Глава IV.

Языкъ.

У Употребленіе знаковъ.—Языкъ движеыій.—іівиженія, вырііжаемыя голосомъ.— Естественный языкъ.—Способъ выражеыія y жк-зотыыхъ.—Эмоціональные и подражательыые звуки въ языкѣ.—Измѣыеніе звука и смысла.—Другое выра- женіе смысла звукомъ.—Дѣтскія слова.—Членораздѣлыіая рѣчь; ея отноше- ніе къ естественной рѣчи,—Происхожденіе языкд.

Существуютъ разнообразные сдособы, которыми люди могутъ сноситься другъ съ другомъ. Они могутъ дѣлать движенія, изда- вать KJPUKU, произносить слова, рисовать изображенія, писать буквы. Это все зяаки различныхъ родовъ, и чтобы донять, какимъ образомъ они вылолняютъ свое назначеніе, начнемъ съ разсмотрѣнія еамыхъ дростыхъ и естественныхъ знаковъ.

Когда по какой-нибудь лричинѣ люди не могутъ разговаривать между собою, они прибѣгаютъ къ объясненію движеніями,—къ тому, что называется ірдоикою или пантошшою. Каждый изъ чи- тателеи съ дѣтскихъ лѣтъ былъ слособенъ болѣе или менѣе ис- кусно вести разговоръ, лользуясь этимъ способомъ. Возьмемъ лростой случай. Мальчикъ открываетъ дверь гостиной; сидящій тамъ его братъ киваетъ ему, чтобы онъ не шумѣлъ, дотому что отецъ сдитъ; тогда мальчикъ показываетъ знаками, что онъ дрителъ за ключемъ отъ ящика, на что братъ отвѣчаетъ ему дрѵгими зна- ками, что ключъ находится въ карманѣ его сюртука, висящаго въ дередней; затѣмъ онъ дѣлаетъ мальчику мяогозначительное движе- ніе, чтобы онъ шелъ дрочь и осторожно затворилъ за собою дверь f комнаты. Таковъ языкь движеній въ томъ видѣ, въ какомъ мы ^ всѣ его знаемъ и употребляемъ. Но для того, чтобы видѣть, до " какой стедени онъ можетъ быть разработанъ и лревращенъ въ

совершенное и точное средство сношеній, слѣдуетъ наблюдать его употребленіе х^лронѣмыхъ, которымъ приходится зависѣть отъ него столь значительно. Чтобы дать нѣкоторое понятіе о томъ, въ какой мѣрѣ можно заставить движеніе исполнить роль выгова- риваемыхъ словъ, одишемъ тѣ знаки, при помощи которыхъ од- нажды, въ дриеутствіи: дишущаго эти етроки, одинъ глухонѣмой изложилъ разсказъ объ одномъ ребенкѣ. Онъ началъ съ того, что поднялъ руку ладонью книзу, на ярдъ отъ земли, какъ мы дѣла- емъ, когда хотимъ показать ростъ какого-нибудь ребенка; это озна- чало, что онъ хочетъ говорить о ребенкѣ. Затѣмъ онъ какъ бы завязалъ подъ подбородкомъ воображаемыя ленты шляпки (что служило для него обычнымъ знакомъ для обозначенія женщины), чтобы объяснить, что ^лэтотъ ребенокъ—дѣвочка. Подобнымъ же образомъ выведена была затѣмъ на сцену и мать ребенка. Она подзываетъ дѣвочку ж даетъ ей два пенеа, чтб указывается во- ображаемою передачею двухъ монетъ изъ одной руки въ другую; если бы возникло какое-нибудь сомнѣніе насчетъ того, были ли эти монеты мѣдными или серебрянъши, онъ указалъ бы на что нибудь коричневое или даже обозначилъ бы это обычнымъ лре- небрежительнымъ обращеніемъ съ мѣдяками, которое сразу огли- чаетъ ихъ отъ серебра. Затѣмъ мать даетъ дѣвочкѣ кружку, что изображается яри номощи указательныхъ лальцевъ, очерчиваюідихъ въ воздухѣ форму кружки, и яредставленіемъ самаго акта дере- дачи. Затѣмъ, недопускающее никакихъ сомнѣній подражаніе из- вѣстнымъ движеніямъ, которыя дѣлаются лри накладываніи лож- кою датоки, даетъ знать, что ребенка яосылаютъ купить именно дослѣднюю. Послѣ того, взмахъ рукою локазываетъ, что ребенокъ отлравился ислолнять данное ему порученіе, къ чему присоеди- няется еще обычный знакъ для ходьбы, состоящій въ передвиженіи двухъ пальцевъ по столу. Поворачиваніе воображаемой дверной ручки вводитъ насъ въ лавку, прилавокъ которой изображается горизонтальнымъ движеніемъ, какъ бы проводимыхъ ло немъ вы- прямленныхъ ладоней. Указывается, что за стойкою кто-то нахо- дится; объясняется, что это мѵжчина, для чего дѣлается обычный знакъ: рука разсказчика помѣщается на подбородокъ и ведется внизъ по тому мѣсту, гдѣ бываетъ или можетъ быть борода; за тѣмъ знакъ завязыванія передника вокругъ таліи дрибавляетъ

8

антроііологія.

евѣдѣніе, что этотъ мужчияа — лавочникъ. Дѣвочка подаетъ еыу кружку, нередаетъ ему въ руку деньги и двигаетъ указательнымъ дальцемъ, какъ бы набирая патоку, чтобы показать, что ей нужно. Затѣмъ мы видимъ, какъ кружка ставится на воображаемые вѣсы, чашки которыхъ яоднимаются и одускаются; какъ съ лолки до- стается больпіой сосудъ съ латокою, и какъ наполняется ею кружка, съ надлежащимъ дерекручиваніемъ ложки, чтобы додобрать до- слѣднюю тянущуюся даточную нитку; какъ послѣ этого лавочникъ бросаетъ въ выручку двѣ лолученныя монеты и дѣвочка удаляется изъ лавки съ кружкою въ рукахъ. Глухонѣмой разсказчикъ лред- ставляетъ далѣе лантомимою, какъ дѣвочка, взглянувъ на кружку, увидѣла каллю датоки н^ краю сосуда, стерла ее лальцемъ и ло- ложила его въ ротъ, какъ ода была введена въ искушеніе полро- бовать еще, какъ мать лоймала ее въ этомъ вслѣдствіе дятна отъ датоки, оставшагося на дѣтскомъ передникѣ, и такъ далѣе.

йзслѣдователь лринциповъ рѣчи найдетъ этотъ разговоръ дви- женіями настолько поучительнымъ, что полезно объяснить его лро- цессъ съ большею додробностыо. Удотребляемые здѣсь знаки бы- ваютъ двухъ родовъ. Ятгагсащг^ркя.гп родя. ітаобря.жп.тптг.я присут- ствующіе лредметы. Такъ, еслл глухонѣмой желаетъ сказать „рука" (или „садогъ", онъ дрикасается къ собственной рукѣ или къ еа- /догу. Гдѣ одаренный рѣчью человѣкъ сказалъ бы „я", „ты", „онъ", ^глухонѣмой просто указываетъ на себя и другихъ лицъ. Чтобы „выразить „красный" длд ^сдшй", онъ лрикасается къ внутренней части своей губы или указываетъ на небо. Знаки второго рода изображаютъ лонятіе яутемъ додражаяія. Такимъ о^разомъ, когда глухонѣмой доказываетъ видъ, что онъ пьетъ, то это можетъ озна- чать „вода", или „лить", или „жажда". ІІрикладываніе щеки къ рукѣ выражаетъ „слать" или „лора сдать". Выразительный взмахъ рукою, какъ дри хлыстаніи, можетъ означать „бичъ", или „кѵчеръ'\ или „ѣхать", смотря ло обстоятельствамъ. „Сяичку" изображаютъ движеніемъ, какъ будто зажигая ее; „свѣчку" —держатъ указа- тельный лалецъ на додобіе свѣчи и какъ будто задувая ее. Въ яаыкѣ движеній^ можно также подражать сішдтомамъ состоянпГ духа, въ которомъ находится говорящій человѣкъ, и такимъ об- разомъ эти симдтомы становятся знаками для того же состоянія духа и y друглхъ людей. Такъ, актъ дрожанія выражаетъ, что

языкъ.

115

,,холодно'^с; улыбка обозначаетъ „радость", „одобреніе", признаніе чего нибудь „хорошимъ", между тѣмъ какъ нахмуриваясь означаютъ .„гнѣвъ", „порицаніе", признаніе чего-нибудь „дурнымъ". Могло 'бы локазаться, что такія разнообразныя значенія, лридаваемыя юдному и тому же знаку, могутъ вести къ сбивчивости; однако, всегда есть возможность исправить это, такъ какъ тамъ, гдѣ зна- ченіе какого нибудь знака остается неяснымъ, онъ дополяяется .другими. Такъ, если требуется обозначить „деро", то подражаніе •акту писанія могло бы оказаться недостаточнымъ, яотому что та- кимъ же образомъ означается и „писаніе", и „письмо", но если локазать видъ, что вытираешь и держишь перо, то станетъ оче- виднымъ, что дѣло идетъ именно о самомъ перѣ.

До сихъ лоръ олисанные нами знаки изъяснятотъ сами себя, то есть значеніе ихъ очевидно изъ самой ихъ формы, или во всякомъ ^лучаѣ оно можетъ быть угадано всякимъ лостороннимъ лицомъ, наблюдающимъ надъ ихъ употреблеяіемъ. Языкъ движеній и со- <ставляется большею частью изъ лодобныхъ самоизъяснительныхъ или естественныхъ знаковъ. Но въ тѣхъ случаяхъ, гдѣ глухонѣмые живутъ вмѣстѣ, въ употребленіе между ними входятъ такіе знаки, яоторые трудно понять постороннему лицу, если ему не будетъ лредварительно объяснено, какъ они возникли. Напримѣръ, глухо- нѣмые сотовариящ обозначаютъ другъ друга шшическими клич- яшш; такъ, они могутъ обозначать какого нибудь мальчика зна- іюмъ лштья, который, какъ оказывается изъ разспросовъ, былъ .данъ ему потому, что отецъ его былъ портнымъ. Подобные знаки могутъ имѣть иногда крайне отдаленные источники лроисхожденія; яапримѣръ, въ берли^дамдь заведеніи для глухонѣмыхъ знакъ от- рубанія головы означаетъ француза; по разслѣдованіи оказывается, что дѣти были лоражены разсказомъ о смертя Людовика XVI, про- читаннымъ ими въ руководствѣ къ исторіи, и съ тѣхъ поръ из- <брали его казнь мимическимъ обозяаченіемъ для цѣлой француз- ской націи. Но для всякаго новаго .ребенка, который сталъ бы изучать лодобные знаки, не зная, дочему ояи выбраны, они дока- .зались бы искусственными.

