Любопытные факты

У новорожденного младенца общее число костей скелета составляет 350, что почти в 2 раза больше, чем у взрослого человека. В среднем наш скелет состоит из 206 костей. Правда, возможны небольшие отклонения: у кого-то найдется лишняя пара ребер, а у кого-то недостает позвонка.

Куда же деваются 144 кости? В процессе роста ребенка кости объединяются и срастаются. Например, в головке новорожденного 29 костей, которые впоследствии срастаются и образуют череп взрослого человека. И еще о костях: четверть всех костей скелета приходится на ноги; самая длинная и мощная кость скелета - бедренная; доля веса бедренной кости в общем весе тела в среднем составляет 27%; самая маленькая кость - в среднем ухе; ее размер - от 25 до 35 миллиметров.

Источник: HealthScout News Service 15.11.2001

Согласно Эйзенштадту, по мере взросления место семьи занимает молодежная группа, которая выполняет как объединяющие, так и разъединяющие функции. В молодежных группах происходит смена ролей - от тех, которые устанавливаются родственным окружением, к тем, которые исходят от требований общества. Такой переход имеет вид совместной борьбы молодежи против ролей, навязываемых взрослыми. Смена социальных ролей может принимать девиантный характер.

В своей книге <Деньги, мораль и манеры: культура французского и американского высшего среднего класса>[506] Мишель Ламонт описывает субкультуру яппи по результатам интервью, проведенного с помощью метода <символических границ>, призванного дать реконструкцию субъективных представлений о <своих> и <чужих>. Автор провела 160 глубинных интервью в четырех городах - во Франции (Париж, Клермон-Ферран) и в США (Нью-Йорк, Индианаполис). Основной вывод социолога - в обеих странах представители верхнего слоя среднего класса определяют людей своего круга по одному из трех критериев - мораль, культура, социо-экономический статус. При этом наиболее важными в США являются и моральные и социо-экономические границы, а во Франции - моральные и культурные. В США лидирует категория <успеха> (в частности, материального), а для французских респондентов значительно важнее <власть>. Представители зажиточных слоев воспринимают друг друга также по критериям <утонченности> и <дурного вкуса>. Много внимания автор уделяет рассмотрению национальных различий между французским и американским верхним слоев среднего класса (исторические и культурные различия, работа культурных индустрий, экономическая ситуация).

Специально изучавший лозунги и мышление бунтующей молодежи американский психиатр К.Кенистон обнаружил, что между этой молодежью и взрослым миром сложилась "расширяющаяся пропасть"[507].

О том, что современная социология молодежи, прежде всего за рубежом, расчленилась на множество ветвей и направлений, говорить уже, кажется, не приходится. Подобная пролиферация научного знания на уровне отраслевой социологии давно уже стала свершившимся фактом. Гораздо меньше известно о том, что внутри выделившихся направлений ныне формируются самостоятельные субнаправления, которые накопили немалый исследовательский опыт и значительное число теоретических концепций. Так, в предисловии к пятому изданию своей книги Саймон Фрис[508] утверждает, что социология рока выступает составной частью социологии молодежи, что через музыку альтернативного рока молодежь стремится выразить свое несогласие с господствующей в постиндустриальном обществе массовой культурой (так называемым мейнстримом - основным потоком культуры), которая за последние десятилетия успела все коммерциализировать, даже прежнюю форму молодежного протеста - музыку рок-н-ролл. Изучением этих процессов в США занимались Саймон Фрис, Дина Вайнштейн[509], Даниель Дотер[510], Джордж Левис [511], Джей Лалл[512], Холи Круз[513], Эмми Мохан и Джин Мелоун [514] и др. Все они стремятся показать, что альтернативный рок выступает для современной молодежи языком общения, при помощи которого они создают свою субкультуру, отличающуюся от мейнстрима.

В. Тэрнер описывает общины хиппи в контексте социокультурных ритуалов и символов[515]. На Западе и в нашей стране возникают музеи атрибутики и истории молодежных субкультур, в том числе битников, хиппи, рокеров, панков и рок-культуры, появляются публикации хипповского фольклора и сленга[516].

