Наши предки в бою против македонской фаланги. Как Филипп Македонский победил скифо-славянское войско не превосходством мужества, а хитростию воинскою

Однако поход на Византии не состоялся. Наступил неудач­ный для скифов и сколотов 339 г. до н.э. Устранив самых опасных противников в Греции, Филипп всю тогдашнюю мощь Македонии обратил против Атея. А тот опять затеял борьбу с местными пле­менами, что испокон веков жили по берегам Истра и хотели толь­ко одного: чтобы их не трогали и не притесняли. Известны те пле­ме­на под общим названием истриан. Только смерть их царя избавила Атея от решительного выступления истриан.

Зорькин пытался обратить внимание старого Атея на то, что македоняне уже сняли осаду с Византия и Перинфа и движутся всей силой на север. Зная мощь македонской фаланги, скиф­с­кий царь заметался в поисках выхода. Но он не пошёл по пути, что предлагали ему другие скифские вожди и Зорькин: поднять все окрестные племена на борьбу с македонским нашествием. Ведь и геты ныне были против Филиппа, а уж трибаллы всегда с ним боролись. Не прочь были сбросить македонское иго осталь­ные фракийцы, те же одрисы, например. Наконец, можно было заключить союз с истрианами и греческими городами Западного Понта.

Но благоприятный момент для объединения всех живших по Истру народов против наступления Филиппа был упущен. Зорькин, послал, правда, гонцов к трибаллам. Те согласились на союз, но вой­с­ко их было слишком далеко. Да и вести переговоры прихо­ди­лось втайне от Атея. А решиться на разрыв с ним Зорькин не мог. Так наказывали ему сколотские старейшины. Праславянс­кая дружина Зорькина — капля в море скифского войска. Да и Атей — ещё не все скифы. Как бы то ни было, а сколотам и ски­фам надо вместе держаться. Как то показало нашествие Дария. А иначе — быть беде. Всегда помнил Зорькин мудрый завет ста­рейшин.

Итак, Атей отказался от мысли объединить все племена Ист­ра против Филиппа. Он не доверял им. По другому пути пошёл ста­рый царь. Он стал заигрывать с македонским владыкой. По­про­сил его помощи в борьбе с истрианами, а сам обязался по­мочь в осаде Византия и Перинфа. Конечно, то была игра. Атей тянул время. С далёкого Танаиса шли на подмогу свежие силы скиф­ской конницы. Атей обещал даже всё царство передать по­сле своей смерти Филиппу. Не все поняли такую игру. Да и где иг­ра была, а где угодничество и заискивание — трудно сказать... Часть скифских вождей отложилась от Атея.

Смерть царя истриан обрадовала его. Скифский правитель объ­явил, что более не нуждается в помощи македонян, что по­мо­гать деньгами и войском в осаде Византия и Перинфа не будет, а от обещания наследовать Скифию Филиппу отказывается. Для македонского царя это стало удобным предлогом выступить про­тив скифов и сколотов.

По дороге Филипп подавил очередное восстание фракий­цев, которое возглавлял народный герой Замолксис. Он был са­мым непримиримым врагом македонских захватчиков и самым верным поборником свободной Фракии. Никто уж и не знал, ка­кое племя было ему родным. Наделённый богатырской силой и несокрушимым духом, Замолксис помогал одрисам. А когда их цари покорились Филиппу, поддерживал трибаллов. Его видели и среди гетов, когда те повернули оружие против македонян.

За верность делу свободы фракийцы ещё при жизни обо­же­ст­вили Замолксиса. Одно его имя поднимало народ на борьбу с македонскими завоевателями. Не раз на помощь фракийцам при­ходил Зорькин со своей дружиной. Оба открытые, скромные, чуж­дые лести и жажде наживы, чуткие к добру и спра­вед­ли­вос­ти, праславянский и фракийский богатыри сразу подружились. В дни отдыха любили они померяться силушкой на зелёной по­ля­не.

Когда дошёл слух о подавлении очередного восстания фра­кийцев, Зорькин взял конную сотню сколотов, пробился на юг. Вынес с поля боя раненого Замолксиса и отправил с верными лю­дьми к свободным трибаллам. Сам же поторопился к Атею, ибо уже близко была македонская гроза.

На самом берегу Истра состоялось грандиозное сражение македонской и скифо-сколотской армий. Атей оставил себя и пра­славян без союзников. Но силы у него было ещё много. Да и ближние сколоты (авхаты и траспии) подослали подмогу (это не считая дружины Зорькина).

Как водится, перед сражением состоялся поединок силь­ней­ших воинов. Скифы и сколоты единодушно вызвали из своих ря­дов Зорькина. А из македонского стана вышел высокорослый эл­лин. Но не рост поражал в этом воине. А мужественная красо­та его тела, что особенно стала видна после того, как сбросил до­спехи. И предложил драться пешими и без оружия. Не че­ло­век, а гора мускулов. Но такая гора, где каждая мышца знает своё место. Не ведали сколоты, что то был ещё один олим­пий­ский чемпион, приглашённый Филиппом из Эллады за огромные деньги. Хитрый македонский царь знал, что в войске Атея много сильных богатырей.