Послѣ изученія языка движеній, употребительнаго между глу- хонѣмыжи, самымъ лучшимъ путемъ къ лониманію его основъ слу- ■житъ изученіе его употребленія y людей, которые хотя и могутъ

8*

аНтролологія.

говорить, но не донимаютъ другъ друга, вслѣдствіе различія язы- ковъ. Такимъ образомъ, знаменитые языки знаковъ американскихъ прерій, служащіе для веденія разговора между охотничьими отря- дами бѣлокожихъ и туземцевъ, ж даже между индѣйцами различ- ныхъ племеяъ—дредставляютъ только, такъ сказать, нарѣчія языка движеній. Такъ „вода" обозначается зачерпываніемъ воображаемой жидкости въ пригоршню и выпиваніемъ ея; „олень"-—лриставле- ніемъ большихъ лальцевъ рукъ къ вискамъ и растодыриваніемъ остальныхъ лальцевъ. Хотя и существуетъ большое разнообразіе въ знакахъ, удотребляемыхъ различными длеменами, но додобный дуть общенія между людьми оказывается столь естествеянымъ и расдространеннымъ до всему міру, что когда столь отдаленно-жи- вущіе люди, какъ лаяландцы, были привезены для выставленія нa яоказъ въ нашихъ большихъ городахъ, они дочувствовали облег- ченіе своего одиночества, встрѣтдвшись съ глухонѣмыми дѣтьми, съ которыми они тотчасъ же въ восхищеніи завязали разговоръ на всемірномъ языкѣ знаковъ. Такимъ путемъ можно лонимать только знаки, имѣющіе естественный самоизъяснительный харак- теръ. Но даже и среди знаковъ этого рода встрѣчаются такіе, ко- торые постороннему человѣку могутъ доказаться совершенно искус- ственными, пока онъ не узнаетъ, что они лредставляютъ собою ста~ рые знаки, нынѣ утратившіе свое, нѣкогда вдолнѣ очевидное, зна- ченіе. Такъ, сѣверо-американ.скій знакъ для „собаки" состоятъ въ проведеніж двухъ дервыхъ лальцевъ ло землѣ на додобіе того, какъ волокутся ло ней шесты. Этотъ, ловддимому, безсмысленный знакъ въ дѣйствительности дринадлеждтъ тому времени, когда y индѣйцевъ не было лошадей, и когда оди доэтому привязывали шесты далатокъ къ собакамъ, такъ что лослѣднія волокли ихъ съ мѣста на мѣсто; хотя собакамъ и не дриходится больше дѣлать этого, обычай сохраняетъ этотъ знакъ и тедерь.

Должно замѣтить, что языкъ движеній ни въ какомъ слѵчаѣ не можетъ лередавать надіу рѣчь слово за словомъ. Одна изъ при- чинъ этого заключается въ томъ, что языкъ движеній крайне мало слособенъ выражать отвлеченныя донятія. Глухонѣмой можетъизо- бражать различные св;особы дѣланія вещей, вродѣ достройки етѣны или выкраиванія длатья, но онъ еовершенно не въ силахъ охва- тить знакомъ то, что обще всему этому, и для чего мы удотреб-

117

ляемъ отвлеченное выраженіе „дѣлать". Даже для того, чтобы обозначить смыслъ частицъ „въ" или „изъ", глухонѣмой долженъ лрибѣгать къ различнымъ, крайне грубымъ, способамъ выраженія, какъ, напримѣръ, какъ бы вкладывать и вытаскивать предметъ, о которомъ онъ говоритъ. Сравнимъ, далѣе, какую нибудь фразу съ тѣми знаками, при помощи которыхъ то же самое было бы вы- ражено глухонѣмымъ, Мы тотчасъ же увидимъ, что многія упо- требляемыя нами слова вовсе не имѣютъ знаковъ, имъ еоотвѣт- ■ствующихъ. Такъ если бы мы сказали словами: „шляда, коморую я •оставилъ настолѣ, черна", то это утвержденіе дѣйствительно можно было бы дередать движеніями и для всѣхъ словъ, которыя мы мо- жемъ назвать дредметлыми (real), каковы: шляпа, оставляшь, черный, нашлись бы соотвѣтственные знаки. Но для тѣхъ словъ, которьгя можно назвать „грамматическими", каковы кшорый ^г), знаковъ не найдется, лбо языкъ выраженій ихъ не имѣетъ. Да- лѣе, грамматики устанавливаютъ различія между сутцествитель- ными, прилагательными и глаголами. Но этихъ раздичій нельзя яайти въ языкѣ движеній, гдѣ указаніе на лужайку можетъ озна- чать и „трава", и „зеленый", и гдѣ движенія какъбы длясогрѣ- ванія себѣ рукъ могутъ лмѣть значеніе „теплый", или „грѣться", или даже „печка". He существуетъ въ языкѣ движеній (если только не были внесены учителемъ какіе-нибудь искуссгвенные знаки) ни- чего соотвѣтствующаго флексіямъ слова, позволяющимъ отличать идешь отъ иди_к его отъ онъ_у дому отъ димъ- Все ограничивается тѣмъ, что въ умѣ зрителя вызывается извѣстная картина, сначала лутемъ уставдвленія лредмета, который имѣется въ виду, затѣмъ— лутемъ прибавленія къ этому образу другихъ образовъ, или ря- домъ дѣйствій, пока не будетъ разсказано все, что требовалось. Если знаки не слѣдуютъ одни за другими въ такомъ лорядкѣ, чтобы вносить извѣстлый смыслъ ло мѣрѣ ихъ лоявленія, то зри- тель затруднится. Такъ, для того, чтобы сообщить глухонѣному ребевжу мысль о зеленомъ ящикѣ, сначала должно сдѣлать знакъ для „ящика", и затѣмъ локазать, что цвѣтъ его „зеленый", ука- завъ, напримѣръ, на лужайку возлѣ дома. Настоящая синтаксиче-

*) Въ англійскую фразу, выбраннуго авторомъ, входитъ, согласно англій- скому строю рѣчи, еще нѣсколько „грамматическихъ" словъ, именно, олредѣлен- ный членъ (the), вспомогательный глаголъ (is—есть). Лрим. перев.

лнтропологія.

ская послѣдовательность движеній есть „ящикъ зеленый", и если бы этотъ порядокъ представленій былъ замѣненъ образнымъ, какъ въ словесной фразѣ, то ребенокъ могъ бы не понять, какое отно- шеніе имѣетъ трава къ ящику. Фраза, вродѣ кошки убиваютъ мы- шей, не согласуется съ порядкомъ знаковъ глухонѣмого, гдѣ дѣло начинается съ изображенія бѣгаюіцей маленькой мышки, затѣмъ изображается копіка съ ея гладкою шерстью и усами, я, нако- нецъ, представляется прыжокъ копгки на мышь — что составитъ* _ямьггаь кошка^бивашь^и,к

Изъ этого изложеиія языка движеній читателю будетъ ясно_г какимъ легкимъ и удовлетворителышмъ путемъ человѣкъ мсшетъ выражать свои мысли при помощи знаковъ, видимыхъ для глаза. На слѣдующей затѣмъ ступени намъ приходится показать, какимъ- образомъ употребляются въ дѣло знаки другого рода — именно звуки человѣческаго голоса. Звуки голоса можяо употреблять для выраженія нашихъ чувствъ и мыслей на тѣхъ же началахъ, какъ и движеніе, съ тою толмсо разницею, что они воспринимаются вмѣсто зрѣнія слухомъ/ч^

Звуки , одного рода, употребляемые людьми въ качествѣ зна- йовъ, состоятъ изъ эмоціоналышхъ восклицаній или тоновъ. Люди обнаруживаютъ страданіе издаваемымъ стономъ, также какъ и ис- кажающимся лицомъ; радостъ выражается восклицаніями яаравнѣ съ дрыганіемъ; когда мы смѣемся вслухъ, звуки вполнѣ соотвѣт- ствуютъ чертамъ лица. Такіе звуки суть движенія, выраженныя голосомъ (sound-gestures), къ которымъ относжтся больтая часть того, что мы называемъ междометіями. При яомолщ подобныхъ восклицаній и тоновъ могутъ быть выражаемы съ удивительною- точностью даже такія сложныя настроенія духа, каковы: сочувствіе или сожалѣніе, или досада. Пускай кто-нибудь попробуетъ едѣ- лать смѣющееся, презрительное или сердитое лицо и заговорить; онъ можетъ замѣтить тогда, какъ соотвѣтственно измѣнится и тонъ его голоса; положеніе чертъ лида, свойственное каждому спеціальному состоянію духа, непосредствеяно вліяетъ на голосъ, особеяно отражаясь на музыкальныхъ качествахъ гласныхъ зву- ковъ. Такимъ образомъ, тоны говорящаго становятся знаками того чувства, которое ояъ оіцущаетъ или показываетъ видъ, что ощу- щаетъ. Что этотъ способъ выраженія дѣйствительно музыкаленъ,

языкъ.

