§ 2. Проблема детерминации поведения человека

Научному изучению причин поведения человека, его детерминации, положили начало еще великие мыслители древности – Аристотель, Гераклит, Демокрит, Лукреций, Платон, Сократ, упоминавшие о «нужде» как учительнице жизни².

Демокрит рассматривал нужду (потребность) как основную движущую силу, которая не только привела в действие эмоциональные переживания, но сделала ум человека изощренным, позволила приобрести язык, речь и привычку к труду. Вне потребностей человек не смог бы выйти из дикого состояния.

Сократ писал о том, что главное заключается не в том, каковы потребности, стремления и желания человека, а в том, какое место они занимают в его жизни. Человек, не способный управлять своим поведением и потребностям может стать полностью зависимым от других людей. Если люди не в состоянии укрощать свои побуждения, то они становятся рабами телесных страстей. Поэтому человек должен стремится минимизировать свои потребности и удовлетворять их только по необходимости. И тогда человек смог бы приблизиться к богоподобному состоянию.

По Платону потребности так же как влечения и страсти образуют «вожделеющую», или «низшую» душу, которая подобна стаду и требует руководства со стороны «разумной и благородной души».

Аристотель полагал, что активность человека всегда связана с целью, в которой в форме образа или мысли представлен объект, имеющий для организма полезное или вредное значение. А стремления определяются потребностями и связанными с ними чувствами удовольствия и неудовольствия, функция которых состоит в том, чтобы сообщать и оценивать пригодность или непригодность данного объекта для жизни организма. По Аристотелю, любое волевое движение и эмоциональное состояние, которое определяет активность человека, имеют природные основания.

Философы Древней Греции и Древнего Рима достигли значительных успехов в понимании детерминации (причинности) поведения человека. Однако их рационализм как философское течение обладал и крупными недостатками. Человек представлялся уникальным существом, не имеющим ничего общего с животными. Только он, наделенный разумом, мышлением и сознанием, обладает свободой выбора действий. Детерминация поведения с этих позиций связывалась только с разумом и волей¹.

В отличие от объяснения с позиций рационалистов как исключительно разумного, на поведение животных распространялись взгляды иррационалистов: оно несвободно, неразумно, управляется неосознаваемыми биологическими силами, проистекающими из органических потребностей. Например, К.Гельвеций источником активности человека считал страсти. Физические, или, природные, страсти возникают из-за удовлетворения или неудовлетворения потребностей. При этом, потребности он отождествлял с ощущениями¹.

Постепенно произошло сближение позиций рационализма и иррационализма в изучении причин поведения человека и животных. И произошло это благодаря эволюционному учению Ч.Дарвина, позволившему ученым свести к минимуму различия между человеком и животными.

С одной стороны стали изучаться разумные формы поведения у животных, с другой – инстинкты и рефлексы у человека, рассматривавшиеся в качестве детерминационных факторов.

Качественное отождествление психики животных и человека, а следовательно и побудительных причин их поведения, допускали многие естествоиспытатели и философы-материалисты ХVIII-ХIХ веков (Чернышевский, Дарвин и др.).

Большую роль потребностям в понимании поведения человека отводил Н.Г. Чернышевский. Только через них, считал он можно понять отношение субъекта к объекту, определить роль материально-технических условий для психического и нравственного развития личности. С развитием потребностей он связывал и развитие познавательных способностей. Первичными являются органические потребности, удовлетворение которых ведет и к появлению нравственно-этических потребностей. Животные наделяются лишь физическими потребностями, которые и определяют их поведение и психическую жизнь.

Также значительную роль в психической активности человека отводил потребностям Р.Вудвортс. Благодаря потребностям организм оказывается чувствительным к одним стимулам и безразличным к другим, что, не только определяет характер двигательных реакций, но и влияет на восприятие окружающего мира. В этом смыкаются взгляды Р.Вудвортса и А.А. Ухтомского на доминанту и, по существу, рассматривается потребность как доминантный очаг возбуждения, определяющий направленность поведения и мышления.

По Ж. Пиаже, всякое поведение отвечает некоторой потребности. Человек не выполняет действия, если у него нет движущей силы, а эта движущая сила всегда выражается в форме потребности. Потребность, согласно Ж.Пиаже, возникает тогда, когда что-либо внутри или вне нас изменилось и когда нужно перестроить поведение в зависимости от этой перемены. Действие или поведение заканчивается, как только потребность удовлетворяется, как только восстанавливается равновесие между новым фактором, вызывающим потребность, и нашей психической организацией. Новый акт поведения ведет не только к восстановлению равновесия, но, главное – к более стабильному равновесию между ассимиляцией и аккомодацией¹.

В ХХ веке объяснение причин поведения человека тесно связано с понятием «потребности». При этом потребностные теории говорящие о поведении человека можно противопоставить взглядам на причины поведения бихевиористов, согласно которым поведение развертывается по схеме «стимул – реакция».

Основатель бихевиоризма Дж.Уотсон, отказывается от рассмотрения субъективного мира человека в качестве предмета психологии и предлагает считать таковым поведение индивида (животного или человека) от рождения до смерти.

При этом все реакции Уотсон делит на наследственные (их небольшое количество: это некоторые рефлексы, физиологические реакции и элементарные «эмоции») и приобретенные (привычки, мышление, речь, сложные эмоции, социальное поведение и т.п.). А развитие поведения заключается в приобретении новых реакций на основе имеющегося репертуара наследственных реакций на безусловные стимулы, которые в опыте индивида связываются с другими условными (обусловливание). И впоследствии уже эти условные стимулы вызывают соответствующие реакции.

С этой точки зрения детерминантом поведения является способность организма особым способом отвечать на раздражители. Таким образом, бихевиористы объясняют поведение через схему «стимул – реакция» (S – R), рассматривая раздражитель как активный источник реакции организма.

Явный механизм бихевиоризма в понимании поведения вызвал серьезную критику со стороны многочисленных его оппонентов (гештальтпсихологов, психоаналитиков и др.), которая повлияла на возникновение необихевиоризма. Представители последнего стали вставлять в схему стимул – реакция «промежуточные переменные: «образ», «цель», «потребность» и др.

