II. Национальное государство и демократия в

объединенной Европе.

Политическое будущее Европейского Сообщест-

ва высвечивает отношение между гражданством и на-

циональной идентичностью с другой стороны. Поня-

тие гражданства, развитое Аристотелем, безусловно,

было рассчитано на масштабы городов или городов-

государств. Превращение населения в нации, фор-

мирующие государство, происходило, как мы видели,

под знаком национализма, который, как казалось,

согласовал республиканские идеи с масштабами тер-

риториальных государств Нового времени. В поли-

тических формах этого национального государства

получило развитие современное хозяйственное обра-

щение. Подобно бюрократической государственной

системе, капиталистическое хозяйство приобрело

специфическое системное своенравие. Рынки това-

ров, капиталов и труда подчиняются собственной, нс-

зависимой от намерений субъектов логике. Наряду с

административной властью, такой, как она воплоще-

223

на в государственной бюрократии, деньги стали ано-

нимным, действующим поверх голов участников

средством общественной интеграции. Эта системная

интеграция начинает конкурировать с социальной

интеграцией, осуществляющейся через ценности,

нормы и взаимопонимание, т. е. опосредованной со-

знанием действующих лиц. Политическая интегра-

ция, осуществляющаяся с помощью [института ] де-

мократического гражданства, образует один из

аспектов этой всеобщей социальной интеграции. По

этой причине капитализм и демократия находятся в

довольно напряженных отношениях, что часто от-

рицается либеральными теориями.

На примере развивающихся стран видно, что

между формированием демократического правового

государства и капиталистической модернизацией не

существует линейной связи. В столь же малой степени

было каким-то автоматическим процессом становле-

ние компромисса [в рамках 1 социального государст-

ва, который формировался в странах западной демо-

кратии с конца второй мировой войны. Развитие Ев-

ропейского Сообщества отражает то же самое напря-

жение между капитализмом и демократией в других

формах. Здесь оно проявляется в вертикальном пере-

паде между системной интеграцией хозяйства и уп-

равления, которая происходит на наднациональном

уровне, и осуществляемой на уровне национальн>

государства политической интеграцией. Texнoкpa^ .

чески и облик Европейского Сообщества усиливает

поэтому и так уже возникшее сомнение по отно-

шению к нормативным ожиданиям, связанным с

ролью гражданина демократического государства. Не

являлись ли эти ожидания у же в пределах националь-

ного государства по большей части иллюзиями? Быть

может, временно достигнутый симбиоз республика-

низма и национализма лишь маскирует тот факт, что

понятие гражданина в лучшем случае отвечает лишь

не очень сложным отношениям этнически гомогенно-

224

го и обозримого сообщества, в котором традиции и

обычаи все еще продолжают играть роль

интегрирующих сил?

Из <Европейского Экономического Сообщества>

сегодня возникло <Европейское Сообщество>, кото-

рое демонстрирует политическую волю к формиро-

ванию <Европейского Политического Союза>. При-

мером такого политического образования, которое

должно объединить около 320 миллионов жителей,

являются, если не принимать в расчет Индию, только

Соединенные Штаты. Конечно, США представляют

собой мультикультурное общество, которое объеди-

няет одна политическая культура и (пока) один язык,

в то время как Европейский Союз был бы многоязыч-

ным государством, состоящим из различных нацио-

нальностей. Этот союз, даже если бы он, что еще де-

батируется, больше походил на федеральное

государство, чем на федерацию частично суверенных

отдельных государств, все же сохранял бы определен-

ные черты <Европы отечеств> де Голля. Прежние на-

циональные государства даже в такой Европе должны

были бы сохранять значительную структурообразу-

ющую силу.

Конечно, на тернистом пути к Европейскому Со-

юзу национальные государства представляют собой

некоторую проблему нестолько из-за непреодолимых

претензий на суверенитет, сколько потому, что де-

мократические процессы вплоть до настоящего вре-

мени более или менее сносно функционируют только

в их границах. Одним словом, политическая общест-

венность до сих пор оставалась фрагментированной-

на уровне национальных государств. Поэтому напра-

шивается вопрос: возможно ли вообще европейское

гражданство? Я имею в виду не возможность преодо-

левающего границы коллективного политического

действия, но сознание <обязанностей, диктуемых об-

щим благом Европы>*. Еще в 1974 году Раймон Арон

*

Kielmannsegg P. Ohne historisches Vorbild (FAZ, vom

7.12.1990).

ответил на этот вопрос решительным <нет>. На над-

национальном уровне управления с помощью право-

вых и административных средств в скором времени

будет организован крупномасштабный европейский

внутренний рынок, в то время как бедный полно-

мочиями Европейский парламент и в дальнейшем

вряд ли может рассчитывать на серьезное отношение

со стороны политической общественности госу-

дарств-членов ЕС. Политические права гражданина

до сих пор не распространяют свою действенность за

пределы национальных государств.