119

видно изъ того, что ему можно подражать на скрипкѣ, гдѣ, измѣвяя качество тона, можно измѣнить выраженіе страданія въ выраженіе радости. Человѣческій голосъ яользуется и другими -средс-твами выраженія, входящими въ область музыки, каковы контрасты между тихими и громкими звуками, медленвыми и бы- стрыми, нѣжными и страстными, и измѣненія высоты тона, съ по- вытеніями и пониженіями по гаммѣ. Искусно пользуясь этими разнообразными средствами, говорящ-ій можетъ совершать въ душѣ слушателя переходы отъ состоянія нѣжнаго томленія къ внезап- ному изумленію, при чемъ отвлеченное движеніе веселости возро- стетъ до пылкой радости, и взрывъ буйной ярости постеленно уляжется до. лолнаго спокойствія. Мы всѣ можемъ дѣлать это и, что еще важнѣе, мы дѣлаемъ это безъ всякаго отношенія къ зяа- ченію улотребляемыхъ словъ, ибо дунгевное волненіе можетъ быть выражаемо и даже тонко оттѣняемо лри произнесеніи слоговъ, не имѣющяхъ никакого смысла. Напротивъ, слова итальянской онеры для_большішства слѵпіателей ея въ Англіи лредставляются только безсмысленными слогамя, и тѣмъ не менѣе они служатъ средствомъ музыкальнаго и эмоціональнаго выраженія. Очевидяо, слѣдуетъ ожидать, что этотъ способъ выраженія долженъ быть пояятенъ всему человѣчеству, независимо отъ языка, на которомъ говоритъ тотъ или другой народъ. Оно такъ и оказывается, ибо самыя дикія и отдаленяыя отъ насъ племеяа ѵмѣютъ лридавать междометіямъ, вродѣ а! о!, такой тонъ, который выражаетъ чувства удивленія, страданія, мольбы, угрозы, презрѣнія, и они понимаютъ одинаково съ нами глѣвяое рычаніе ur-r-r! или презрителъное фу!

Слѣдуюпцй классъ звуковъ, употребляемыхъ какъ знаки, имѣетъ подражательный характеръ. Подобно тому, какъ глухонѣмой ре- бенокъ изображаетъ понятіе „котка", лодражая ея дѣйствію умы- ванія морды, такъ и говорящее дитя можетъ обозначить ее, лод- ражая ея мяуканью. Если эти двое дѣтей желаютъ объяенить, что они думаютъ о часахъ, то нѣмое изображаетъ своею рукою кача- ніе маятника, между тѣмъ какъ говорящее скажетъ „микъ-такъ". Здѣсь опять звуки являются движеиіями, выражаеіѵшми голосомъ. Такимъ лутемъ натему уму можетъ быть сообщено безконечное множеетво разнообразныхъ лредметовъ я дѣйствій, лри домощи надлежащаго подражанія свойственнымъ имъ звукамъ. He только

АЯТРОЯОЛОГІЯ.

[гл.

дѣти забавляются этиіш звукододражаніями, но эти звуки вопгли и въ обыкновенный языкъ; такъ (англичане) говорятъ о соо го- лубя, о hee-haw осла, о ding-dong колокольчика, о rat-tat дверного молотка и т. п. Врядъ ли нѵжно прибавлять, что эти сдособы вы- раженія понятны людямъ по всему свѣту.

Совокупляя движенія мимическія и выражаемыя голосомъ, мы яолучимъ то, что можетъ быть названо естественнымъ языкомъ. Этотъ языкъ существуетъ въ дѣйствительности, и въ дикихъ стра- нахъ имѣетъ даже нѣкоторое практическое значеніе, какъ, надри- мѣръ, въ томъ случаѣ, когда какой-нибудь путешественникъ-евро- пеецъ ухищряется разговаривать на немъ съ толпою австралійцевъ, собравшихся вокругъ своего лагернаго костра, или съ семействомъ монголовъ въ ихъ войлочной палаткѣ. Ему елѣдуетъ только упо- треблять самую выразительную мимику, сопровождая ее рядомъ восклицаній и звукоподражаній. Этотъ языкъ образуетъ естествен- ное средство общенія между людьми, которое оказывается гораздо болѣе совершеннымъ чѣмъ одни движенія. Это—обіцій языкъ всего человѣчества, столь непосредственно слѣдующій изъ дѣятельности человѣческой мысли, что онъ долженъ бъглъ принадлежать нашей расѣ съ самыхъ отдаленяыхъ временъ и самаго первобытнаго со- стоянія, въ которомъ человѣкъ существовалъ когда либо.

Здѣсь возникаетъ одинъ весьма интересный вопросъ, онытное рѣшеніе котораго возможно для каждаго изслѣдователя. Въ какой отепеня сношенія между шіздшми животными, по своимъ движе- яіямъ и звукамъ, похожи на еетественный языкъ человѣчества? Всякій внимательный наблюдатель нравовъ звѣрей и птидъ хорото знаетъ, что многія движенія и крики ихъ не служатъ для сооб- щеній между ними, но дросто дредставляютъ собою симятомы из- вѣстнаго дутевнаго состоянія самого существа, какъ это замѣ- чается, наяримѣръ, въ томъ случаѣ, когда ягяята рѣзвятся на лугу, или горячія лошади бьютъ копытомъ въ стойлѣ, или когда животныя стонутъ, страдая отъ жестокой боли. Животныя совер- таютъ все это безъ всякаго сознанія о присутствіи возлѣ нихъ какого нибудь другого существа, совершенно такъ же какъ чело- вѣкъ, находясь въ комнатѣ одинъ, с-жиасаетъ свой кулакъ въ гнѣвѣ, или стояетъ отъ боли, или смѣется вслухъ. Когда движе- нія Е крики служатъ сигналами, предназначаемыми для другихъ

языкъ.

121

существъ, они болѣе дриближаются къ настоящимъ знакамъ. ІІо- добно человѣку, низшія животныя дѣлаютъ также такія движенія и испускаютъ такіе крики, которые, будучи замѣчены другими, служатъ средствомъ сообщенія; такъ, лодгади нѣжно кусаютъ другъ друга, приглашая тереться; кролики толаютъ по землѣ, и другіе кролики отвѣчаютъ имъ тѣмъ же; a птицы и звѣри явнымъ обра- зомъ зовутъ другъ друга, особенно самки и самды во время сяа- риванія. Движенія и крики животныхъ представляются столь яв- ственно различньгми при различныхъ обстоятельствахъ, что, осно- вываясь на одытѣ, мы узнаемъ ихъ значеніе почти съ увѣрен- ностью. Человѣческій языкъ не идетъ въ своей лрактической цѣ- лесообразности далѣе клохтанья курицы, сзывающей своихъ циц- лятъ, или яростнаго рева, которымъ быкъ, махая головою, гро- зитъ собакѣ, находящейся близъ его загороди. До сихъ доръ, впро- чемъ, ни одинъ наблюдатель не былъ въ состояніи прослѣдить уметвенный процессъ даже y собаки, лрыгающей, чтобы лолучить кусокъ мяса, или лающей для того, чтобы ей отворнли дверь. Трудно сказать, въ какой стедени умъ собаки ассоціируетъ дрыжки съ кормленіемъ и лаяніе съ тѣмъ, что дверь будетъ отвореда, или въ какой степени y нея составляется лодобное нашему лредставле- діе о томъ, чт0 она дѣлаетъ и дочему она это дѣлаетъ. Какъ бы тамъ ни было, яено, что звѣри и лтицы обладаютъ.естественнвдсъ языкомъ настолько, чтобы дроизводить движенія, издавать крики, какъ сигналы, и замѣчать ихъ, какъ таковые. Но едва-ли умъсо- баки идетъ далѣе того соображенія, на основаніи котораго хоро- шее додражаніе мяуканію заставляетъ ее искать кошку въ ком- натѣ; между тѣмъ какъ ребеяокъ, слыша мяуканье своей няньки, скоро догадывается, что нянька хочетъ этимъ что-то сказать о какой-то кошкѣ, которой .можетъ и не быть вовсе тутъ до бли- зости. Слѣдовательно, маленькое дятя въ состояніи понимать то, о чемъ не доказано, чтобы оно дриходило въ голову самой умяой собакѣ, слону или обезьянѣ—въ состояніи лонимать, что звукъ можетъ быть удотребляемъ какъ знакъ мысли или яредставленія. Такймъ образомъ, низшія животныя, раздѣляя съ человѣкомъ на- чальные дріемы естественнаго языка, врядъ ли идутъ далѣе этихъ элементарныхъ зачатковъ, между тѣмъ какъ человѣческій умъ легко дереходитъ къ высшимъ студенямъ.

лНТРОПОЛОГІЯ.

ІІри описаніи естественнаго языка движеній и восклицаній, мы разсматривали его до сихъ поръ, предлолагая, что онъ употреб- ллется одинъ, въ отсутствіи болѣе совершеннаго языка. Теперь мы должны отмѣтить, что обрывки его можно открыть и рядомъ съ обыкновенною рѣчью. На какомъ бы языкѣ ни говоршш люди, какъ на родномъ,—до-англійски, или по-китайски, или на языкѣ чоктаусовъ, они всегда сохраняютъ употребленіе пояснительныхъ движеній, междометій и звукоподражаній, принадлежащихъ есте- ственяому языку. Ими пользуются зѵгатери и няньки при обученіи маленышхъ дѣтей думать и говорить. Намъ нѣтъ надобности при- воддть здѣсь яримѣры этого языка дѣтской комнаты, такъ какъ тотъ изъ нашихъ читателей, кто не обратилъ уже на него внима- нія, врядъ ли можетъ изучать филологію съ особенною пользою. Въ разговорѣ взрослыхъ людей еамоизъяснительные или естествен- ные звуки становятся болѣе рѣдки, тѣмъ не менѣе они имѣютъ мѣсто и въ нихъ ошибиться нельзя, какъ это можно видѣть изъ ііриводимыхъ ниже дримѣровъ.

Что касается движеній, то многія изъ нихъ, лостоянно упо- требляемыя y насъ (англичанъ) и y другихъ народовъ, должны были дойти до насъ изъ первобытныхъ временъ человѣчества, ле- редаваясь изъ локолѣнія въ яоколѣніе; таковы жесты оратора, когда онъ наклоняетъ голову, или поднимаетъ угрожающую руку, или отталкиваетъ отъ себя воображаемаго противника, или указы- ваетъ на небо, яли пересчитываетъ по лальцамъ своихъ друзей или враговъ. Далѣе, самые разнообразные эмоціональные звуки удотребляются въ каждомъ языкѣ. Приведемъ нѣсколько лримѣ- ровъ междометій, отмѣчендыхъ въ грамматикѣ:

Англійскіе: ah!=a! oJi!=ol идЬ!=уфъ\ /У&/=тьфу! 1га! 1іа\= ба! ба! tut! (t—ѣ)=фи! $Л/=тсь!

Санскритскія: аіь! (удивленіе), aha! (упрекъ), um! (досада).

Малайскія: eh! (торжество), weh! (состраданіе), chih! (неудо- вольствіе).

Галласовъ: о! wayo! (лечаль), me! (улрашиваніе).

Австралійскія: nah! (удивленіе), pooh! (лрезрѣніе).