Крупный вклад в развитие необихевиоризма внес Кларк Халл¹. Его гипотетико-дедуктивная теория поведения складывалась под влиянием идей И.И.Павлова, Э.Торндайка, Дж.Уотсона.

Вместо уотсоновской схемы стимул – реакция, К.Халл развивает формулу, предложенную в 1929 году Р.Вудвортсом, стимул – организм – реакция, где организм – некоторые невидимые процессы, протекающие в нем. К. Халл сформулировал законы поведения. Основной детерминантой поведения К.Халл считал потребность. Потребность вызывает активность организма, его поведение. От силы потребности зависит сила реакции, обозначаемая термином «потенциал реакции». Важнейшим условием образования новой связи К.Халл считал смежность стимула, реакции и подкрепления, которые снижают потребность. К.Халл подчеркивает решающую роль подкрепления в образовании новых связей.

Отдельную линию в развитии бихевиоризма представляет система взглядов Б.Скиннера¹. Скиннер выдвинул Теорию оперантного бихевиоризма.

В описании поведения Скиннер постулирует отказ от внутренних детерминант, в частности от потребностей как объективно не регистрируемых. Поскольку потребность нельзя наблюдать она не привлекается для объяснения поведения. Образование новых оперантных реакций объясняется в терминах оперантного обусловливания.

В соответствии с двумя формами реакций – респондентных и оперантных – различаются две формы обусловливания – респондентное и оперантное – как механизмы для объяснения возникновения и усиления реакций этих двух типов. Скиннер настойчиво подчеркивает отличия между ними. При обусловливании респондентного типа реакция связывается с раздражителем в силу смежности во времени двух стимулов – условного и безусловного,– один из которых связан с уже существующей у животного реакцией, например слюноотделением. Это обусловливание типа S. При оперантном обусловливании новая реакция, например, нажатие на рычаг, не связывается с определенным стимулом, не вызывается стимулом: она осуществляется в какой-то определенный момент независимо от определенных обстоятельств и подкрепляется. Именно временное следование реакции и подкрепления объясняет усиление реакции. Это обусловливание получило обозначение как обусловливание типа R. Различие между этими двумя типами поведения поднимается Скиннером на принципиальную высоту и приводит его к противопоставлению условно-рефлекторного и оперантного поведения.

Именно оперантные реакции, по Б.Скиннеру, составляют базисный репертуар активного произвольного поведения животного.

На основе анализа поведения Скиннер формулирует свою теорию научения. Главным средством формирования нового поведения выступает подкрепление.

Данные, полученные при изучении поведения животных, Б.Скиннер переносит на человеческое поведение, что приводит к крайне биологизаторской трактовке человека. Так, на основе результатов научения у животных возник скиннеровский вариант программированного обучения. Его принципиальная ограниченность состоит в сведении обучения к набору внешних актов поведения и подкреплению правильных из них. При этом игнорируется внутренняя познавательная деятельность учащихся, и как следствие этого обучение как сознательный процесс исчезает. Следуя установке уотсоновского бихевиоризма, Скиннер исключает внутренний мир человека, его сознание из поведения.

Таким образом Б.Скиннер возродил и даже усилил постулаты классического бихевиоризма.

А.Бандура¹ – наиболее известный представитель теоретиков второго поколения концепции социального научения критиковал психоанализ и бихевиоризм Скиннера. Восприняв идеи диадического подхода к анализу поведения человека, Бандура основное внимание уделял феномену научения через подражание. По его мнению, многое в поведении человека возникает на основе наблюдения за поведением другого.

Бандура считает, что для приобретения новых реакций на основе подражания не обязательно подкрепление действий наблюдателя или действий модели; но подкрепление необходимо для того, чтобы усилить и сохранить поведение, сформированное благодаря подражанию.

Бандура включает в схему «стимул – реакция» четыре промежуточных процесса для объяснения того, как подражание модели приводит к формированию у субъекта нового поведенческого акта.

Внимание к действию модели. При этом модель должна быть ясной, различимой, аффективно насыщенной и функционально значимой.

Память сохраняющая информацию о воздействиях модели.

Двигательные навыки, позволяющие воспроизвести то, что наблюдатель воспринимает.

Мотивация, определяющая желание человека выполнить то, что он видит.

Таким образом, Бандура признает роль когнитивных процессов в становлении и регуляции поведения на основе подражания¹. У человека в результате наблюдения поведения модели строятся «внутренние модели внешнего мира». Наблюдая образец поведения, или узнавая о нем, человек не воспроизводит его до тех пор, пока не возникнут соответствующие условия. На основе этих внутренних моделей внешнего мира при определенных обстоятельствах строится реальное поведение, в котором проявляются и находят свое выражение наблюдавшиеся ранее свойства модели. Когнитивная регуляция поведения, согласно А.Бандуре, подчинена контролю стимула и подкрепления.

Ю.М.Орлов, относящийся к последователям теории социального научения, говорит о том, что поведение вызывается определением ситуации и возбуждением потребности, которая активизирует соответствующий опыт удовлетворения этой потребности, заключенный в памяти.

Ю.М.Орлов в своей работе «Структура поведения», указывает на потребность как движущую силу поведения. «Потребность при этом актуализируется ситуацией, которая может определяться как опасная или как дающая удовлетворение определенной потребности. Например, пищевая ситуация или ситуация успеха-неудачи возбуждают, соответственно, потребности в пище или потребности в достижениях. Ситуация угрозы активизирует потребность в безопасности. Смысл ситуации определяется в зависимости от того, какая потребность активизируется и от того, как человек определяет ситуацию. Мы можем, сидя на лекции, испытывать чувство голода, но это не изменяет нашего поведения, мы продолжаем слушать лекцию, и подавляем намерение, жевать бутерброд»¹.

Сказанное свидетельствует о том, что между ситуацией и поведением и потребностями связь не прямая, а она опосредована системой мотивации, которая как раз и управляет поведением.

