Глава 2. Возникновение морали |

Кроме того, дело не только в том, традиционно или

не традиционно поведение индивида, подчинено оно

обычаю или нет, а в том, какой смысл вкладывается в

его исполнение. Выполнение традиции, или обычая,

никогда не основано только на самом факте того, что

люди, принадлежащие к старшим поколениям, вели

себя таким же образом. Утверждение любой нормы в

общественной жизни предполагает некоторое

метафизическое основание, объясняющее ее

целесообразность. Иначе норма не может длительное время

воспроизводиться в жизнедеятельности людей, и,

соответственно не может быть подтверждена практически за

счет выживаемости той группы, которая ее исполняет.

Метафизическое основание раскрывает представления

людей об окружающей их реальности и о них самих,

так как человек прежде всего интерпретирует

реальность, соотнося ее с наиболее доступными ему

собственными психическими процессами, явлениями

сознания. Саморефлексия, таким образом, оказывается

элементом общего рефлексивного отношения к

действительности и даже предшествует ему.

Средства регламентации поведения людей в

первобытном обществе очень часто характеризуют как

внешние регламентации, мало связанные с

критической мотивацией, ориентированной на прояснение

собственного отношения к тем или иным запретам, их

добровольного принятия или, наоборот, скрытого

сопротивления таким запретам. Но что значит внешние?

По существу, этот термин не может употребляться без

ответа на вопрос о том, что же представляют собой

внутренние средства детерминации? Различие

между самосознанием мудреца и формальными

требованиями закона, которое будет позднее фиксировано в

греческой философии, не имело для первобытного

общества значения. Так называемые внешние, строго

регламентированные требования к поведению в

действительности являлись убеждениями людей архаического

общества. Они выполняли функцию

самоидентификации человека с родом, племенем и являлись

важнейшими средствами развития их самосознания.

Внешние регламентации также часто связываются

с утверждением тезиса о том, что для первобытного

общества характерно преобладание коллективных форм

Часть I, Предмет зтш. Исторш этим

сознания над индивидуальными. При этом мыслители,

утверждающие такой тезис, не отдают себе отчета, что

сами коллективные формы не могут .зародиться без

индивидуального самосознания, что и то, и другое, по

существу, всегда представляют две стороны одного и

того же явления, а именно — явления коллективного

объединения относительно независимых индивидов в

единый социальный организм. Различие здесь может

быть только в степени и в самих формах, в которых

представлено коллективное и индивидуальное сознание.

Б.Ф. Поршневым высказывалась позиция,

согласно которой представления о внешнем, о людях другого

племени предшествуют в процессе развития

самосознания представлению о себе как некоторой

сплоченной группе. «Для того чтобы появилось субъективное

«мы», требовалось повстречаться и обособиться с

каким-то «они». Иначе говоря, если рассматривать

вопрос именно в субъективной, психологической

плоскости, «они» еще первичнее, чем «мы». Первым актом

социальной психологии надо считать появление в

голове индивида представления о «них» ...может подчас

быть очень слабо выражено, вовсе отсутствовать

сознание «мы» при ясном выраженном сознании, что есть

«они». «Они» — это «не мы», а, наоборот, «мы» — это

«не они». Только ощущение, что есть «они», рождает

желание самоопределиться по отношению к «ним»,

обособиться от «них» в качестве «мы»1. Отношения «мы»

и «они» рассматриваются здесь в качестве первичных

по сравнению с отношениями «я» и «ты».

Обращение Б.Ф. Поршнева к противопоставлению

«они» и «мы» выглядит привлекательным в плане

исторического подхода. Но и в его позиции присутствует

элемент некоторой абстракции, заключающейся в том,

что подобное противопоставление уже требует

мышления, основа формирования которого остается

непонятной. В результате внешние связи приобретают

первостепенное значение по сравнению с внутренними.

Отмечая слабости концепции Б.Ф. Поршнева, Ф.Т.