Переходя къ звуколодражательнымъ словамъ, мы находимъ, что они содержатся въ болыпемъ или меныдемъ количествѣ во всѣхъ языкахъ человѣчества, какъ въ древнихъ, такъ и новыхъ,

языкъ.

123

какъ въ дикихъ, такъ и цивилизованныхъ, и всякій ребенокъ мо- жетъ легко понять, какимъ .образомъ упомянутые ниже животныя и инструмеяты получили свое нанмеяованіе вслѣдствіе соотвѣт- ствующаго каждому звука:

Оселъ=ео (по-египетски).

Ворона=7га/са (по-санскритски).

Копгка=ш<ш (по-китайски).

Соловей=ЪиІЪиІ (до-лерсидски).

Гремучая гжѣя—sM-sM gwa (у алконгвиновъ).

Муха—lumberоо (y австралійцевъ).

Барабанъ=йшйм (по-санскритски).

Флейта^ ulule (y галлаховъ). , Свистокъ=ргр# (у малайцевъ). ; &олотжъчшъ=ЪмагІа-Ъма-ІаІ (у якасасовъ).

Труба =pub (у кыше, Quiche).

Ружье=ртгд (у ботокудовъ).

Подобныя же слова лостоялно образуютея заново въ мѣстломъ народномъ нарѣчіи или въ жарголѣ каждаго языка; таковы, на- лримѣръ, англійское pop, означающее инбирное иіилучее вино; нѣ- мецкое даддеіе, яйцо, отъ клохтанья курицы, когда ола кладетъ его; французское „maître /г/г"=муеорищкъ, „господинъ фифл". Та- кимъ же образомъ выражаются соотвѣтственными звуками и мно- гія дѣйствія. Такъ, въ языкѣ текуна, въ Бразиліи глаголъ чихать обозначается словомъ haitschu, между тѣмъ какъ уэльское слово | для чиханія естъ Ms. Ha нарѣчіи чинукъ лодражательлый звукъ Ігцпгт означаетъ „вонять", и крнкъ Usch-Usch погонпщка стано- " вится глаголомъ, означающямъ „догопять" лошадей или быковъ. Возможло даже найти цѣлыя лредложеяія. составленныя изъ звуко- додражательныхъ словъ, такъ, аблссинскіе галласы, чтобы сооб- щить, что уКѵзнедъ раздуваетъ мѣха", говорятъ Jumtun bufa bufti^, подобно тому, какъ англійскій ребенокъ могъ бы сказать^: „tumtum guffs the pufferТакъ какъ подобныя слова заимствуются недосредствеяно изъ ярироды, то можно ожидать, что народы, го- ворящіе на совершенно различныхъ языкахъ, должны жногда на- талкиваться приблизительно на одинаковыя звукоподражанія. Такъ, языкъ айбо (ІЬо) въ Западной Африкѣ улотребляетъ слово ококо с*

г

АНТРОЛОЛОГІЯ.

для дѣтуха (называемаго англичанами cock). Англійскіе глаголы to ^><%£=слегка ударять, дохлолывать, и to Ъапд=хлодать, бить,— довадимому лроизошли также отъ звукододражанія, ибо додобныя же слова встрѣчаются и въ другихъ языкахъ; такъ, ядонцы удо- требляютъ pata-pata для выраженія звука хлопанія или шледанія, и іорубскіе негры имѣютъ глаголъ дЪапд, озяачающій „бить".

Изслѣдователи, вниманіе которыхъ однажды было обращено на этотъ классъ самоизъясяительныхъ словъ, сейчасъ замѣтятъ ихъ во всякомъ новомъ языкѣ, которымъ они овладѣваютъ. Нѣсколько болѣе внимательное наблюденіе для открыванія ихъ требуется въ тѣхъ случаяхъ, когда звукъ лроцессомъ метафоры (т.-е. леренесе- нія) дереходитъ на какое-нибудь новое значеніе, нѣсколько отда- ледное отъ дервоначальнаго смысла; однако, можно найти множе- ство ясныхъ случаевъ, додсобляющихъ оевѣтить настоящее доложе- ніе дѣла. На жаргонѣ чинуковъ зададнаго берега Америки „трак- ; тиръ" называется „дощ^хи-хи (hee-liee)": этотъ тёрминъ можетъ і приводить путешественника въ неудомѣніе, дока онъ не узнаетъ, что y народа, говорящаго на этомъ люболытномъ нарѣчіи, звуко- лодражательное слово „хгь-хи" означаетъ не только самый смѣхъ, но и поводъ къ нему—увеселеніе или забаву—такъ что этоть тер- минъ въ дѣйствительности означаетъ „домъ увеселенія". Казалось бы, довольно затруднительно додыскать какое-нибудь звукоподра- жательное слово для обозначенія придворнаго, но базуты Южной Афряки съумѣли вылолнить это влолнѣ услѣшно; y нихъ есть слово ntsi-ntsi, означающее муху и составляющее дѣйствительно додра- жаніе ея жужжанію, и они лросто придали этому слову значеніе льстиваго ларазита, который жужжитъ около вождя, подобно мухѣ около мяса. Эти примѣры, взятые изъ нецивилизованныхъ языковъ, сходны съ лримѣрами, встрѣчающимися въ языкахъ самыхъ циви- лизованяыхъ націй; такъ, англичане удотребляютъ звукододража- тельный глаголъ to puff, собственно означающій „дуть", для обо- значенія лонятія о пустомъ, надувательскомъ восхваленіи чего ни- будь или кого-нибудь. Если произнопгеніе подобныхъ словъ измѣ- няется, то ихъ происхожденіе можетъ быть распознано только на основаніи какихъ-нибудь старыхъ записей, Еоторымъ довелось со- хранить первоначальный звукъ слова. Такъ, если англійское woe (произн. уо—-„горе") прослѣдить назадъ до англосаксонскаго Wâ

языкъ.

125

(дроще Ъа), то мы найдемъ, что оно оказывается настоящимъ сто- номъ, подобно нѣмецкому weh, превратившимся въ существитель- ное, обозначающее печаль или горе. Такимъ же образомъ, англи- чанинъ врядъ ли догадался бы изъ теперешняго произношенія и значенія слова pipe (трубка, произн. пайпъ), каково было его про- исхожденіе; но когда онъ сравнитъ его съ латинскимъ ргра, фран- цузскимъ pipe, яроизносимымъ приблизительно какъ англійское peep (липъ)=чирикать, и означающимъ тростниковую трубку или сви- рѣль, на которой играли ластухи, то онъ уввдитъ, какъ самый звукъ музыкальной трубки былъ ловко обращенъ въ слово для всѣхъ родовъ трубъ и трубокъ, въ томъ числѣ для куришельной трубки (tabaco-pipe) и водопроводной трубьг (water pipe). Слова, въ родѣ этого, странствуютъ на подобіе индѣйдевъ во время вой- ны, уничтожая слѣды на дорогѣ по мѣрѣ лередвиженія. Весьма вѣроятно, что множество нашихъ обыкновенныхъ словъ были со- ставлены такимъ образомъ изъ настоящихъ звукоподражаній, но въ настоящее время безвозвратно утратлли слѣды своей дервоначаль- ной выразительности.

Мы еще не исчеряали всѣхъ сдособовъ, намъ донятныхъ, ко- торыми звуку можетъ быть дриданъ одредѣленный смыслъ. Когда людямъ надо локазатъ измѣненіе смысла слова, имъ часто доста- точно измѣнить какъ нибудь его дроиздошеніе. He трудно видѣть, какимъ о.бразомъ въ языкѣ волофовъ Зададной Африки, гдѣ da- gou означаетъ „ходить", dâgou означаетъ „выстуяать съ гор- достью"; dag ana означаетъ „униженно лросить", но dagàna — „требовать". На языкѣ млонгве измѣненіе дроизношенія можетъ лридать слову дрямо обратный смыслъ; надримѣръ, mi tonda оз- начаетъ „я люблю"; но тг tonda зяачитъ „я не люблю". Англи- чанинъ можетъ удотреблять тѣ же самые лріемы, измѣняя тонъ дроизношенія своихъ глаголовъ waïk=xодить, а$&=лросить, love =любить. Этотъ процессъ выражелія различія смысла дри ломо- щи различія звука можно вести еще далѣе. Поучительный прд- мѣръ яснаго символизированія дри помощи звука можно найти въ словѣ, созданномъ химикомъ Гюйтонъ де Марво. Между наз- ваніями для химическихъ сложныхъ тѣлъ y него уже было сло- во sulphate (составлелное до латинскому образцу на подобіе suI- phuratus), но затѣмъ ему лонадобилось другое слово для обозна-

антропологія.

[г л.

ченія сѣрнистой соли, имѣющей иной составъ, вслѣдствіе чего, для указанія факта существованія различія, онъ перемѣнилъ одну гласную и составялъ слово sulphite. Онъ, вѣроятно, и не зналъ, что прибѣгъ къ плану созданія словъ, встрѣчаемому во многихъ грубыхъ языкахъ. Такъ, въ манчжурскомъ различіе зву- ковъ служитъ для указанія различія половъ; chacha означаетъ „мужчина", checke—„жешцина", ата—„отецъ", ете—тяь. Та- кимъ образомъ, посредствомъ измѣненія гласной часто выражают- ся разстоянія; напримѣръ, на языкѣ малагассовъ ао означаетъ „неподалеку", ео „еще ближе"; іо „совсѣмъ близко". Такимъ же путемъ легко составлять цѣлые ряды выразительныхъ личныхъ мѣстоименій; такъ, на тумальскомъ языкѣ пді означаетъ „я". пуо „ты", ftgu „онъ". Другой хорошо извѣстный процессъ, служащій множеству разнообразныхъ цѣлей, состоитъ въ удвоеяіи. Ояо по- казываетъ повтореніе или усиленіе значенія; напримѣръ, y поли- незійцевъ ака, означающее „смѣяться'% превращается въ ака-ака, означающее „много смѣяться", между тѣмъ какъ го&=„долго" яревращается въ ?о?(Яоа=„очень долго". Подобнымъ же образомъ составлены напш (англійскія) слова hawhatv (иросѣка) и bonbon (конфекты). ІІомощью удвоенія легко также образовать множе- ственное число; такъ, у. малайдевъ огапд=челов^гѣкъ_і огапд-огапд =людщ y японцевъ ^0==человѣкъ_ХіЁъ наиболѣе знакомымъ намъ удвоеніямъ относитея удвоеніе, отмѣчающее вре- мена глаголовъ, въ родѣ didomi (даю) и tetupha (я ударилъ) въ гре- ческомъ, momordi (я укусилъ) въ латинскомъ языкѣ.