Судопроизводство Европейской судебной палаты

ориентируется на <Пять свобод Общего рынка>, ин-

терпретируя в качестве основных прав свободное об-

ращение товаров, право свободного передвижения и

повсеместного проживания работающих по найму,

право предпринимателей на открытие филиалов, сво-

боду обращения услуг и платежей. Это соответствует

тем полномочиям, которые, согласно статье 3 Рим-

ских Договоров, предоставлены Совещанию Минис-

тров и Высшей Комиссии. Эти последние, в спою оче-

редь, объясняются из указанной в статье 9 цели: <Ос-

новой сообщества является таможенный союз, кото-

рый распространяется на весь объем товарообмена>.

Тот же смысл имеют формирование внутреннего рын-

ка и запланированная организация автономного цен-

трального банка. Новый уровень экономических

взаимозависимостей заставляет предполагать возра

стание потребности в координации также и для

других политических областей, например политики

защиты окружающей среды, налоговой и социальной

политики, политики в области образования и т. д. И

эта потребность в регулировании вновь могла бы быть

удовлетворена по мере обеспечения равноправных

отношений в соревновании, прежде всего,-с точки

зрения критериев экономической рациональности.

До сих пор эти задачи решались европейскими ор-

ганизациями, которые сплелись в плотную админис-

тративную сеть. Новые элиты функционеров, конеч-

но, формально связаны с правительствами и институ-

тами стран их происхождения, но фактически они

уже переросли свои национальные контексты. Про-

фессиональные чиновники образуют оторвавшуюся

от демократических процессов бюрократию.

Для граждан тем самым увеличивается разрыв

между вовлеченностью (Betroffensein) и участием.

Все возрастающее число мер, решения о которых при-

нимаются на наднациональном уровне, вовлекает в

свою орбиту все большее число граждан во все более

широких жизненных сферах. Но поскольку роль

гражда-нина эффективно институциализирована

только в пределах национальных государств, гражда-

не лишены всяких реальных возможностей темати-

зировать всеевропейскис решения и оказывать на них

влияние. М. Р. Лепсиус формулирует это в лапидар-

ной форме: <Европейского общественного мнения не

существует>*. Является ли эта несоразмерность лишь

временным нсравновесным состоянием, которое мог-

ло бы быть устранено парламентаризацией брюссель-

ской экспертократии? Или, быть может, в этой бю-

рократии, работающей в соответствии с критериями

экономической рациональности, лишь более ясно

проявляется тот процесс, который уже давно и неу-

держимо идет и в пределах национальных госу-

дарств-автономизация экономических императивов

и огосударствление политики, которые выхолащива-

ют статус гражданина и опровергают его республи-

канские притязания?

Т. X. Маршалл** на примере Англии исследовал

процесс экспансии гражданских прав и обязанностей

в контексте капиталистической модернизации. Его

* l^psius М. R. Die Eliropaischc Gcmcinschafl. Bcilrag /.iim 20.

Dcutschen So/.iologciilag. l-'rankflirl.i. Main, 1990.

** Marshall T. II. Cili/.enship and Social Class. Cambridge,

Mass, 1950.

разделение гражданских прав на <civil>, <political> и

<social rights> следует известной юридической клас-

сификации. В соответствии с ней либеральные огра-

ничительные права (Abwehrrcchte) защищают част-

ного правового субъекта от незаконного посягательст-

ва государства на свободу и собственность, полити-

ческие права на участие (Teilnahmcrechtc)

обеспечивают активному гражданину возможность

участия в формировании мнений и воли, социальные

долевые права (Teilhabercchte) гарантируют клиенту

государства благосостояния минимальный доход и со-

циальную безопасность. Маршалл защищает тезис о

том, что в современных обществах статус гражданина

последовательно расширялся и укреплялся. Сначала

негативные права на свободу были дополнены демо-

кратическими правами, затем социальные права

вновь дополнили эти два классических вида основных

прав, причем таким образом, что все более широкие

круги населения шаг за шагом приобретали всю пол-

ноту своих прав как членов государства.

Даже если отвлечься от исторических деталей,

это предположение некоего в общем и целом пря-

молинейного развития справедливо только для того

процесса, который социологи, обобщая, называют

<включением>. В обществах, приобретающих все бо-

лее широкую функциональную дифференциацию,

все большее количество лиц получаст все более ши-

рокие права на доступ ко все большему количеству

подсистем и на участие в их деятельности-идет ли

речь о рынках, предприятиях и рабочих местах, о

служащих, судах и постоянных армиях, о школах и

больницах, театрах и музеях, о политических объе-

динениях и средствах массовой коммуникации, пар-

тиях, самоуправляющихся учреждениях или парла-

ментах. Для индивида тем самым умножаются

возможности быть членом организации, расширяют-

ся пространства выбора. Этот образ линейного прог-

ресса, конечно, обязан своим существованием такому

22S

описанию, которое остается нейтральным по отно-

шению к проблеме возрастания или потери автоно-

мии. Оно слепо по отношению к фактическому ис-

пользованию статуса активного гражданина, с

помощью которого индивид может воздействовать на

демократическое изменение своего собственного ста-

туса. Ведь только политические права участия обос-

новывают рефлексивное, саморефсрентное правовое

положение гражданина. Напротив, негативные права

на свободу и социальные долевые права могут высту-

пать как патерналистский дар. Правовое государство

и социальное государство в принципе возможны и без

демократии. Даже там, где, как в <демократическом

и социальном правовом государстве> Основного зако-

на (ФРГ), институциализированы все три категории

права, как раз эти ограничительные и долевые права

остаются неким двуликим Янусом.

