Глава 5. Вариации современной этической теории |

По существу в то же противоречие попадают те,

кто утверждает необходимость обоснования морали из

нее самой. Ясно, что в таком случае просто ничего

нельзя сказать о первых принципах морали. Их

действительно никак нельзя обосновать. Но такой подход

ничего более, как наследие этики долга, имеющей свои

корни в христианской позиции, трансформировавшей

античную этику добродетелей за счет использования

одной добродетели любви, превращенной в новый

принцип социальной связи, направленной на

сглаживание социальных противоречий, уравнивание

достоинства людей и их взаимную поддержку.

В христианстве мораль выводится из воли бога.

В рационалистической традиции Нового времени была

сделана попытка выведения морали из разума

отдельного индивида, которая и обернулась абстракцией

универсализма.

За кантовскими идеями несомненно стоит

стремление к выражению родового единства всего

человечества. Но мы думаем, что на современном этапе

совершенно неправомерно понимать мораль только в

родовом, объединяющем людей едиными

отношениями смысле. Не в меньшей мере она несет в себе

индивидуализирующее, связанное с особыми

предпочтениями в образе жизни и особыми социальными

качествами начало.

Однако для того, чтобы показать, как мораль

может влиять на развитие индивидуальных качеств

личности, как она может способствовать развитию

социально значимых способностей, необходимо

использовать иную, по сравнению с Кантом и, вообще, по

сравнению со всей рационалистической традицией

Нового времени, методологию. Необходимо не

разделять нравственный мотив и иные прагматические

мотивы поведения человека, а, наоборот, показать, как они

могут быть объединены.

Такую методологию, можно, на мой взгляд, найти

в особым образом интерпретированном принципе

дополнительности. В противоположность гегелевской

диалектике этот принцип не предполагает превращения

взаимодействующих сторон (дополняющих компонент)

в борющиеся противоположности. Это означает, что ни

одна из них не стремится занять доминирующую пози-

Часть II, Теоретическая этика

цию и выступить в качестве системоорганизующегс

принципа, в последовательно изменяющейся, но, в

соответствии с гегелевской диалектикой, обязательно

проходящей три общие стадии развития и приходящей

к полному совершенству системе. Это означает

возможность объединения разных сущностей под одной

природой и предполагает, что данные сущности

взаимообогащают друг друга. Применительно к исследованию

человеческого поведения это означает то, что одни

мотивы не просто действуют наряду с другими, а

именно взаимообогащают и усиливают друг друга.

Учитывая подобный процесс объединения мотивов,

можно попробовать дать ответ на вопрос о том, почему

же человек должен быть нравственным не для

общества, а для самого себя. Фактически такой ответ будет

означать, что мы перешли от сущего к должному, от

решения вопроса о том, что есть человек, как от факта,

отраженного в теории, к вопросу о том, почему он

должен быть моральным, т. е. преодолели логический

запрет перехода от сущего к должному, наложенный

Юмом, и запрет выведения добра из чего-то внешнего,

отмеченный Кантом и Муром.

Можно ли свести мораль лишь к ограничениям,

следующим из правила универсализации, к поведению

на основе разума, освобожденного от мешающих

трезвому рассуждению эмоций? Безусловно, нет. Со

времен Аристотеля известно, что без эмоций нет

нравственного действия. Но если в этике долга

проявляются строго определенные эмоции сострадания, любви,

то в этике добродетелей реализация нравственных

качеств сопровождается многочисленными

положительными эмоциями внеморального характера. Это

происходит потому, что здесь имеет место

объединение нравственных и иных прагматических мотивов

бытия. Причем ориентация поведения на

нравственные ценности усиливает эмоциональное

самоощущение в процессе удовлетворения не каких-то особых,

«моральных» (их, с нашей точки зрения, не

существует), а всех высших социальных потребностей

личности. Например, радость творчества в общественно

значимой деятельности выше радости творчества в

простой игре, так как в первом случае человек видит в

моральных критериях общества подтверждение дей-