Глава 4. Моральные ценности и категории морального сознания

в силу того, что происходит его объединение с

понятием «норма»? Не означает ли последнее, что можно

просто манипулировать личностью, сформировать у нее

любое желательное для какого-либо субъекта

управления представление о благе? Кроме того следует задать

вопрос и о том, до какой степени возможно развитие

свойств новой, или второй, социальной природы

человека? Означает ли такое развитие практически полное

вытеснение, преобразование исходных биологических

предпосылок человеческой активности?

Поставленные вопросы дают почву для

дальнейших размышлений. Но прежде чем получить на них в

той или иной степени убедительные ответы, следует

сначала привести аргументы в пользу идеи развития

природы человека, ибо такое развитие само по себе

признается далеко не всеми философскими школами.

Я думаю, что возможность развития природы человека

можно подтвердить тремя положениями.

Первое, о возможности такого развития

свидетельствует большое разнообразие человеческих

потребностей, их изменение, происходящее вместе с

изменением видов общественной деятельности, которую

совершает человек, и с разнообразием форм досуга.

Во-вторых, изменчивость человеческой природы

подтверждается особенностями его физиологии,

разрушением инстинктивной связи индивида со средой

его обитания. Философский антрополог А. Гелен

называет освобождение от инстинктивной связи разгрузкой,

подчеркивая, что последняя обязательно

сопровождается заменой инстинкта культурным символом1.

Символ выражает ситуацию действия в общем виде,

освобождая человека от рутины безусловных рефлексов,

которые фиксируют однозначную связь со средой

обитания. Хотя я не согласен с предложенной

философской антропологией интерпретацией (взятой по модели

игровой активности) творчества как процесса

происходящего исключительно по воле отдельного

индивида, очевидно, что освобождение от инстинкта

расчищает простор развития природы человека. Более того,

развитие человеческой природы осуществляется через

1 См.: Гелен А. О систематике антропологии // Проблема

человека в западной философии.— М., 1988.— С. 183.

I Часть IL Теоретическая этика

культурный символ, или, точнее, через систему норм и

ценностей, имеющих не только символическое, но и

реальное принудительное воздействие. В результате

ценности культуры оказываются встроенными в новую

природу как ее неотъемлемая часть.

В-третьих, в пользу вывода о развитии

человеческой природы можно привести аргументы историко-

философского характера. Я имею в виду постепенное

отражение в философских концепциях идеи о том, что

позитивные определения человеческой свободы

можно дать только при условии наличия какого-то

авторитетного внешнего источника, определяющего

общие цели человеческой деятельности. Это может быть

Бог (в христианстве) или мир, созданный сознанием,

ради утверждения препятствия движению воли

(Фихте), или абсолют, стремящийся к самопознанию и ради

этого порождающий мир в объективном, независимом

от индивида, смысле (Гегель), или, наконец,

специфические жизненные проблемы, которые личность

решает, приводя в порядок условия ее материального

бытия. Несмотря на разницу подходов, во всех

названных концепциях признается, что сознание, не

ориентированное на что-то внешнее, остается пустым,

лишенным качественных определений. Оно

оказывается вынужденным хотя бы произвольно выбрать себе

какую-то внешнюю значительную цель деятельности

(Сартр) для того, чтобы реализовать собственные

потенции бытия. Но если это так, если потенции

человеческого бытия реализуются только за счет внешней

ориентации сознания, может ли быть природа

человека отделена от внешних целей деятельности? На мой

взгляд — нет.

Если принять обратное, адекватное выражение

природы человека получится соответствующим

аристотелевскому незаинтересованному созерцанию и

стоической безмятежности духа. Идя по этому пути, вся

античная философия оставалась в основном на уровне

негативных определений свободы, т. е. понимания

свободы как сохранения своего состояния. У стоиков

такое понимание свободы выражено наиболее явно. Жить

по природному закону для них означает жить по

аналогии со всем тем, что происходит в природе. В ней же

все стремится к сохранению констант своего бытия.