Михайлов справедливо говорит о том, что она не

учитывает половозрастного разделения труда внутри

племени и вообще производства сознания как общественно-

1 Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история.— М.,

1979.— С. 81.

Глава Z. Возникновение морали

го продукта, связанного именно с новыми

социальными отношениями и потребностями, развивающимися в

самом племени, а не в его абстрактном

противопоставлении страшному «они»1.

Противопоставление «мы» — «они» сочетается с

характерным для первобытного общества бинарным

стилем мышления. Некоторые исследователи полагают,

что бинарность соответствует именно дуальному

принципу организации племени. Другие выводят бинарность

из особенностей эмоционально-чувственного познания

(Леви-Строс). Так или иначе, бинарность составляет

существенную черту мышления первобытного человека.

В духе бинарности развиваются и первые

нравственные характеристики, происходит

противопоставление добра и зла, с чем нередко связывается

возникновение морали. А.И. Титаренко, например, определял

мораль именно как «особый способ освоения

социальной действительности, связанный с

противопоставлением добра и зла»2. Нет сомнения в том, что свое

воспринимается для архаического человека как более

понятное, и потому — не таящее в себе опасности. Но

достаточно ли этого для безоговорочного объявления

чужого злым? Соединение двух противоположных

родов в племя было, по существу, соединением своего

и чужого, но именно оно дало начало племенной

организации, сыгравшей столь важную роль в истории

первобытного общества и человечества в целом.

Я думаю, что первые различия добра и зла,

дозволенного и недозволенного должны были возникнуть

именно внутри группы предков человека, внутри

развивающегося сообщества, решающего проблемы

совместного бытия.

| 2.2. Совесть и справедливость как первые

элементы нравственного самосознания

Особенностью понятийного мышления является

такое обобщение действительности, которое выходит за

пределы непосредственного эмоционального отноше-

1 См.: Михайлов Ф.Т. Общественное сознание и самосознание

индивида.— М, 1990.— С. 148.

2 См.: Марксистская этика.— М., 1986.— С. 97.

I Часть I. Предмет этики. История зтнки

ния к ситуации. Человек, например, может отвлеченно

анализировать условия проявления различных

опасностей, не реагируя на саму мысль о таких опасностях

бегством или каким-то другим способом. Это

позволяет отразить процессы, происходящие в окружающем

человека мире с более общих позиций, в частности,

благодаря наблюдению за животными.

П.А. Кропоткин полагал, что первые

представления о справедливости возникают у человека именно на

основе заимствования опыта животных. Первобытный

человек, очень тесно отождествляющий себя со всей

природой, разумеется, видел, что животные одного вида

не убивают друг друга и оказывают взаимную

поддержку во имя сохранения рода. Это, с точки зрения

Кропоткина, и дает основание для моделирования в своей

среде отношений взаимопомощи. «Первым зачатком

обобщения в природе,— такого еще неопределенного,

что оно едва отличалось от простого впечатления,—

должно было быть то, что живое существо и его племя

не отделены друг от друга»1. Эта обобщающая логика

мышления приводит к возникновению представления

о справедливости. Оно связывается со стремлением к

восстановлению нарушенной из-за неправильных

действий гармонии целого.

Данные идеи очень глубоки. Хотя Кропоткин в

целом рассуждает с позиций эволюционной этики, он

отвергает характерные для большинства

представителей данного направления представления об

инстинктивной природе нравственных чувств. Проявление

чувства сострадания у человека, конечно, строится не

на основе инстинкта. Оно развивается благодаря

способности поставить себя на место другого,

возникающей за счет творческого воображения. В какой-то

степени это свойственно и высокоорганизованным

животным, имеющим психику. Детеныши нерпы, например,

плачут, когда видят, гибель своей матери. Такое

сострадание обусловлено эволюционно, но это не

специальный инстинкт, а неизбежные последствия

эволюционного возникновения психической организации.

Кропоткин признает это, соглашаясь с взглядом А. Смита,

выводящего способность к сочувствию из «умения»

48

1 Кропоткин ПЛ. Этика.— М.г 1991.— С. 59.