Крупнейшими представителями когнитивной психологии являются Дж.Роттер, Р.Аткинсон, Х.Хекхаузен, П.Линдсей, Д.Макклеланд, Дж.Брунер и др. Для них характерным является признание ведущей роли сознания в детерминации поведения человека. Когнитивные теории повлекли за собой введение в научный обиход таких понятий, объясняющих поведение человека, как: социальные потребности, жизненные цели, боязнь неудачи, когнитивные факторы, когнитивный диссонанс, ценности, ожидание успеха, боязнь неудачи, уровень притязаний.

Д.Макклеланд начал изучать «мотив достижения» в 40-х годах ХХ века и со своими сотрудниками создал первый стандартизированный вариант методики его измерения – Тест тематической апперцепции (ТАТ). При этом были выявлены два вида «мотива достижения»: стремление к успеху и стремление избежать неудачи. В дальнейшем В.Мейер, Х.Хекхаузен и Л.Кеммлер создали вариант ТАТ для обоих «мотивов достижения». Мотив стремления к успеху понимается как склонность к переживанию удовольствия и гордости при достижении результата. Мотив избегания неудачи – как склонность отвечать переживанием стыда и унижения на неудачу¹.

По данным Д.Макклеланда, формирование «мотива достижения» во многом зависит от воспитания ребенка в семье, начиная с раннего детства: соблюдение режима, ориентация на овладевающее поведение и самостоятельность.

Новый этап изучения детерминации поведения человека начался в конце ХIХ века в связи с появлением учения Зигмуда Фрейда о бессознательном и влечениях человека. Он придавал решающую роль в организации поведения бессознательному ядру психической жизни, образуемому мощными влечениями. В основном сексуальными (либидо) и агрессивными, требующими непосредственного удовлетворения и блокируемые «цензором» личности – «Сверх-Я», т.е. интериоризированными в ходе социализации индивида социальными номами и ценностями. Таким образом, у З.Фрейда и его последователей в детерминации поведения решающая роль отводилась бессознательному, подавление побуждений которого со стороны «Сверх-Я» приводит к неврозам².

Среди психоаналитических теорий выделяются два направления, явившиеся результатом борьбы мнений между членами кружка, руководимого З.Фрейдом, отмежевавшихся еще в 10-х годах учения Фрейда. Это аналитическая психология К.Юнга и индивидуальная психология А.Адлера.

В психологии К.Юнгу принадлежит развитие учения о бессознательном, учение о психологических типах – экстравертированном и интравертированном, развиваемое в терминах двух базисных установок – интравертированной и экстравертированной и четырех психических функций: мышления, чувств, ощущения, интуиции. «Наблюдая за течением человеческой жизни, – пишет К. Юнг, – мы замечаем, что поведение одного человека более обусловлено объектами его интереса, тогда как поведение другого более обусловлено его собственной внутренней жизнью, его собственным субъектом¹».

Также он выдвинул учение о личности и процессе ее развития, который назвал индивидуацией.

К.Юнг выступил против мнения З.Фрейда об определяющей роли сексуальных влечений в психической жизни и поведении человека. Сохраняя понятие «либидо», он трактовал его с энергетической точки зрения как психическую энергию, одной из форм проявления которой является сексуальность. Соглашаясь с делением психики на бессознательное и сознательное, К.Юнг развивает учение о двух системах бессознательного – личном и коллективном бессознательном.

Личное бессознательное – это поверхностный слой психики, включающий содержания, связанные с индивидуальным опытом: забытые воспоминания, вытесненные импульсы и желания, забытые травматические впечатление, комплексы. Оно зависит от личной истории индивида. Его содержание может пробуждаться в снах, фантазиях и с помощью ассоциативного эксперимента.

Главную роль К.Юнг отводил коллективному бессознательному. Оно включает национальные, расовые, общечеловеческие верования, мифы, предрассудки, а также некоторое наследство, которое человек получил от животных. По К.Юнгу, коллективное бессознательное – сверхличный и надиндивидуальный опыт, древнейшая психика, независимая от развития индивида, от его сознания. Формой существования коллективного бессознательного признаются инстинкты и архетипы: инстинкт предопределяет специфичное поведение человека, архетип проявляется в сознательных психических содержаниях, в образах и символах, соответствует самым глубоким слоям бессознательного.

Юнг трактует развитие поведения, как процесс, детерминированный изнутри и направленный на раскрытие уже имеющегося в личности изначально, в его бессознательном.

Другое направление получает разработка учения З.Фрейда в индивидуально психологии А.Адлера.

Одним из основных положений индивидуальной психологии является постулат о внутреннем стремлении человека к цели. Согласно А.Адлеру, для объяснения поведения индивида, его психических реакций, мыслей и чувств необходимо, прежде всего, знать конечную цель, к которой он стремится, ибо, по его словам, «любое душевное явление, если оно должно помочь нам понять человека, может быть осмыслено и понято как стремление к цели». Такое стремление к цели, которая чаще всего человеком не осознается, обуславливается и направляет все поступки индивида и формирует его так называемую «линию жизни», «план жизни», «жизненный стиль»¹.

Главный источник поведения, по Адлеру, мощное стремление человека к достижению превосходства или совершенства. Эта цель развивается как компенсация чувства неполноценности, которое является результатом неприспособленности человека как биологического существа и неполноценности отдельных его органов. Как отмечает Л.С.Выготский, критикуя систему Адлера, «чувство или сознание неполноценности, возникающее у индивида вследствие дефекта, есть оценка своей социальной позиции, и она становится главной движущей силой психического развития». Возникает стремление к преодолению чувства неполноценности, которое тем сильнее, чем сильнее чувство. Преодоление выражается в компенсации и сверхкомпенсации¹.

Согласно А.Адлеру, чувство неполноценности – это не пассивное переживание дефекта. Оно становится важным источником для бессознательной постановки цели, которая состоит в стремлении к совершенству. Эта цель – общая для всех – получает у каждого человека свое специфическое направление в форме индивидуальной – «уникальной» – цели. Она возникает впервые в 4 – 5 лет и задает ту целостную индивидуальную личностную структуру, которую Адлер назвал «стилем жизни». Стиль жизни – продукт творчества индивида. Цель и стиль жизни во многом являются бессознательными, как было сказано выше. Таким образом, понять поведение человека, по Адлеру, означает распознать, интуитивно почувствовать главную линию жизни и ту цель, которая за ней стоит.

