Глава 4. Моральные ценности и категории морального сознания

Проводя систематизацию этих решений, следует,

в первую очередь, упомянуть еще раз

аристотелевскую концепцию. Она предполагает, что счастье

следует из добродетели, и хотя стремление к счастью

является основным мотивом деятельности каждого, реально

достичь его можно только тогда, когда жизнь строится

в соответствии с добродетелью. Таким образом,

добродетель здесь содержательно определяет путь к

счастью. Он заключается в достижении совершенства при

выполнении своего предназначения. При этом для

счастья необходимы и все сопутствующие основной

цели условия, т. е. материальные блага, здоровье и т. д.

У Сократа было предложено иное решение

соотношения счастья и добродетели. Он утверждал, что для

счастья достаточно одной добродетели. Эта позиция

находит далее выражение в стоической философии,

особенно — в Ранней Стое, в которой добродетели

(блага) резко противопоставлялись как собственно злу, так

и тому, что просто не имеет моральной ценности.

Добродетель здесь предполагает сознательное усилие по

выполнению своего долга в том числе — в смысле

выполнения определенных общественных обязанностей. Но

слава, почет, достигаемые при выполнении последних,

не являются чем-то имеющим отношение к морали.

Третья позиция может быть связана с таким

представлением о добродетели, в котором она показывает,

какое состояние способно принести личности ее

индивидуальное счастье. При этом, в отличие от Аристотеля,

все условия выводятся из доступного субъекту

понимания процессов собственной жизни. Эта позиция

характерна для психологического подхода к морали в таком

виде, как он представлен, например, у Демокрита.

Четвертая позиция может быть связана с

утилитарной идеей (наибольшее количество счастья для

наибольшего числа людей). В основание моральной

теории здесь ставится счастье каждого отдельного

индивида, в основном понимаемое как обладание

внешними материальными и духовными благами.

Наконец, пятая позиция рассматривает долг в

качестве условия объединения личной жизни с

общественной, допуская самореализацию, обретение счастья в

служении обществу, в реализации некоторой

всеобъемлющей идеи. Эта позиция представлена в римской 5у/

I Часть II. Теоретическая этика

мифологии и морали, ориентированной на воинские

доблести, в философии Дж. Бруно, Гегеля, Маркса,

отчасти в современном персонализме (Мунье, Рикер).

Как уже говорилось, возможен такой способ

построения морали, при котором личные интересы

принимаются в расчет лишь в той степени, в какой они

входят или могут входить в прямое противоречие с

интересами других. Качество интересов, их направленность

не принимаются здесь во внимание. Таковы

современные концепции нейтралистского либерализма. В этих

теориях, конечно, допускается, что каждый человек

действует во имя своего счастья, но проблема счастья,

достижения личного блага не рассматривается в них

как основная проблема морали. Основную же

проблему составляет вопрос о том, как можно разрешить

конфликт интересов людей, одинаково стремящихся к

счастью. Вопрос об общественной природе морали и

личном благе при таком подходе как бы разделяется.

Исторически это последняя (шестая) оригинальная

позиция разрешения вопроса о соотношении счастья

и добродетели.

Я думаю, что в решении вопроса о соотношении

счастья и добродетели является перспективным

разделение этики долга и этики добродетелей. В этике

долга добродетель противопоставляется личному

счастью. Определяющим контрольным механизмом

нравственного поведения является здесь именно долг,

ориентированный на интересы общества. Они, конечно, не

противопоставлены полностью интересам личности, так

как и сама личность заинтересована в существовании

общества, в самом широком смысле — заинтересована

в нормальном благополучном существовании других

людей. Это отражается в автономном способе

обоснования морали, прежде всего — в кантовском

категорическом императиве. В этике добродетелей личное

счастье рассматривается как возможное при осуществлении

индивидуального вклада в общее благо, при

совершенном выполнении своей общественной функции. Кроме

того в этике добродетелей, связанной с развитием

конкретных умений, неизбежно встает вопрос о

принудительном воздействии общества на личность в

воспитательной практике. Я думаю, что такого воздействия

исключить нельзя.