Культурные исследования. Значительный вклад в развитие молодежной субкультурной проблематики внес Центр современных культурных исследований при Бермигенском университете (Англия) - Birmingham Centre for Contemporary Cultural Studies (CCCS, создан в 1964), которым вначале руководил Р. Хоггарт, а затем С. Халл. К основоположникам традиции <культурных исследований>, кроме того, относят Р. Уильямса и Е. Томпсона. Как самостоятельное направление стало складываться в конце 1950-х в Англии, а позже распространилось на Северную Америку и Австралию. Появились соответствующие центры исследования, а также дипломированные специалисты, студенты, присуждение научных степеней, программы учебных курсов, публикации во многих журналах. В 1960-70-е культурные исследования входили в число обязательных курсов по культурологии во многих английских университетах. Исторически К.И. возникли из исследований культуры рабочего класса и популярной культуры. Поворотными оказались две книги: <Польза грамотности> (1957) Р. Хоггарта и <Культура и общество> (1958) Р. Уильямса. Авторы, молодые люди, выходцы из рабочего класса, закончили университет и первое время специализировались в области истории английской литературы. Но быстро охладев к академическим стереотипам, взялись за исследование реальной истории британской культуры, отраженной в образе жизни и повседневных отношениях людей.

Значение этих книг состоит в использовании социологической перспективы к анализу культуры (хотя оба автора в то время имели весьма поверхностные представления о социологии). В результате их усилий проблемы поп-культуры явились основной темой рассуждений в культурологии. С самого начала их представители противопоставляли свою позицию британской академической традиции в изучении культуры, которая ограничивалась высокой культурой (изящные искусства) и ролью творческой элиты.

Культурные исследования  - междисциплинарная область знания, формирующаяся на пересечении социологии, антропологии, культурологии, истории, литературоведения, демографии, эпидеомологии, а их теоретико-методологической базой выступают идеи символического интеракционизма, неомарксизма, Чикагской школы и др.

Среди методов признаются включенное наблюдение, контент-анализ, этнографические исследования. Культурные исследования   основываются на следующих теоретико-методологических положениях. Культура не делится на высокую и низкую, она представляет собой образ жизни конкретной социальной группы в обществе. Огромное, если не решающее влияние, на ее характер и содержание оказывают политический строй, социальная структура общества, средства массовой информации и идеология.

Главным предметом исследования выступает популярная культура, которая охватывает большинство населения страны. В приобщении к ней важную роль играют механизмы социализации и СМИ. Культуру необходимо рассматривать не в статике, а в динамике, обращая особое внимание на социокультурные конфликты и повседневное контактное взаимодействие людей. Все явления в обществе так или иначе пронизаны культурной спецификой, поэтому сторонник культурных исследований обязан изучать широкий круг событий, включая оперу, моду, мафиозное насилие, получение ученой степени, разговоры в пабе, посещение магазина, фильмы ужасов и т. д. Культура в символической форме отражает политическое и экономическое неравенство социальных групп (классы, расы, половозрастные категории). Группы, борясь против социального неравенства, выступают вместе с тем и против символизирующего его культурного неравенства. В основе теории культурных исследований лежит схема <культура-идеология-жизненный мир>, подразумевающая, что культура придает осмысленность поведению людей, но сама детерминирована господствующей идеологией.

Культурную динамику правильнее рассматривать сквозь призму социальной борьбы. Господствующий класс общества устанавливает помимо идеологической также культурную гегемонию, которой различные группы населения сопротивляются, создавая свои субкультуры и контркультуры. Об этом свидетельствует исследование таких культурных движений, как битники, хиппи, студенческий андерграунд, панки и др. Социально-классовая гегемония перерастает в межполовую, поскольку в современном обществе мужчины осуществляют культурное господство над женщинами.

Расцвет культурных исследований приходится на 1960-е, когда в центре внимания оказались марксизм, семиотика, феминизм, антропология, психоанализ, структурализм. Вскоре она стала классической и вошла во многие учебники. В последнее время в центре внимания оказалась и проблема молодежной субкультуры. Культурные исследования   просуществовали недолго - не более двух десятилетий. Сегодня их концепция не пользуется прежней популярностью и увлечение подобными идеями в западной культурологии практически сошло на нет.

Отечественные исследования. Активный интерес к молодежным субкультурам в России пришелся на конец 1980-х годов, когда на волне перестройки и гласности они стали настоящим <хитом> mass-media, буквально не сходя с экранов телевидения. Уже в девяностые страсти поутихли и субкультуры развиваются своим чередом, практически не будоража общественное сознание. Первоначально молодежная субкультура выступала сферой интересов по преимуществу социальных наук, криминологии, педагогики в связи с проблемой <трудных подростков>.