Эти искусные, но вполнѣ понятные пріемк для придаванія звуку извѣстнаго смысла ііоказываютъ, какъ легко нереходитъ человѣкъ предѣлы простого подражанія. Язикъ представляетъ собою одну изъ вѣтвей великаго искусства дѣлать или избирать знаки, и его дѣло заключается въ додыскиваніи нѣкотораго звука, какъ подхо- дящаго знака или символа для каждой мысли. Откуда бы ни былъ взятъ такимъ образомъ какой-нибудь звукъ, несомнѣнно существо- вала причина для такого выбора. Но отсюда не слѣдуетъ, чтобы каждый языкъ избиралъ одинъ и тотъ же звукъ. Это хорошо видно въ особенномъ классѣ словъ, ііридадлежащихъ дѣтскому языку или языку маленькихъ дѣтей (baby's language)—куда относится и ca­noe (англійское) слово baby (младенедъ). Ііодобяыя слова по всенѵ

127

свѣту составляются изъ нѣсколькихъ простыхъ слоговъ, которые ранѣе другихъ произносятся дѣтьми и которые подбираются почти какъ попало для обозначенія въ дѣтской понятій о матери, отцѣ, нянькѣ, игрушкахъ, снѣ-и т. п. Такимъ образомъ, въ то время, какъ мы употребляемъ слова nana—мама по-своему, чилійцы ( означаютъ словомъ papa „мать", и грузиньг словомъ mama, „отца", < между тѣмъ какъ dada въ различныхъ языкахъ можетъ означать „отца", „двоюроднаго брата", „няньку", a tata—„отца", сына", „прощайте!" Подобныя дѣтскія слова часто прокладываютъ себѣ путь въ языкъ взрослыхъ людей, и какое-нибѵдь легкое измѣненіе придаетъ имъ видъ обыкновенныхъ словъ. Такъ, врядъ-ля кто- нибудь могъ подозрѣвать напередъ, что англійскія слова роре=^ nana и abbot—аббатъ ведутъ свое происхожденіе отъ дѣтскихъ словъ, a между тѣмъ это становится очевидыымъ, если прослѣдить ихъ до латинскаго papa и сирійскаго alba, обозначающихъ, и то, и другое, понятіе „отца".

Эти дѣтскія слова уже иереходятъ за предѣлы „естественнаго языка" самоизъяснительныхъ движеній и звуковъ. Отъ простыхъ и ясныхъ фактовъ его мы такимъ образомъ переходимъ къ тем- нымъ и труднымъ основнымъ началамъ „членораздѣльной рѣчи". При изслѣдованіи англійскаго или любого другого изъ тысячи языковъ, на которыхъ говоритъ человѣчество, мы находимъ, что болыпинство употребительныхъ словъ не обнаруживаетъ той связи*) между звукомъ и смысломъ, которая столь очевидна въ естествен-> ньіхъ или самоизъяснительныхъ словахъ. Для уясненія этого раз^ личія возьмемъ примѣръ: когда ребенокъ называетъ карманные часы tick-tick, это названіе очевидно изъясняетъ само себя. Но когда мы называемъ его часами (watch), это слово вовсе не по- казываетъ, дочему оно уяотребляется. Извѣстно, что этотъ инстру- ментъ получилъ свое (англійское) наименованіз отъ считанія ча- совъ на подобіе сторожа (watchman),-—названіе котораго указываетъ на его обязанность to watch (стеречь), отъ англосаксонскаго гѵоессап, ; отъ м>аса»=двигаться_г бодрствовать (to wake); но здѣсь объясне- ніе останавливается, ибо ни одинъ филологъ не былъ еще въ со- стояніи показать, почему слогъ гѵас сталъ обозначать это спеці- альное понятіе.— Или, если тотъ же ребенокъ "называетъ локомо- | тивъ puff-puff, это наименованіе объяснитъ само себя. Взрослые^

АНТРОпОЛОГІЯ.

[г л.

люди называютъ это мадшною (engine), терминомъ, прошедшимъ черезъ фрадцузскій языкъ отъ латднскаго Ingenium, что означаетъ нѣчто „врожденное", откуда лроисходитъ природная способность ) или „геній" (genius); отсюда усиліе генія, изобрѣтеніе илиприсло- J собленіе, a отсюда епдіпе=ышищ. Идя еще далѣе и разлагая ^ѵ< латинское слово на части, увидимъ, что слоги in и gen передаютъ понятія въ, и внушрь, родъ, рожденіе; но здѣсь этимологическій анализъ снова лрерываетея, потому что никто не знаетъ почему были выбраны эти звуки для соотвѣтственнаго смысла. To же самое можно сказать по крайней мѣрѣо девяти десятыхъ всѣхъ словъ въ словаряхъ; не существуетъ никакой видимой яричины, по которой слово go (идти) не обозначало бы понятія „дриходить" ж слово come (приходить)—понятія „идти"; равнымъ образомъ, самое точное изслѣдованіе не можетъ обнаружить, почему древнееврейское сігау означаетъ „живой", ж mêih—мертвый, или почему наязыкѣмаори раі значитъ „хорошій" ж Ыпо— „дурной". Нѣкоторые филологи f утверждаютъ, что эмодіональные ж до^ажательные^^увж., ,_г додоб- \ ные олисаняымъ въ этой главѣ, составляютъ истидный источникъ Івсего языка, ж что хотя болыдинство словъ и не обдаруживаютъ тедерь никакихъ слѣдовъ додобнаго лроисхожденія, это зависитъ отъ того, что онд соверженно утратили его въ течедіе дройдеддыхъ жми дродолжительныхъ измѣнедій дроизнодтенія и значенія, вслѣд- ствіе чего они въ яастоящее время сдѣлались лростыми символами, значенію которыхъ дѣтямъ дриходится выучиваться отъ своихъ учителей. ІІравда, все это имѣло мѣсто въ дѣйствительдости, но было бы дедаучдо дринимать додобное мдѣніе за долное объясде- діе дроисхождедія языка. Рядомъ съ эмодіодальнымъ и звукоподра- жательдымъ сдособами, мы указали здѣсь еще нѣсколько другихъ пріемовъ, дри домощи которыхъ человѣкъ додбираетъ звуки для выраженія своихъ мыслей, ж кто здаетъ, не домогаютъ ли дри этомъ и другія лричины? Пока мы имѣемъ драво только утверж- дать, что, судя до всѣмъ извѣстдымъ намъ человѣческимъ сдосо- бамъ додбора знаковъ, вѣроятно, всегда существовала какая-нибудь лодходящая дричина дли связь, дриводдмая къ яриноровленію каж- даго сдеціальнаго звука къ выраженію каждой сдеціальной мысли. Таково, ловидимому, самое основательное мнѣніе, какого можно держаться отдосительдо здаменитой задачи о лроисхбжденіи языка.

языкъ.

129

Въ то же самое время, немногія свѣдѣнія относительно чело- вѣческихъ способовъ со^аліядовыхъ словъ изъ подхо^ящихъ^ зву- ковъ получаютъ боіьшую важностГпри изученіи человѣческой при- ^г роды. Они доказываютъ, что, по скольку можно дрослѣдить языкъ до его настоящаго иеточника, послѣдній заіключается не въ ка- кихъ-нибудь утраченныхъ дарованіяхъ или способностяхъ чело- вѣка, но въ умственномъ процессѣ, совершающемся и теперь и не превышающемъ умственнаго уровня дѣтей и дикарей. новеніе языка не представляется явленіемъ, происшедпгимъ когда то давно и разъ навеегда, ж затѣмъ внолнѣ прекратившимся. На- : нротивъ, человѣкъ н до сихъ поръ обладаетъ и нользуется, когда ему нужно, способностью создавать новыя самобытныя слова пу- темъ подбора подходялщхъ къ мысли и свойственныхъ ен звуковъ. Но въ настоящее время онъ рѣдко употребляетъ эту способность серьезно, по той основательной причинѣ, что всякій языкъ, на ко- торомъ онъ говоритъ, имѣетъ такой запасъ словъ, который можетъ доставить нужное выраженіе почти для всякой новой мысли, по- явившейся въ человѣческой головѣ.

10

Языкъ. (Продолженіе).

Члеыораздѣльная рѣчь,—Развитіе значеній.—Отвлеченныя слова.—Предметныя и грамматическія слова.—Части рѣчи.— Изреченія.—Аналитическіи языкъ.— Сочетаніе словъ .— Синтетическій языкъ. — Приставки. — Звукоизмѣненіе. — Корни.—Синтаксисъ. Управленіе и согласованіе.—Родъ.—Развитіе языка.

Такъ какъ изреченіе слагается изъ своихъ соетавныхъ звуковъ на подобіе того, какъ членъ слагается изъ своихъ суставовъ, то мы называемъ языкъ членораздѣльнымъ или сочленовнымъ, чтобы отличить его отъ нечленораздѣльныхъ или несочленовныхъ звуковъ, издаваемыхъ низдшми животными. Объясненіе при яомощи движе- ній и восклицаній, представляющее, какъ было показано въ пред- шествующей главѣ, естественный языкъ, общій всемѵ человѣче- ству, стоитъ яа полпути между способами сообщенія животныхъ между собою и выработанною человѣческою рѣчью. Каждый на- родъ—даже самое мелкое и дикое плеіія—имѣетъ членораздѣль- ный языкъ, поддерживаемый цѣлою системою звуковъ и значеній, которая служитъ говорящему какъ бы каталогомъ всего содержа- іцагося въ мірѣ, въ которомъ человѣкъ живетъ, каталогомъ, охва- тывающимъ всѣ предметы, о которыхъ онъ думаетъ, и дающимъ ему возможность высказывать, что онъ думаетъ о каждомъ лред- метѣ. Какимъ сложнымъ и замысловатымъ приборомъ можетъ ока- заться такой языкъ, достаточно показываютъ намъ греческая и латяяская грамматики. Тѣмъ не менѣе, чѣмъ внимательнѣе мы всматриваемся въ подобные трудные языки, тѣмъ очевиднѣе ста- новится, что они развились изъ болѣе раннихъ и простѣйшихъ родовъ рѣчи. Въ нату задачу не входитъ систематическій обзоръ

языкъ.

