Глава 4. Моральные ценности и категории морального сознания

сам этот идеал. В широком смысле добро тождественно

благу. Собственно, таков был первоначальный смысл

употребления понятия добра. Добро все то, что

способствует выживанию, увеличению мощи рода, что

способно дать надежную защиту от врагов. Зло,

соответственно,— все противоположное. Постепенно в этических

учениях было сформулировано более узкое понимание

добра: как правильного поведения. То есть к добру

перестали относить такие явления, как богатый урожай,

животворный дождь и т. д. После этого категории блага

и добра получили свое различное определение. Благо

оказалось шире морального добра. Категория же зла

продолжала использоваться как противоположная и

благу и добру.

Процесс сужения понимания добра, отнесения его

лишь к явлениям, связанным с непосредственными

поступками в отношении других людей, получил

завершение в христианской этике. Более узкое значение, т. е.

значение недостатка добра, недолжного поведения,—

получает в христианстве и определение зла. Это

является закономерным, так как христианская доктрина

сосредотачивается в основном на борьбе с внутренним

злом, на том, что можно назвать борьбой с греховными

помыслами. Борьба же против внешнего зла перестает

иметь решающее значение, так как и вообще весь

земной мир объявляется временным, преходящим.

Тем не менее, я думаю, что все же нельзя

ограничиться столь узкими определениями добра и зла, т. е.

рассматривать то и другое в основном применительно

к мотивации поведения, направленного на выполнение

некоторых фундаментальных заповедей,

обеспечивающих совместное общежитие людей, скрепляющих

общество в единый организм. Это, конечно, очень

важно, но недостаточно.

Дело в том, что нравственные мотивы поведения

проявляются и в том, что может быть названо

противостоянием внешнему злу. Скажем, несомненно то, что

морально положительным поведением можно назвать

поведение врача, рискующего своей жизнью ради

спасения больных во время эпидемии. Более того,

только при таком подходе, когда добро и зло соотносятся с

объективными явлениями, также как и с мотивами

поведения, можно, строго говоря, рассмотреть посту-

Часть II, Теоретическая эта

пок в единстве его мотива и результата, показать,

какова ответственность личности за предметный

результат ее действия, т. е. в конечном счете вменить личности

профессиональную компетенцию как необходимое

условие обеспечения ее нравственной ответственности.

Рассмотрение добра и зла исключительно в узком

смысле слова, как понятий, связанных с «собственно»

нравственными характеристиками, неизбежно

приводит к отделению субъект-субъектных отношений,

выраженных в моральных нормах, от отношений людей

к природе. Это означает абсолютизацию морального

бытия человека, которая оборачивается тем, что

ответственность вменяется субъекту лишь за достаточно

ограниченный круг действий, в которых есть прямая

угроза нарушению интересов другого. Такой подход

отвечает ситуациям, в которых мораль играет

ограничительную роль, подходит для этики, получившей

название этики долга, но он неприемлем для более

широкой области этики, в которой нравственной оценке

подвергаются позитивные устремления личности,

направленность ее действий на увеличение

общественного блага, т. е. — для этики добродетелей. Нередко

кантовские принципы построения этики долга

неправомерно распространяются на всю область морали. Это

упрощает проблему нравственной мотивации,

универсализирует способ ответа на многие жизненные

ситуации, связанные с разрешением моральных

конфликтов, с вариациями поведения, так или иначе имеющего

отношение к тому, что составляет область

операциональных действий.

В истории этики возражения, направленные

против узкого понимания добра, иногда получали форму

его полного отрицания. Так Ницше критиковал

христианское понимание добра, объявлял его носителями

людей слабых и ничтожных, пытающихся с помощью

их понимания добра защитить себя перед сильным и в

каком-то смысле благородным противником, т. е. перед

героем, человеком способным утверждать новые

формы бытия. Его критика, однако, не учитывает то, что

общество действительно нуждается в некотором

усредненном масштабе нравственной и правовой оценки.

Оно, например, не может позволить более умелому

водителю ездить по дорогам, нарушая скоростные ре-