Молча поглядел на греческого атлета праславянский ви­тязь. Да, нелегко будет одолеть его. Крепко закалён грек гимнастичес­кими упражнениями. Сбросил Зорькин доспе­хи и принял вызов. Богатыри сошлись. Грек был чуть ниже сколота, но коренастее. Под смуглой кожей переливались стальные мышцы. Впечатляла и мужественная красота праславянского богатыря.

Две армии замерли. Никто не воспринимал происходящее за игру. В те времена, когда оружие ломалось или его выбивали из рук, воины доводили схватку до конца безоруж­ными. И часто со смертельным исходом. Тем более с такой исполинской силой, как у Зорькина и греческого олимпионика. Причём, в отличие от того, что встретился сколотскому витязю в Каллатисе, этот был чемпионом по классической борьбе. Даже сейчас мы иногда на­зываем её греко-римской, ибо пошла она от античных народов.

Вот олимпионик медленно кружит вокруг Зорькина. Его за­дача — подловить варвара, покрепче схватить его за руку, шею или туловище и бросить на землю. Зорькин угрём выскаль­зы­вает из железных объятий эллина, напрягает мыш­цы. Следует сильнейший толчок — и греческий исполин летит на землю мет­ра на три.

Поднимается, снова обхватывает Зорькина, на этот раз по­перёк туловища, и неожиданно падает вместе с ним назад. Да так, что ноги сколота описывают в воздухе дугу. Сильнейший удар о землю должен отбить у него все внутренности. Но Зорь­кин успевает сгруппироваться, смягчить силу удара.

Теперь уже он наступает. Захватив олимпионика за руку и за ногу и, подняв его в воздух, с силой бросает оземь. Грек обмя­кает. С трудом поднявшись, он, кажется, еле держится на ногах. Вдруг вялость его враз пропадает и, вывернув бедро, эллин пере­брасывает сколотского богатыря через себя. Зорькин почти сра­зу вскакивает, но эллин не даёт ему возмож­ности прийти в себя. Следует сильнейший бросок через плечо, а затем через голову.

Последний оказывается особенно страшным. Олимпионик бу­к­вально вколачивает Зорькина в землю головой вниз. Ма­ке­до­няне ликуют. Всё — варвару конец, услышанный всеми хруст на­верняка означает перелом шейных позвонков. Славянскому богатырю действительно худо. Густая пелена застилает глаза, голова трещит, силы покидают его.

Никто ещё не одолевал Зорькина в единоборствах. Неужели конец его богатырской славе? А как же боевые товарищи что так верили в него? Как теперь драться скифам и сколотам на виду своего поверженного исполина?

На одной только воле Зорькин поднимается, нечеловечес­ким усилием вздымает олимпионика в воздух и страшно бьёт оземь. Сейчас-то уж точно хрустят не кости, а позвонки. Сло­манный смертельным броском, грек умирает. Но нет более сил и у сколотского витязя. Словно подкошенный острым серпом колос, рушится он на землю. Так и лежат недвижно оба богатыря, всю мощь свою отдавшие поединку. А может, и жизнь?

Внезапно сковавшее всех безмолвие переросло в воин­ственные крики. Разряжая напряжение, массы войск при­шли в движение. Сражение началось. Храбро сражались скифы. Му­же­ственно бились и сколоты, которые держали левый фланг Атея.

Когда конная скифская лава по открытой равнине устре­ми­лась на казавшуюся небольшой из-за плотности строя фалангу, трудно было поверить, что македонян не сметут с лица земли. Вы­двинутые вперед боевых порядков легковоо­ружённые пехотин­цы и пращники Филиппа не смогли устоять перед мощным напо­ром атакующих. Скифские всадники расстреляли их отравлен­ны­ми стрелами и затопта­ли копытами коней. Однако, сблизившись с фалангой, скифы напоролись на непреодолимый «лес» сарисс. Повинуясь своевременной команде, свои длинные копья выбро­сили навстречу конной массе гоплиты первых шести рядов фалан­ги. Много лошадей и всадников погибли на остриях тех сарисс.

Атей повторил атаку. И снова отравленные стрелы не помо­г­ли скифам. Они не пробивали македонских доспехов, а щели ме­ж­ду панцирями, щитами и гребенчатыми шлема­ми находили ред­ко. Когда захлебнулась третья атака, Атей лично повёл в сражение свою гордость — тяжеловооружён­ных всадников.

Царские скифы вмиг расшвыряли два конных отряда маке­до­нян и скопившихся на фланге пеших лучников. Атей пытался обойти фалангу. Но недаром русский историк Н.М.Карамзин пи­сал, что Филипп победил скифов «не превосходством мужества, а хитростию воинскою», т.е. искусством ведения боя. Фаланга ус­пела перестроиться и достойно встретить удар с фланга. Не один прекрасный наездник — царский скиф нашёл свою смерть от копий гоплитов.