131

.строенія языковъ, въ родѣ того, какой можно найти въ трудахъ Макса Мюллера, Сэйса (Sayce), Уитни (Whitney) и Пэйля (Peile). Мы только обратимъ внижаніе на тотъ фактъ, что многіе про- дессы, которыми создавались языки, до сихъ поръ еще нродол- жаютъ свое дѣло среди людей, и что грамматики не яредстав- ляютъ собой ряда произвольныхъ правилъ, устанавливаемыхъ ихъ составителями, яо оказываются результатомъ человѣческихъ уси- лій найти болѣе легкое, болѣе полное и болѣе точное выраженіе для своихъ мыслей. Читатель можетъ замѣтить, что наши примѣры чаще заимствуются изъ англійскаго, нежели изъ какихъ-нибудь дрѵгихъ языковъ¹). Причина этому заключается не только въ удобствѣ удотребленія для примѣровъ самыхъ знакомыхъ словъ, но и въ томъ, что изъ всѣхъ существующихъ языковъ англійскійг оказывается, можеть быть, самымъ лучпшмъ для объясненія раз- витія языка вообще. Между тѣмъ какъ его слова по болъшей части могутъ быть прослѣжены до глубокой древности, его по- строенія, на своемъ пути до новѣйтихъ временъ, прошли черезъ крайнія измѣненія, и въ своемъ настоящемъ состояніи языкъ одно- временно сохраняетъ остатки древнихъ формадій и характеризуется продолжающимся самымъ свободнымъ развитіемъ. Такимъ образомъ, въ томъ или въ другомъ отношеніи англійскій языкъ можетъ пока- зать намъ нѣчто, уясняющее три изъ тѣхъ четырехъ продессовъ, о которыхъ извѣстно, что они содѣйствовали созданію языка, гдѣ ■бы и когда бы оно ни совершалось.

По мѣрѣ того, какъ съ теченіемъ вѣковъ знанія человѣка рае- ширядись, a дивыизадія усложнялась, языкъ его долженъ былъ не отставать отъ нихъ. Сравнительно малочисленныя и простыя выраженія были вполнѣ достаточны для его раняяго грѵбаго со- <ѵгоянія, но затѣмъ понадобилось прибавлять все новые и новые термины для обозначенія новыхъ понятій, орудій, ремеслъ, долж- ностей и отношеній въ обществѣ, получившемъ болѣе высокую ■организацію. Этшологія показываетъ, какъ создаются подобныя новыя елова, измѣняя и совокупляя старыя, перенося старыя слова

Это самое заставило иереводчика отступать въ нѣкоторыхъ мѣстахъ отъ буквальной передачи изложенія автора, держась, впрочемъ, какъ можно ближе къ смыслу этого изложенія. Прим. перев.

9*

лНТРОПОЛОГІЯ.

изъ стараго порядка вещей въ новый, для новаго употребленія, измѣняя ихъ значеніе, и отыскивая во всякой новой мысли какое либо сходство съ одною изъ старыхъ, которое позволило бы дать яервой названіе. Англійскій языкъ полонъ слѣдовъ этихъ слосо- бовъ созданія и переноса словъ. Напримѣръ, большое каменное зданіе казармъ до сихъ поръ называется по-англійски barrack (то-есть хижиною), какъ назывались его грубые предшественники; поакь, въ немъ помѣщающійся, есть regiment (то-есть правленіе иле управленіе), состоящій изъ солдатъ, soldiers (т.-е. оплачивае- мыхъ людей), принадлежащихъ къ пѣхотѣ или infantry (т -е. къ молодежи, дравшейся пѣшими); имъ дѣлаютъ смотръг, или они are (т.-е. емотрятъ внутрь ихъ); каждая рота или company (т.-е. по- лучающіе хлѣбъ вмѣстѣ) состоитъ подъ начальствомъ капитансо captain (т-е. главы) и его поручиковъ или lieutenants (т.-е. замѣ- стителей). На фасадѣ зданія находятся часьг или clock—машина, которая удерживаетъ свое старое названіе, означающее „колоколъ"" съ тѣхъ временъ, когда приборъ состоялъ только изъ колокола, въ который звонилъ сторожъ, считавшій часы; въ позднѣйшія вре- мена къ колоколу были прибавлены гири или weights, куски ме- талла, получнвшіе названіе отъ гирь вѣсовъ; далѣе маятникъ или ptndulum (или привѣска), наконецъ циферблатъ и стрѣлки, кото- рые по-англійски метафорически называютъ face (лицо) hands: (руки), для показыванія на дѣленіяосъ или scale (или лѣстнидѣ) часовъ или hours (т.-е. временъ), раздѣленныхъ на минуты— minutes (т.-е. маленькія части) и затѣмъ еще на секунды—seconds (или слѣдующія части). Всѣ эти примѣры намѣренно извлечены не изъ глубины этимологіи; они взяты только, чтобы показать тѣ обычные пути, которыми языкъ отыскиваетъ средства снабдить прогрессирующее общество новыми терминами. He мѣшаетъ ііри- вести нѣсколько примѣровъ, показывающихъ, что и языкъ менѣе цивилизованныхъ расъ выполняетъ свое назначеніе тѣми же самыми сяособами. Ацтеки называли лодку „водянымъ домомъ" (<асаШ), и отсюда курильница, въ которой они жгли копаловую камедь, упо- треблявшуюся какъ фиміамъ, стала называться „копаловою лодоч- кою (copalacaltontUy. Обитатели острова Ванкувера, увидѣвъ движеніе винтового парохода, тотчасъ же окрестили его yetseh- yetsokleh, то-есть „толкатель". Гидатсы съ Миссури до недавняго

языкъ.

167

яремени употребляли для своихъ стрѣлъ и топоровъ только твердые камни; когда же они яознакомились съ желѣзомъ и мѣдью, они -составили названія для этихъ металловъ: uetsasipisa и uetsahisisi, то-есть, такъ сказатъ, „камеяь черный" и „камень красный". При- шлось составить названіе и для лошади, когда бѣлые ввезли ее къ яародамъ, до того времени никогда не видавшимъ лошадей, и, ■согласно этому, жители Отаити окрестили ее именемъ „свиньи, но- ■сящей человѣка,,, между тѣмъ какъ индѣйцы Сіуссы назвали ее „магическою собакою".

Для лучшаго пониманія того, какимъ образомъ слова сталя выражать еще болѣе трудныя понятія, слѣдуетъ припомнить кон- трастъ между языкомъ движеній и разговорнымъ англійскимъ язы- еомъ. Мы видѣли, насколько глухонѣмые дишены напіей способ- ности выраженія общихъ и отвлеченныхъ донятій. He должно ду- нать, вярочемъ, что они совершенно не могутъ усвоивать такихъ ионятій. Они уяотребляютъ знаки какъ общіе термины въ томъ случаѣ, когда оня могутъ уловить какое-нибудь качество или дѣй- ствіе, какъ признакъ цѣлаго отдѣла. Такъ, похлопываніе рукажи на подобіе крыльевъ означаетъ всякую птицу или птицъ вообще, a движеніе, которымъ какъ бы становятся на четвереньки, озна- чаетъ звѣрей или четвероногихъ вообще. Движеніе, изображающее наливаніе чего-нибудь изъ кружки, выражаетъ яонятіе о жидкости вообще, которое y нихъ, какъ и y насъ, включаетъ воду, чай, ртуть; вѣроятяо также, что y нихъ существуютъ, хотя и въ болѣе смутной формѣ, нежели y насъ, и другія отвлеченныя понятія, въ родѣ бѣлизны, общей всѣмъ бѣлымъ вещамъ, и длины, ширины н толщины, свойственныхъ всѣмъ твердымъ предметамъ. Но въ то время, какъ знакъ глухонѣмого долженъ всегда заставлять насъ думать о той самой вещи, которую онъ изображаеть—произноси- мое слово настолько въ состояяіи переносить свое зяаченіе, что можетъ слѣдовать за мыслью, куда бы она ни направиласъ. По- учительно взглянуть на слова съ этой точки зрѣнія; мы тогда уви- димъ, какъ они, исходя изъ столь простыхъ мыслей, какъ тѣ, ко- торыя обозначаются знаками американскаго дикаря, восходятъ до еамыхъ трудныхъ терминовъ, уяотребляемыхъ законовѣдомъ, ма- тематикомъ и философомъ.. Какъ сказалъ лордъ Бэконъ, слова y насъ сдѣлались счетными марками для яонятій. При яомощи словъ

АНТРОііОЛОГІЯ.

мы въ состояніи обращаться съ отвлеченными яонятіями, которыя мы долучаемъ, сравнивая нѣкоторое число мыслей, но принимая во вниманіе только то, что въ нихъ есть общаго. Читатель, безъ сомнѣнія, легко и можетъ быть правильно пользуется такими словами, каковы: сортъ, родъ, вещь, причина, дѣлать, бытъ, стра- дать. Если онъ попытается уяснить еебѣ, что означается этими словами на самомъ дѣлѣ, то-есть какой смыслъ ихъ сопровож- даетъ при всякомъ ихъ удотребленіи, то онъ преподастъ самъ себѣ наилучшій урокъ изъ языкознанія или философіи, какой когда либо ему доводилось усвоивать. Для англичанъ, не знаюіцихъ ни- кшоѵо другого языка, кромѣ своего родного, соотвѣтствѵющія слова дѣйствительно представляютъ какъ бы счетныя марки, вы- бранныя случайно для выраженія ихъ мыслей. Научившись прак- тическимъ нутемъ, какъ и гдѣ прилагать ихъ къ дѣлу, люди даже рѣдко сознаютъ крайне отвлеченный характеръ этихъ словъ. Филологъ не можетъ ярослѣдить вполнѣ исторію всѣхъ подобныхъ терминовъ, но онъ знаетъ достаточно для выработки убѣжденія* что они возникли изъ словъ, легче доступныхъ нониманію. По- добно тому, какъ на африканскомъ языкѣ борну tanclo, „ткать", превратилось въ общій глаголъ „дѣлать", и какъ на древне- еврейскомъ языкѣ Ъага, „рѣзать" шги „рубить", дошло до яри- мѣненія къ созданію неба и земли,—такъ и англійское слово to make = „дѣлать" могло означать первоначально „соединятъ" или „лрилаживать". Англійское слово sort— „сортъ", „родъ", проие- ходитъ отъ латинскаго 5ог$=„жребіЁ", дройдя черезъ рядъ зна- ченій, въ родѣ „удѣлъ", „судьба", „состояніе", „случай", „доля"; англійское kind=» родъ", означаетъ одного родства" или проис- хожденія; to &е=„быть" могло означать „расти"; to suffer (стра- дать) означало „нестя бремя". Выстая метафизика говоритъ о „воснріятіи идей" (apprehension of ideas), но эти, сдѣлавшіяся въ настоящее время темными, слова дервоначально означали .,схваты- ваніе образовъ". Къ лользѣ, дриносимой этимологіей, можно отнести именно то, что она учитъ, какъ люди создалд такимъ образомъ изъ словъ, выражавшихъ простыя и легкія мысли, термины для болѣе сложныхъ и темныхъ донятій. Это—большая дорога, до ко- торой человѣческій умъ шелъ отъ невѣдѣнія къ познанію.