Либеральные права, которые, если взглянуть на

них с исторической точки зрения, кристаллизовались

вокруг общественного положения частного собствен-

ника, в функциональном плане могут быть поняты

как институциализация рыночной хозяйственной

системы, в то время как в нормативном плане они

гарантируют индивидуальные свободы. Социальные

права в функциона^чьном плане означают формиро-

вание бюрократии государства благосостояния, в нор-

мативном плане они обеспечивают компенсаторные

требования справедливого распределения обществен-

ного богатства. Конечно, как индивидуальные свобо-

ды, так и социальные гарантии могут быть рассмотре-

ны и как правовой базис той общественной незави-

симости, которая впервые делает возможным

эффективное использование политических прав. Но

при этом речь идет об эмпирических, а не о каких-то

концептуально необходимых связях. Ведь права на

свободу и на долю с тем же успехом делают возмож-

ным и приватистский отказ от роли гражданина, ко-

торая тем самым редуцирует себя до роли клиента

заботливых и предусмотрительных органов управле-

ния.

Синдром гражданского приватизма и исполнение

роли гражданина, которое руководствуется только

интересами клиента, становятся тем более вероят-

ными, чем сильнее экономика и государство, которые

институциализированы через те же самые права, вы-

рабатывают в себе некое системное своенравие и от-

тесняютграждан на псрифериНныероли простых чле-

нов организации. Системы хозяйства и управления

имеют тенденцию изолироваться от мира, окружаю-

щего их, и следовать только собственным импера-

тивам денег и власти. Они взрывают модель сообще-

ства, которое самоопределяется с помощью совмест-

ной практики самих граждан, фундаментальная рес-

публиканская идея политически сознательной

интеграции <сообщества> свободных и равных явно

слишком конкретна и слишком проста для современ-

ных отношений, во всяком случае тогда, когда апел-

лируют к нации или вообще к некоему этннческп

гомогенному, связанному общими традициями сооб-

ществу [исторической 1 судьбы.

К счастью, право является тем средством, которое

допускает существенно более абстрактное представ-

ление о гражданской автономии. Сегодня граждан-

ский суверенитет народа трансформируется в инсти-

туциализированную правом процедуру и ставшие

возможными благодаря основным правам неформаль-

ные процессы формирования мнений и воли, которые

в большей или меньшей мере имеют дискурсивный

характер. Тут я имею в виду переплетение различных

форм коммуникации, которые, конечно, следует ор-

ганизовать таким образом, чтобы была надежда на то,

что они смогут связать публичное управление рацио-

нальными принципами и на этом пути дисциплини-

ровать в социальном и экологическом плане также и

экономическую систему, не затрагивая се собствен-

нойлогики. Это-модель делчберативчоН политики.

230

Ее исходный пункт-это уже нс тотальный субъект

общественного целого, но лишь анонимно сцепляю-

щиеся друг с другом дискурсы. Она перекладывает

главный груз нормативных ожиданий на демократи-

ческий процесс и на инфраструктуру питающейся из

спонтанных источников политической общественнос-

ти. Основная масса населения может сегодня исполь-

зовать права на политическое участие только в форме

интеграции в (и влияния на) неформальный кругово-

рот общественной коммуникации, который в целом

не поддается организации, но скорее основывается на

либеральной и эгалитарной политической культуре.

В то же время обсуждения в принимающих решения

органах должны были бы оставаться проницаемыми

для тем, ценностных ориентаций, предложений и

программ, которые притекают к ним из свободной от

принуждения политической общественности и только

если бы возникло такое взаимодействие между ин-

ституционализированным формированием мнений и

воли, с одной стороны, и неформальными обществен-

ными коммуникациями, с другой,-только тогда

гражданство могло бы и сегодня быть чем-то боль-

шим, чем агрегатом дополитических частных инте-

ресов и пассивного использования патерналистски

переданных прав.

Здесь я не могу более подробно останавливаться

на этой модели*. Однако для оценки шансов будущего

европейского гражданства из ретроспективного

взгляда на историю национально-государственной

институциализации гражданских прав могут быть из-

влечены, по крайней мере, некоторые эмпирические

отправные точки. Схема, согласно которой граждан-

ские права представляются, в сущности, как резуль-

тат борьбы классов, явно является слишком узкой**.

* CM. Habermas J. l-'akti/.ilat iiiid Gcitung. l-'rankflirt a. Main,