Отбив натиск царских скифов, фаланга перестроилась для фрон­тальной атаки и, ощетинившись сариссами, перешла в на­ступление. Сколотам и скифам, прикрывающимся деревян­ными или ивовыми щитами, трудно было совладать с закован­ными в медь и железо гоплитами. Праславяне несли большие потери, но мужественно пытались пробить брешь в фаланге. Бывало, ка­кой-нибудь отчаянный молодец, сразив македонянина первой шеренги, вклинивался в неё. Но тут же погибал от уколов мечей, которые наносили соседние гоплиты. Несли потери и македо­ня­не, но на место павшего воина сразу заступал гоплит из сле­ду­ю­щей шеренги.

Так постепенно фаланга оттесняла скифов и сколотов с по­ля сражения. Но ни в центре, ни на флангах опрокинуть варва­ров пока не удавалось. Тогда Филипп применил принцип Эпами­но­н­да: собранные на левом краю фаланги отборные войска, состоявшие из средней и тяжёлой пехоты, были пущены в ход. Противостоящие им скифы были опрокинуты и стали спасаться бегством.

Тут вступили в дело гетайры. На свежих лошадях они дого­няли бегущих и секли без пощады. Затем зашли в тыл сколотам и тем скифам, что ещё держались вокруг Атея. Девяностолетний царь был ещё крепок. Он сразил двух гетайров и столкнулся с молодым начальником конного отряда, сыном крупного землев­ла­дельца из Северной Маке­донии. Опыт уже не мог спасти ста­ри­ка. Сильная молодая рука так направила меч, что тот раскро­ил и шлем, и голову Атея. Владыки, что когда-то объединил всю Скифию и управлял ею почти весь четвёртый век до нашей эры, не стало.

Это окончательно сломило сопротивление скифов и сколо­тов. Несмотря на всё их мужество, единогласно признавае­мое античными авторами, они были разбиты наголову. Немногие уш­ли с поля боя. Большинство попало в плен македонянам. Меж Ист­ром и Тирасом гетайры захватили все скифские обозы, угна­ли в рабство 20 000 женщин и детей, столько же отборных степ­ных кобылиц и массу мелкого скота.

То было тяжёлое поражение не только для скифов, распав­ших­ся на отдельные племена (сын Атея, единствен­ный наслед­ник, тоже пал в бою), но и для сколотов. Немало отважных пра­сла­вянских воинов сложили головы в битве с македонской фа­лангой. Но среди тех, чьи тела клевали вороны, богатыря Зорь­кина не было.

Не оставил его верный друг Замолксис. Тёмной ночью лихие кони домчали фракийского витязя и его спутников — трибаллов к месту кровавого побоища. Македоняне уже снесли своих, и вся долина была усеяна телами скифов и сколотов. Пол ночи ис­кал друга фракиец, знал — живым Зорькина взять не могли. И нашёл! Из-под груды бездыхан­ных воинов извлёк праславянс­кого богатыря, перебросил через коня и увёз в свободные горы. Куда ещё не дотянулась рука македонского владыки.

В это время Филипп и его войско, отягощённые богатой до­бы­чей, медленно двигались на юг. Победа была полной. Теперь скифы и сколоты не скоро оправятся, думал Филипп. А более некого ему опасаться. Так ли?

Как только македоняне вступили во внутренние пределы Фра­кии, гоня перед собой живой полон, на них напали грозные три­баллы. Вёл их друг Зорькина фракийский богатырь Замолк­сис. Македоняне даже не успели выстроить фалангу. Трибаллы в овчинных безрукавках, с мечами в руках были неудержимы.

Македонская пехота почти вся полегла при переходе через Гем-Балканский хребет. От сброшенных сверху валунов и кам­ней погибло больше македонян, чем от мечей и копий. За­молк­сис в узком ущелье преградил путь гетайрам. Разметав личную гвардию царя, он пробился к Филиппу и тяжело ранил его. Еле ушли оставшиеся в живых гвардейцы с тяжелораненым влас­ти­те­лем от разгневанного фракийского исполина и его товарищей.

Вся захваченная за Истром добыча досталась трибаллам. Кобылиц возвращать было некому — Атей погиб. А скифских жен­щин да детей взяли в свои семьи воины-трибаллы. В старо­дав­ние времена каждый в тех местах, кто мог прокормить не только себя, имел две, а то и три жены.

Так закончилась война Филиппа Македонского против ски­фов и союзных с ними сколотов. Филипп сокрушил могущество скифов, но и сам еле ушёл от трибаллов. Поистине роковым стало это племя для иноземных захватчиков. В конце VI в. до н.э. трибаллы упорно сопротивлялись персидскому владыке Дарию I. В 421 г. до н.э. в борьбе с ними гибнет одрисский правитель Фракийского царства Ситалк, который до того на саму Македонию ходил. В 40-х годах IV в. до н.э. Атей, победив трибаллов в большом сражении, так и не смог окончательно покорить их. И вот в 399 г. до н.э. гордое племя разбило Филиппа Македонского. Завидный послужной список!

Разгромив Филиппа, трибаллы отомстили ему за поруганную Фракию, а богатырь Замолксис — ещё и за своего друга прасла­вян­с­кого витязя Зорькина.