Глава 4. Моральные цешстн н категории морального сознания

ятельно определяет критерии оценки. И стыд, и совесть

являются специфически нравственными чувствами

сознания вины. Можно испытывать стыд за других,

близких людей. Это происходит в том случае, если

чувствуется какая-то совместная ответственность,

сопричастность к общности, члены которой совершили

неблаговидные поступки. Это может проявляться даже

в отдаленном историческом времени и в масштабах

принадлежности к обширной социально исторической

общности людей. Например,— стыд немцев за

преступления нацистов, желание искупить вину, проявить

заботу о потерпевших, хотя современные люди

немецкой национальности, разумеется, лично не

ответственны за преступления своих предков. В отличие от

совести, «стыд полностью сориентирован на мнение

других лиц, которые могут выразить свое осуждение по

поводу нарушения норм, и переживание стыда тем

сильнее, чем важнее и значимее для человека эти лица.

Поэтому индивид может испытывать стыд — даже за

случайные, непредполагаемые результаты действий

или за действия, которые ему кажутся нормальными,

но которые, как он знает, не признаются в качестве

таковых окружением»1.

Философы очень давно обратили внимание на

значение совести как внутреннего контрольного

механизма поведения. Уже Демокрит говорил о том, что

человек должен учиться стыдиться самого себя. «Должно

стыдиться самого себя столько же, сколько других, и

одинаково не делать дурного, останется ли оно никому

неизвестным или о нем узнают все. Но наиболее

должно стыдиться самого себя, и в каждой душе должен

быть начертан закон: «Не делай ничего

непристойного»2. Хотя здесь не употребляется еще термин совести,

речь идет именно о ней. При этом Демокрит

однозначно связывает совесть с долгом, понимаемым в виде

некоторого императива, предъявляемого к человеку

обществом, но одновременно добровольно

принимаемого и самим человеком в виде требования улучшения

своей природы, формирования в ней некоторого

закона, которого там изначально не содержится.

1 Гусейнов A.A., Апресян Р.Г. Этика.— М., 1998.— С. 261.

2 Материалисты Древней Греции.— М., 1955.— С. 158.

I Часть II. Теоретически эта

Вопрос о том, почему человек принимает на себя

обязательства, выражаемые понятием личного долга,

и ориентируется на совесть для контроля этих же

добровольно принятых им обязательств, собственно,

представляется одним из самых сложных вопросов этики.

Как мы уже видели, он по-разному решался в

различных способах обоснования морали.

Самое простое решение заключается в том, что

голос совести воспринимается как нечто внешнее,

идущее либо от преследования со стороны душ тех

людей, которые пострадали от нанесенных им обид,

либо как голос некоторого авторитета:

родоначальника, божественного предка, следящего за выполнением

им же установленных заповедей, которые составляют

содержание должного. Но в таком случае внутренний

контрольный механизм совести фактически

объясняется с помощью чего-то внешнего. В этом объяснении

есть рациональное зерно. Так как человек в принципе

осознает сам себя, через взгляд со стороны. И не

случайно сам термин совесть происходит этимологически

от понятия «со-видение», т. е. наблюдение за

поведением кем-то невидимо, но ощутимо присутствующим.

Однако уже в монотеистических религиях,

несмотря на то, что в них сохраняется представление о

постоянном наблюдении со стороны Бога за поведением

человека, преодолевается взгляд о совести, как

постоянном со-видении. Известный теоретик христианской

идеологии Аврелий Августин, объясняя задачи

преодоления греха, говорил о том, что мысль, согласно которой

Бог непосредственно наказывает нас за все грехи,

является упрощенной. Человек, согласно его

представлению сам наказывает себя последствиями своего греха1.

Это позволяет взглянуть на совесть совсем с другой

стороны. В данной логике рассуждения она может быть

представлена как некоторое средство контроля

поведения, которое человек заинтересованно формирует в

связи с самостоятельной психотерапевтической практикой,

направленной на то, чтобы избежать впадения во грех.

По существу то же понимание совести может быть

развито на основе нерелигиозной точки зрения. При

нерелигиозном подходе к этике меняется не само

представление о необходимости совести, не осознание того,

440

1 См.: Аврелий Августин. Исповедь.— М., 1991.— С. 81.