Слѣдующій дріемъ языка, на который слѣдуетъ обратитьвни-

языкъ.

135

маніе, представляетъ употребленіе „грамматическихъ" словъ,слу- жащихъ для соединенія „предметныхъ" и ноказывающихъ, въ ка- комъ отношеніи послѣднія находятся другъ къ другу. й это ѵясняется при разсмотрѣніи языка движеній (стр. 117). Если глухо- нѣмой человѣкъ хочетъ сообщить движеніями, что „Джонъ при- шелъ; онъ принесъ сбрую дони и лоложилъ ее на скамью",—то онъ можетъ передать смыслъ этого довольно удовлетворительно, но онъ достигаетъ этого только простымъ изображеніемъ „пред- метныхъ" частей предложенія, каковы: „Джонъ", „сбруя", „пони", „нести", „скамья", „доложить". Члены же неопредѣленныи и опре- дѣленный (на англійекомъ ж другихъ языкахъ), предлоги (замѣ- няемые но-русски падежами), союзъ и, вспомогательные глаголы и мѣстоименія онъ, ее, представляютъ такія грамматическія пособія, для которыхъ не существуетъ знаковъ въ естественной системѣ глухонѣмого, ж смыслъ которыхъ онъ узнаетъ лишь тогда, когда научается читать. Тѣмъ не менѣе, глухонѣмой, если бы онъ имѣлъ необходимость быть очень точнымъ при разсказѣ, дѣйствительно можетъ дать намъ хорошее понятіе о томъ дути, которымъ мы, говорящіе лходи, припгли къ употребленію грашіатическихъ словъ. Хотя онъ ж не въ состояніи выразить приставкою неояредѣлен- наго члена (англ. а), что дѣло идетъ о скамьѣ вообще, но онъ можетъ поднять одинъ палецъ, чтобы показать, что это ,,одна^к' (one) скамья, хотя y него нѣтъ знака (подобнаго англійскому члену the) для „опредѣленной" пони, но онъ можетъ указать, что это есть „эта пони" (that pony)] вмѣсто того, чтобы выразить при- надлежность сбруи данной лошади (приставивъ въ англійскомъ языкѣ предлогъ of взамѣнъ русскаго падежа), онъ можетъ за- тѣмъ показать, будто бы онъ снимаетъ эту сбрую „съ" пони (off). Ho англійская этимологія часто показываетъ, что наши грам- матическія слова были созданы весьма сходнымъ образонъ изъ „лредметныхъ": an или a первоначально было числительнымъ one (одинъ), которое по-шотландски ж теперь еще называется апе\ членъ йе нроисходитъ изъ той же семьи словъ, откуда и that— „этотъ" и there — „тамъ"; падежный предлогъ of заимствованъ изъ того же источника, какъ и предлогъ off; союзъ and = _Yiи" можно прослѣдить до болѣе реальнаго значенія „далѣе" или „за- тѣмъ"; глаголъ to have (имѣть) сдѣлался чисто вспомогательнымъ

антропологія.

[г л.

въ „*Г have come" (я пришелъ), и все-таки сохраняетъ весь свой прежній смыслъ держанія или хватанія, когда кто-либо, схвативъ другого, кричитъ: have him!" (я доймалъ его). Когда англи- чанинъ говоритъ, что онъ „stands corrected" (исправился), это яе означаетъ, что онъ въ самомъ дѣлѣ стоитъ на ногахъ (stands); здѣсь глаголъ to stand обратился въ грамматическое вспомога- тельное слово, передающее немногимъ болѣе нежели страдательная форма „is corrected (исправленъ). Любопытно замѣтить, что мѣ- стоименія образуются такимъ же путемъ изъболѣе „предметныхъ" словъ. Подобно тому, какъ глухонѣмой, чтобы выразить „я" или „ты" просто указываетъ иальцемъ на себя или на другого, такъ и гренландское иѵапдЪа=_ГІя", и ivdlit—^TU^e:, суть производныя отъ да=„здѣсь" и іѵ=_птамъ". Совершенно иной пріемъ встрѣ- чается y малайцевъ, гдѣ атЪа—»рабъ" употребляется какъ мѣсто- именіе „я" и £штю=_пгосііодинъ^и, какъ мѣстоименіе „ты". Еа- кимъ образомъ дѣло дошло до этого, ясно доказываетъ древне- еврейскій языкъ; въ фразахъ,переведенныхъ въ англійской библіи словами: „твой слуга говоритъ", „мой господинъ знаетъ", термины „твой слуга" и „мой господинь" находятся въ процессѣ превраще- нія въ чисто личныя мѣстоименія, означающія „я" и „ты", какъ это уже случилось дѣйствительно въ малайскомъ языкѣ. Провести какую-нибудь точную граниду между предметными и грамматиче- скиаш словами невозможно, и именно по той простой нричинѣ, что слова переходятъ изъ яхъ „предметнаго" стадія въ „грамматиче- скій" столь постепенно, что то же самое слово можетъ употребляться обоими способами. Но хотя это различіе и не можетъ быть точ- нымъ, оно заслуживаетъ полнаго вниманія. Всякій, кто пожелалъ бы изложить какой-нибудь понятный разсказъ на англійскомъ языкѣ, уиотребляя только предметяыя слова, безъ помощи грамматиче- скихъ частидъ, составляющихъ звенья и сочлененія изреченій, увидалъ бы, что употребленіе грамматическихъ словъ представляетъ одияъ изъ величайшихъ шаговъ, сдѣланныхъ человѣкомъ въ вы- работкѣ членораздѣльной рѣчи.

Филологія идетъ еще далѣе въ объясненіи, какимъ образомъ сложные грамматическіе пріемы возникли изъ простыхъ начатковъ. Различеніе „частей рѣчи", съ высоко развитою формою которыхъ мы всѣ знакомы изъ греческой и латинской грамматикъ, представ-

137

ляетъ полезное средство для указанія на соотношенія между раз- личными мыслями, выражаемыми въ одыомъ изреченіи. Возможно, однако, обходиться и безъ частей рѣчи, и нельзя предполагать, что онѣ существовали и въ самыхъ раннихъ формахъ языка. При разсмотрѣніи языка движеній уже было показано, что въ немъ не существуетъ никакихъ различій даже между именемъ существи- тельнъшъ и глаголомъ. Въ классическомъ китайскомъ языкѣ thwan означаетъ „круглый", „шаръ", „округлять", „сидѣтьвокругъ", ит. д.; пдап означаетъ „спокойный", „покойно", „усшшшться", „быть покойнымъ" и т. д. Мы, англичане, можемъ вполнѣ понять это, такъ какъ нашъ языкъ уже настолько потерялъ старинныя слово- измѣненія, что устранилъ различія между частями рѣчи почтж на китайскій образецъ, удотребляя извѣстное слово то какъ существи- тельное, то какъ дрилагательное, то какъ глаголъ, въ родѣ the people's quiet (епокойсшвіе народа), a quiet people (спокойный на- родъ), to quiet the people (успокоишь народъ), и безъ всякой це- ремоніи превращая глаголъ въ существительное, какъ въ strike (стачка) работниковъ (отъ to Бйіке^ударить), или существитель- ное въ глаголъ, какъ to horse a coach (поставлять лошадей для повозки отъ the horse—лошадь). Можно наблюдать, какимъ об- разомъ совершается самое образованіе новыхъ частей рѣчи; такъ китайскій языкъ доказываетъ, какямъ образожъ можно дѣлать предлоги изъ существительныхъ или глаголовъ Напримѣръ, кио chung, то-есть (буквально) „королевство середина" употребляется въ смыслѣ _ѵвъ королевствѣ" и sha jin і thing, то-есть „убитъ человѣкъ употребить яалка" выражаетъ „убить человѣка посред- сшвомъ далки", Такимъ же образомъ, одинъ африканскій языкъ, мандинго, мы застаемъ въ самомъ лроцессѣ обращенія въ предлоги существительныхъ hang—шея и копо=животъ, когда этотъ на- родъ говоритъ „положить столъ шея" вмѣсто „wa столъ" и „домъ животъ' вмѣсто „въ домѣ".

Намъ предстоитъ затѣмъ разсмотрѣть епособъ развитія языка путемъ сочетанія старыхъ словъ его для образованія новыхъ. Для этого надо брать слова не въ отдѣльности, но въ томъ видѣ, въ какомъ они слѣдуютъ одно за другимъ во время дѣйствительной рѣчи. Языкъ состоитъ изъ изреченій, язреченіе же составляется изъ словъ, и каждое слово лредставляетъ опредѣленно произноси-

АНТРОПОЛОГІЯ.

[г л.