Вообще, различие между сознанием и бессознательным не является у Адлера столь контрастным, как у З.Фрейда. А.Адлер все же сохраняет глубокую связь с психоанализом, поскольку принимает положение о врожденных причинах поведения, хотя и иначе понимает их.

Известный американский психотерапевт и теоретик психоаналитического направления Э. Берн полагал, что поведение человека строится по определенному жизненному сценарию, модель которого намечается в ранние детские годы.

Согласно Э.Берну, каждый человек представляет собой хранилище стереотипов, обусловленных системой воспитания в самом широком смысле этого слова. И одновременно в каждом человеке есть нечто такое, что толкает его на спонтанные поступки и действия, обусловленные детским «хочу» или «не хочу» (эмоции, импульсы и т.д.). В реальной жизни люди пытаются соотносить «хочу» и должно», причем те, кому это удается сделать в наилучшей степени, более гармонично вписываются в окружающий мир. Совокупность устоявшихся стереотипов Э.Берн называет состоянием «Родитель». Эмоциональную часть Я каждой личности – «Ребенок». А трезвого «Весовщика», соизмеряющего «хочу – нужно», - словом «Взрослый».

Что касается детерминации поведения, то Э.Берн считает, что «…поведение человека во многом зависит от его развития в дошкольном возрасте, когда он почти ничего не знает о мире, когда в его голове и сердце содержится в основном то, что вложили туда родители и другие его воспитатели»¹.

Таки образом, у каждого человека образуется некий набор поведенческих схем, который соотносится с определенным состоянием его сознания. А с другим психическим состоянием, часто несовместимым с первым, бывает, связан уже другой набор схем. Эти различия и изменения приводят нас к мысли о существовании различных состояний Я, которые определяют поведение человека.

Из психологических направлений на Западе, известных под именами «персонологическое», «гуманистическое», «экзистенциальное», «феноменологическое» и др. лидирующими фигурами были К.Рождерс, Р.Мэй, А.Маслоу, Г.Оллпорт.

Психологи-персонологи сделали центром психологического исследования здоровую творческую личность, целью которой является самореализация и самоактуализация.

Одной из известных теорий, объясняющих поведение человека является теория иерархии потребностей Абрахама Маслоу²

А. Маслоу исходит из того, что все люди постоянно ощущают какие-либо потребности, которые побуждают их к действию и пока потребность не удовлетворена, она активизирует деятельность и влияет на нее. На человека влияет целый комплекс ярко выраженных потребностей, которые можно объединить в несколько групп, расположив их по принципу иерархии. Потребности низших уровней Маслоу называет нуждами, а высших – потребностями роста.

Маслоу выделяет семь основных групп потребностей человека:

Физиологические – это те потребности, которые обладают гомеостатической и организмической природой: еда, вода, отдых, сексуальность, убежище.

Потребности в безопасности и уверенности в будущем – безопасность и защита от боли, страха, неустроенности.

Социальные потребности – потребности в любви, социальной присоединенности, принятие другими.

Потребности самоуважения – потребности в достижении, признании, одобрении.

Познавательные потребности – знать, уметь, понимать.

Эстетические потребности – гармония, красота, порядок.

Потребности самоактуализации и развития – реализация возможностей и способностей.

Учитывая эту иерархию потребностей, А. Маслоу замечает некоторые различия в мотивации здоровых людей, которыми движет потребность в развитии, и людей, которыми движет стремление удовлетворять основные потребности. Эти различия А.Маслоу выражает в понятиях «потребность в ликвидации дефицита» и «потребность в развитии».

Он ставит вопрос о «мотивационном статусе», при котором здоровые люди уже в достаточной степени удовлетворили свои основные потребности в безопасности, сопричастности, любви, уважении и самоуважении и потому могут руководствоваться, прежде всего, стремлением к самоактуализации, понимаемой как непрерывная реализация потенциальных возможностей, способностей и талантов, как свершение своей миссии, или призвания, судьбы.

Основной идеей этой классификации является принцип относительного приоритета актуализации мотивов, гласящего, что, прежде чем активизируются и начнут определять поведение потребности более высоких уровней, должны быть удовлетворены потребности низшего уровня.

Еще одно психологическое направление, существовавшее в Германии с начала 10-х до середины 30-х гг. ХХ в. – это гештальтпсихология. Основные ее представители М.Вертгеймер, В.Кёллер и К.Коффка работали в Берлинском университете, поэтому их иногда называют Берлинской школьной.

При разработке проблем поведения и мышления гештальт психология подвергла острой критике бихевиористские взгляды на мышление и поведение как образование «навыков» путем проб и ошибок и ввела в психологический оборот такие плодотворные понятия как проблемная ситуация, инсайт и др.

Объясняя причины поведения, гештальпсихология говорит о творческом мышлении человека, отрицая при этом роль активности и прошлого опыта субъекта в процессе решения творческих задач. Считая возникновение такого решения результатом процессов образования «хороших гештальтов» в «здесь и теперь» складывающемся «психологическом поле».

В 20-е годы ХХ в. К.Левин предпринял попытку дополнить и углубить модель психического мира человека, предложенную гештальтпсихологами, введя в нее «личностное измерение». Он подчеркнул, что возникновение у человека потребности всегда означает, что некоторый круг предметов приобретает для него побуждающий характер. Это положение о двустороннем характере отношения между потребностями и предметом получило у Левина специфическое истолкование в духе его общей теории. Окружение представляется Левину «силовым полем», в которое включен человек. Все его поведение определяется динамическими соотношениями, которые в этом поле ситуации создаются независимо от сознательного отношения субъекта к происходящему. Но вместе с тем само силовое поле, к которому сведено окружение человека, представляется лишь проекцией его потребностей и целиком психологизируется.

Продолжатель гештальтпсихологии и гештальттерапии Фриц Перлз, говорит о том, что для того, чтобы понять, как гештальт объясняет поведение необходимо понять законы гештальта¹.