Парадоксально, но рассвет социологии молодежи в СССР приходится на тот исторический период, когда молодежь как преобразующую одряхлевшее общество силу власти загнали в подполье либо вытравили из нее весь инновационный потенциал. Такими были 1970-е годы, получившие в литературе название периода застоя. При Брежневе от социологов требовалось выполнение социального заказа партии и доказательство морального превосходства советского общества, которому соответствует идейно преданная, образованная и воспитанная в духе кодекса строителя коммунизма советская молодежь. Подобный тезис постулировался в самом начале эмпирических исследований, а потому и само исследование обнаруживало в выборочной совокупности только эти и никакие другие черты. С реальным многообразием молодежной субкультуры, с модными веяниями и девиантными отклонениями разбирались органы власти, социологов туда не допускали. Потому и в книгах, статьях и очерках тех лет можно встретить причесанный образ молодого человека - с идеологической точки зрения вполне репрезентативный социальный тип, но совершенно не отвечающий свойствам генеральной совокупности. К примеру, первый круглый стол с представителями движения хиппи ведущий журнал <Социологические исследования> смог организовать только во времена горбачевской перестройки, а до того ни одного исследования, где хоть как-то отражались проблемы молодежных субкультур, на его страницах не появлялось. В конце 1970-х - начале 1980-х годов мы начали изучать проблемы социализации новых поколений городских жителей и эффективность работы молодежных учреждений (клубов, кружков, школ, общественно-политических организаций), но ни о каких неформальных молодежных организациях речи не шло.

Большая часть молодежи воображает, что она естественна, когда она лишь невежлива и груба. 

Франсуа Ларошфуко

В начале эпохи гласности (1985 - 1986 гг.) сохранялись <застойные> стереотипы, газеты еще писали о социалистическом соревнования, деятельности ДНД и студенческих бригад, об участии молодежи в строительных проектах и возведении новых городов, а специалисты в области социологии труда - о превращении труда в первую жизненную потребность. Почти революционными выглядели тогда материалы о проблемах в МЖК[517], трудностях на комсомольских стройках и противоречиях в управлении студенческими бригадами. Вовсю раскручивался хит тех лет - молодежь на строительстве БАМа. Центральной темой ис-следований был вопрос о социалистических идеалах молодого поколения и приверженности молодежи революцион-ным традициям отцов.

Воспитание молодежи сводилось к усвоению господству-ющих в обществе норм и ценностей, идеологических по-стулатов дедов и отцов. Молодежная субкультура и не-формальные молодежные движения рассматривались как формы девиантного поведения. Октябрятско-пионерские организации и комсомол были инструментами официаль-ной партийной политики. В свое время И. Сталин назвал эти организации, наряду с профсоюзами, <приводными ремнями> партии. Эта формула прочно утвердилась в со-ветской педагогике и политико-воспитательной работе.

Своеобразие отечественной традиции некоторым авторам видится в преувеличении структурных и умалении культурных факторов в развитии молодежи. Действительно, зародившаяся еще в советские времена тенденция все явления, процессы и события рассматривать непременно через призму классового подхода, привела к тому, что на первый план у наших социологов вышла молодежь как элемент социальной структуры общества, активнейший агент социальной мобильности (действительно, молодежь перемещается сверху вниз и по горизонтали общества как никто другой), наконец как резерв рабочего класса, мощный источник решения демографических проблем (опять же рождаемость у молодежи больше, чем у любого другого возраста), но отнюдь не как тема для поколенческих культурных изменений и мо-лодежной субкультуры.

Ярким примером служат проводившиеся в 1970-е годы в Свердловске исследования Ф.Р.Филиппова и М.Н.Руткевича, изучавшие молодежную про-блематику в связи с воспроизводством социальной структуры и учетом межпоколенной социальной мобильности. На них были ориентированы такие проекты, как <Высшая школа> (1973-1974) и меж-дународное компаративное исследование воздействия вы-сшего образования на социальную структуру общества (1977-1978).

Так продолжалось практически до исхода 1980-х годов, пока во всю мощь не заговорили о себе неформальные молодежные организации и группировки, особенно казанские дворовые банды и люберецкие выездные бригады. Если западную общественность пришлось напугать студенческой революцией 1968 г. для того, чтобы она всерьез занялась молодежными контркультурами, то для советской общественности таким жупелом выступил всплеск молодежной преступности второй половины 1980-х годов. Только после вы-ступ-ле-ний журналистов, взбудораживших общественное мнение <крими-но-ген-ными> публикациями о молодежных группировках, начался настоящий бум социологических исследований.

