, собственно, и

обратили внимание софисты.

Возникает очень интересный вопрос о том, почему

же именно софистами была столь любопытно

отражена определенная сторона философского знания? Если

детально рассмотреть ответ на данный вопрос,

получится вывод о том, что софисты не уводили нас от

задачи приобретения более глубокого знания о

природе человека, а. наоборот, приближали нас к пониманию

того, что же есть человек, и негативное употребление

термина «софистика» можно отнести никак не к

самому учению софистов, а лишь к последующему

определению бессмысленности ведения никчемного спора.

Софисты понимали, что всякое знание

ограничено, но они в то же время не отрицали его полезность.

Их метод рассмотрения противоречащих друг другу

суждений как доказательных, имеющих основание для

того, чтобы быть высказанными, был направлен на то,

чтобы привлечь все имеющие отношение к данному

вопросу аргументы, учесть все возможные ожидания

от того или иного решения. Как отмечал в своем

выступлении на XX философском конгрессе Пауль Вуд-

руф, «метод аргументации с помощью eikos (разумных

ожиданий) был в центре утонченной (sophisticated)

публичной речи в конце четвертого столетия»1.

1 Woodruff P. Paideia and Good Judgment // Twentieth World

Congress of Philosophy. Abstracts.— Boston, 1998.— P. 16.