Наше восприятие подчиняется некоторым законам: так целостность не может быть сведена к простой сумме воспринимаемых стимулов; точно также, как вода представляет собой нечто иное, чем кислород и водород; симфония не то же самое, что последовательность нот. Итак, согласно данному закону гештальта, целое отличается от суммы его частей.

Согласно другому закону, часть в целом есть нечто иное, чем эта же самая часть в изолированном виде или включенная в какое-то другое целое – а посему ее специфические свойства вытекают из ее места или ее функции в каждом из этих целых. Так, например, крик во время игры нечто иное, чем крик на пустой улице.

Следовательно, для того, чтобы понять поведение, важно не столько анализировать, сколько взглянуть на них с синтетической точки зрения, воспринимать их в целом, в глобальном контексте.

Среди отечественных психологов начала ХХ века, поднимавших вопросы о детерминантах поведения человека, можно отметить А.Ф.Лазурского, опубликовавшего в 1906 году книгу «Очерк науки о характерах». В ней поднимаются вопросы связанные с желаниями и влечениями, борьбой мотивов и принятием решений, устойчивостью решений и способностью к внутренней задержке побудительных импульсов.

Отечественный психолог И.М.Сеченов разрабатывал естественнонаучную теорию психической регуляции поведения. Главной категорией, которую И. М. Сеченов положил в основу создаваемой им психологии, явилось понятие рефлекса. Он разработал рефлекторную теорию психического, согласно которой психические процессы (восприятие, память, мышление и т.д.), высшие акты сознания и личности разворачиваются по механизму физиологического рефлекса - психический процесс берет начало во внешнем воздействии, продолжается центральной деятельностью и заканчивается ответной деятельностью — движением, поступком, речью. «Моя задача, - писал он, - заключается в следующем: объяснить деятельностью уже известной читателю анатомической схемы (имеется в виду простой рефлекс) внешнюю деятельность человека…с идеальной сильной волей, действующего во имя какого-нибудь высокого нравственного принципа и отдающего себе ясный отчет в каждом шаге – одним словом, деятельность, представляющую высший тип произвольности»¹ .

Психический процесс возникает и завершается в процессе взаимодействия индивида с окружающим миром, значит, влияние извне в форме чувствования первично. Мотивы, отвлеченные представления не являются первоначальными причинами наших поступков. В объяснении психики нужно исходить не из психики, несмотря на то, что «голос самосознания... говорит мне донельзя ясно десятки раз в день, что импульсы к моим произвольным актам вытекают из меня самого и не нуждаются, следовательно, ни в каких внешних возбуждениях»². И.М.Сеченов предпринимает попытку «вырвать» психологию из замкнутого мира внутреннего сознания и объяснить, как происходят психические процессы, проследить становление сознания в онтогенезе. Таким образом, рефлекторный принцип не означает сведения психического к физиологическому. Речь идет о сходстве между ними по структуре и по происхождению. «Первоначальная причина всякого поступка лежит всегда во внешнем чувственном возбуждении...».

Не используя термина «интериоризация», И.М.Сеченов по сути излагает одну из первых концепций интериоризации, идеи которой будут развиты в XX в. Идеи интериоризации используются Сеченовым для объяснения формирования моральных норм в поведении человека, которые изначально представляют собой внешние запреты и правила, а впоследствии становятся «внутренними» запретами и правилами поведения самого индивида.

«Психологическая теория деятельности» начала разрабатываться в 20-х – начале 30-х гг. Она была создана благодаря работам отечественных психологом Л.С.Выготского, С.Л.Рубинштейна, А.Н.Леонтьева, А.Р.Лурии, А.В.Запорожца, П.Я.Гальперина и многих других.

Согласно теории деятельности не сознание определяет бытие, деятельность, а наоборот, бытие, деятельность определяют его сознание. Действие, является основной единицей анализа деятельности. А поведение, согласно теории деятельности, нельзя рассматривать в отрыве от сознания человека. «При рассмотрении поведения сознание должно быть не только сохранено, но и определено в своей фундаментальной функции (принцип единства сознания и поведения)».¹

Л.С.Выготский в своих работах не оставил без внимания проблему детерминации и мотивации поведения человека. Так, в учебном пособии «Педология подростка» (1930-1931) он отводит большую главу вопросу о сущности интересов и их изменении в подростковом возрасте. Он считал, что проблема соотношения влечений и интересов является ключом к пониманию психического развития подростка, которое обусловлено, прежде всего, эволюцией интересов и поведения ребенка, изменением структуры направленности его поведения.

В другой работе – «Истории развития высших психических функций» – Л.С.Выготский уделяет большое внимание вопросу о «борьбе мотивов». Одним из первых он стал разделять мотив и стимул, говорил о произвольной мотивации.

С именем Л.С.Выготского связано, также представление о культурно-историческом опосредовании высших психических функций. В историко-психологических исследованиях, освещающих взгляды Л.С.Выготского, обычно подчеркивается, что поведенческая активность выступала для него как обусловленная использованием «психологических орудий». В целях нашего анализа можно указать, что в работах Л.С.Выготского и его сотрудников поведенческая активность раскрывается также и со стороны становления ее как знаковой, орудийной.

Согласно Л.С. Выготскому, поведение человека на каждом этапе его развития определяет ведущая деятельность, а также закономерности сознания и его функции. Все воспринимаемые субъектом воздействия, опосредуясь сознанием, определяют его внутреннюю позицию и поведение в целом. А основные виды деятельности человека – общение, игра, ученье, труд – составляют реальность его социального пространства и обуславливают поведение человека.

В 40-х годах мотивацию и детерминацию поведения, с позиции «теории установки», рассматривал Д.Н.Узнадзе, говоривший, что источником активности является потребность, которую он понимал очень широко, а именно как то, что является нужным для организма, но чем он в данный момент не обладает. Установка по Узнадзе, - это такое отношение потребностей к ситуации, которое определяет функциональный статус личности в данный момент. Установка процессуальна и носит, как показывают исследования Узнадзе и его сотрудников, фазовый характер. Установка при этом трактуется Ими как известная общая диспозиция личности, определяющая реальную позицию в конкретном действии.

