Глава 4. Моральные ценности и категории морального сознания

жимы, так как это внесет беспорядок в общий

транспортный поток. Кроме того, герой, это совсем не тот,

кто просто делает то, что он хочет, невзирая на других,

а наоборот тот, кто видит счастье своей жизни в

реализации совместно разделенных с другими целей.

В широком значении, отвечающем и этике долга и

этике добродетелей, добро может быть определено как

все то, что поддерживает гомеостаз, обеспечивает

увеличение общественного богатства, способствует росту

производства материальных и духовных

(интеллектуальных) благ, все, что обеспечивает развитие всех

продуктивных способностей каждой личности. Зло

может быть определено как все то, что разрушает

систему, ведет к ее деградации, в том числе в результате

того, что в этой системе постоянно нарушается

достоинство какой-то части людей, развитие одних

осуществляется за счет других и т. д. Такая система не может

долго прогрессировать, хотя на каком-то отдельном

этапе она и может добиться известного успеха,

скажем, — в производстве материальных благ.

Понятия добра и зла соотносительны. Одно

определяется через другое. Однако, как уже было сказано

в разделе учебника, посвященном христианской

этике, правильно понимать добро более субстанциальным,

чем зло. Мы строим всю этическую систему с позиции

утверждения приоритета жизни над смертью. Мы не

можем рассуждать с позиции безликой эволюции

природы, равнодушно уничтожающей одни существа и

создающей другие за счет случайных комбинаций и

отбора совершенных признаков. В этом отношении

заложенное христианской этикой понимание добра как

онтологически реального и зла как относительного

состоянию добра, как его уменьшения, сохраняет свое

значение.

Однако субстанциальность добра нельзя понимать

в смысле его какого-то независимого от человека

существования. Такие попытки в истории этики в

принципе делались неоднократно и продолжают

повторяться сейчас. Один из интересных подходов к данному

вопросу содержится в парадоксальной этике Н.

Бердяева. Он связывает добро с божественной

реальностью, представленной троичным христианским Богом, а

зло понимает как противостоящую ему ничем не огра-

I Часть II, Теоретическая этика

ничейную свободу. В известной мере такой подход

позволяет дать ответ на вопрос о том, какие

препятствия Бог преодолевает в своем творчестве, чем

возбуждается его творческая энергия. Согласно

Бердяеву, он как раз отвечает свободе.

Аналог бердяевской неограниченной свободы (ее

понимание он заимствует у христианских мистиков)

может быть найден в психике человека, в гипотезо-

творческой, модельной природе активности

человеческого мозга. По существу неограниченная свобода и есть

прорабатывание всех возможных вариантов действия,

лишенных каких бы то ни было ограничений. Тем не

менее, я считаю, что онтологическая картина,

нарисованная Бердяевым в принципе неправильна. Это

связано с тем, что свобода у него также некоторая

творческая энергия, способная существовать сама по себе.

Бердяев также как и Ницше считал, что в своем

творчестве человек может встать по ту сторону добра и зла.

Для него это означает — преодолеть

объективированные формы человеческого существования, связанные

с подавляющей творческую личность социализацией,

с представлением о человеке, как «автомате добра».

Этому как раз и способствует понимаемая в

онтологическом смысле независимая от человека свобода.

Однако сама постановка задачи исследовать добро

и зло как независимую от человеческих

представлений самостоятельную реальность не выдерживает

никакой критики. Неограниченная свобода имеет смысл

только тогда, когда она включена в некоторую систему

с заданными параметрами. Например, датчик

случайных чисел имеет смысл в некоторой игре,

осуществляемой по определенным правилам. Вне такой игры, или

вне какой-то другой системы с заданными

параметрами, он в онтологическом плане лишен всякого смысла.

Я думаю, что Бердяев делает принципиальную ошибку,

рассматривая человека как самоопределяемое по всем

параметрам существо. Но субъект не может

самоопределяться сразу по всем параметрам (даже если он в

высшей степени развит), тогда его субъективное

бытие просто разрушилось бы из-за отсутствия

оснований для формулирования субъективных задач. Это

означает, что человек в принципе не может встать по ту

сторону добра и зла, он просто вынужден принять иду-