мый звукъ, обладающій опредѣленнымъ значеніемъ. Самое простое понятіе объ изреченіи можно получить изъ такого языка, какъ ки- тайскій, гдѣ оно можетъ быть разложено на слова, состоящія каждое изъ одного слога. Такъ, hou chi shi jin sse, то-есть „собака свинья ѣсть человѣкъ шща", означаетъ, что собаки и свиньи ѣдятъ пищу людей. Группа языковъ, которые могутъ быть такъ вполнѣ расчленены на куски, называется аналитическою или изолирующею. Въ большинствѣ языковъ міра, однако, которые оказываются въ большей или меньшей мѣрѣ синмемическими или слагающими, селонность отдѣлять слова не столь сильна и слова способны сливаться между собою. Чтобы уяснить себѣ, какимъ образомъ возникаютъ сложныя или составныя слова, вникнемъ нѣ- сколько внимательнѣе обыкновеннаго въ какое-нибудь англійское изреченіе. Прислушиваясь къ нему, мы найдемъ, что произносимыя слова на самомъ дѣлѣ не стоятъ отдѣльно, какъ при писаніи, но что слоги слѣдуютъ одинъ за другимъ непрерывно, пока говоря- щій не сдѣлаегъ остановки, далѣе, что слово отмѣчается не дѣй- ствительнымъ отдѣленіемъ его отъ остальныхъ, но тѣмъ, что на немъ дѣлается удареніе или (если употребить выраженіе м-ра Супта) тѣмъ, что на него налегаютъ. Мы замѣчаемъ, что отъ вре- мени до временк нѣкоторыя слова оказываются фактически слив- пшмися между собою. Какъ происходитъ постепенно подобное слія- ніе, мы иногда пытаемся локазать разнообразньши слоеобами ди- санія этихъ словъ, какъ, напр., въ словахъ hard ware, hard-ware_f hardware (желѣзныя издѣлія), или steam ship, steam-ship, steam­ship (пароходъ). ІІрислушиваясь къ яодобнымъ составнымъ словамъ, мы находимъ, что одно изъ нихъ потеряло свое удареніе, и что все сложное слово имѣетъ толъко одно удареніе. Таковъ пріемъ, употребляемый въ живой рѣчи нашею мыслью для того, чтобы обозначить голосомъ, что два слова слились въ одно. Дальнѣйшій іяагъ состоитъ въ томъ, что звукъ одного изъ составныхъ словъ становится неяснымъ или усѣченнымъ, какъ въ конечныхъ словахъ еоставныхъ словъ: waterman (лодочникъ, прислужникъ при водопро- водѣ и водояоѣ) и wrongful (несдраведливый, оскорбительный). йли могутъ усѣкаться и оба сливающіяся слова, какъ boatswain (лоіщанъ, шкияеръ) и coxswain (боцтшъ), гдѣ праводисаніе со- храняетъ еще первоначальное значеніе swain (молодца), удрав-

языкъ.

139

ляющаго boat (лодко.ю) иди cockboat (шлюпкою), но въ разговор- ной рѣчи слова сократшгись до того, что въ звуковой иередачѣ можно бы писать bosun, сохип. Этотъ-то продессъ образованія но- ваго слова путемъ сліянія двухъ или болѣе старыхъ словъ и представляетъ одинъ изъ главныхъ пріемовъ, помощью котораго древніе и новые создатели словъ снабдили себя болѣе удобными для ѵпотребленія терминами, которые въ свою очередь, по мѣрѣ уменьшенія важности отдѣльныхъ частей, усѣкались во время дроизношенія. Въ тѣхъ случаяхъ, гдѣ этотъ ироцессъ не зашелъ слишкомъ далеко, филологи еще могутъ добираться до первона- чальныхъ элементовъ подобныхъ словъ, различая fourteen night (четырнадцать ночей) въ fortnight (двѣ недѣли); mus и decent въ ипсіесгт (одиннадцатъ), сократившемся еще далѣе во французскомъ оияе\ jus dico въ латинскомъ judex (сз^тдья), дошедшемъ въ анг- лійскомъ до judge.

ІІримѣромъ того, какимъ образомъ совершается слоя^еніе словъ въ языкахъ менѣе обычныхъ, можетъ послужить малайскій терминъ для „стрѣлы" = апак-рапаіь, что означаетъ собственно „дитя— лукъ(а)", a также австралійскій терминъ для нонятія „единодуш- ный" =gurdugijnyid, что значитъ на самомъ дѣлѣ „сердце—(въ) одно-—приходить (пришло)". Чтобы показать, какимъ образомъ по- добныя слова становятся сокращенными, можно взять мандингское елово для „сестры" = mbadincjmuso, которое составлено изъ тъ bado dingo muso, что означаетъ „моя(ей)—мать(ери)—дитя—жен- щина". Туземцы острова Ванкувера дали одному длиннобородому англичанину имя YaJcpus; оказывается, что это имя произошло изъ yakhpekukselkous, составленнато изъ словъ, означающихъ „чело- вѣкъ съ длинными волосами на лицѣ" и въ разговорѣ приняв- шихъ усѣченный видъ yakpus. Если бы исторіи этого слова не довелось сохраниться, никто не жогъ бы отгадать ее самъ. Это представляетъ весьма важный урокъ въ наукѣ о языкѣ, ибо весьма вѣроятно, что десятки тысячъ словъ въ языкахъ міра могли дойти до состоянія, въ которомъ мы находимъ ихъ теперь, путемъ со- кращенія длинныхъ сложныхъ словъ, и, когда подобное сокращеніе дроизводилось также безцеремонно, какъ въ нашемъ послѣднемъ дри- мѣрѣ, и исторія его затѣмъ утратилась,—съ нею исчезла и всякая основательная надежда когда-либо добраться снова до первона-

антропологія.

[г л.

чальной формы и зяаченія слова. Къ тому же, подобный процессъ сокращенія можетъ постигать не только сложныя слова, но распро- страняться и на цѣлое изреченіе, какъ бы сливая его въ одно слово. Здѣсь синтетическій или слагающій принципъ достигаетъ своей наиболыяей высоты. Въ качествѣ контраста съ аналитиче- скимъ китайскимъ изреченіемъ, приведеннымъ на стр. 138 для того, чтобы локазать совершенную отдѣльность его словъ, приведемъ теперь изреченіе яа одномъ изъ африканскихъ языеовъ, чтобы показать до какой степени можетъ утрачиваться подобная отдѣль- ность. Когда негръ Гребо (Grebo) желаетъ выразить, что онъ очень сердитъ, онъ выражается по обыкновенію метафорически, что „это подняло кос-ть въ моей груди". Полныя слова для этого выраже- нія были таковы: е уа ти ~kra wudi; но въ живой рѣчи онъ сли- ваетъ ихъ вмѣстѣ такимъ образомъ, что на еамомъ дѣлѣ произ- носитъ уатикгоиге. Легко видѣть, что въ тѣхъ случаяхъ, когда подобное усѣченіе происходило безярепятственно, языкъ какого- нябудь варварскаго шгемени въ теченіе нѣсколькихъ поколѣній можетъ измѣниться до того, что его врядъ ли будетъ возможно прязнать. Въ самомъ дѣлѣ, если обратить вниманіе на то, какъ сливаются англійсЕІя слова при разговорѣ, не трудно будетъ придти еъ убѣжденію, что и нашъ собственный языеъ претерпѣвалъ бы тѣ же быстрыя измѣненія, еяеія происходятъ въ варварсЕихъ язы- Еахъ, если бы этому не дрепятствовали школьный учитель и типо- графщикъ, Еоторые настаиваютъ на сохраненіи нашихъ словъ въ . установивтемся и раздѣльномъ видѣ.

Немногіе приведенные здѣсь примѣры составленія новыхъ словъ путемъ совокупленія старыхъ могутъ служить для уясненія того великаго прияципа, что додобное комбкнированіе, далеко не яред- ставляя собою ЕаЕого-нибудь источниЕа затрудненій, ОЕазывается однимъ изъ важнѣйшихъ средствъ построенія язьіЕа. Въ чаетности, однимъ изъ велиЕихъ открытій современной филологіи является установленіе фаЕта, что грамматическое словопроизводство и слово- измѣненіе совершались отчасти путемъ словосложенія особеннаго рода. Стариннымъ ученымъ должно было Еазаться загадочнымъ и ПрОИЗВОЛЬНЫМЪ дѣломъ, ЧТО ЛаТИНСЕІЙ ЯЗЫЕЪ выбралъ нѢЕОТОрЫЙ рядъ неимѣющихъ значенія приставоЕъ для измѣненія словъ и для превращенія ихъ въ различныя части рѣчи (примѣръ: ago,

языкъ.

141

agis. agi', agere, agens, actum, actor, acfäo, activus, active и т. д-). Ho эта загадочность до извѣстной степени разсѣялась, когда было замѣчено, что и въ новѣйшихъ языкахъ сліяніе словъ про- изводило нѣчто въ томъ же родѣ. Такъ, окончаніе hood—въ wo­manhood (женственность, женскій полъ) и въ priesthood (священ- ство, духовенство),—представляюіцее теперь простой грамматиче- скій суффиксъ, въ старинномъ англійскомъ языкѣ составляло са- мостоятельное слово had, означавшее „форму", „порядокъ", „со- стояніе"; и суффиксъ (англійскихъ нарѣчій и прилагательныхъ) Іу нѣкогда былъ отдѣльнымъ словомъ й/се=„подобный", какъ это видно изъ англосаксонскаго рѣченія cwen-lic, „королевѣ подобная", между тѣмъ какъ современные англичане говорятъ queenly. Въ англійскомъ языкѣ временъ Чосера (Chaucer) видно, какъ мѣсто- именіе thou (ты) превратилось въ дростое глагольное окончаніе (въ словахъ slepistow, herdistow—спишь шы, слышишь тьг).

„He pokycl Iohan, and seyde. Slepistow?

Herdistow ever slik a sang er now?"

Въ англійскомъ языкѣ будущее время отъ глагола „давать" (to give) есть I will give", или въ разговорной формѣ „I'll give". Здѣсь правописаніе раздѣляетъ то, что сливается произношеніемъ; но французское будущее время donnerai, donneras, представляетъ глаголъ donner съ вспомогательнымъ глаголомъ ai, as, которые и пишутся и произносятся слитно, такъ что je donnerai оказывается въ сущности цѣлымъ предложеніемъ вродѣ „я имѣю дать". Мно- жественныя donnerons, donnerez уже не могутъ быть раздѣлены подобнымъ образомъ по частямъ, такъ какъ остатки вспомогатель- наго глагола здѣсь яревратились въ лишенныя значенія граммати- ческія приставки ons, е#. Естъ основаніе предполагать, что многія изъ приставокъ въ греческой и латинской грамматикахъ возникли тѣмъ же самымъ способомъ, то-есть путемъ сочетанія отдѣльныхъ словъ и послѣдующаго сокращенія. Нельзя утверждатъ, однако, что таково было лроисхожденіе всѣхъ приставокъ вообще. Еакъ уже было указано въ дредшествующей главѣ, когда человѣку надо выразить какую-нибудь мысль, онъ оказывается достаточно искус- нъшъ для того, чтобы найти звукъ для ея обозначенія иногда весьма далеко заходящими путями. Такъ, прнставка де, съ по-