Установка личности, по мнению С.Л.Рубинштейна – это занятая его позиция, которая заключается в определенном отношении к стоящим целям или задачам и выражается в избирательной мобилизированности и готовности к деятельности, направленной на их осуществление.¹

Всякая установка – это установка на какую-то линию поведения, и этой линией поведения она и определяется. Образование установки предполагает вхождение субъекта в ситуацию и принятие им задач, которые в ней возникают; она зависит от распределения того, что субъективно значимо для индивида.

В разработку проблем детерминации поведения внесли свой конструктивный смысл теоретические взгляды С.Л.Рубинштейна. Ему принадлежит заслуга четко постановки проблемы соотношения «внешнего» и «внутреннего». Выдвинутый С.Л.Рубинштейном принцип, согласно которому внешние воздействия вызывают эффект, лишь преломляясь сквозь внутренние условия, противостоял как представлениям о фатальной предопределенности поведения со стороны внешних воздействий, так и истолкованию поведенческой активности как особой силы, не зависящей от взаимодействия субъекта с предметной средой. С данным принципом тесно связаны представления о направленности личности, идея пассивно-активного характера потребности человека.²

Особый подход к проблеме соотношения «внешнего» и «внутреннего» утверждается в работах А.Н.Леонтьева. В книге «Деятельность. Сознание. Личность» предложена, по существу формула поведенческой активности: «внутреннее (субъект) воздействует через внешнее и этим само себя изменяет».

По мнению Л.И.Божович некоторые особенности поведения человека обусловлены неудовлетворенностью человека, идущей изнутри. Чаще всего это связано с расхождением между возникающими потребностями и обстоятельствами жизни, ограничивающими возможность их реализации. Такое расхождение характерно для каждого возрастного кризиса.¹

Л.И.Божович, пишет, что только к подростковому возрасту у человека возникают относительно постоянные личностные интересы или какие-либо другие устойчивые мотивы поведения, которые и определяют само поведение.

Личностные интересы (особенно в подростковом возрасте) в отличие от эпизодических (ситуативных) характеризуются своей «ненасыщаемостью»: чем больше они удовлетворяются, тем более устойчивыми и напряженными становятся. Таковыми, например, являются познавательные интересы и эстетические потребности. Удовлетворение таких интересов связано с активным поиском предмета их удовлетворения. Это толкает человека к постановке новых целей, часто выходящих за пределы наличной ситуации и даже за пределы сегодняшнего дня.

Конечно, целенаправленная поведенческая активность человека возникает не только на основе, ненасыщаемых интересов. Поведение возникает еще и в связи с другими устойчивыми мотивами, требующими целевой организации поведения, например, мотивами общественно-трудовой деятельности или необходимостью поддержать семью, кого-либо из близких и пр. Иначе говоря, возникая в подростковом возрасте, любые осознанные и устойчивые мотивы (мотивы «второго порядка») изменяют весь внутренний облик и поведение человека. Они становятся доминирующими в структуре его мотивационной сферы и таким образом починяют себе все другие потребности и стремления. Это ликвидирует внутренние конфликты и делает поведение человека более устойчивым.

Применительно к категории детерминации поведения необходимо рассмотреть вопрос о саморегуляции и самоуправлении поведением⁴. В самом общем случае можно понимать под психически самоуправлением (саморегулированием) сознательные действия человека на присущие ему психические явления, выполняемую им деятельность, собственное поведение с целью поддержания или изменения характера их протекания.

Б.Ф.Ломов видит в поведении одну из форм организации психической жизни человека, затрагивающей, прежде всего его существования в окружающем мире. Взрослому человеку присущи многообразные и сложные сочетания процессов самоуправления и саморегулирования. Они лежат в основе становления личности, формирования субъекта деятельности и поведения. Особенностью самоуправления является конкретизация мотивов поведения и деятельности, постановка соответствующих целей, выбор путей их достижения.¹

Обобщая теории отечественных психологов, относительно детерминации поведения можно сказать, что актуальная причинность поведения может быть раскрыта на примерах таких психологических понятий, как «первичная установка» (Узнадзе Д.Н.), «действия» и «цель» (Леонтьев А.Н.), «мотив» и мотивация (Выготский Л.С.).

Таким образом, значение личностных факторов в объяснении поведения человека, таких как мотивация, сознание эмоционально-чувственная сфера и других, неоспоримо. Личностные тенденции, безусловно, определяют характер деятельности человека. Вместе с тем, внутренние условия нельзя рассматривать как единственный источник детерминации социального поведения личности.

На сегодняшний день можно констатировать, что роль факторов ситуации в развитии и проявлении психического признают практически все подходы к объяснению поведения человека наряду с личностным фактором. Вместе с тем все психологические концепции о поведении человека условно можно разделить на три большие группы в зависимости от того, какое значение придается внутренним и внешним детерминантам поведения человека. Если под внутренними детерминантами поведения понимаются детерминанты, принадлежащие реальности индивида, т. е. личностные переменные, то под внешними детерминантами понимаются факторы, находящиеся вне реальности человека, т. е. окружающая среда. Соответственно в подходах, которые часто именуются ситуационными, детерминанты поведения выводились их сторонниками из самой ситуации. С другой стороны, подходы, отдававшие приоритет личностным факторам, нередко рассматривали ситуацию как импульс к действию, сводя тем самым ее роль к актуализации соответствующей диспозиции.

Психодинамическая теория З. Фрейда является ярким воплощением точки зрения, согласно которой внешнее поведение отражает действие причинных факторов, лежащих в его основе, которые относительно стабильны во времени и ситуациях. Эта концепция допускает, что поведение человека диктуется стойкими личностными характеристиками. Диспозиционное направление (Г. Олпорт, Р.Кеттел, Г.Айзенк) также в большей степени опирается на положение, что поведение определяется факторами внутри человека.