Теперь уже ученые осознали, что молодежь - это не просто преддверие взрослости, а молодежная субкультура - несколько подретушированный вариант взрослой культуры. У нее совершенно иные, нередко противоречивые, а то и парадоксальные траектории развития. Взрослых можно увлечь массовыми мероприятиями по месту жительства, привлечь в клуб по интересам или в художественную самодеятельность, построив по все страны дворцы и клубы. Но молодежи такое неинтересно. Она почему-то жмется по подъездам, подвалам, чердакам, частным квартирам и прочим непосещаемым взрослыми местам.

Робкий, молодой человек, не смея выразиться устно, пытался под столом выразить ногами свою любовь соседке, уж не раз испытанной в деле любви. "Если вы любите меня, - сказала она, - то говорите прямо, а не давите мне ноги, тем более что у меня на пальцах мозоли.

До начала 1980-х годов, отмечают специалисты[518], молодежная культура не была пред-метом исследования со стороны официальной науки. В середине 1980-х годов большинство исследователей рассматривало молодежную культуру только как разновидность девиантного поведения, криминогенную по своей природе. Этому способствовали публикации в прессе, посвященные криминальным молодежным группировкам. Вскоре В. Ливанов, В. Левичева и Ф. Шерега [519] (НИЦ ВКШ) стали изучать молодежные неформальные объединения, Н. В. Кофырин (Ленинградский университет) - неформальные молодежные группировки непосредственно на местах их <тусовок>[520]. Преступным молодежным группировкам были посвящены работы И. Сундиева[521] (Академия МВД), Г. Забрянского (Правовая Академия министерства юстиции) и журналиста Ю.П. Щекочихина[522]. Изучались также проблемы нравственной деградации армии (Б. Калачев[523]), наркомании и проституции среди мо-лодежи, феномен рок-музыки (в Ленинграде - М. Илле и О. Сакмаров[524], в Москве - Н. Саркитов[525]) с применением ме-тодов глубинного и включенного интервью.

Белорусские социологи И. Андреева и Л. Новикова[526] изу-чали молодежные субкультуры крупных городов. Они пришли к выводу, что маргинальные субкультуры имеют в советских условиях особую социальную базу - <полугородскую> (мигрантскую) молодежь - и становятся спосо-бом включения в городскую культуру[527]. Подобное обстоятельство, по их мнению, отличает два типа общества, так как в западных городах молодежная субкультура формируется в среде расовых или национальных меньшинств.

Методы изучения неформальных организаций в 1990-х годах разительно отличались от приемов исследования формальных организаций советской молодежи 1960-80-х годов. Поскольку субкультурные формирования - это чаще всего малые группы, закрытые сообщества криминального, полукриминального или асоциального характера, то формой изучения выступали неформализованное интервью, включенное и невключенное наблюдение, анализ прессы, ме-то-ды глубинного и включенного интервью, прожективные вопросы. Куда проще было комсомольским активистам, организовывавшим многотысячные опросы по стандартной анкете с привлечением сотен добровольных помощников, опрашивавших респондентов прямо на рабочем месте или во время запланированного досуга.

С конца 1980-х годов разделы по молодежной субкультуре выделяются в учебных пособиях. Так, в учебнике "Социология молодежи" З.В. Сикевич под молодежной субкультурой понимает "культуру молодого поколения, обладающего общностью стиля жизни, поведения, групповых норм, ценностей и стереотипов".

Опираясь на идеи М.Мид, отечественные ученые В. Боровик, В. Добрынина, Л. Коган, В. Култыгин, В. Немировский, Е. Слуцкий, В. Харчева изучали молодежные субкультуры в связи с цен-ностной и мировоззренческой дифференциацией в моло-дежной среде, девиантное поведение, внешнюю атрибути-ку, досуг и неформальные молодежные объединения.

Сейчас хиппи, панками или байкерами интересуют только специалистов. Даже молодежь ими не уделяет им особого внимания. Так, по данным одного исследования[528], 45% молодых респондентов ответили, что им безразличны любые молодежные течения, а 7,5% заявили, что вообще ничего не знают о них (табл. 1). Наибольшую индифферентность по отношению к молодежным субкультурам проявили молодые жители Башкортостана (48% безразличных плюс 10% несведущих).

Таблица  1