В меньшей степени важность интрапсихических структур и процессов также видна в постфрейдовских теориях, таких как теория К.Г.Юнга (психологические типы), теория А.Адлера (чувство неполноценности) и теория К.Хорни (базальная тревога). Эти теоретики, несмотря на различие их подходов, сходились во мнении, что личностные задатки имеют большое влияние на жизненный опыт человека. Дж.Келли в своей когнитивной теории концентрируется почти исключительно на переменных человека, его больше всего интересовало объяснение того, как уникальная конструктивная система человека влияет на внешнее поведение. Также и феноменологическое направление К.Роджерса склоняется к трактовке переменных человека (стремление к самоактуализации, Я-концепция) как важнейшей движущей силы поведения. Все эти теоретики разделяют положение о том, что личность состоит из глобальных устойчивых задатков, которые определяют поведение в самых разных ситуациях.

Соответственно, все эти авторы разделяют положение о том, что ситуационные воздействия играют второстепенную роль в формировании и модификации поведения. Акцент Э.Фромма на социальных, политических и экономических факторах как главных силах, определяющих развитие типа характера, иллюстрирует подход с этих позиций. Теория Э.Эриксона также рассматривает взаимосвязь самости и контекста окружения, но главное внимание теоретика направлено внутрь человека. Позиция Б.Ф.Скиннера представляет высшую степень инвайронментализма, он даже не признает организмических или интрапсихических переменных, с которыми могут взаимодействовать ситуационные факторы. И, наконец, А.Бандура, хотя его позиция по положению инвайронментализма значительно менее экстремальна, чем у представителей радикального бихевиоризма, также признает влияние ситуационных переменных на поведение.

Все больше современных персонологов начинают признавать, что нужно понять влияние различных аспектов окружения на поведение. Например, был предложен систематизированный подход к пониманию ситуаций, который привлек внимание персонологов. Его автор Р.Моос считает, что в формировании поведения людей играют решающую роль шесть общих характеристик окружения. Эти характеристики: 1) экология, 2) поведенческое окружение, 3) организационная структура, 4) характеристики людей в ситуации, 5) осознанный социальный климат и 6) функциональные и подкрепляющие качества. Очевидно, возможны и многие другие системы, с помощью которых можно изучать поведение человека в связи с социальным и физическим окружением. Несомненным представляется одно: интерес персонологов к тому, как окружение влияет на действия людей, значительно возрос в последние годы.

Современные подходы, как правило, отказываются от жесткого противопоставления внутренних (личностных) и внешних (ситуационных) факторов. К.Левином была сформулирована общая формула поведения как функции актуального состояния субъекта и актуально воспринимаемого окружения. Представление о когнитивных схемах, развитое впоследствии, объединило внутренние и внешние детерминанты поведения и позволило сформироваться «синтетической позиции», которая была резюмирована Д. Магнуссоном, Н. Эндлером и Б.Экехаммаром следующим образом: поведение есть результат продолжающегося непрерывного взаимодействия между индивидом и ситуациями, в которые он включен. С личностной стороны, существенными являются когнитивные и мотивационные факторы, со стороны ситуации – то психологическое значение, которое ситуация имеет для индивида. Такой тезис становится все более популярным в современной психологии.

Обычно описываемый как интеракционистский подход, он ярко представлен в концепции А.Бандуры о взаимном детерминизме. Согласно его позиции, человек, ситуация и поведение входят в состав взаимозависимой и динамичной системы причин и следствий. В теории социального научения Дж.Роттера также предполагается, что объяснение поведения человека требует понимания взаимодействия людей со значимым для них окружением.

Существует много различных версий интеракционизма. Тем не менее все больше исследователей соглашаются, что интеракциональная модель личности дает самую лучшую систему для адекватного объяснения поведения человека. В частности, данный подход применим для определения того, в какой степени сложное поведение регулируется интеракциями, которые зависят и от ситуационных переменных, и от задатков. Интеракциональная модель как минимум представляет необходимую поправку в области психологии, которая до этого сосредоточивалась на индивиде в целом, часто игнорируя взаимные связи между человеком и постоянно меняющимися условиями его жизни. Более того, интеракционистский подход позволяет расширить представления о том, в каких ситуациях решающую роль в выстраивании поведения играют личностные характеристики, а в каких они не играют никакой роли. И, наконец, интеракционистское направление способствует развитию теоретических конструктов, которые будут более адекватно характеризовать общую экологическую ситуацию человека, таким образом, чтобы ее можно было принять во внимание в объяснении и прогнозе поведения.

Несмотря на то, что роль ситуационных переменных в детерминации поведения человека признается, концепт ситуации остается недостаточно разработанным. Н.В.Гришина связывает это со сложными проблемами, которые встают перед теми, кто обращается к понятию ситуации и такому ее конкретному виду, как социальная ситуация¹. Она также отмечает, что само понятие ситуации в психологической литературе нередко даже не определяется. Для некоторых психологов любой аспект эксперимента, не включающий интерперсональные переменные, является ситуационным.

В психологии неоспоримый приоритет в формулировке методологических требований к целостному изучению ситуации и ее психологическому пониманию принадлежит К.Левину. Он полагал, что описание ситуации должно быть скорее субъективным, чем объективным. Иными словами, ситуация должна описываться с позиции индивида, поведение которого исследуется, нежели с позиции наблюдателя. Благодаря работам К.Левина, а также других представителей когнитивного подхода, в психологии независимо от приверженности преимущественно «личностному» или «ситуационному» объяснению поведения общепринятым является представление о том, что «поведение определяет не ситуация, которая может быть описана «объективно» или по согласованному мнению нескольких наблюдателей, а ситуация, как она дана субъекту в его переживании, как она существует для него».²

Значительный вклад в четкости постановки и формулировки концепта «определение ситуации» принадлежит американскому социологу У. Томасу. В его совместной работе с Ф.Знанецким ситуация определяется как набор ценностей и установок, с которыми индивид или группа имеют дело в процессе активности и в соответствии с которыми эта активность планируется и ее результаты оцениваются. Каждая конкретная активность представляет собой решение ситуации. «Социальные ценности» определяются авторами как «объективные культурные элементы социальной жизни», а «установки» как «субъективные характеристики членов социальной группы».

Подчеркивая роль ситуации, ситуационной обусловленности в поведении человека, он делал акцент на возможности его адекватного объяснения лишь с помощью понимания субъективного значения для данного индивида. У.Томас полагает, что всякой деятельности предшествует «стадия рассмотрения, обдумывания, которую можно назвать определением ситуации». Более того, по мнению автора, определение ситуации не просто детерминирует следующие из данного определения действия индивида, но и весь образ жизни и сама личность следует из цепи таких определений (при этом имеется в виду социальная ситуация или, в терминах У.Томаса, «ситуация социальных отношений»). Согласно У.Томасу, индивидуальное восприятие и когниции окружающей социальной реальности более важны, чем объективно изменяемые социальные факты.¹

Существуют различные подходы к пониманию и принципам изучения социальных ситуаций. Их разнообразие приводит к многозначности используемых понятий и возможности их различной интерпретации. На наш взгляд, можно выделить следующие из них.

Д.Магнуссон предлагает различать следующие уровни ситуаций: 1) реальная ситуация в ее внешних, объективных проявлениях, как она может быть описана сторонними наблюдателями; 2) ситуация, как она воспринимается и переживается действующими индивидами; 3) ситуационный тип в его общих, лишенных конкретности характеристиках; 4) более широкое понимание социальной ситуации как «жизненной ситуации» («жизненное пространство» - понятие Левина К.). Вместе с тем Д.Магнуссон указывает на отсутствие четких границ между различными единицами анализа и подчеркивает, что одна и та же ситуация может быть рассмотрена на разных уровнях общности. Так, например, социальная ситуация в целом, социальная ситуация с двумя участвующими партнерами, социальная ситуация с двумя участвующими партнерами одного пола на досуге.

Существуют систематизации ситуаций на основе характеристик поведения и восприятия. Так, например, упомянутый выше Д.Магнуссон, проанализировав 36 повседневных ситуаций, описанных с помощью опроса шведских студентов, выделил 5 факторов, лежащих в их основе: «позитивность и подкрепление», «негативность», «пассивность», «социальное взаимодействие» и «активность». Позже эта классификация была им дополнена еще одним дополнительным фактором «неопределенность».

Как отмечает Н.В.Гришина, ценность любой классификации определяется ее объяснительными возможностями при переходе на уровень описания конкретных объектов¹. Так, М. Аргайл, А. Фернхем и Дж.Грахам поставили своей задачей ответить на вопрос: что представляют собой элементы ситуации? когда ситуации подобны и когда они различны? когда начинается одна ситуация и заканчивается другая? В своей работе указанные авторы попытались выйти на более высокий уровень обобщения и в серии своих исследований на основании кластерного анализа различных ситуаций повседневного взаимодействия выделили следующий набор базовых типов: 1) формальные социальные события; 2) интимные встречи с близкими друзьями или родственниками; 3) случайные встречи со знакомыми; 4) формальные контакты в магазинах и офисах; 5) асимметричные ситуации, связанные с социальными умениями (например, обучение, интервьюирование, руководство); 6) переговоры и конфликт; 7) групповая дискуссия. При этом следует отметить, что социальная ситуация понимается авторами как «естественный фрагмент социальной жизни».

Такое описание может быть отнесено к «межситуационному» анализу, поскольку авторы акцентируют внимание на различении ситуаций и на различиях между ними. Вместе с тем, ситуации могут быть проанализированы и с точки зрения характеристик отдельно взятой ситуации. Такую попытку осуществил Д.Магнуссон, проанализировав работы, начиная с У. Томаса и кончая работами авторов, вошедших в сборник Стокгольмской конференции (1981). Он составил один из самых репрезентативных перечней, который включает девять характеристик, которые он определяет как ситуационные свойства: например, таких как сложность, задачи, роли, физические условия, другой человек и др.; и пять характеристик, «связанных с человеком»: цели, ожидания, потребности и др., которые он далее подразделяет на структурные и содержательные. К структурным характеристикам ситуации относятся ее сложность, ясность, сила, способствование /ограничение. Структурные характеристики по сравнению с содержательными имеют и более общий, и более «измеряемый» характер, допускающий возможность ранжирования окружения по указанным параметрам. Вместе с тем содержательные характеристики более ситуационно специфичны и качественны по своей природе, а потому им более релевантен качественный анализ; к ним относятся задачи, правила, роли, цели, ожидания и мотивации.

М. Аргайлом и его коллегами были предприняты попытки исследования параметров ситуации. Ими были выделены следующие факторы в качестве определяющих: 1) цели; 2) правила; 3) роли; 4) наборы элементарных действий (репертуар элементов); 5) последовательность поведенческих актов; 6) концепты-знания, необходимые для понимания ситуации; 7) физическая среда с ее пространственными и материальными параметрами; 8) язык с его пространственными и материальными параметрами; 9) язык и речь; 10) трудности взаимодействия и навыки их преодоления. М. Аргайл подчеркивает, что эти характеристики, понятно, не являются абсолютно автономными и независимыми друг от друга, они связаны друг с другом (как, например, роли и правила, последовательности поведения и репертуар элементов). Однако между всеми характеристиками есть и более глубокая внутренняя взаимосвязь, так что они образуют определенную систему; это означает, что возможны только определенные комбинации целей, правил и т. д. и что одна черта влечет за собой другие.

Выделение нормативной ситуации в качестве единицы анализа позволяет по-новому рассмотреть изучаемую проблему. Понятие нормативной ситуации, предложенное Н.Е.Вераксой, подразумевает стандартную ситуацию социального взаимодействия, в которой достаточно четко определены правила социального поведения.¹

Нормативная ситуация представляет собой один из видов ситуаций, описанных в психологической литературе (проблемная ситуация, противоречивая и др.). И, если под ситуацией понимать исходные внешние обстоятельства, с которыми связаны возможности последующих действий или различных форм активности, и при этом, сами возможности объективны именно как возможности, тогда нормативная ситуация может быть понята как ситуация, в которой одна или несколько из спектра возможностей выбраны в качестве культурной нормы и выступают в виде правила, в соответствии с которым нужно действовать в данных внешних обстоятельствах.

Нормативная ситуация включает в себя следующие структурные компоненты: материальные свойства (или признаки ситуации) и правила (или предписанные способы действия), т.е. идеальные свойства (в терминологии Ильенкова Э.В.). Эти свойства являются объективные свойствами ситуации.